Значение рационально организованной, технически оснащенной и эффективно функционирующей системы военного управления в общей системе боевой мощи Вооруженных Сил совершенно очевидно. Любые потенциальные возможности, боевую мощь ВС можно реализовать только лишь через умелое управление. Примеров тому в военной истории множество.
     Цель военного управления в самой общей постановке состоит в том, чтобы обеспечить максимально полную эффективность использования имеющихся сил и средств и добиться выполнения поставленной задачи и достижения победы над противником с минимальными издержками для своих войск. Главная задача в мирное время – поддержание должной дисциплины, боевой выучки, боевой и мобилизационной готовности ВС, обеспечивающее надежное стратегическое сдерживание потенциального противника.
     В военное время – осуществление управления ВС при выполнении стратегических задач. Практически, как говорил министр обороны Сергей Борисович Иванов, надо быть готовым обеспечить надежное управление ВС в войсках и конфликтах любого масштаба.
     Как известно, система военного управления включает: органы управления (их состав, оргструктура, методы работы командования и штабов); пункты управления; средства управления – связи и АСУБ.
      Один из таких фундаментальных вопросов – вопрос о соотношении и рациональном сочетании политики и военной стратегии, что является одним из условий научной обоснованности подхода к проблемам стратегического управления, ее соответствия общей системе государственного управления.
     Формально вот уже почти 200 лет остается общепризнанным положение о том, что война является продолжением политики иными, насильственными средствами. Следовательно, политика – это целое, а война - ее часть, что представляет примат политики, ее главенствующее положение по отношению к военной стратегии. Вместе с тем признавалось и то, что война имеет свои собственные законы, которые политика не вправе игнорировать. Следовательно, должно учитываться и обратное воздействие стратегии на политику.
     Однако в 30-е годы положение об абсолютном примате политики было излишне догматизировано, и это до сих пор дает о себе знать. Но, как показывает исторический опыт, политики в чистом виде не существует, она может быть жизнеспособной только в том случае, если в совокупности учитываются все объективные условия обстановки, в том числе военно-стратегические соображения. Одна из причин того, что случилось в 1941 г., состоит именно в этом.
     И если критически оглянуться на наше прошлое, вот уже 150 лет политическое руководство страны ставит армию к началу войны в крайне неблагоприятные, невыносимые условия, из которых ей приходится выпутываться. Вспомним хотя бы Крымскую, Русско-японскую, Первую мировую войны, 1941 год, Афганистан и Чечню в 1994-1995 гг. И после всего этого нам еще и сегодня пытаются внушить, что политика – это дело избранных, и обычные грешные, тем более люди военные, не смеют судить о политике даже в научном плане.
     Кстати, такой односторонний, некритический подход к политике не способствует правильному формированию нового поколения профессиональных политиков. Немало было провалов и в области военной стратегии, но эта сторона дела всегда нещадно критиковалась.
     Все это очень важно не только в теоретическом, методологическом плане, но и с точки зрения практической. Всякое управление начинается с определения военно-политических целей и стратегических задач. И войскам, направляемым на войну в зону конфликта, политическим руководством должны ставиться не обтекаемые, а четкие и определенные задачи. Вечером 21 июня 1941 года Сталин в директиву Генштаба о приведении войск в боевую готовность вставил такие слова: «Но не предпринимать никаких действий, могущих вызвать политические осложнения». Если само политическое руководство не знает, война это или нет, как может командир полка вести бой и думать о том, как не допустить политических осложнений?
     Направляя войска в Афганистан, поставили задачу – выполнять интернациональный долг, но не только солдаты и офицеры и очень большие начальники понимали его по-разному. По Чечне в 1994 году в распоряжении правительства было сказано: разоружить бандформирования, хотя войскам предстояло действовать против хорошо организованной и вооруженной дудаевской армии. Такая неопределенность постановки задач пагубно влияет на действия войск. Когда не вводится чрезвычайное или военное положение, отсутствие особого правового режима в зоне конфликта или антитеррористической операции ставит командование да и весь личный состав в неопределенное и затруднительное положение, что не может не сказываться на эффективности военного управления.
     Причем бытующая в некоторых кругах точка зрения о том, что политики должны заниматься политикой, а военные – только своим военным делом, слишком упрощает проблему.
     Когда в 1979 году Н.В. Огарков на Политбюро сказал, что ввод советских войск в Афганистан может иметь тяжелые международные последствия, Андропов прервал его и заявил: «У нас есть кому заниматься политикой, вы решайте поставленную вам военную задачу». Все знают, чем кончилась такая самонадеянность.
     Для того чтобы не возникало кривотолков, хочу еще раз подчеркнуть: последнее и решающее слово - за политическим руководством и государственными властными структурами, но в выработке наиболее важных военно-политических решений в центре и в зонах конфликта должны непременно принимать участие и соответствующие военные должностные лица.
     В свою очередь представители органов власти, поставив задачу силовым ведомствам, не должны без особой надобности вмешиваться в оперативно-стратегические вопросы. Из исторического опыта многих войн и конфликтов известно, к каким катастрофическим последствиям приводило некомпетентное вмешательство в военные дела. Достаточно вспомнить выходки того же Мехлиса и ему подобных в Крыму в 1942 году и другие подобные случаи.
     Второй проблемный вопрос, или вывод, вытекающий из нашего опыта, состоит в том, что отвлеченной, годной на все случаи жизни системы военного управления нет и не может быть.Она должна создаваться для решения конкретных задач в определенных условиях. Адмирал флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов в своем предсмертном письме в Политбюро писал: «Я утверждал и утверждаю, что всякая военная организация создается для войны, а потому оперативные вопросы имеют главенствующее значение».
     Исходя из этого, что же конкретно меняется в характере оборонных задач и что нужно совершенствовать в системе военного управления?
     Прежде всего мы видим, что все менее вероятной становится глобальная ядерная война и вообще крупномасштабная война. И не только из-за катастрофических последствий такой войны или вследствие того, что кто-то по произволу отменил такие войны. Просто изысканы другие коварные и довольно эффективные формы международного противоборства, когда оказывается возможным путем развязывания локальных войн, конфликтов, применения экономических, финансовых санкций, политико-дипломатического и информационно-психологического давления, различного рода подрывных действий, как это было в Югославии, Ираке, Грузии, последовательно подчинять и приводить к общему мировому порядку непокорные страны, не прибегая к большой войне.
     В связи с этим в последнее время стали говорить о войне экономической, торговой, информационной, вообще нетрадиционных войнах, будто бы война теперь – это продолжение политики прежде всего невоенными средствами.
     Да, борьба, соперничество, конкуренция в различных сферах идут и будут идти. Но не всякая борьба, противостояние, и тем более в мирное время, являются войной. Война – это особое состояние общества, отношения между государствами. Согласно ст. 18 Закона «Об обороне» Российской Федерации война связана с продолжением политики насильственными средствами. Война начинается с началом военных действий и заканчивается с их прекращением. Конечно, война ведется не только вооруженной силой, но и экономическими, информационными и другими невоенными средствами. Но главное отличие состояния войны состоит в том, что во время войны и эти вроде бы невоенные формы борьбы приобретают насильственный характер. Вместо экономических санкций – прямое разрушение экономических и информационных объектов.
     В условиях глобализации политико-дипломатические, экономические, информационные формы борьбы ведутся как в мирное, так и в военное время. Они приобрели более целеустремленный и скоординированный характер, возросли их масштабы, технологическая оснащенность и результативность. Поэтому их значение и опасность значительно возросли.
     В связи с этим возникают новые задачи по обеспечению оборонной безопасности и новые формы борьбы по противодействию этим угрозам. Чем успешнее решается задача по предотвращению конфликтов, по их разрешению невоенными средствами, тем меньшая тяжесть ложится на военную силу. Однако если новые формы теории и практики военной защиты государства разработаны и освоены сравнительно полно, то проблемы комплексного использования невоенных средств для отстаивания национальных интересов и противодействия новым формам борьбы на международной арене остаются недостаточно разработанными. Направленные на ее решение практические мероприятия осуществляются различными государственными органами разрозненно и недостаточно целеустремленно. Поэтому, не исчерпав всех мирных, политических возможностей, приходится прибегать к военной силе, как это было в 1979 и 1994 годах.
     А главное, нет никакого спроса и ответственности за это. Если, например, на 1 – 2 суток затянулось уничтожение банды в Чечне, это вызывает в обществе всеобщую обеспокоенность, но если какой-то конфликт длится годами и не разрешается невоенными средствами, это считается в порядке вещей.
     Учитывая такой сложный и разнообразный спектр угроз и вытекающие из них оборонные задачи, совершенно очевидно и то, что задачи обороны страны теперь не могут сводиться только к мерам военного характера. Они должны решаться в более широком государственном плане.
     Как это и установлено в Конституции России, Законе «Об обороне», речь должна идти об оборонной безопасности государства в целом, а не только о военной безопасности, как это записано в военной доктрине. И государственная система управления должна охватывать применение как военных, так и невоенных средств. И все элементы системы управления на военное время (пусть в виде небольшого ядра) должны быть определены еще в мирное время, чтобы не начинать создавать их с началом военного осложнения, как в 1941 году.
     При всем разнообразии системы управления в различных странах в истории отложились три типа высшего военного управления.Первая– это германская система Мольтке старшего, когда формально вооруженные силы возглавлялись императором, но важнейшее место в системе управления занимал начальник Генштаба, который был одновременно фактическим главнокомандующим. Военный министр выполнял административные функции по комплектованию, оснащению и снабжению армии. Здесь решающую роль играла личность Мольтке, и практически ни во время Первой, ни во время Второй мировой войн эта система в классическом виде ни в одном из воюющих государств не повторилась.
     Сложился второй тип стратегического управления, когда в Германии и СССР возросла роль верховных главнокомандующих, которым непосредственно подчинялись начальники генштабов. Кроме того, ВГК возлагали на себя и функции военного министра (наркома обороны).
     Третий тип – сугубо западный. Например, у президента – ВГК США к началу войны вообще не было единого штаба, и его пришлось создавать в ходе войны. После войны при создании комитета начальников штабов законодатели были больше озабочены не тем, как лучше управлять вооруженными силами во время войны, а как удобнее осуществлять «демократический» гражданский контроль над военным ведомством. Формально КНШ лишен оперативных распорядительных функций.
     Но, судя по книге бывшего председателя КНШ Колина Пауэлла «Американская мечта», в жизни это не всегда соблюдается. Председатель КНШ, подчиняясь министру обороны, активно участвует в системе военного управления, и практически нет того жесткого разграничения политического и военного управления, как это нередко изображается.
     Кроме того, как показал опыт, в серьезной войне начальник генштаба (КНШ) неизбежно должен будет непосредственно подчиняться ВГК, ибо наличие промежуточного звена между ВГК и генштабом снижает оперативность стратегического управления. А поскольку начальник генштаба занимается стратегическим планированием и обязан готовить работу ставки ВГК на военное время, возникает необходимость выхода начальника генштаба на ВГК. В мирное время желательно это делать вместе с министром обороны. Президент довольно часто непосредственно общается с министрами правительства, и это считается в порядке вещей. Это объективная необходимость в управленческой деятельности.
     Этот исторический опыт в определенной мере должен учитываться. Поскольку для ведения войны требуется мобилизация и максимальная концентрация всех духовных и материальных сил государства, то и в
     наибольшей степени это достигается при единстве политического, государственного и военного руководства, где государственный комитет обороны, компетенция которого относится ко всей стране, и ставка верховного главнокомандования, возглавляющая все вооруженные структуры и формирования, объединяются главой государства – председателем комитета обороны – верховным главнокомандующим ВС.
     Управление войсками в мирное и военное время осуществляется на основе принципа единоначалия.
     По военной линии Ставка ВГК во время войны осуществляет стратегическое управление Вооруженными Силами через Генштаб. В мирное время полновластным руководителем Министерства обороны, куда входит и Генштаб, является министр обороны.
     Очень важная задача – согласованное применение сил и средств всех силовых ведомств в интересах обороны страны.
     Для достижения этой цели на заседании научного совета Совбеза предлагалось создать главное управление по руководству военной организацией как промежуточное звено управления между ВГК и силовыми ведомствами, включая Минобороны и Генштаб. Но такое предложение не могло быть принято, ибо его реализация могла бы еще больше усложнить и запутать систему военного управления.
     Указом Президента РФ в сентябре 2003 года установлен более рациональный путь решения этой проблемы, где предусмотрено, что Минобороны через Генштаб осуществляет координацию деятельности всех силовых ведомств в интересах решения оборонных задач.
     Для достижения согласованной работы нужны стремление к взаимодействию и встречные шаги со стороны не только координирующих, но и координируемых органов.
     Желательно также повысить роль правительства в решении важнейших оборонных вопросов и контроль с его стороны, особенно с точки зрения рационального и более экономного решения оборонных вопросов. В составе правительства в его подчинении целесообразно иметь соответствующие управления по оборонным вопросам, которые бы координировали деятельность всех оборонных ведомств, занимались мобилизационной подготовкой страны и подготовкой населения к защите Отечества. Целесообразно восстановить Министерство оборонной промышленности, оставив за ним принципиальные координирующие функции и исключив прежние хозяйственные задачи.

     (Окончание следует.)