- После окончания училища меня направили в Московский военный округ, а из Москвы направили служить в Смоленский истребительный авиационный полк. Я в этом полку прослужил с 1955-го, с февраля, по 1960-й.

     - Кто были ваши командиры?

     - У меня командиром полка был Герой Советского Союза полковник Соколов, а командиром эскадрильи был Баврин, командиром звена – Воронин, капитан. После приезда в полк меня сразу назначили адъютантом эскадрильи…

     - Теперь это называется начальником штаба…

     - В то время эта должность называлась адъютант эскадрильи. Капитанская должность была, а я – лейтенант. В полку дослужился до старшего лейтенанта, и меня в 1960 году забрали в космонавты.

     - А сколько человек тогда отбирали в космонавты?

     - Сразу со мной вместе сорок человек пригласили одновременно на строгую медицинскую комиссию в Москву. И из сорока отобрали кандидатами в космонавты семь человек.

     - По здоровью или по уровню летной подготовки?

     - Нет, по здоровью, все по здоровью только. По уровню летной подготовки все одинакового примерно уровня были. Любые по должности – рядовые летчики были, были и командиры, заместители командиров эскадрилий, звеньев и другие.

     - А как вас, молодого летчика, встретили в полку?

     - Ну, нас приехало сразу десять человек, молодых летчиков, и организовали новую эскадрилью, и встретили, как всех, одинаково. Подобру-поздорову – одинаково. Я ничем не отличался от других. Я не знаю, почему меня назначили сразу адъютантом эскадрильи…

     - Скромный, знающий…

     - Ну, это другой вопрос – «знающий» оценивалось при окончании училища. Я окончил училище на «отлично», кроме одной дисциплины, – «самолетовождение». Эту дисциплину я лучше всех знал, пошел без подготовки отвечать. Билет взял, прочитал – можно ответить без подготовки? Преподаватель, подполковник, его фамилии не помню – это во Фрунзенском училище было. Я ответил все как положено, нормально, но он мне поставил «четверку» – единственную «четверку»! Оказывается, этот человек не любил таких, которые без подготовки идут отвечать, с ходу. Мне потом это стало известно…

     - Ну ладно, простим ему?

     - Конечно, простим!

     - Андриян Григорьевич, а кто тогда у вас были друзья?

     - Мы после окончания училища вместе приехали в один полк с Кузнецовым Борисом, с Зайцевым – и вместе мы прослужили до 1960-х годов. А с Кузнецовым до сегодняшнего дня я дружу, и он живет недалеко от меня, во Фрязине. Я в Звездном городке, а Фрязин – через Щелково проехать надо, там недалеко, – бываем друг у друга в гостях. Его сын, Кузнецова, служит в Звездном городке – сын уже подполковник.

     - Растут…

     - Растут – молодежь.

     - А как у вас осуществлялась боевая подготовка?

     - Летную подготовку выполняли по программе боевой подготовки, как все летчики, как летчики-истребители, и летали днем и ночью, в сложных условиях. Я, например, летал во всех погодных условиях, днем и ночью. У меня для 1-го класса не хватило двух полетов при минимуме погоды. Но эти два полета я выполнил потом уже, и мне присвоили 1-й класс в Звездном городке. Дежурил днем и ночью – в то время боевые дежурства были в полках – и два, иногда и больше летчиков, дежурили круглосуточно. А два – это минимум – летчика дежурили на аэродроме и в нелетные дни, днем и ночью. И этих дежурных по тревоге поднимали тоже для обучения, для перехвата ложных целей – в смысле самолетов, которые…

     - Условных целей…

     - Условных, да. Условных целей, которые пролетали над нашим аэродромом. Мы перехватывали, снимали на фотокинопленку и потом дешифрировали, определяли попадание в цель и сбивание цели. У меня, например, всегда нормально было.

     - Какие трудности вы встретили, что вам казалось тяжело?

     - Тяжелого такого, трудного, ничего не было, но мне приходилось больше, чем другим летчикам, которые со мной вместе пришли, работать. Они надо мной смеялись: «Работай-работай, товарищ Николаев, у тебя капитанское звание!» Должность капитанская… А я работал и в субботу, и в воскресенье. Проводил занятия с солдатами, и стрельбы, и строевые, и другие... Поэтому я работал очень напряженно, если можно так выразиться.

     - Ну, разумеется, адъютант эскадрильи! Недаром сейчас звание ввели до подполковника!

     - У нас в Центре имеется полк, подчиненный Центру подготовки космонавтов, там начальник штаба эскадрильи – подполковник, звание… А в строевых частях, по-моему, точно не знаю, там майорская…

     - Мы с вами служили в Ржевском корпусе ПВО – там же служили и Волынов, и Быковский. Кто тогда им командовал?

     - Нет, не помню. Командование для меня было нормальное. Но я с Быковским и Волыновым приехал в один и тот же день – мы с ними встретились в госпитале. Быковский был москвич, он знакомил – его родители, отец и мать, в Москве жили – и приводил к себе в гости, водил по Москве, знакомил с Москвой нас, меня и Волынова, и Заикина, и Шонина. Мы, пять человек, были холостыми космонавтами в то время – из двадцати кандидатов в космонавты, из двадцати. …(запись неразборчива) Николаев, Шонин – мы в одной комнате жили. Еще три…

     - А Шонин, простите, из какого полка?

     - Ой, не перебивайте, пожалуйста! Начал перечислять пять человек, а вы перебиваете меня! Не перебивайте!

     - Больше не буду…

     - В этой пятерке из двенадцати кандидатов в космонавты были Николаев…

     - Быковский, Волынов, Шонин – четыре…

     - Не перебивайте!

     - Когда я служил в этом корпусе, нам читали приказ, как летчик старший лейтенант Николаев совершил поступок на грани героического, когда самолет сел на вынужденную посадку…

     - Вопрос неправильный. Не самолет сел на вынужденную посадку – я посадил самолет на вынужденную, мимо аэродрома. Отказал двигатель – садился в поле. А по инструкции нам не положено было в Смоленской области садиться в поле, я по инструкции должен был катапультироваться. Но слава Богу, как говорят, все закончилось удачно, самолет цел, и я сам цел.

     - Какие впечатления у вас остались о службе в Смоленске?

     - Мы все дружили, молодые ребята, жили, можно сказать, дружно, у нас опять-таки там была группка холостяков, мы в субботу-воскресенье ездили в Смоленск, в парк, гуляли, ходили на танцы, зимой в Дом офицеров ходили. Я в основном на танцы не любил ходить, любил играть на бильярде. И сейчас хорошо играю…

     - А в Москву вы часто ездили на какие-то сборы?

     - Ни разу не ездил.

     - Спасибо большое, Андриян Григорьевич, за это интервью. Если будут какие-то вопросы, я вам позвоню…

     - Договорились! И, воспользовавшись случаем, я бы хотел наших ветеранов всех поздравить, пожелать всем здоровья, благополучия и большого счастья в жизни!
     …Так, сам того не зная, Андриян Николаев попрощался с теми, с кем некогда начинал армейскую службу, с кем охранял небо Москвы и кто – как это любили говорить в те далекие уже времена – «дал ему путевку к звездам».

     * * *
     Сигнал тревоги
     Героя превращают в экспонат?!
     Совершенно удивительное, мягко говоря, сообщение Интерфакса получили мы сегодня утром:
     «Летчик-космонавт СССР Андриян Николаев будет похоронен на территории Музея космонавтики в селе Шоршеллы (Чувашия). Такое решение приняла комиссия правительства Чувашии по организации похорон А. Николаева с учетом его волеизъявления и пожеланий близких родственников, сообщает пресс-служба президента Чувашии».
     Далее в том же сообщении сказано:
     «Дочь А. Николаева Елена накануне сообщила Интерфаксу, что категорически против захоронения ее отца в Чувашии: «Я хотела бы, чтобы отец был похоронен недалеко от Москвы, в Звездном городке, где есть кладбище космонавтов. Я могла бы ухаживать за могилой, мне несложно туда приехать. Но не в Чувашию. Друзья моего отца – весь отряд первых космонавтов – тоже возражают против этого. Очень нехорошо, когда уже тело моего отца используют в политических целях».
     Что ко всему этому можно добавить? У всех народов, во всех религиях усопших полагается хоронить на кладбищах или в церквах. В тоталитарных обществах вождей хоронили в мавзолеях, расположенных в центре столицы, чтобы подданные могли поклоняться… Но хоронить человека в музее, тем самым фактически превращая его в экспонат, – такая идея может появиться только в больном, извините, воображении.
     Гордиться земляками можно и должно. При этом, однако, следует их еще и уважать... Когда же верх над здравым смыслом берет «местечковый патриотизм», это ведет к очень плохим последствиям.