Тогда, в 1993-м, капитан Фархутдинов был начальником десантно-штурмовой заставы – укрепленного поста, находившегося в тылу 11-й погранзаставы «Баг» Московского пограничного отряда. К «Багу» от 10-й заставы, где была вертолетная площадка, вела узкая дорога, зажатая между цепью скалистых гор и обрывом, уходящим к стремительным водам Пянджа, и прекрасно простреливаемая с сопредельной стороны. «Вертушке» у заставы сесть было невозможно: она сразу превратилась бы в мишень. Так что все надежды здесь были только на самих себя…
     Когда мы поднялись в гору, на ДШЗ, оттуда как на ладони открывались основная застава, река Пяндж, а за рекой, насколько хватало глаз, был Афганистан... По планам «духов» именно «Багу» была предопределена та самая трагическая судьба, которая несколько позже постигла соседнюю 12-ю заставу. Вот только не учли бандиты, что еще при Советской власти был у заставы некий чудной начальник, который заставил своих подчиненных отрыть в жуткой твердокаменной земле окопы вокруг всего забора. Поэтому при первом же нападении, случившемся еще в конце мая, пограничники заняли оборону и отбили врага, понеся минимальные потери. После того застава практически уже не выходила из боя.
     - Тут сообщили однажды, - рассказывал капитан, когда мы сидели у него на ДШЗ, - что по таджикской территории в сторону границы движется банда – человек до восьмисот. Что делать?
     У Николая на посту было человек десять, на 11-й заставе – порядка 30 пограничников, БМП и несколько солдат из 201-й дивизии да еще сколько-то «сорбозов», тощих таджикских солдат, от одного взгляда на которых сердце кровью от жалости обливалось. Однако воевать следует не числом, а умением, и чаще побеждает тот, кто по-настоящему настроен на победу.
     Повторю, было лето 1993 года и на заставе дослуживали «срочники» последнего советского призыва. Учитывая это, Фархутдинов взял какой-то почетный вымпел и приказал поднять его над ДШЗ как красный флаг. Затем распорядился созвать личный состав на комсомольское собрание. Пришли все, невзирая на свои политические взгляды и пристрастия, если таковые и были. Решение собрания было единогласным и категоричным: «Умрем, но заставу не сдадим. В случае гибели основной заставы пробиваемся в Россию». К слову, проходить с оружием пришлось бы через три ошалевшие тогда от внезапно обретенной независимости республики... А ведь прорвались бы, наделав шороху, – с таким командиром да со своим боевым опытом…
     Банда тогда до границы не дошла. А вот за красный флаг и комсомольское собрание Николая потом чуть было со службы не выгнали – вне учета многих его боевых заслуг. Время было сложное, «переходное», и многие бывшие «товарищи» в ту пору стремились бежать далеко впереди паровоза...
     В памяти у меня остался и следующий день - по территории «Бага» постреливали из миномета, мы ожидали в окопах подхода каких-то «крутых» боевиков, именуемых «черными аистами», кружившие в воздухе вертолеты били по горам реактивными снарядами, а потом мимо нас пролетела подбитая «вертушка», разбрызгивая шлейф незагоревшегося, по счастью, горючего...
     Такой была моя первая встреча с Николаем Фархутдиновым.

     ...И вдруг недавно по телевизору показали начальника Черкесского погранотряда полковника Фархутдинова. В его отряде тогда почти сразу произошло два ЧП - на занятиях по метанию боевых гранат молодые бойцы роняли «эргэдэшки». Оба раза солдат закрывали собой от осколков офицеры, их командиры. Комментарий происшедшего звучал предельно буднично: мол, идет учеба, в процессе занятий всякое бывает, главное, выучить солдата так, чтобы в бою не сплоховал. В общем, по-суворовски: «Тяжело в учении...»
     При первой возможности я отправился в Черкесск. Встреча с Николаем оказалась более чем теплой, а потом на протяжении нескольких дней я имел почти постоянную возможность общения с начальником отряда. Мы летали на «вертушке» над горами и между скал, мчались на машине по разбитым дорогам, чуть было не поплыли на уазике по разлившейся реке, поднимались в горы, ходили по ущельям, смотрели на закрытые снегом перевалы, посетили все заставы Черкесского отряда... Рассказано было много: не только про сегодняшний день, но и про «Таджик», Афганистан, Чечню, учебу в академии, вообще «за жизнь», так что всего не перескажешь, это и непросто, да и не надо... И вообще осмыслить и понять чужую жизнь – дело достаточно сложное.

     Вот, например, поймите, случайно получилось или нет, что он, сын пастуха из башкирского села, выросший в многодетной семье и с детства привыкший к труду, стал профессиональным военным? Когда Коля был еще первоклашкой-октябренком, были они с мамой в Волгограде, пошли на Мамаев курган. Прочитав надпись на могильной плите какого-то 19-летнего лейтенанта, мама вдруг вытерла глаза. «Почему ты плачешь?» - спросил сын. «Жалко его стало - видишь, какой молоденький офицер был!» - «Я подарю ему свою звездочку! – сказал Коля, для которого его октябрятский значок был тогда самым большим сокровищем. – И я тоже стану офицером!»
     Если бы о подобном случае мне рассказали лет двадцать тому назад, то я, честное слово, усомнился бы. Но ведь сейчас подобные воспоминания не в моде... А он действительно сдержал клятву, данную тому вечно юному лейтенанту, хотя это и оказалось очень нелегко. Николай дважды недобрал баллы в Рязанское училище ВДВ, был призван в Погранвойска и уже солдатом, не без труда, очевидно, разглядев в парне нечто особое, преподаватель сама исправила в его сочинении несколько ошибок, так что к двум пятеркам добавилась четверка по русскому, поступил в пограничное училище.
     ...Кстати, из восьмисот с лишним выпускников всех погранучилищ его года полковниками, начальниками отрядов стали только четверо...

     А на этом пути было столько всего разного... Например, то, как первый раз попал под огонь – на острове, посреди реки, куда он отправился с сержантом Ивановым, чтобы снять труп неизвестного. И тут с сопредельной афганской стороны ударили автоматы, прижали к земле. Лейтенант растерялся, а сержант, не впервой оказавшийся в подобной переделке, связался по рации с заставой, скорректировал ответный огонь... Когда же они возвратились, Иванов громко спросил: «Товарищ лейтенант, я правильно выполнял ваши распоряжения, пока вы оценивали обстановку?» Один тот бой дал как минимум два урока...
     Случилось и так, что часа в три ночи на заставе «Баг» Николай проснулся с ощущением смутной тревоги... Пошел проверять посты и обнаружил сладко спящего бойца. Чтобы дальнейшее было понятно, объясню, что в той обстановке сон на посту был равносилен предательству – враг был повсюду и любая «дырка» в обороне заставы могла оказаться роковой для окруженного сражающегося гарнизона. Потому не стоит удивляться и осуждать - дело давнее, теперь о том рассказать можно, что Фархутдинов, не раздумывая и очень сильно ударил бойца ногой по лицу... Уже на заставе тот сказал: «Спасибо за урок, товарищ капитан! «Духи» бы со мной не то сделали...»
     Жизнь подтвердила искренность его слов: через две недели этот боец на пару со своим товарищем пятнадцать километров попеременно тащили на себе капитана, обезножившего от контузии. А ведь Николай этого не просил – напротив, он намеревался остаться, чтобы в последнем бою прикрыть отход группы...
     Было, что после разгрома каравана он неким шестым на войне появляющимся чувством ощутил, что прямой дорогой по ущелью к заставе идти нельзя, и повел своих людей по горам. Шли-шли, пока не набрели на пещеру, где обнаружили не только склад различного оружия, но и второпях оставленную трапезу – и плов, и баранина, и чего там только не было - все еще теплое! Стало ясно, что бандиты спешно отправились встретить пограничников в ущелье... Все находившееся в пещере – обед, оружие, боеприпасы – бойцы свалили в кучу и взорвали. То-то, поди, матерились «духи», когда возвратились сюда после бесполезного ожидания!
     Да много еще чего было, что подтверждается наградами полковника Фархутдинова - орденом «За личное мужество» и орденом Мужества. Названия разные, суть одна...
     Но самым важным из полученного считает он свой боевой опыт, сделанные, даже выстраданные выводы. Усвоил он, например, что побеждает тот, кто в первые три секунды боя успевает послать большее количество пуль на один погонный метр. Считает, что, убив в бою двух-трех неприятелей и тем самым удовлетворив свои человеческие потребности, командир должен все внимание сосредоточить на руководстве боем – иначе он может потерять общую его картину, сузив ее до отдельного боевика... А еще, обучаясь в академии, Николай взял на вооружение формулировку, которая стала девизом его службы: «Знать, чтобы предвидеть, предвидеть, чтоб предупредить».

     В Черкесск после Аргунского погранотряда, что в Чечне, он приехал в сложные времена: на границе было очень неспокойно...- Раньше у нас тут со стороны Абхазии, можно сказать, проходной двор был, - рассказал мне инспектор восточного отдела Кавказского заповедника Михаил Вяльцев, с которым мы встретились на горной тропе во время поездки с Фархутдиновым. - Мы их своими силами сдерживали с большим трудом, но не всех и не всегда. Иногда такие большие группы появлялись, что мы просто вынуждены были уходить... А после того как здесь встали пограничники, все хождения через границу на охоту прекратились. Которые потом были по инерции – пресекались нашими уже совместными усилиями.
     При Советской власти был такой лозунг: мол, границу охраняет весь народ. Это вполне справедливо – причем вне зависимости от характера власти. Вдоль всей границы, особенно в горах, бойцов не поставишь, и потому теоретически проход либо в ту, либо в другую сторону возможен. Значит, без помощи местных жителей не обойтись: как ни будет сторожиться чужой, а все равно его кто-то да увидит, что-то да заметят... Но все контакты с населением, считает Николай, должны осуществляться на взаимовыгодной основе.
     Так, инспекторам заповедника пограничники помогают задерживать «врагов внутренних», браконьеров, ну а егеря обязательно замечают «врагов внешних», которые с другой стороны, - они ведь тоже могут оказаться браконьерами. Начальник отряда рассказал и про то, как он как-то раз помог продуктами местному жителю, буквально с голоду помиравшему, а тот потом пришел на заставу и на всякий случай один слушок передал...
     Тому, что тесное сотрудничество налажено, удивляться не надо: людям надоела война, надоело жить в напряжении, и все свои надежды они возлагают на государство, представителями которого здесь прежде всего являются пограничники.
     - Скоро я так «закрою» границу, что мышь не проскочит! – уверенно заявил мне полковник Фархутдинов.
     Звучит красиво – так и должен говорить любой пограничный начальник: мол, граница на замке, и все тут! Но Николай объясняет, что он конкретно подразумевает под этим: люди с той стороны не должны дойти до «зеленки», с этой – подойти к перевалам. Это уже называется алгоритм действий – Фархутдинов знает не только чего он хочет добиться, но и как.

     Между прочим, когда он по прибытии в отряд изучил систему охраны границы, то сказал, что все это никуда не годится. Его предшественник обиделся, но Николай сумел доказать свою правоту, и отношения у них с тех пор сохраняются самые дружеские...
     Изучая местность, Фархутдинов сам облазал все перевалы и горные тропы и настолько все запомнил, что однажды (а может, и не единожды, я не уточнял) он по рации руководил действиями пограннаряда по задержанию вооруженных нарушителей. Николай точно указал места, которые следовало занять каждому из бойцов: кому - за большим камнем, кому – в расщелине, объяснил, в какой именно момент открывать огонь, так что всех пятерых всадников удалось взять без каких-либо вопросов, хотя до этого ни один из пограничников наряда вооруженного нарушителя не видал...
     Кое-что о том, как сегодня организована в Черкесском погранотряде система охраны границы, мы уже рассказывали в материале «Часовые Кавказских гор» («КЗ» № 92, 28 мая с.г.). Так вот, строить временные заставы и посты в горах – это идея Фархутдинова. Вот только выполнить ее было очень даже нелегко: если куда-то массивные бревна для домиков можно было привезти автотранспортом или забросить вертолетом, то есть ведь и такие места, куда все можно было только на руках донести...
     И вдруг один начальник заявил, что не позволит издеваться над личным составом - мол, замучаются бойцы бревна по горам таскать... Но Чапай, как прозвали Фархутдинова, работы прекращать не стал, а сам, вместе и наравне с рядовыми пограничниками, на собственных своих плечах понес бревна в горы... Когда домик был готов, Николай доложил начальству, что никакого издевательства тут быть не может – и более убедительного доказательства придумать было нельзя. Так что теперь все перевалы перекрыты пограничными постами, и эти домики надежно укрыли бойцов во время катастрофического снегопада минувшей зимой. Напомню, что выпавшая более чем двухметровая толща снега погребла тогда многих охотников, сплавщиков леса, туристов, а из пограничников не пострадал никто, все нашли убежище в срубленных ими же избушках.
     В горах пограничники живут почти что в курортных условиях. Это опять-таки не просто красивые слова: совсем рядом находятся Домбай, Архыз, Теберда... Правда, отдыхать пограничникам особенно не приходится – особенно в сезон, когда в горы приезжает множество туристок, альпинисток или лыжниц. Но уж тогда бойцы готовы нести службу буквально сутками...
     Впрочем, дел у пограничников хватает не только потому, что они охраняют границу. Фархутдинов давно усвоил старинную истину, что праздность – мать всех пороков, а потому старается, чтобы его подчиненные без дела не сидели. Служба, занятия спортом, культурные мероприятия – все это само собой. Немало времени забирает благоустройство застав и различных пунктов; больших забот требовали и солидные подсобные хозяйства...
     - Жалоб, что плохо кормим, нет – все довольны, всем нравится, - рассказала нам на одной из застав старший повар ефрейтор Наталья Лещенко. – Потому что мясо в основном идет свежее, консервы редко даем; каждую субботу-воскресенье – яйца, постоянно витамины - сок, салаты, одна-две закуски обязательно, молоко свежее... Сами все заготавливаем с осени - соки закрываем, компоты, варенье – все для личного состава.
     Вообще, значение подсобных хозяйств для улучшения питания пограничников переоценить трудно. Вот только недавно с больших «верхов» пришло вдруг распоряжение об их упразднении: мол, это отвлекает личный состав от охраны границы.
     Как отозвался об этом распоряжении Чапай, говорить не будем – газета таких слов не печатает. Лично же я, как человек военный, могу оценить это как сознательное вредительство и уверен, что вряд ли какой по-настоящему толковый командир станет напрочь уничтожать свое подсобное хозяйство. Найдет, как выкрутиться. А если и получит в итоге выговор – так ведь известна армейская присказка: выговор не болезнь, с ним весь век ходить можно... Понятно, что если следовать такому указанию, то качество питания личного состава, несущего очень нелегкую и напряженную службу, заметно ухудшится; к тому же заставы лишатся серьезного объекта для приложения сил, а бойцы – хорошего средства психологической разгрузки, потому как общение со всякими телятами-поросятами действует на человека очень благотворно и успокаивающе...
     Полковник Фархутдинов считает, что в том, что ни в прошлом, ни в нынешнем году в отряде не было ни одного случая гибели военнослужащих, большую роль играет не только налаженная воспитательная работа, хорошая организация служебно-боевой деятельности, но и то, что личный состав постоянно находится при деле. В том числе и на подсобных хозяйствах.

     …Обстановка на участке границы, охраняемом Черкесским пограничным отрядом, сейчас, скажем так, достаточно спокойная. По крайней мере, ни один из моих собеседников, военнослужащих срочной службы, не смог похвастать тем, что принимал участие в задержании нарушителя границы.
     Хотя, конечно, всякие мелочи бывают... Например, не так давно в Домбайском ущелье пограничники задержали лидера одной из ведущих наших политических партий – уточню сразу, что не самой ведущей.
     - Да вы знаете, кто это?! – хором закричали сопровождавшие своего шефа секретари, референты, помощники и охранники.
     - Знаем! – отвечали бойцы. – Но так как у такого уважаемого товарища пропуска сюда нет, то дальше мы пропустить его не можем!
     И не пропустили. Ничего не поделаешь - служба у них строгая. Хотя нередко и такое бывает, что
     пограничники выступают в роли спасателей, находят в горах заблудившихся людей и выводят «на путь истинный» целые туристические группы... В общем, всякое случается, но это все же лучше, чем драться с вооруженными нарушителями границы. Ребята и сами говорили, что лучше, если бы без этого. Романтика романтикой, а спокойная служба предпочтительнее. Впрочем, не для всех...
     - Здесь очень хорошо, - сказал мне на прощание полковник Фархутдинов. – Многое удалось сделать, многое предстоит, и границу мы обязательно «закроем»! Но знаешь, если бы мне сейчас предложили принять Аргунский
     погранотряд, я бы пешком туда пошел! Там я много чего недоделал...
     Нет, не острых ощущений ищет полковник Фархутдинов, но выполняет свой воинский долг и, видимо, детскую свою клятву, данную в Сталинграде у могилы юного лейтенанта, – стать офицером, защищать людей. И, наверное, пока на нашей земле будет вольготно чувствовать себя разного рода нечисть, он, как и многие такие же офицеры, выбравшие «профессию Родину защищать», - не сможет узнать покоя.

     ...Интересно, когда и в каких горах встретимся мы с тобой, Николай Фархутдинов, в следующий раз?