---

     «Быстрое развитие - главная черта торгово-экономического сотрудничества между нашими странами. Среднегодовой прирост объема китайско-российской торговли уже пятый год подряд сохраняется на уровне более 20 процентов. В прошлом году товарооборот достиг 15,7 млрд. долларов…
     Если наша торговля будет развиваться такими же темпами, думаю, что задача вывести товарооборот на уровень 60-80 млрд. долларов к 2010 году будет решена, а в перспективе вполне реально вывести товарооборот и на рубеж 100 миллиардов…
     Так что прочная основа для развития торгово-экономического сотрудничества между нашими странами уже сложилась».
     Из интервью премьера Госсовета КНР Вэнь Цзябао агентству Интерфакс, сентябрь 2004 г.
     

---

     Оптимисты против пессимистов
     55-я годовщина образования Китайской Народной Республики служит естественным поводом для оценки сегодняшнего состояния отношений Москвы с Пекином. Зачастую в нее привносится мифологическое начало. Одни видят в Китае нашего стратегического союзника, т.е. тыл традиционного Востока, противостоящего никуда не девшемуся Западу. Иначе говоря, сосуществование политических сторон света продолжается при непринципиальной смысловой коррекции: вместо глобальной конфронтации - геополитическая конкуренция, вместо ограничения гонки вооружений - в качестве основы взаимодействия - совместная борьба с терроризмом.
     Другие, предпочитая теории факты, считают Китай куда более серьезным конкурентом России, чем, как им кажется, безучастный к нам Запад: на 35 миллионов нашего зауральского населения приходится 110 миллионов жителей только трех провинций КНР, соседствующих с нашим Дальним Востоком, при ежегодной убыли тамошнего русского населения на 80-100 тыс. жителей. Тем более что в каждом пятом – десятом телерепортаже о Дальнем Востоке сквозит тема его фатальной непригодности для обитания. С этим - тоже ежегодно - не соглашаются 60-80 тысяч китайских гастарбайтеров-переселенцев только в Приморье и Амурской области. Их законная или явочная иммиграция в российское Зауралье уже составила, по некоторым данным, около 1,3 млн. человек. Китаеведы-оптимисты полагают, что популяционный дисбаланс провоцируется прежде всего социально-экономической ситуацией в регионе. И лишь во вторую очередь - всероссийской иммиграционной неразберихой вкупе со всепронизывающей коррупцией, в чем козни Пекина искать не следует. Пессимисты не только усматривают, но и политизируют обратную причинно-следственную связь. Мы же лишь заметим, что около половины китайцев-гастарбайтеров - сезонные рабочие, при этом весьма законопослушные и приносящие устойчивый доход тому самому региону, из которого бегут русские.

     Взгляд реалиста

     Целый ряд широких внешнеполитических шагов – снявший пограничные проблемы Договор о дружбе и сотрудничестве, членство в Шанхайской организации сотрудничества, антитеррористическое единство, консенсус по Косово, Ираку и натовскому расширению на Восток, динамичное военно-техническое сотрудничество, а также ряд крупных экономических проектов – взаимно расположил Москву и Пекин.
     Это находит подтверждение не только в эксклюзивно-ностальгических обращениях «товарищ», адресуемых друг другу официальными лицами, но и в неформальных проявлениях взаимной приязни. Около 80 процентов граждан России считают Китай дружественной страной при 18 процентах с этим несогласных. Даже отношение соответствующих миграционных служб к российским челнокам в Китае и китайским коммерсантам в России куда более доброжелательное, чем к их другим неместным собратьям.
     Проблема в другом: дружба как категория идеальная требует постоянной проверки взаимной материальной заинтересованностью на стратегических курсах. Однако экономический расчет далеко не арифметически тождествен политическому. Экономисты подсказывают несколько очевидных для них случаев, когда «спасти лицо» друг друга оказалось затруднительным. И это представляется не менее показательным для будущего наших отношений, чем ставший привычным обмен фестивалями. Например, несмотря на наше явное лидерство в энергетическом машиностроении и даже выигрыш соответствующего тендера, России не удалось получить миллиардный заказ на поставки оборудования для каскада ГЭС на реке Янцзы (проект «Три ущелья»).
     Перспективным для «взаимоувязывания» обеих экономик выглядел и экспорт в Китай (комплекс «Шэньхуа») российской технологии по промышленному производству жидкого топлива из угля.
     Тандем не состоялся, в том числе по причине, возможно, опосредованного, тем не менее не самого «прозрачного» заимствования китайцами российского опыта. Со своей стороны, наши энтузиасты экономической дружбы с Китаем испытывают сомнения в стратегической безошибочности выбора варианта восточносибирской нефтемагистрали. Некоторым отечественным специалистам кажутся геополитически поспешными преференции «Славнефти» в пользу «Бритиш петролиум» (как известно, китайцы не менее были заинтересованы в приобретении акций российской компании). У великого восточного соседа существуют опасения и относительно возможности получить в этом году (из-за проблем ЮКОСа) в полном объеме российскую нефть, оговоренную межправительственными соглашениями.
     Приведенные примеры не исчерпывают перечень «проблемных» эпизодов, но нередко намекают на присутствие в российско-китайских отношениях третьей силы, с которой обе «титульные» вынуждены считаться. Вне зависимости от взаимных симпатий политиков прямые западные инвестиции в Китай ежегодно составляют 50 – 80 миллиардов долларов. В российскую экономику – куда меньше. Необходимость для Китая учета интересов «третьих сил» компенсируется благоприятной для него конъюнктурой мирового рынка и почти беспрепятственным расширением в настоящее время геополитического «кругозора». Порой складывается впечатление, что все это «застолбляет» пока за Россией роль шафера на чужой свадьбе. Конфликтологи предупреждают: международные осложнения возникают и при формальном столкновении конкурирующих сторон, и при существенном разрыве между потенциалом ожиданий и объемом их реализации.

     Энергоресурсы плюс динамизм
     Отойдя от пессимистичных прогнозов, заметим: растущие объемы энергопотребления в Китае неизбежно заставят его едва ли не наполовину ориентироваться на внешний рынок. Грядущий энергетический дефицит (мировых запасов нефти остается на 60 – 80 лет) мир разделит. Именно это обращает навстречу друг другу экономический динамизм «сверхдержавы XXI века» и стратегически до конца не определившийся сырьевой рынок России - страны, не утратившей технологическую ценность для тех, кто по прагматическому расчету опасается политической нагрузки к каждому заморскому ноу-хау.
     Рано или поздно (эксперты уверенно называют 2020 –2030 гг.) сухопутные, в отличие от морских, маршруты нефтепоставок станут для Пекина куда более перспективными, а то и жизненно важными. Уже сегодня заметен интерес Китая к каспийской, в частности казахстанской, нефти, находящейся в сфере доступности не только Шанхайского сообщества, но и непростых взаимозачетных отношений России с ближайшими южными партнерами. Стратегическим проектом, выводящим Китай на побережье Японского моря, а заодно и учитывающим интересы всей Средней Азии (и даже Ирана), специалисты считают параллельную российской железнодорожную магистраль, соединяющую Каспий с китайским северо-востоком - Хунчунем и оттуда - с портом Зарубино (Туманганский коридор). «Зауженная» китайская колея на ее 170-километровом российско-приморском участке с учетом российско-китайско-корейских региональных потребностей позволит экономить до 20 процентов стоимости грузоперевозок, пополняя российский бюджет 7 – 10 «транзитными» миллиардами долларов ежегодно.
     Впрочем, это лишь одно из базовых предложений по российско-китайской взаимной «конвергенции-адаптации». С результирующей в виде смещения оси мифологических, а заодно и геополитических координат от привычного «Запад всем поможет» до «Восток с Востоком договорятся быстрее».
     Пока же спонтанность сиюминутных поисков (наш лес или нефть в обмен на что? Ширпотреб или что поважнее?) мешает подтвердить на уровне геостратегии политический расчет экономическим и наоборот. По мнению китаеведов-реалистов, российско-китайское сотрудничество испытывает на себе подобие дискомфорта из-за боязни нарушить задаваемые извне устои, кажущиеся альфой и омегой политэкономического миропорядка. Даже если сегодня они приносят геополитически «копеечный» доход и гарантированно сулят его удвоить-утроить завтра. Оглядка же на непредсказуемость друг друга в равной степени настораживает-уязвляет широкий круг мировых фигурантов по всем векторам розы политических ветров.
      * * *
     В России привычнее любить русских. Но и прагматичные китайцы едут к нам без опаски.