- Так называемое Второе Баку...

     - Совершенно точно! Второе Баку - это Татария, это Башкирия, Самара, Пермь, это Оренбург... И страна росла с добычей нефти. Знаете, я считаю, что нефть – это локомотив экономики. Часто мы со старичками соберемся, начинаем вспоминать: что вот Урало-Поволжье было – столько-то миллиардов тонн нефти добыли, Западная Сибирь – столько-то... Ну, и где же она, эта нефть? Все теряется - не пишется, не вспоминается... Но если разобраться в этом деле, то мы увидим, что как раз в то самое время, когда росла нефтяная промышленность, мы с паровозов переходили на тепловозы - с угля переходили на мазут; развивалась нефтяная промышленность – и развивались самолетостроение, флот, автомобильная промышленность! Без нефти ничего этого не получилось бы, ничего бы не развивалось. И вообще, я думаю, если вот так, в историческом плане, оценивать влияние нефтяной промышленности на экономику страны, на саму страну, ее облик, то можно с сожалением говорить, что мы мало использовали те преимущества, которые тогда страна имела! Но это так, лирическое отступление, возвращаюсь к теме... Когда начала падать добыча по Татарии, в Башкирии, пришла Западная Сибирь. Она ведь заранее подготавливалась, создавалась инфраструктура, выход нефтепроводов... Вкладывались огромные средства в подготовительные работы по освоению региона задолго до того, как там начинала расти добыча. Таким образом район шел за районом...

     - А сегодня какой-нибудь район вот так готовится?

     - Нет, такой район нам неизвестен... Единственно, в Коми идет некое развитие, но этот район к категории новых отнести нельзя. Вот такая проблема...

     - Так может, таких районов у нас в России уже вообще нет?

     - Нет, есть. Это наша акватория, где, как предполагается, есть по крайней мере под десяток миллиардов тонн нефтезапасов. Это Карское и Баренцево моря на Севере, наши восточные моря, районы Сахалина, где все-таки как-то идет освоение шельфовой зоны... Но это ведь совершенно иной уровень развития! Это новая техника: надо поставить платформу там, где ходят, мигрируют льды. А лед - это такая штука, устоять перед которой совершенно невозможно. Раз так, значит, надо уходить на дно - создавать подводные промыслы. Это не фантазии какие-то, это уже реальность сегодняшнего дня. Но, к сожалению, эта работа ни в подготовительном плане, ни в каком другом сегодня не сформирована. Хотя мы стучим и гремим...

     - Может в конце концов достучитесь?

     - Учтите, что все это – трудноуправляемый процесс, и за счет сегодняшнего кабинетного решения «Ребята, давайте завтра соберемся и бросимся, закроем грудью» дело не получится. Нужно открывать новые месторождения - вдалеке от обжитых мест, в акватории морей, где технологическая сложность на порядок выше, их обустраивать. Но себестоимость - это одно, а очень важным является временной фактор: на освоение такого месторождения нужны годы, годы и годы. Поправить положение дел в нефтяной отрасли - дело очень непростое.

     - Эта проблема сегодня присуща только вашей отрасли?

     - Нет, у угольщиков тоже есть такая же проблема – подготовленность забоев. Если об этом не заботиться, то наступает такой момент, когда в действующих забоях вырабатываются пласты, а новые не подготовлены... Так что угольщики тоже говорят: если только не вкладывать средства в эту подготовку, то, конечно, район ждет падение добычи. Такое вот, я бы сказал, тревожное положение. Опять возвращаюсь к тем финансовым резервам, которые создает нефтяная промышленность для страны. Повторю: надо сделать так, чтобы хотя бы часть этих резервов пошла как на обеспечение уровня добычи и нефти, и, как видите, угля, так и на возможность создавать эти резервы в будущем. Если мы этого не сделаем, то мы потеряем лидирующее положение по нефти в мире.

     - Из того, что вы сказали, понятно, что и работать по старым технологиям сегодня уже просто нельзя...

     - Да, это правильно... Мы же совсем забыли про инновационную деятельность. Я бы сказал, что тот маленький «РИТЭК», где мы сейчас разговариваем, – он, в общем-то, носитель той идеи, что будущее развитие отрасли полностью связано с инновацией. Так называемых хороших запасов становится все меньше и меньше. Если взять за сто процентов общий объем запасов по стране, то сегодня уже шестьдесят процентов – это так называемые трудноизвлекаемые запасы, для выработки которых нужны специальные технологии, нужна специальная техника.

     - Трудноизвлекаемые запасы – это что означает?

     - Это, например, высокосероводородистая нефть, это нефти большой глубины залегания, высоковязкие нефти – они практически не текут. Вот огромное Русское месторождение в Западной Сибири – в Ямало-Ненецком округе - миллиардные запасы. Но эта нефть застывает уже при обычной температуре, не говоря о морозе. Нужны специальные технологии вплоть до того, что ее нужно не по трубопроводам перекачивать, как жидкости, а нарезать кубами и возить. Это требует совершенно новых подходов, новых решений. И вот таких запасов – 60 процентов сегодня в стране... Это при том, что на каждую тонну отбора их появляется всего 600 килограммов.

     - И что же конкретно делается для внедрения этих столь необходимых сегодня новых технологий?

     - К сожалению, инновационная составляющая в стране сегодня очень слабая. Мы бросились в приватизацию, акционирование, лизинги, кастинги и все такое прочее, а наука оказалась не востребована, она забыта, влачит жалкое существование. Но хватит уже плакаться – нужно создавать общественное мнение и бороться!

     - Вы сказали о деятельности вашей компании в этом направлении. А вообще, что это такое – «РИТЭК»?

     – Это «Российская инновационная топливно-энергетическая компания». Наш приоритет – научно-технический прогресс, без которого сегодня трудно решать вопросы развития отрасли. В чем характерная черта «РИТЭКа»? Ведь есть, в конце концов, и другие институты, которые тоже занимаются новой техникой. Но наш жизненный опыт говорит о том, что главная проблема научно-технического развития – финансирование. Науке всегда не хватало денег – это было всегда, это есть и, вероятно, будет. Поэтому мы понимали, что если мы хотим приоритетно заниматься новой техникой, инновационной техникой, то мы должны обеспечить экономическую базу для этой деятельности. Поэтому наряду с этими центральными задачами мы шли по пути недропользования. Сегодня мы имеем 27 лицензионных участков, месторождений, добываем два с половиной миллиона тонн нефти, и это реальная экономика, это позволяет нам не ходить с протянутой рукой по пустякам, не просить гроши, а вести довольно широкую деятельность по инновации. Сформулирую так: сущность «РИТЭКа» - сплав инновационной деятельности и конкретная экономика по нефтедобывающему производству.

     - Думается, роль государства в сфере топливно-энергетического комплекса прежде всего должна состоять в создании тех экономических условий, при которых компании сами могли бы решать вот эти задачи... Но вот известно, что в правительстве уже разработана энергетическая программа – это может помочь выправить положение?

     - Да, такая толстенная энергетическая программа... Только вот нужна не энергетическая программа, а аналитическая политика – реальная политика с учетом всех тех обстоятельств, о которых нами сейчас говорено. Сделать шаблонный том или несколько томов – это дело нехитрое. А вот учесть все обстоятельства и разработать механизм развития – это гораздо сложнее. Было, например, вот такое решение правительства – уже в наше время – с целью стимулировать ввод новых месторождений. Говорили, что с нефти этого месторождения три года не будет взиматься налог на прибыль. Ведь как раз первые три года – время максимальных инвестиций: трубу нужно проложить, коммуникации, дороги надо построить, базу построить, поселки вахтовые... То есть самый накал. Поэтому и решили оставлять средства нам на развитие... И что? Все так в благих намерениях и осталось - с первого дня налоги берут!

     - То есть нет экономического стимулирования разработки новых месторождений?

     - Не только новых. Нет стимулирования и разработки плохих, сложных месторождений. А ведь нельзя же, чтобы все брали из хороших месторождений. Есть понятие дифференциации налогов, но... И все споры, споры, споры, споры...

     - Этим, наверное, и объясняется то, что нефть на нашей территории разрабатывают иностранные компании. Насколько сильно их присутствие?

     - Я бы слово «сильно» не применял, хотя налицо их участие, присутствие. В некоторых компаниях оно ощущается в большей мере, в других – поменьше. Есть совершенно «чистые» компании, такие как «Сургут-нефтегаз». У нас в «ЛУКОЙЛе» пошли на контакты с Коноко Филипсом: сейчас они имеют немногим более десяти процентов, но в принципе мы сразу оговорили долю их участия до 20 процентов, ввели их представителя в состав Совета директоров - он очень активно ведет себя, создали уже совместные предприятия... Но если посмотреть на это с точки зрения общих объемов работ по нефтяной промышленности, то это, я бы сказал, незначительное влияние.

     - Объясните, что в этом случае хорошо, что плохо?

     - Есть определенная тревога - министр Трутнев толкует о введении таких норм природопользования, при которых зарубежные компании не могли бы брать новые месторождения, более того, компаниям, в которых присутствуют иностранцы, это также бы запрещалось... Но, с моей точки зрения, эта проблема должна быть демократизирована. Весь мир именно так работает... Государству ведь что важно? Во-первых, получить налоги, во-вторых, иметь рабочие места, кормить народ. А из какого банка придут эти налоговые деньги и зарплата, это, в конце концов, государству не очень важно... Поэтому здесь все должны определять только целесообразность и здравый смысл.

     - «РИТЭК» ведь тоже работает с зарубежными компаниями?

     - Да, нашим стратегическим партнером является известная фирма Schlumberger. Она тоже такая же технологическая фирма, у нас с ними есть генеральное соглашение о партнерстве - мы с ними работаем, удовлетворены, потому что при этой работе получаем ответы на очень важные, глубокие вопросы... Вот, в частности, пробурили пять горизонтальных скважин – каждая имеет проложение по пласту километр! Т.е. на глубине три километра проложена на километр вот эта нефтяная галерея, из которой мы достаточно эффективно берем нефть. И целый ряд других новшеств... Повторю: самое главное – делать дело все по разуму. Вот я, например, не сторонник крупномасштабных закупок оборудования за рубежом. Я за то, чтобы покупать «ноу-хау» и воспроизводить все это у себя...

     - То есть наше машиностроение поддерживать?

     - Совершенно правильно! Вот, в частности, мы создали два совместных предприятия с американцами: Аксцессен-Кубань в Краснодарском крае по выпуску насосов для добычи нефти и Викли-Урал, на Урале, по производству плунжерных насосов. Мы «подтащили» американцев, мы вложили деньги – они вложили технологию, документацию - мы освоили эту продукцию... Сейчас, я вам признаюсь, мы от их влияния освободились, наладив вот это производство, создав здесь у нас рабочие места, создав прецедент по производству очень важного инновационного оборудования.

     - А именно?

     - Вот эти наносы, которые мы сейчас выпускаем, работают 1.000 – 1.200 суток, т.е. практически три года без остановки. А наши, которые сейчас тоже немножко улучшились, – 200 – 250 суток, как правило. Разница огромная, потому что сама технология имеет принципиальное новшество, позволяющее повысить надежность. Так что, пожалуйста, милости просим, но милости просим к нам, на наши рабочие места, на наши площади, тем более что у нас «опрокинутых» заводов-то немало...

     - Все же мы вот так всех к себе приглашаем, а вот те же американцы свои нефтяные запасы берегут...

     - Нет, извините, нынешняя экономическая ситуация – это не то, что было десяток, полтора десятка лет тому назад, когда на самом деле там скважины даже останавливали, не добывая. Сейчас, насколько мне известно, нефтяная промышленность Соединенных Штатов работает с полным напрягом, потому что на нефть в мире установились очень высокие цены... Они же и Аляску расконсервировали, и там ведется очень интенсивная добыча. Хотя цены на американском рынке несколько выше, чем, скажем, ближневосточные, но все это компенсируется очень дорогим перевозом.

     - Ну это давно известно: «За морем телушка – полушка, да перевоз – пятачок»!

     - Вот именно! Поэтому та диверсификация, которую американцы имеют в виду осуществить, в том числе за счет поставок нефти из нашей страны, с одной стороны, связана со стремлением подстраховаться, а с другой – иметь более низкие затраты на транспорт. Например, путь из Мурманска весьма эффективен, и потому они поддерживают идею, в частности «ЛУКОЙЛа», о строительстве нефтепровода из Сибири до Мурманска. Уже объявлена поддержка этого проекта, но хотелось бы только, чтобы его реализацией занялись бы поэнергичнее.

     - А точное место северного порта, откуда вывозить нефть, уже определено?

     - Точка выбирается... Но мне кажется, что это должен быть Мурманск – и не только потому, что это «незамерзающее окно». Это все-таки порт с инфраструктурой, там можно заняться не только реализацией сырой нефти, но и подумайте, что мы там построим «двадцатимиллионник», нефтеперерабатывающий завод. Нефть туда подошла - там стоит нефтеперерабатывающий завод, мы используем порт – и вот мы уже нефтепродуктами торгуем. Это же на порядок эффективнее, чем просто торговать нефтью. Естественно, что это проще было бы сделать там, где есть инфраструктура, где есть город, где есть население - рабочая сила, в конце концов. Поэтому я, безусловно, голосую за Мурманск.

     - Мы с вами все время говорим о нашей нефти, наших месторождениях, между тем как российские нефтяники сегодня добывают нефть на территории других стран, причем очень даже далеких? Зачем это нам нужно?

     - Естественный вопрос. Ответ прост: экономическая целесообразность. Сегодня средний дебет наших месторождений составляет в пределах 12 – 15 тонн, а то и меньше. В Татарии, например, он вообще составляет четыре тонны. 4 тонны! И когда мы говорим о Западной Курне, где 800, 1.000 тонн, то это значит, что нам таких скважин у себя нужно построить 200. Это сколько же средств надо вложить! Видите, прямая целесообразность! Так что вполне естественно и правильно, что наши компании начинают работать как компании международного уровня. Это очень важно и для государства: помимо экономического эффекта, здесь есть огромный политический эффект. За этими контрактами, за этими связями, безусловно, стоят добрые политические отношения...

     - Сегодня на мировом рынке существует несколько основных торговых площадок – Нью-Йоркская биржа, Лондонская и т.д. Но если мы практически стоим на первом или втором месте среди экспортеров нефти, выходим на мировой рынок в самом разном качестве, нет ли смысла российским нефтяникам создать такую площадку и в России?

     - Нефтяной рынок сформирован, и потому, наверное, не имеет большого смысла искать такую площадку у нас... Посмотрите, сейчас все большее место в нашей торговле будет занимать восточный рынок – ведь европейский в известном смысле даже перенасыщен. Поэтому мы планируем выход туда – в первую очередь в Китай, в Японию, и наши внешнеторговые организации с этим вполне справляются. А лезть с созданием биржевых органов – мы еще, честно говоря, по моему мнению, не созрели для этого.

     - Тогда такой вопрос: сейчас все расчеты по нефти производятся в долларах. Но есть и такое мнение, что в связи с усилением единой европейской валюты, в связи с тем, что Россия улучшает отношения с Евросоюзом, перевести часть расчетов в евро.

     - Нет, мое мнение таково, что, безусловно, доллар должен оставаться - это испытанный «мировой первопроходец»... А как вы на евро будете торговать с Китаем, с Индией или с Японией в рамках «Сахалина-2»? Да даже с той же Америкой? Евро не вышло еще на всеобщий мировой уровень, и в этом отношении, я думаю, что доллар, конечно, предпочтительнее. Мы, нефтяники, в связи с определенными процессами в Штатах ждем укрепления доллара, роста его курса... Так же как, впрочем, дальнейшего роста цен на нефть. Одна из очень солидных американских фирм утверждает, что цены могут подняться под $100...

     - А значит, если не возобладает здравый смысл, то огромным образом вырастут НДПИ, таможенные пошлины, разнообразные налоги, вплоть до налога «на вывод собак», и мудрые головы будут мучительно думать, куда же девать «треклятые деньги Стабфонда»...

     - Это все вы сказали, а лично я смотрю на жизнь более оптимистично. Чего, кстати, и вам желаю!

     - Спасибо! в свою очередь, пользуясь случаем, хочу поздравить вас с завтрашним праздником — Днем работника нефтяной и газовой промышленности!