ЗАГАДКИ ГАРРИ
     С тех пор, как в 1945-м отгремели орудийные залпы салюта Победы, возвестившего о разгроме фашистской Германии, прошло уже много лет. Тяжелые раны, нанесенные нашей стране в годы Великой Отечественной войны, зарубцевались, но продолжают ныть. Война загубила миллионы человеческих судеб, оставила после себя тысячи разрушенных городов и сел и множество тайн, которые до сих пор не раскрыты.
     Одна из загадок той большой войны связана с судьбой разведчика, который возглавлял нелегальную резидентуру нашей военной разведки во Франции. В открытой печати этот человек иногда упоминается как Гарри. Это, разумеется, псевдоним.
     Разведчик имел имя и фамилию, о которых до сих пор спорят историки. Он был гражданином Франции, длительное время сотрудничал с советской военной разведкой, знал русский язык, любил стихи Пушкина, боролся за то, чтобы все люди имели равные возможности для жизни, учебы и работы. Его жизнь оборвалась внезапно – он был выдан предателем и арестован гестаповцами. После длительных допросов и пыток Гарри казнили.
     Загадочная судьба этого человека, кажется, в 1993 году заинтересовала французский журнал «Фигаро». В журнале была опубликована фотография Гарри и статья, в которой о нем говорилось как об агенте Коминтерна, а позже – одном из активных нелегальных резидентов советской военной разведки в Западной Европе.
     Редкие упоминания о Гарри в отдельных книгах о разведчиках, которые в последние годы появились в книжных магазинах России, похожи друг на друга и недостаточно точны.
     Собирая все доступные документы и открытые материалы о судьбе Гарри, я попытался понять поступки этого человека, который не был обречен на смерть, но был казнен без суда и следствия.
     Даже первое знакомство с материалами о Гарри убеждает в том, что имя человека, который скрывался за этим псевдонимом, забыто в истории ХХ века несправедливо. Резидентура, которой руководил Гарри, была в 30-40-х годах прошлого века одной из наиболее эффективных зарубежных организаций Разведуправления Красной Армии. Гарри длительное время успешно занимался военно-технической разведкой, был исключительно удачливым профессионалом высокого класса.
     Изучив доступные документы о разведывательной работе Гарри, я понял, что судьба его до сих пор полна сложных загадок. К тому же не все факты, связанные с его разведывательной работой, сегодня, более чем через шестьдесят лет после его гибели, можно раскрывать. Как оказалось, Гарри активно сотрудничал с известными учеными, которые передавали ему результаты своих исследований для последующего направления их в Москву. Несмотря на достаточно преклонный возраст, кое-кто из тех товарищей Гарри до сих пор жив и здоров.
     Поседевшие друзья Гарри, проживающие в разных странах, – достаточно известные и авторитетные люди. Называть имена без их согласия было бы большой и неоправданной ошибкой. Нестандартный мир специальных служб подчинен суровым законам. Эти законы со временем только ужесточаются. Демократизации в этой области не предвидится. Так что только самим друзьям Гарри, видимо, уже забывшим о своей молодости, принадлежит право на склоне лет рассказывать о себе то, что они считают нужным.
     А о самом же Гарри, который стал жертвой предательства и фашистского произвола, рассказать правду наконец-то можно. Последние дни его жизни похожи на полет случайно раненного журавля...
     НАШ РЕЗИДЕНТ
     В 1997 году командование Главного разведывательного управления попыталось убедить начальника Генерального штаба ВС РФ в необходимости восстановления исторической справедливости и добивалось присвоения Гарри звания Героя России (посмертно).
     В том же, 1997 году по указанию начальника ГРУ генерал-полковника Ф.И. Ладыгина была подготовлена докладная записка на имя генерала армии В.Н. Самсонова. В докладной указывалось: «В начальный период Второй мировой войны (до декабря 1942 года) на территории Франции, Великобритании и Бельгии успешно действовала нелегальная резидентура ГРУ Гарри, внесшая значительный вклад в дело победы над фашистской Германией».
     Далее говорилось, что возглавлял «резидентуру Гарри наш резидент-нелегал гражданин Франции Шнее Арнольд, лично завербовавший восемь ценных источников».
     Цитата из официального документа убеждает, что псевдоним Гарри принадлежал гражданину Франции Арнольду Шнее.
     Не стану утверждать или предполагать, что предложение начальника военной разведки о присвоении Гарри звания Героя России не получило поддержки в Министерстве обороны. Вероятно, предварительное согласие все же было. Только этим можно объяснить, что была подготовлена соответствующая докладная записка на имя Президента России Б.Н. Ельцина. В ней есть краткая, исключительно точная, убедительная и обязывающая характеристика: «Будучи арестованным гестапо, А. Шнее не выдал противнику ни своих товарищей, ни шифра, ни других важных сведений о деятельности советской военной разведки, мужественно и стойко держался до последнего дня своей жизни. Казнен гестаповцами...»
     И все же предложение генерал-полковника Ф.И. Ладыгина в 1997 году не было принято. Можно предположить, что где-то в высоких правительственных кругах новой России этот документ военной разведки не получил поддержки. Причин может быть много, и выяснение их – не наша задача. Да и не в награде для Гарри дело. Проблема, без сомнения, в другом: имя Арнольда Шнее вновь осталось в тени. А это означает, что молодые поколения россиян и французов по-прежнему не вспоминают добрым словом человека, который самоотверженно боролся против фашизма.
     Если бы Арнольд Шнее не был казнен гестаповцами, он, как и другие истинные разведчики, после войны предпочел бы уют и тишину собственной квартиры и хранил в тайне сведения о своей прошлой разведывательной работе. В разведке не любят и остерегаются болтунов. Для настоящего разведчика укрываться за когда-то присвоенным ему оперативным псевдонимом куда приятнее, чем читать о себе полуправдивые истории, выстроенные так, чтобы угодить вкусам любителей детективного жанра.
     «Гарри», я почему-то в этом уверен, остался бы в том времени – накануне и в первые годы войны, когда он, как честный человек, должен был принять решение, сохранить нейтралитет, стать на сторону фашистов или выступить против них. Выбор Гарри был опасным, трудным, но сознательным и окончательным. Сегодня Арнольд Шнее гордился бы своим поступком.
     Что же произошло с Гарри в 1942 году? Почему его схватили агенты гестапо? Попробуем найти на эти и другие вопросы достоверные ответы. В пределах возможного, доступного.
     СЕКРЕТНЫЙ УЗНИК
     В тюрьме Плетцензее в Берлине в начале 1943 года появился узник, имя которого держалось в тайне. Оно было известно только следователям в черной униформе: Арнольд Шнее, руководитель нелегальной резидентуры советской разведки во Франции.
     Узник этот был доставлен из Парижа, где был арестован агентами зондеркоманды «Красная капелла» в декабре 1942 года. В гестаповской тюрьме этот человек был помещен в одиночную камеру № 15. Поэтому следователи и надзиратели называли его просто – «Номер 15».
     Узник был лишен всего. Он не имел возможности общаться с заключенными из соседних камер, его не посещали родственники, его не принуждали к каким-либо работам. Он не получал никакой информации о том, что происходило за пределами тюрьмы.
     Узника «№ 15» часто допрашивали. Когда его выводили из камеры, тюремный коридор был всегда пуст. Узника никто не должен был видеть.
     На допросах ему задавали одни и те же вопросы: фамилия, имя, откуда родом, когда начал заниматься разведывательной работой? Требовали назвать сообщников, их адреса, пароли. Что-то он говорил. Но очень мало и главным образом о себе, сочиняя свою жизнь так, что следователи ничего проверить не могли. В Европе шел третий год войны, все люди и все связи перемешались, как в многомиллионной колоде карт. Найти истину в таком хаосе и проверить данные, которые сообщал узник, было не просто. Да и обстановка этому не способствовала: на Восточном фронте немецкие дивизии несли все более крупные потери, что беспокоило тюремщиков в крепости смерти в Плетцензее, лишало покоя.
     Когда узник отказывался отвечать на конкретные вопросы о связях с советской разведкой, называть информаторов, его жестоко избивали и пытали. Выбор средств для истязаний у гестаповцев был неограниченным. Но били и пытали его с известной осмотрительностью, чтобы секретный узник продолжал жить. Видимо, он был кому-то очень нужен.
     В камеру № 15 узника возвращали, как правило, окровавленным. Сколько сил оставалось в его теле, никто не знал. Иногда его просто волокли по коридору. Следователи, усердствовавшие на допросах, твердо знали, что узник «№ 15» был связан с советской разведкой. Эти данные гестаповцы получили в ходе очередного этапа операции «Красная капелла». «15-го» выдал один из арестованных. Даже непроверенные и неподтвержденные сведения, полученные от этого человека, позволяли поставить, узника из камеры № 15 к стенке. По законам военного времени любого, кто подозревался в сотрудничестве с иностранной разведкой, можно было расстрелять, не собирая всех доказательств. Но это было бы легкой смертью, о которой, как ни странно, мечтали некоторые заключенные тюрьмы Плетцензее.
     Следователи не торопились ставить к стенке секретного узника. Они хотели, чтобы «№ 15» назвал других советских разведчиков, с которыми был связан, назвал имена агентов. Гитлер требовал, чтобы все советские разведчики, действовавшие в Германии и оккупированных странах, были выявлены и уничтожены. Для Гитлера это было особенно важно в 1943 году. Гестаповцы, работавшие в тюрьме, конечно, не знали, что на лето этого года намечена операция «Цитадель». Но предполагали, что на Восточном фронте вот-вот произойдут важные события, способные переломить ситуацию в пользу Германии.
     В главном управлении имперской безопасности о плане летнего наступления вермахта в районе Курска знали больше. Об этом особенно полно был информирован Вальтер Шелленберг, руководитель гитлеровской службы внешней разведки. Именно он проявлял к узнику камеры № 15 обостренный интерес. По личному заданию Шелленберга следователи пытались заставить «15-го» назвать его источники в Великобритании. Что это за люди? Какие должности занимают? Как получить к ним доступ?
     Шелленберг полагал, что благодаря сведениям, полученным от узника из камеры № 15, удается заставить его источники в Великобритании выполнять задания германской разведки. Интересовали его и связи Гарри во Франции, Бельгии. Шелленберг не исключал, что сможет заставить секретного узника включиться в радиоигру с московским Центром военной разведки и, таким образом, использовать еще один канал для дезинформации советского командования накануне операции «Цитадель». Эту задачу перед Шелленбергом поставил его шеф – Генрих Гиммлер, начальник главного управления имперской безопасности. Он сказал, что некоторые советские радисты уже включены в радиоигру. Новый канал связи, которому московский Центр, вероятно, будет доверять больше, чем другим, увеличит шансы путем дезинформации внести раскол, ослабить сотрудничество СССР с США и Великобританией. Шелленберг, опытный разведчик, понимал, что за этой масштабной радиоигрой ведет личное наблюдение сам фюрер, придающий ей большое значение.
     Но секретный узник молчал. И ничто – ни обещания сохранить жизнь, ни пытки – не могло сломить его волю и склонить к сотрудничеству с германской разведкой…
     Уговоры и истязания «№ 15» продолжались весь 1943 год…
     В тот год тысячи заключенных в гестаповских лагерях и тюрьмах были уничтожены фашистами без следствия, суда и протоколов. Известен, пожалуй, только один случай, когда по данным сотрудников зондеркоманды было организовано ускоренное следствие, устроен закрытый показательный суд, на который были приглашены высшие армейские чины, и подготовлен официальный текст приговора, который утвердил Гитлер.
     Обратимся к этим фактам. Разбирательство по делу первых арестованных агентами зондеркоманды, подозревавшихся в шпионаже, завершилось в октябре 1942 года. Именно в то время Гиммлер, возглавивший после смерти Гейдриха главное управление имперской безопасности, доложил Гитлеру о предварительных результатах оперативно-следственной работы против советских шпионов и заговорщиков. Выслушав доклад, Гитлер сказал:
     - Если бы не русские шпионы, мы бы давно разбили их армию, и рейх торжествовал бы победу! Эти заговорщики дорого заплатят за то, что нанесли удар в спину вермахта!
     Подумав, фюрер дал указание:
     - Заговорщики должны быть казнены еще до Рождества. Они и их проклятие не должны переступить порог 1943 года…
     Закрытый военно-полевой суд над подозревавшимися в измене был устроен в Берлине в декабре 1942 года. Сохранившиеся документы этого судебного процесса свидетельствуют, что среди осужденных были офицер из штаба люфтваффе обер-лейтенант Харро Шульце-Бойзен и его жена Либертас Шульце-Бойзен, Арвид и Милдред Харнак, Ильзе Штебе, Рудольф фон Шелия и другие.
     21 декабря Гитлер лично утвердил распоряжение по приговору военно-полевого суда от 14 декабря 1942 года. Изучив постановление по делу первых двенадцати осужденных, Гитлер распорядился мужчин казнить на виселице, а женщин – на гильотине. На гильотине была казнена немецкая журналистка Ильзе Штебе, которая была одним из самых ценных источников Разведуправления Красной Армии. Она добывала сведения о ходе подготовки фашистской Германии к нападению на Советский Союз...
     Первые казни были проведены 22 декабря 1942 года.
     После казней 22 декабря были новые аресты и новые казни. Они продолжались до октября 1943 года. За это время гестаповцы казнили тридцать одного мужчину и восемнадцать женщин. Семь человек не выдержали пыток во время следствия и покончили с собой, семь были отправлены в концлагеря, двадцать пять сосланы на каторгу, восемь человек направлены на фронт, несколько расстреляны.
     В 1945 г., после разгрома фашистской Германии, в архиве гестапо были обнаружены протокол этого суда, приговор, утвержденный Гитлером и Кейтелем, а также фотография зала заседаний, на которой запечатлены высокопоставленные офицеры, присутствовавшие на суде. Устроив судилище в декабре 1942 года, Гитлер полагал, что ему удалось уничтожить всю советскую разведывательную сеть в Германии и в оккупированных странах Европы. Вместе с тем, проводя показательный суд над антифашистами, которых он называл русскими шпионами, Гитлер показывал своему окружению, что власть и положение его незыблемы, а отдельных русских шпионов, а отнюдь не оппозиционеров, он легко уничтожит. Однако жестокость и смертные казни вряд ли могли скрыть беспокойство, охватившее фюрера после разгрома немецких войск под Сталинградом.
     Стремясь предотвратить распространение нежелательных настроений среди немецкой элиты, Гитлер приказал всем документам, связанным с деятельностью зондеркоманды и отражающим результаты ее работы, присвоить один из высших грифов конфиденциальности – «Секретное дело командования». Это означало, что доступ к этим документам был предельно органичен. Гитлер, видимо, боялся огласки сведений, свидетельствовавших, что в Берлине существуют достаточно влиятельные силы, недовольные развитием стратегической ситуации на Восточном фронте.
     Столь высокий гриф секретности обеспечивал следственным и судебным документам, в которых были указаны конкретные имена оппозиционеров из элитных немецких семей, длительное хранение. Таким образом, приговор военно-полевого суда от 14 декабря 1942 года был приговором и всем потомкам осужденных. Им закрывался путь к верхним эшелонам власти в Германии.
     Все остальные, арестованные в результате деятельности зондеркоманды и пропускавшиеся через жернова гестапо, точному учету не подлежали…
     В ДЕСЯТОМ КРУГЕ АДА

     «…Нельзя, чтоб страх повелевал уму…»
     Данте Алигьери «Божественная комедия»

     Леопольд Треппер (псевдоним Отто) был одним из руководителей советской разведывательной сети во Франции. Он был арестован в Париже 24 декабря 1942 года в кабинете зубного врача. Попал в гестапо. Через некоторое время ему удалось бежать.
     После всех злоключений, которые Л. Трепперу пришлось перенести во время контактов с гестапо, он сравнил это заведение с адом. Вот как он писал в книге «Большая игра»: «…Про ад невозможно рассказать... Люди, не испытавшие ужасов гестапо, не могут вообразить их себе. Но никакое воображение не может подняться до уровня кошмара, возведенного в систему…»
     О том, каков ад, давно поведал миру великий флорентиец Данте Алигьери (1265 –1321), творец «Божественной комедии», ставшей величайшим памятником культуры итальянского народа. Данте в зрелые годы активно служил Флорентийской республике, принимал участие в ее войнах, выполнял различные дипломатические поручения. В 1300 году в дни политического господства буржуазно-демократической партии «белых» Данте был членом правительствующего совета приоров.
     Но удачи не вечны, а судьбы и людей, и государств изменчивы. К 1302 году власть во Флоренции захватили дворянско-буржуазные верхи (партия «черных»), Данте, литератор первой величины, был изгнан из республики и заочно приговорен к смерти.
     Создавая «Божественную комедию», Данте заселил девять кругов ада всеми теми, кто так или иначе мешал укреплению республики: во рвах ада «отмывали грехи» и слабые духом люди, и преступники, и насильники над собой и своим состоянием (моты), и предатели, и садомисты, и чревоугодники. Были там лихоимцы и обманщики, льстецы и мздоимцы. Одним словом, по Данте, все девять кругов ада были предназначены для тех, кто творил зло или содействовал сотворению зла.
     Среди «постоянных жителей» ада, созданного великим флорентийцем, не было людей достойных, честных, справедливых, добрых, скромных, трудолюбивых, самоотверженно защищавших независимость, свободу и равноправие.
     В гестаповском аду все было наоборот. Камеры гестапо были забиты праведными людьми разных национальностей, которые сражались с оружием в руках или боролись другими способами против «партии черных», то есть против Гитлера и национал-социалистов, их бредовых идей, направленных против всего человечества.
     Трепперу удалось бежать из гестапо. То ли это была случайная удача, то ли спектакль, преднамеренно разыгранный начальником зондеркоманды Карлом Гирингом. Второе – вероятнее.
     По замыслу Гиринга, или, скорее всего, по плану Г. Гиммлера, Треппер должен был бежать, чтобы передать в Москву сообщение о том, что гестапо ведет радиообмен с московским Центром. Его побег, скорее всего, был одним из ходов хитроумной операции, задуманной главным управлением имперской безопасности. Цель побега Треппера – убедить Москву в том, что в Германии существуют влиятельные силы, которые могут пойти на заключение с СССР сепаратного мира. Если бы гестапо удалось получить хотя бы косвенное подтверждение готовности советского руководства пойти на такую сделку, это незамедлительно было бы использовано германским руководством для информирования американцев, с которыми немцы уже наладили тайные контакты. Развитие дальнейших событий второй мировой войны не трудно себе представить.
     Треппер остался жив. Повезло и радисту Иогану Венцелю. Он тоже смог оказаться на свободе. Другие разведчики были повешены, расстреляны или им отсекли головы на средневековой гильотине. А. Гуревич под давлением гестапо принял участие в радиоигре, которую немцы в то время затеяли с советской военной разведкой. Сколько сил, средств и времени было потрачено советскими разведчиками на эту игру, никто сказать не сможет.
     Арнольд Шнее от любого взаимодействия с гестапо отказался. Он отказался от сотрудничества с Шелленбергом. «…Нельзя, чтоб страх повелевал уму…», видимо, считал он. И не допустил этого.
     А.Шнее продолжал бороться с теми, кто его преднамеренно или невольно предал, и с теми, кто пытался склонить его к предательству. Ему было труднее всех. Ад, в котором он оказался, был реальным и совсем не похожим на тот, который описал в «Божественной комедии» великий Данте, и уж совершенно далеким от того, о котором рассказывал Л. Треппер. В десятом кругу гестаповского ада, который не смог предвидеть Данте, творилось то, что ум нормального человека придумать и принять не в состоянии.
     …Во время одного из допросов гестаповцы устроили для Гарри встречу с его женой Кларой Шабель, которая содержалась в той же тюрьме. Какие отношения были у Арнольда Шнее и Клары Шабель? Известно, что в 20-х годах Клара постоянно жила в Берлине, а Арнольд разъезжал по заданию Исполкома Коминтерна по всем европейским странам. Виделись они редко. Более того, Шнее, как активный деятель Коминтерна, находился на особом учете у германских и французских властей. За свою подпольную работу в Рурской области он был заочно осужден французским судом на 10 лет тюремного заключения. В связи с тем, что он работал в военной организации Компартии Германии (так называемая структура «М-аппарат»), фамилия А. Шнее в 1930 году была внесена в «Бюллетень розысков» немецкой полиции. Шнее решил обзавестись новыми документами на имя Анри Робинсона и поселился в Париже.
     Из столицы Франции он часто писал письма Кларе Шабель, считая ее не только женой, но и лучшим другом.
     Одно из писем Шнее отправил Кларе 18 марта 1941 года уже из оккупированного Парижа. «Моя дорогая Клара! Оба твои сообщения я получил, и ты поймешь, как я был обрадован, узнав, что вы здоровы. То, что ты работаешь, несколько успокаивает меня, так как я даже не знал, как у вас обстоят дела с фашистами. Хотя должен сказать, что продукты питания у нас тоже редки, как и у вас, не говоря уже о заменителях продуктов, которые портят не только настроение…
     Вести, которые касаются Лео, не радуют меня. Я имел в отношении его иные планы. Но отсюда трудно что-либо предпринять. Может, есть другой путь, о котором вам, вероятно, уже говорили.
     О себе. Я достаточно здоров, выдерживаю все нагрузки несмотря ни на что. С началом войны были затруднения с военными властями, но затем все стало тихо. Мои друзья стали солдатами. Пьер и Дино возвратились с фронта целыми. Мы правы. И это дает нам надежду, что после зимы наступит роскошная весна… Твой Гарри».
     Писем, видимо, было не много. Некоторые сохранились. А вот протокол встречи Клары Шабель с Арнольдом Шнее в гестаповской тюрьме пока разыскать не удалось. Но такая встреча была. Как была встреча в той же тюрьме Ильзе Штебе с ее мамой Фридой Штебе и сводным братом Куртом Мюллером.
     Возможно, следователи и в первом, и во втором случаях (сколько таких случаев было!), используя этот сатанинский прием, ставили перед собой задачу сломать человека, который находился под следствием, и выбить признание. От Гарри гестаповцам добиться ничего не удалось. Он отказался от сотрудничества с гестапо и Шелленбергом. И этот эксперимент провалился.
     Клара Шабель была вывезена в тюрьму Маобит, где, как свидетельствуют некоторые источники, ее расстреляли.
     Гестаповцы также организовывали встречу Шнее с сыном Лео. До ареста Лео редко писал в Париж отцу. В коротких письмах, скорее похожих на записки, Лео рассказывал отцу о своих достижениях в учебе, спорте или сообщал другие новости. На него, как и на других парней Германии того времени, которым исполнилось 19 – 20 лет, распространялся закон о призыве в армию. А это означало, что Лео мог в любой момент попасть на фронт, где бы ему пришлось защищать интересы фашистской Германии. Против гитлеровской Германии тайно сражались и его отец Арнольд Шнее, и его мать Клара Шабель, которая была хозяйкой конспиративной квартиры Разведуправления Красной Армии.
     Дети, повзрослев, однако, сами выбирают жизненные пути, которые, к сожалению, могут перечеркнуть то, что создавали родители. Это противоречие было, есть и, видимо, будет всегда.
     «Милый папа, – писал Лео отцу в конце марта 1941 года, – я очень рад, что могу написать тебе опять несколько строк. Я только что закончил учебу. Вероятно, я скоро буду призван в армию. В настоящее время у меня много работы. Сейчас каждый ученик должен уметь заменить полноценного взрослого на заводе. Посещаю курсы стенографии и работаю на заводе два раза в неделю. Здоровье у меня на высоте. Жаловаться на аппетит не могу. Мама передает тебе свой сердечный привет. Целую. Твой Лео».
     Прочитав письмо сына, которое получил задолго до ареста, А. Шнее был очень встревожен. У Лео не было перспектив получить отсрочку от службы в вермахте. Не имея специального образования, Лео мог попасть только в пехотную часть, пройти курс подготовки и оказаться на передовой. У Шнее были сведения о том, что германское военное командование формирует усиленные воинские части и ночными эшелонами отправляет их на восток. Это могло означать только одно: рано или поздно Германия нападет на СССР. И это, по расчетам Шнее, неизбежно приведет к большой войне, которая унесет множество жизней. Шнее уже неоднократно направлял в Центр тревожные сообщения, предупреждая руководство военной разведки о надвигающейся опасности.
     Первые радиограммы от резидента Гарри поступили в Центр 11 декабря 1940 года, то есть за неделю до того, как Гитлер подписал в Берлине директиву № 21 с кодовым названием «Операция «Барбаросса». Арнольд Шнее ничего не знал о директиве, которой еще не существовало, но его сообщения в Москву были полны тревоги: «Четыре пятых моторизованных сил Германии переброшены в Польшу. На прошлой неделе 12 поездов инженерных войск проследовали с вокзала Ромилли в Германию. В течение двух дней все железнодорожное движение вдоль французского побережья Ла-Манша было приостановлено, доставлено 6 тысяч вагонов снаряжения…Источники – дирекция железнодорожной немецкой военной администрации и летчики. Гарри».
     Судьба сына, которого в Берлине могли в любой час призвать в армию, волновала Арнольда Шнее. Но больше всего его беспокоило, что Лео спокойно относился к такой перспективе и готов идти на фронт, чтобы завоевывать чужое жизненное пространство… Видимо он по молодости еще не думал о том, что война – это смерть. Мировое господство, к которому рвался Гитлер, – желанная мечта для обезумевших политиков и генералов, а для Лео и ему подобных – это дорога в никуда. Лео в свои двадцать лет этого еще не понимал. И Гарри, не имея возможности откровенно поговорить с сыном, решил послать ему обстоятельное письмо.
     «…Дорогой Лео, – писал Арнольд Шнее сыну в апреле 1941 года, – я получил твою записку. Ты не можешь представить, как она обрадовала меня. Но в письме есть вещи, которые и огорчают меня.
     Я не являюсь сторонником этой войны, в которой трудовой народ, покинувший заводы, учреждения, поля и станки, убивает друг друга за чужие интересы. Молодежь сейчас должна хорошо поразмыслить, почему она участвует в войне, ибо именно молодежи принадлежит строительство нового мира, в котором войны должны исчезнуть навсегда.
     Вот о чем я думал, когда читал твое письмо. Я очень сожалею, что тебя сейчас нет рядом со мной, чтобы переговорить обо всем. Я знаю, что твоя мать думает так же, как и я, и хочу надеяться, что небольшой жизненный опыт, который ты уже приобрел, побуждает тебя смотреть на все открытыми глазами. Ты должен с твердой решимостью делать все возможное, чтобы положить конец этому миру, уничтожающему все, что есть лучшего у человечества.
     Я вижу, что твоя работа тебя сильно связывает, но ты тем не менее находишь время, чтобы продолжать изучать французский и английский языки. Я вижу, что ты уже вырос. Надеюсь скоро всех вас увидеть, тогда, мой дорогой, все будет хорошо. А.»
     «ОСТАВЬТЕ МНЕ МЕСТО В СЕРДЦЕ…»
     Следователи продолжали добиваться от Гарри признаний и новых показаний. В 1943 году они устроили встречу узника камеры № 15 с членами его семьи. Это было не сложно. Клара Шабель находилась тоже в одной из камер Плетцензее. Вероятно, к этой встрече был привлечен и их сын Лео, который к тому времени уже стал солдатом вермахта. Члены семьи Шнее собрались не по своей воле и не там, где хотели бы свидеться.
     Это была их последняя встреча.
     О чем они говорили? В чем убеждали друг друга? Скорее всего, каждый из них сохранил добрые чувства друг к другу. Перед смертью не спорят. Отец и мать сделали все, чтобы Лео понял их. Германия развязала и ведет войну, которую проиграет и за которую немцы будут расплачиваться многие годы.
     Понял ли Лео, о чем говорил ему отец? В одной из газет я читал, что Лео в конце 1945 воевал на Восточном фронте и якобы остался жив. Скорее всего – это вымысел автора.
     В официальных документах мне приходилось встречать записи другого содержания. В одном документе написано, что «Клара Шабель и ее сын Лео Шабель были казнены в тюрьме Маобит 23 декабря 1942 года».
     Но эта запись тоже не соответствует действительности. Ведь в этом же документе указывается, что Рудольф фон Шелия тоже «казнен 23 декабря 1942 года в тюрьме Маобит».
     Известно, что в ночь на 24 декабря 1942 года Рудольф фон Шелия, (Ариец), первый в декабре 1940 года сообщивший Ильзе Штебе о том, что Гитлер подписал план войны против СССР, по приговору имперского военно-полевого суда был приговорен к смертной казни. В числе других двенадцати антифашистов Шелия повесили в берлинской тюрьме Плетцензее. Там же были казнены Ильзе Штебе, Хильда Коппи, Эльза Имме, Ода Шоттмюллер и Клара Шабель.
     Перед казнью К. Шабель передала своим родственникам письмо, которое подтверждает: Клара в тюрьме Маобит не была. Вот оно:
     «Берлин – Плетцензее, 5 августа 1943 года.
     Дорогие мои девочки, дорогие зятья, дорогие племянники и племянницы. Шлю вам сегодня мой прощальный привет. Срок моей жизни истек. Не печальтесь, я почти все уже перетерпела. Большое, большое спасибо за всю вашу любовь. А если когда-нибудь я сделала вам больно, простите – это не со зла. Все мои вещи принадлежат Лео. Позаботьтесь, чтобы он их получил. Вспоминайте обо мне почаще. Надеюсь, что вы получите деньги из страхкассы. Пусть вам пришлют свидетельство о моей смерти. Шубу, дорогая Марихен, оставь себе. Ты ведь и без этого заплатила скорняку.
     Я не боюсь и умираю спокойно. Оставьте мне место в вашем сердце. Привет всем моим друзьям, которых вы знаете и видите. Будьте все здоровы, и пусть вам будет суждено прожить вместе еще много прекрасных часов. Надо надеяться, война скоро кончится. Мою сберегательную книжку перепишите на Лео. Вероятно, в сберкассе Хеннигсдорфа в нее надо дополнительно внести сумму что-нибудь в 24 марки. Распорядитесь об этом, пожалуйста. Надеюсь, все будет в порядке. Ты, дорогой Ганс, уж устрой все это, а деньги, которые получишь, раздели с Лео. Я знаю, вы все сделаете, как следует.
     Итак, живите хорошо-хорошо. Мысленно я вас всех нежно целую.
     Ваша сестра, свояченица и тетя Клара».
     Это письмо убеждает, что Клара и ее сын Лео в тюрьме Маобит казнены не были.
     Что же произошло с сыном резидента Гарри? Лео Шабель был призван в армию. 11 марта 1943 года его арестовали. Спустя 10 дней военно-полевой суд приговорил Лео к 5 годам тюремного заключения. По странному обвинению: «за подготовку к предательству».
     За два года пребывания в фашистской тюрьме он перенес немыслимые издевательства. Весной 1945 года, когда третий рейх рухнул, Лео был освобожден войсками Красной Армии.
     В 1969 году Лео Шабель получил из рук советского посла в ГДР орден Отечественной войны II степени, которым посмертно была награждена его мать Клара Шабель, хозяйка конспиративной квартиры Разведуправления Красной Армии.
     За год пребывания в гестаповской тюрьме Арнольд Шнее вынес жесточайшие испытания. Здоровье Гарри было подорвано, жена его была казнена. Следователи сообщили, что и сын Лео казнен. Они делали все, чтобы резидент, окончательно сломленный, предал товарищей и согласился на сотрудничество с немецкой разведкой.
     РОКОВАЯ ОШИБКА
     Что произошло с Гарри в декабре 1942 года? Как и почему он оказался в руках гестаповцев? Кто предал резидента нашей разведки? Существует несколько версий. Две из них связаны с именем Леопольда Треппера.
     По первой версии гестаповцы, арестовав Треппера и пообещав сохранить ему жизнь, добились, чтобы он позвонил своему помощнику Гилелю Кацу и вызвал его на встречу. Придя в указанное место, Кац был арестован гестаповцами.
     Некоторые исследователи деятельности зондеркоманды «Красная капелла» считают, что Треппер якобы приказал Кацу выдать немцам все, что тот знал о разведгруппе и ее связях. Так утверждает Дэвид Даллин в своей книге «Шпионаж по-советски». «Треппер приказал ему (Кацу. – В.Л.) выдать немцам все, что ему было известно. Кац подчинился… Уже через несколько недель немцы выкачали из него все, а потом отправили в Германию и казнили. Среди других Треппер и Кац выдали и Робинсона».
     Далее произошло то, что и должно было произойти, когда совершается предательство или допускаются ошибки в разведывательной работе. Даллин в своей книге утверждает, что Робинсон был вызван на встречу. «Двадцать первого декабря 1942 года Кац в сопровождении двух офицеров абвера был доставлен на машине на место встречи. Он указал им на ожидавшего человека, который в течение двух десятилетий являлся выдающейся фигурой советского шпионажа. Робинсон не оказал сопротивления… Робинсон отказался что-либо открывать или кого-либо впутывать в это дело. Его отправили в Германию и наверняка казнили…».
     Автор книги «Шпионаж по-советски» – известный в свое время американский советолог Дэвид Даллин – использовал при подготовке книги документы, хранившиеся в архивах США, Франции, Германии и других стран. Стремясь, как он утверждал, дать точное описание событий, а не изложение отдельных «шпионских историй». Тем не менее Даллин допустил серьезные неточности даже в эпизоде ареста резидента Гарри. Трепперу, которому было известно все о деятельности его резидентуры, незачем было приказывать Г. Кацу выдавать немцам все, что тот знал. Где тут логика?
     Треппер был единственным человеком, которому Центр сообщил о существовании во Франции глубокозаконспирированной резидентуры Гарри, назвал его истинное имя и даже домашний адрес.
     В радиограмме Центра, направленной Л. Трепперу в конце июня 1941 года, говорится:
     «Центр – Отто. 30 июня 1941 года.
     Установите связь с нашим человеком Гарри. Адрес: Париж (дается полный домашний адрес Гарри). Фамилия – Арнольд Шнее. Его приметы: брюнет с проседью, носит очки, из-за ревматизма немного прихрамывает, ходит с палкой. Скажите, что прибыли от Анри, передайте, что его музыку все время слушаем. Выясните его положение и договоритесь о связи. Директор».
     Мог ли Треппер сообщить Кацу о существовании во Франции резидентуры Гарри? Скорее нет, чем да. Но противоречия в личных воспоминаниях Треппера по поводу установления контакта с Гарри все-таки есть.
     Л. Треппер, вспоминая об указании Центра от 30 июня 1941 года, писал: «…В тот же период Центр дает мне возможность выйти на Анри (Гарри) Робинсона. Это бывший член Союза спартаковцев, руководимого Розой Люксембург, опытный практик подпольной коминтерновской работы. Давно обосновавшись в Западной Европе, Робинсон порвал связь с Центром. Московское руководство предоставляет мне самостоятельно решить, стоит ли возобновить с ним отношения».
     Далее Треппер постарался передать некоторые детали встречи с Гарри, которые вряд ли имели место на самом деле. Треппер пишет: «…После чисток в советской разведке, – объясняет мне Гарри, – я прекратил отношения с ними. В 1938 году я был в Москве и видел, как ликвидировали лучших. Согласиться с этим я не могу… Теперь я поддерживаю отношения с представителями генерала де Голля и знаю, что Центр запрещает мне эти контакты…»
     Указаний Центра, запрещавших Арнольду Шнее контакты с представителями генерала де Голля, выявить не удалось. Вряд ли они вообще существовали. Центр всегда поощрял работу Гарри, направленную на поиск новых источников информации. Резидент умело выполнял эти задания. Офицеры генерала де Голля, боровшиеся против фашистской Германии, были именно той средой, в которой Гарри мог найти хорошие источники важной военной и военно-политической информации.
     А. Шнее был опытным разведчиком. Он руководил уникальной по организационному построению и информационным возможностям резидентурой. Длительное время по заданию Центра он выполнял курьерские задачи, организовывал добывание и доставку в Центр ценных документальных военно-технических сведений из Великобритании, Франции и Бельгии, которые способствовали улучшению качества советской военной техники.
     В записках Л. Треппера, касающихся его встречи с Гарри, важным, на мой взгляд, является его утверждение, что Гарри якобы сделал Трепперу следующее предложение: «Есть у меня радиопередатчик и радист, но я не могу себе позволить ставить его под удар. Давай договоримся о регулярных встречах. Каждый раз я передаю тебе добытые мною сведения, причем сам их зашифровываю. Ты же возьми на себя передачу их в Центр». Москва приняла это предложение. Информации Робинсона поступали ко мне регулярно. Помогал ему деньгами, ибо он с трудом сводил концы с концами. Однако в состав «красного оркестра» он так и не вошел…»
     «Гарри» в состав так называемого «красного оркестра» не входил. Трепперу не подчинялся. Он работал самостоятельно.
     Сотрудничество Шнее с разведкой Красной Армии началось с 1923 года, когда ему едва исполнилось двадцать шесть лет. Чтобы понять, почему Шнее стал сотрудничать с советской военной разведкой, необходимо обратиться к некоторым фактам из его биографии.
     Родился Гарри 8 мая 1897 года в районе Брюсселя Сент Джилс в семье торговца. Отец – Давид Робинсон, уроженец Вильно. Мать – Анна Черханновская из Варшавы. Имя ему дали Генри. Генри Робинсон.
     В начале двадцатого века семья Д.Робинсона переехала в Германию. Генри поступил в Гейдельбергский университет, где изучал филологию.
     Во время первой мировой войны Давид Робинсон и два его сына были интернированы и отправлены на принудительные работы. В соляных копях Генри заболел туберкулезом, был отправлен в Швейцарию, где прошел курс лечения и включился в революционное движение.
     В возрасте 20 лет Г.Робинсон вступил в «Союз Спартака». В 1920 году Генри вступает в компартию Франции, становится активным работником Коминтерна. В 1921 году он активно борется против оккупации Рура французскими войсками. Несмотря на напряженную подпольную работу, Г. Робинсон успевает завершить обучение в Цюрихском университете, где изучал юриспруденцию.
     В 1924 году Генри Робинсон оказывается в Берлине. В это время с ним знакомится нелегальный резидент Разведуправления Красной Армии в Германии Оскар Стигга. Опытный разведчик, он привлекает Г.Робинсона к выполнению отдельных заданий разведки, изучает его в ходе коротких встреч и по результатам работы дает в Центр положительную характеристику нового знакомого.
     «…Серьезный и осторожный работник, глубоко понимает требования разведки…», – писал О. Стигга в Центр об Г.Робинсоне в 1924 году. Новому источнику в тот год и был присвоен псевдоним Гарри.
     В ноябре 1935 года Стигга дает такую характеристику Гарри: «Я установил с ним знакомство по указанию из Москвы от т. Берзина. В 1923 –1924 годах он оказал нам крупные услуги разведывательного характера. Дал ряд ценных материалов и ценных рекомендаций по организации разведки. Он же дал нам «Монте».
     «Гарри сам работник очень серьезный, осторожный, знает наши требования. Сможет помочь в создании технического аппарата для К. для работы на островах, а также в самой Франции».
     Стигга был талантливым разведчиком-вербовщиком. В те же годы он привлек к сотрудничеству с военной разведкой Рудольфа Гернштадта, который в предвоенные годы станет резидентом нелегальной резидентуры Разведуправления в Варшаве, вербует Ильзе Штебе, которую обучает премудростям разведывательной работы, привлекает к работе и других иностранцев. В то время, видимо, Генри Робинсон уже пользовался документами на имя Арнольда Шнее.
     В 1935 году А.Шнее по рекомендации начальника военной разведки Яна Берзина прекращает свое сотрудничество с Коминтерном и посвящает себя выполнению заданий военной разведки, направленных, как он правильно понимал, на борьбу против единого и опасного врага – гитлеровской Германии и идеологии национал-социализма.
     Характеристика и оценка возможностей Гарри, данные Оскаром Стигга, в последующие годы полностью подтвердились. С 1935 года Гарри работал помощником резидента. Его пригласили в Москву, где он прошел курс обучения на разведкурсах. В 1937 году А.Шнее назначается руководителем нелегальной резидентуры Разведуправления Красной Армии в Англии. Агентурная сеть Гарри состояла из надежных людей, располагавших хорошими возможностями для добывания ценной документальной информации по военной технике. Источниками Гарри было добыто значительное количество ценной и весьма ценной информации по авиационной технике, радиолокации и другим направлениям, в которых Красная Армия испытывала острую нужду. По заключению 5-го управления Наркомата оборонной промышленности, материалы, поступавшие от Гарри, отвечали острейшим требованиям и помогли сэкономить миллионы инвалютных рублей.
     «Гарри» не только успешно руководил деятельностью нелегальной резидентуры, но и сам активно занимался вербовочной работой. С 1937 по 1940 г. им было завербовано восемь ценных агентов во Франции, Бельгии и Швейцарии.
     В октябре 1940 г. Центр приказал Гарри сосредоточить усилия в основном на сборе сведений о фашистской Германии, ее вооруженных силах и военно-политических планах германского руководства.
     29 октября 1940 года начальник Разведуправления Красной Армии генерал-лейтенант Ф.Голиков писал Гарри: «...Установите, в какой мере Германия использует Францию, ее промышленность, сырьевые и людские ресурсы в своих интересах. Это Ваша первоочередная задача. Параллельно со сбором информации по всем вашим каналам Вы должны приступить к разработке и вербовке новых источников. Установление радиосвязи с Центром – это Ваша центральная задача, к осуществлению которой Вы должны приступить немедленно».
     «Гарри», проживавший на территории Франции, оккупированной немцами, хорошо понимал важность и значение новых задач, которые поставил перед ним начальник военной разведки. Используя свои широкие связи, резидент достаточно быстро организовал сбор сведений о германских частях, дислоцированных на территории Франции, и об их перебросках.
     С каждой почтой Гарри направлял в Центр материалы об использовании немцами объектов военной промышленности для нужд германской армии. В Москве такие материалы позволяли учитывать дополнительные возможности, которые активно стало использовать германское политическое руководство и военное командование для наращивания сил и резервов оружия и боеприпасов для вермахта. Резервы были более чем достаточные.
     За несколько месяцев до нападения фашистской Германии на СССР Гарри начал сообщать в Центр ценную информацию о перебросках немецких войск и военной техники из Франции в Румынию. На основе этой информации, регулярно поступавшей в Москву от Гарри, можно было судить о подготовке немцев к нападению на СССР. Сведения Гарри подтверждались данными, поступавшими от Ильзе Штебе, Рихарда Зорге, Курта Велкиша, резидентов Разведуправления штаба Красной Армии генерал-майора В. Тупикова (Арнольд), полковника А. Яковлева (Савва) и многих других военных разведчиков.
     К июню 1941 года Гарри завершил работу по созданию автономной линии радиосвязи с Центром. Он лично завербовал радиста и хозяина радиоквартиры. Центр передал ему специальную радиоаппаратуру. Гарри провел пробные сеансы радиосвязи. Однако произошло то, что в Центре предвидеть никто не мог. Гарри отчетливо слышал Центр, а Центр не слышал Гарри. Односторонняя радиосвязь Центра с источником тоже представляет определенную ценность. Но в 1941 году Центру нужна была информация от Гарри, а его позывные Центр не слышал. Оказалось, что радиопередатчик, попавший к Гарри, при транспортировке был поврежден. Исправить его Гарри, гуманитарий по образованию, сам не мог.
     Центр, пытаясь наладить связь с А. Шнее, приказывает 30 июня 1941 года Л. Трепперу вступить в контакт с «нашим человеком Гарри, называет его адрес в Париже, имя, фамилию и все особые приметы. Это была роковая ошибка Центра, которая впоследствии и привела к аресту Гарри.
     «Гарри» действительно стал передавать Л. Трепперу сведения, добытые его источниками о воинских формированиях немцев во Франции. Таких донесений было много. Однако многие из них задерживались или вовсе не передавались в Центр, так как у Треппера было достаточно своих сведений, которые интересовали Центр.
     За весь 1942 год Треппер передал в Москву только 16 информационных донесений резидента Гарри. При самостоятельной работе и при наличии прямой радиосвязи с Центром Гарри, несомненно, мог бы передать в Москву в десятки раз больше сведений. Главное – он бы работал безопасно и более эффективно. Лишь теперь можно сказать, что в 1941 –1942 гг. Гарри имел больше ценных источников, чем Отто.
     Среди друзей Гарри были антифашисты – специалисты в области радиотехники. Они могли бы оказать Гарри (с ведома Центра) помощь в ремонте его радиостанции. Однако этого не произошло. Случилось другое.
     В сентябре 1941 года состоялся первый контакт Л.Треппера с Гарри. Через три месяца, то есть в декабре того же года, в одном из звеньев резидентуры Треппера произошел первый провал.
     К концу ноября 1942 года резидентура Треппера была полностью уничтожена. В руки гестаповцев попали коды этой резидентуры, что, несомненно, позволило немцам прочитать запеленгованную службой радиоперехвата радиограмму Центра от 30 июня 1941 года, в которой указывалось настоящее имя и фамилия Гарри, его домашний адрес и подтверждалось, что он – человек военной разведки.
     Используя данные, полученные в результате дешифрования, гестаповцы 21 декабря 1942 года арестовали Гарри и семью итальянцев Гриотти, которые были хозяевами его конспиративной квартиры. Так что все рассуждения о том, кто выдал Гарри – Л. Треппер или Г. Кац, не имели и не имеют смысла.
     В декабре 1942 года с Гарри произошло то, что несколько раньше случилось с Ильзе Штебе в Берлине. Радиограммы Центра, зафиксированные в 1941 году подразделениями германской службы радиоперехвата, которой руководил генерал Тиле, были во второй половине 1942 года расшифрованы. После этого и состоялись аресты советских разведчиков Гарри и «Альты», которые находились в полной безопасности до тех пор, пока их адреса по линии радиосвязи не были переданы Л. Трепперу и А.Гуревичу.
     После ареста Гарри около шести месяцев содержался в тюрьме во Франции. Допросы, которые проводил подполковник Панвиц и его подчиненные, результатов не принесли. После этого Гарри перевели в Берлин в каторжную тюрьму Плетцензее. В ад, о котором великий Данте писал так:

     «Здесь нужно, чтоб душа была тверда;
     Здесь страх не должен подавать совета…»

     В сопроводительном письме гестапо от 19 января 1943 года говорилось, что советский агент Гарри отправлен в Берлин, так как с 1930 года находится в имперском розыске и представляет собой исключительно важную персону…
     Гестапо располагало многими доказательствами, что Гарри занимался разведкой в интересах Советского Союза. В руках следователей были расшифрованные радиограммы, показания арестованных агентов, которые кое-что знали о работе Гарри, а также документы, захваченные на конспиративной квартире во время ареста разведчика, – его записи, которые тоже были серьезным компрометирующим материалом.
     Несмотря ни на что, Гарри не выдал немцам ни своего шифра, ни каких-либо других важных сведений о своей работе на советскую военную разведку, не предал ни одного из своих источников. Это утверждали в декабре 1949 года представители английской разведки, захватившие в конце войны архив германской тайной полиции. На основе данных гестапо, британцы составили специальный доклад «Дело «Красной капеллы». Этот доклад, имея всего 60 машинописных страниц, состоял из шести разделов. Они имели следующие названия: «Группа Треппера», «Группа Ефремова», «Группа Гарри Робинсона», «Группа Шульце-Бойзена», «Группа Арвида Харнака», «Группа Радо».
     Свой секретный доклад англичане представили членам созданного в те годы Информационного комитета. Он представлял собой не что иное, как объединенный контрразведывательный орган западноевропейских стран, вошедших в военный блок НАТО.
     Когда члены Информационного комитета изучили доклад британской разведки, то были поражены масштабами деятельности резидентур советской военной разведки в странах Западной Европы. Их поразило все – и количество советских резидентур, которые накануне войны действовали в Германии, Франции, Бельгии, Голландии и Швейцарии, и то, что советские военные разведчики смогли проникнуть в высшие органы политического управления третьего рейха, и то, что они имели бесперебойную связь с московским Центром, что позволяло немедленно передавать в Москву добытые сведения о замыслах германского политического руководства.
     Несомненно, члены натовского Информационного комитета хотели бы знать как можно больше и о группе Гарри, но сведений о ней было очень мало. Тем не менее британцы писали о Гарри: «Робинсон, который был необычно умным и разносторонне образованным человеком, мало дал немцам сведений во время допросов. Ему удалось спасти большое число своих агентов… Многие остались неопознанными до настоящего времени…»
     Работа резидентур советской военной разведки в Европе накануне войны против фашистской Германии заинтересовала и представителей американских спецслужб. Специалисты из уже созданного в те годы ЦРУ прибрали все архивные документы гестапо по делу «Красной капеллы» в свои руки и провели их новый, тщательный анализ. Американцев интересовал опыт работы Разведывательного управления Красной Армии, точные установочные данные на всех советских разведчиков и агентов, которые стали известны гестаповцам, формы и методы специальной работы советских военных разведчиков. Даже разрозненные и в значительной степени искаженные сведения о деятельности советской разведки, впервые оказавшиеся в руках специалистов ЦРУ, представляли огромную ценность для американских специалистов.
     В ЦРУ тоже было подготовлено специальное исследование, с грифом «Секретно», которое получило название «Анализ организации и деятельности советской разведывательной и шпионской сетей в Западной Европе, 1936 –1945 гг.».
     Доклад британской разведки оказался в Москве в январе 1950 года. А доклад специалистов ЦРУ несколько позже. Следует отметить, что американские специалисты потрудились добросовестно.
     К докладу ЦРУ имеются около двадцати приложений. Они представляют собой схемы резидентур и групп советской разведки, которые стали известны гестапо. Однако среди этих весьма подробных схем нет организационной структуры резидентуры Гарри. Это еще раз убеждает в том, что все попытки гестаповских следователей сломить резидента Гарри, заставить его выдать своих товарищей по борьбе против фашистской Германии оказались безуспешными.
     ПОСЛЕДНЕЕ ДОНЕСЕНИЕ ГАРРИ
     Последнее донесение Гарри поступило в Главное разведывательное управление в конце сентября 1944 года. Неожиданно его получили из Софии, где Гарри никогда не был.
     Обстановка в Болгарии летом 1944 года была сложной. Формально эта страна не участвовала в войне против СССР и поддерживала с Москвой дипломатические отношения. Правительство во главе с Божиловым не решилось направить части своей армии на советско-германский фронт – в Болгарии всегда были сильны симпатии к России, которая в девятнадцатом веке освободила эту страну от турецкого ига. Но болгарское руководство, находившееся под влиянием фашистской Германии, помогало Гитлеру всем, чем могло.
     Советское правительство весной и летом 1944 года неоднократно обращалось к правительству Болгарии с предложением разорвать союз с Германией и соблюдать нейтралитет. Болгарское руководство предпринимало различные маневры отвлекающего характера, но связей с фашистской Германией не разрывало. Была даже проведена смена правительства Божилова на команду Багрянова, столь же профашистски настроенную, как и предыдущее руководство страны. В этих условиях обстановка вокруг советского дипломатического представительства в Софии предельно осложнилась. За советскими дипломатами следили и болгарские, и германские контрразведчики.
     Однажды в городе к одному из дипломатов советского посольства, который, к счастью, оказался сотрудником внешней разведки НКВД, подошел незнакомец. Он отказался назвать свое имя. Передав советскому другу записку, он быстро удалился.
     Видимо, этот иностранец тщательно готовился к встрече с работником советского посольства. Опасаясь попасть в капканы немецкой контрразведки, которая в сентябре 1944 года действовала в Софии, как в Берлине, неизвестный передал, как оказалось, не одну, а даже две записки.
     В одной из них он кратко сообщил о своей необычной миссии. Записка была отпечатана на машинке с болгарским шрифтом. В ней сообщалось: «Французский товарищ Анри Робинзон, называющий себя Гарри, был арестован гестапо в декабре 1942 года в своем доме. Он был выдан лицом, которое получило его адрес из Москвы. Жена его и сын тоже были арестованы, заключены в тюрьму, а затем казнены. Сам Гарри был заключен в одиночку и впоследствии отвезен в Берлин, Хауптзихерхайтсамт, Принц Альбрехт-штрассе, где содержится в большом секрете в камере № 15 в ожидании смертного приговора. Пишущий эти строки видел его 20 сентября 1943 года, когда выходил из соседней камеры № 16 и обещал передать его сообщение».
     Судя по содержанию этой уникальной записки, переданной советскому дипломату в Софии, автор его был болгарином (записка написана на болгарском языке).
     Так и оказалось. После войны «компетентные органы» Болгарии установили, что эту записку подготовил болгарин Петро Божков. В 1941 году он был студентом Берлинского университета. За участие в пропаганде антифашистских лозунгов и контакты с первыми советскими военнопленными Петро Божков был арестован и брошен в тюрьму Плетцензее. Он содержался в камере № 16 и случайно (видимо, это произошло в 1943 г. во время прогулки для арестованных) Гарри, опытный конспиратор и человек, обладавший исключительными коммуникативными способностями, смог познакомиться с узником камеры № 16.
     Вероятно, узники 15-й и 16-й камер тюрьмы Плетцензее имели не одну возможность обменяться несколькими словами, несмотря на жесткий контроль со стороны надзирателей. На каком языке они разговаривали? Гарри знал немецкий, французский, английский, итальянский и русский языки. Возможно, что Петро Божков тоже владел одним из этих языков.
     «Гарри», поверив новому болгарскому знакомому, сообщил ему, что он был арестован во Франции в декабре 1942 года, что его семья – жена и сын – тоже схвачены гестаповцами.
     Видимо, когда гестаповцы не смогли получить от Гарри необходимые сведения и уже было принято решение казнить (расстрелять или повесить) этого француза, наблюдение за ним на некоторое время все-таки было ослаблено. Этим и воспользовался Гарри.
     В записке болгарина есть одна строка, которая привлекает особое внимание. Гарри передал новому знакомому, которому стал доверять, что его гестаповцам выдал человек, получивший его адрес из Москвы. Болгарин об этом сообщил так: «което е получило неговия адресъ отъ Москва» (который получил его адрес из Москвы).
     Записка Гарри, адресованная советским товарищам, была написана на немецком языке. Видимо, сохранить ее в пригодном для чтения виде было трудно: по пути на свободу из гестаповской тюрьмы она оказалась в очень жалком состоянии. Размер ее – чуть больше наклейки спичечного коробка. Это вынудило болгарского друга, оказавшегося после Плетцензее в более благоприятных условиях, перепечатать текст сообщения Гарри. Об этом болгарин сообщил в своем письме: записка Гарри «преписъ отъ неговъ манускриптъ» – что можно перевести так: «послание Гарри является копией его сообщения».
     О чем же сообщал Гарри в Центр в своем последнем донесении? Вот полный текст донесения резидента Гарри, переведенного с немецкого на русский язык:
     «1. Паскаль работает на гестапо с июля 42. Он предал: свою группу, группу Хемница, группу Симекс и Отто и его людей.
     2. Муж Паулы в декабре 42 предал Анни, Сиси, мою жену и моего сына.
     3. Отто арестован в ноябре 42. Его помощник тоже арестован в декабре 42. Паула и радист арестованы в январе 43. Арестованы радисты в Брюсселе и Париже. Н. из Бр. (доктор ?!?) арестован в Марселе.
     4. Адрес квартиры в Праге выдан.
     5. Парашютист Ослиберн (Osliburn) арестован в сентябре 42 в Малине (Malines).
     6. Предан человеком, который был единственным, кто имел связь и адрес, полученные от вас. Я был арестован вместе с другом в декабре 42. По этому адресу был найден материал. Друг приговорен к смертной казни, жена – к 10 годам. Мой швейцарский друг в П. арестован в апреле. Бланше арестован в мае. Четыре знакомых сотрудника также арестованы. Из аппарата все связи, вкл. во франц. минист. и ген. штабе были известны только ГА.
     7. Здесь Анни со мной, предупредите Сиси.
     Приговорены радист, Доктор, мой друг, моя жена, мой сын. Мой судебный процесс еще не состоялся. Предупредите Сиси. Руководящие круги убеждены в поражении Германии. Буду обезглавлен или расстрелян – победа будет за нами. Ваш Г.»
     Последнее донесение Гарри, переданное в Центр через болгарского друга, поражает. Оно конспиративно, проникнуто уверенностью Гарри в будущей победе над фашистской Германией. Резидент, сообщая известные ему факты об арестах источников, проявляет исключительное беспокойство о тех, кто остался на свободе и не был затронут провалом. Гарри дважды повторяет – «Предупредите Сиси» и дважды подчеркивает свое обращение к Центру, стремясь привлечь к нему особое внимание.
     О себе Гарри сообщает скупо: судебный процесс еще не состоялся. Однако Гарри не сомневается: этот процесс кончится для него трагически. В своем последнем донесении в Центр Генри Робинсон (Арнольд Шнее) не сожалеет о том, что его могут обезглавить на гильотине или расстрелять. На крошечном клочке бумаги он пишет в тюрьме то, о чем мечтал и в чем был абсолютно уверен: «Победа будет за нами»…
     «Гарри» по праву причислял себя к тем, кто сражался с фашизмом, смело шел в бой во имя общей Победы.
     Его слова «Победа будет за нами», вырвавшиеся на свободу из каторжной берлинской тюрьмы Плетцензее, похожи на последний крик его светлой души, крик журавля, по несчастью отставшего от своей гордой стаи и попавшего в беду, из которой не было выхода с шансами на спасение.
     До светлого дня Победы Генри Робинсон не дожил. Документов, подтверждающих, где и каким образом он был казнен, не найдено. Видимо, их и не было. Фашисты третьего рейха стремились уничтожать неарийцев целыми народами. Но о Гарри осталась память. Сегодня можно в общих словах сказать, что некоторые его источники, сведения о которых резидент унес в могилу, после окончания Второй мировой войны продолжали бескорыстно сотрудничать с советской военной разведкой.
     Резидент Гарри продолжал работу и после казни…

     На снимке:Арнольд ШНЕЕ.
     Клара ШАБЕЛЬ с сыном Лео.
     Снимок Гарри, сделанный гестапо.
     Клара ШАБЕЛЬ в канун ареста.
     Письмо Гарри, переданное для советской разведки из гестапо.