Четыре с половиной года назад, 6 марта 2000 года, не стало начальника береговых войск Северного флота генерал-майора Отраковского. Глубокой ночью на командном пункте 876-го отдельного десантно-штурмового батальона СФ близ чеченского селения Ведено на 54-м году жизни перестало биться сердце отважного морского пехотинца, боевого генерала. Он умер во сне. Тогда до конца в это даже не верилось. Ровно за неделю до его смерти я разговаривал с Александром Ивановичем в Беное, откуда ОДШБ морской пехоты должен был совершить марш на новые позиции рядом с Аргунским ущельем. У меня заканчивался срок командировки, и мы с генерал-майором Отраковским договорились об обстоятельном рассказе о действиях морской пехоты уже после войны в Североморске.
     За две недели, проведенные в командировке в Чечне, я встречался с генерал-майором Отраковским несколько раз. И в первый же день он предложил съездить в Ведено: познакомиться с командирами чеченских ополченцев. «Кстати, - мимоходом подчеркнул Александр Иванович, - в первую кампанию они воевали против нас. Но поняли, что дальнейшая война, кроме слез и горя, больше ничего чеченскому народу не принесет». Честно говоря, я немного опешил: вот так запросто в уазике взять и поехать в одно из самых громких «осиных гнезд» непримиримых? Генерал, почувствовав заминку, улыбнулся: «Давай, все нормально. Нас здесь не тронут. Я у горцев, как бы это точнее выразиться, в авторитете. Так что оружие не понадобится – вон «пээм» даже не в кобуре, а просто в кармане камуфляжа таскаю. А вот фотоаппарат захвати».
     …Разместившись в салоне машины, Александр Иванович лишь махнул рукой своей охране, пытавшейся по утопшей в грязи дороге развернуться на бэтээре: мол, догоняйте! Мы вырулили из Беноя, где размещался штаб отдельного десантно-штурмового батальона морской пехоты Северного флота.
     Ехали быстро и тряско. Втроем: генерал, его водитель и я, только прибывший в командировку и соответственно пороху еще не нюхавший. На всю рать лишь водительский автомат Калашникова и «карманный» ПМ генерала. Отраковский спокойно, даже как-то по-хозяйски, всматривался в мелькавший за окнами машины пейзаж: разбитые войной дома, воронки от бомб, уверенно объезжаемые водителем. Видимо, маршрут был ему уже привычен. «Да, - негромко вздохнул Александр Иванович, - наворотили».
     - Я же сам – кавказец, - Отраковский вполоборота повернулся ко мне, - родился в Кутаиси. Затем семь лет учился в Орджоникидзе: в суворовском училище. Золотые годы, благодатный край. И разве мог тогда подумать, что вернусь на малую родину с оружием в руках.
     - Александр Иванович, - спросил я у генерала, – видел в штабе вашу тужурку. Неужели и ее приходится надевать? Камуфляж-то удобней.
     - Она нужна, скажем так, для особых случаев, - Отраковский хитро улыбнулся. - Слышал, небось, что горцы с детства воспитываются в духе уважения к воинству и силе. Здесь хорошо знают цену орденам. Так что пусть видят и мои награды за службу нашей общей России. А вообще психология – тонкая штука, ее понимать и учитывать надо. На войне дипломатия — вещь более чем необходимая, как дополнительный боекомплект…
     В доме одного из командиров чеченского добровольческого батальона, больше смахивающем на неприступную крепость, мы пробыли более часа. И нужно было видеть, с каким уважением разговаривали горцы с Александром Ивановичем, советовались, откровенно подчеркивая, что с приходом морпехов в Веденское ущелье, это родовое «гнездо» Басаева, установился мир, пусть и хрупкий. В этом огромная заслуга генерала Отраковского, показавшего себя истинным дипломатом.
     - Александр Иванович, оставались бы комендантом нашего района, - просили ополченцы. – При вас покой этой земле гарантирован.
     К слову, во многом благодаря именно генералу «черные береты» не входили с боями в чеченские селения. Брали их в полукольцо, а Александр Иванович смело шел в селение (вот и пресловутые «особые случаи» для генеральской тужурки с орденским «иконостасом» на груди), встречался с местными жителями, старейшинами. И те сами изгоняли из своих домов бандитов, вознося к небесам хвалу отважному офицеру и его подчиненным, называя морских пехотинцев освободителями. Горцы по достоинству ценили благородство генерала Отраковского.
     - С бандитами, понятно, у нас разговор жесткий: били и будем бить до конца, - делился Александр Иванович. – А вот с нормальными людьми – простыми жителями – надо по-человечески... Овладеть городом либо селом при нынешних-то огневых возможностях морской пехоты порой легче, чем завоевать доверие и уважение населения, его доброе расположение. А как местные жители будут относиться к нам, таким будет и отношение к нашему общему государству. Поэтому для меня лично самый важный бой – за умы и сердца мирных горцев.
     Например, поселок Новогрозненский морская пехота освободила без единого выстрела. После его «зачистки» почти две недели североморцы держали в нем боевые позиции. За это время мирная жизнь в поселке мало-помалу наладилась: «черные береты» делили с местными жителями продукты питания, подсобили с подачей газа и электричества. Ну а со старейшинами и главой администрации поселка генерал Отраковский встречался почти каждый день.
     - Когда выходили из Новогрозненского, - вспоминал позже боевой заместитель генерала – помощник начальника береговых войск Северного флота по воспитательной работе полковник Михаил Могилко, - к штабу подъехали несколько легковушек. Оказалось, вместе с главой поселка для знакомства и установления контактов с военными приехали руководители администраций сел, еще не освобожденных от боевиков. Значит, сильнее страха перед бесновавшимися бандитами оказалось стремление чеченцев скорее наладить мирную жизнь. Горцы верили генерал-майору Отраковскому. И у нас была надежда, что не выстрелят в этих селах нам в спину. Словом, эти победы Александра Ивановича дорогого стоили.
     После поездки в Ведено сводное подразделение морской пехоты СФ отправилось в Грозный - на военный парад в честь Дня защитников Отечества. И первое, что приказал сделать Александр Иванович, когда колонна прибыла в аэропорт Северный, - сразу же поднять над крышей полуразрушенного здания, где разместились морпехи, Андреевский флаг. Рядом с нами стояли десантники, спецназ внутренних войск, однако флаг развевался лишь над «черными беретами». По этому поводу офицеры из штаба объединенной группировки даже шутили: мол, визитная карточка генерала Отраковского. А на следующий день Александр Иванович гордо шел во главе «черных беретов» в парадном расчете. Его глаза светились счастьем и гордостью.
     - Наш генерал прямо помолодел, - восхищенно перешептывались в строю морские пехотинцы.
     У Александра Ивановича была мечта. Он хотел по возможности быстрее вывести морскую пехоту с войны домой, в Кольское Заполярье. Там назначить молодых, толковых, офицеров, проявивших себя в боях, на вышестоящие должности. А затем…
     - Ей-богу, уйду на пенсию, - шутил Отраковский на командном пункте ОДШБ в Беное. – Уеду в Анапу, к теплому морю. Устал…
     В последний раз я видел генерал-майора Отраковского в ночь ухода батальона из Беноя: из штаба объединенной группировки сообщили, что, по разведданным, ожидается прорыв банды оголтелого Хаттаба с гор на Ведено. В камуфлированной куртке, теплой вязаной шапочке на голове Александр Иванович сидел за столом, в который раз пристально изучая оперативную карту. В глазах сквозила усталость…
     Когда в Североморске прощались с отважным морским пехотинцем, через зал Дома офицеров Северного флота, где установили гроб с телом боевого генерала, прошли сотни и тысячи военных моряков, жителей флотской столицы. Люди несли с собой венки, цветы, слезы. А адмирал Вячеслав Попов, командовавший в то время Северным флотом, сожалел, что так и не смог убедить генерала Отраковского вернуться из Чечни хотя бы на отдых. Александр Иванович в ответ на настояние комфлота сказал, что он привел «черных беретов» на войну, вместе с ними он и уйдет с нее. А на войне все относительно: в бою в любой момент можно погибнуть от пули, шального осколка. Казалось, генерала Бог миловал. Однако сама же война и убила его сердце.
     Солдаты войну не выбирают. Не выбирал ее и Александр Иванович. Но он всегда находился там, куда посылала его Родина. Отечество, честь, присяга – для генерала Отраковского эти понятия были отнюдь не какой-то метафизической абстракцией. Их он пронес через десятилетия службы на Черноморском, Балтийском и Северном флотах, через две чеченские кампании, всю свою жизнь. Не иначе как «королем морской пехоты» величали его подчиненные. К сожалению, «короли рождаются не для долгой жизни, но для славы» – это почерпнул в одном из исторических повествований. И они уходят, оставив, как правило, яркий след. Конечно, каждый - свой. Генерал Отраковский же, уверен, оставил на родной для него земле Северного Кавказа след добрый.
     Помню, когда были с Александром Ивановичем в доме командира чеченских ополченцев, хозяин со своими приближенными задал генералу вопрос: мол, уважаемый, как поступить с домом Басаева? Просили дать саперов, чтобы стереть с лика многострадальной чеченской земли саму «колыбель» этого выродка.
     - Саперов, конечно, я вам дам, - подумав, ответил Отраковский. – Но взорвем лишь забор вокруг дома. А в нем организуйте школу, чтобы на уроках истории ваши дети доподлинно узнали правду об этой войне, о нас…
     На снимке: последняя прижизненная фотография - генерал-майор Александр ОТРАКОВСКИЙ со своими морпехами в грозненском аэропорту Северный 20 февраля 2000 года.