Место службы – Афганистан

     В Бакинское общевойсковое не мечтавший об офицерской карьере Карюгин пошел под нажимом отца, начальника штаба одного из мотострелковых полков. А вот Афганистан он выбрал сам. Впрочем, одного желания распределиться «за речку» было мало. Интернациональный долг рвались выполнять многие, но из 250 выпускников в Афганистан направляли не больше пятнадцати. Победить в конкурсе Карюгину помогли отличная учеба, спортивные успехи – он входил в сборные училища по вольной борьбе и самбо - и, конечно, характер. Неуступчивый, сложившийся еще в детстве, когда он не пасовал и перед тремя соперниками, характер, который трудно было не заметить со стороны. Ведь, выбирая из лучших, в Афганистан направляли тех, чьи шансы выжить на войне, не опозорив при этом училище, представлялись командованию предпочтительнее. По Карюгину в этом плане вопросов не было. «Ты, - сказал ему тогда комбат, - как бы вне конкуренции».
     Попав в стоящую под Шиндантом дивизию, которой командовал тогда еще полковник Борис Громов, пятеро выпускников Бакинского ВОКУ, включая Карюгина, попросились в не выходивший из боев разведбат. Об интенсивности боестолкновений и потерях дивизионных разведчиков красноречиво говорил уже тот факт, что из девяти командиров взводов в строю оставались двое. Но Карюгин и здесь выбрал самый экстремальный участок в виде разведывательно-десантной роты, служба в которой предполагала еще и прыжки с парашютом.
     Первый оставивший неизгладимое впечатление бой едва не стал для Карюгина и последним. Совершив изнурительный ночной переход, во время которого за каждым кустом мерещился враг, они наконец залегли, ожидая выходящих на рассвете из кишлака «душков». Первая же очередь - выдала прибежавшая на запах пота собака - легла в тридцати сантиметрах левее Карюгина.
     Впрочем, не меньшим, чем адаптация к боевой обстановке, испытанием было офицерское становление. Самым трудным для необстрелянного молодого офицера было заставить солдат увидеть в себе командира. Все бойцы ведь с боевым опытом, у кого медаль «За отвагу» поблескивает, у кого - Красная Звезда. Да и дисциплина из-за затянувшегося некомплекта в подразделении офицеров была еще та. После того как ротный, бросивший в бою солдат, был снят с должности, из офицеров в роте оставался лишь один заменяемый через месяц взводный. Словом, пришедшим в роту вместе с Карюгиным офицерам предстояло, засучив рукава, приводить подразделение «к нормальному бою». Со своими Карюгин справился быстро. Смекнув, что самое страшное для солдат – не пойти на «боевые», начал во время рейдов в горы оставлять самых ретивых в лагере, например в наряде. Взаимопонимание наладилось быстро.
     В Афганистане вообще все было иначе, чем на «большой земле».
     Во время одной из первых боевых операций под началом нового командира роты, которому, к слову, было 34 года, они должны были организовать засаду на горной тропе, по которой «духи» по утрам уходили из села в горы. Но из-за ошибки ротного взяли под контроль другую дорогу. Утром подошедшая к кишлаку техника вспугнула «духов», и те пошли. Наблюдая с КНП, как они приближаются к месту засады, руководившие операцией офицеры штаба дивизии решили, что разведчики подпускают «душков» на бросок гранаты. Когда же те скрылись в «зеленке», где должна была быть засада, и оттуда не донеслось ни выстрела, подумали, что наши взяли «духов» ножами. После того как не понимающий, о каких результатах его спрашивают, ротный обозначил себя ракетой, стало ясно, что засада находилась в километре от нужной тропы.
     Спрыгнув с БМП, подъехавший начальник разведки дивизии задал ротному только один вопрос:
     - Сколько тебе лет, мальчик?
     Судьба офицера была предрешена.
     Это война, усвоил тогда Карюгин, и у нее свои, понятные и принятые только на войне законы. Упущенные «душки», например, - это не просто невыполненное задание, а потенциально наши будущие потери.
     Два года в Афганистане казались Карюгину вечностью. Разведвыходы и бои шли один за другим. Разведка била «духов» не числом, а умением. Но на то она и война, что как ни воюй, все одно на ней ходишь под Богом. Можно полгода провоевать без потерь, а потом за день не досчитаться полвзвода….
     В ноябре 1982-го дивизия окружала город Герат. Высадившись на вертолетах, разведбат – чуть больше сотни штыков – разрезал город пополам и попал под перекрестный огонь, появилось много раненых. Выведя их из боя, начальник разведки определяет батальону более легкую задачу: прочесать находящуюся на границе с Ираном деревню. Там, говорит, спокойно, как раз отдохнете. Полетели, высадились километрах в трех и тремя отрядами - Карюгин был уже командиром роты - с трех направлений пошли на село. Вдруг его головной дозор встречает деда на ишаке. «Не ходите туда, – говорит на русском пришедший в Афганистанистан еще с басмачами дедок, - вас там ждут». И правда, едва дед отъехал, из села по роте - шквальный огонь. И опять несколько раненых за час боя. И среди них командир взвода. А тут как на грех перебило рацию, державшую связь с комбатом. Спасло чудо – одна из предназначенных для связи со взводами радиостанций с совсем небольшим радиусом действия вдруг на минуту ловит дивизионную частоту… За эту минуту Карюгин успел доложить обстановку и вызвать «вертушку».
     А осенью 1981-го едва не погиб уже он. Летели на двух вертолетах на караван, и у Ми-8, в котором была его разведгруппа, перебивают тягу рулевого винта. Вертолет повело. Хорошо летчик успел заглушить двигатель, Карюгин - захлопнуть дверь, из которой вел огонь из ПК, а дополнительные баки были пустыми. Рухнув на землю, вертолет, к счастью, не взорвался.
     А иногда, как, например, в том бою, за который он получил медаль «За отвагу», чудеса творил сам Карюгин. Никого не ставя в известность, он с еще одним ротным, взяв десять солдат, выходит в ночь на засаду. И чисто – без потерь - уничтожают банду из десяти человек. За самовольство их едва не отдали под трибунал, но победителей, все же решил командир разведбата, не судят. И представил лихачей вместо суда к медалям.
     В общем, за два года в Афгане бывало всякое. Но один бой был все же особым.
     «Мне этот бой не забыть нипочем…»
     17 июня 1982-го. Во время операции на горе Хаки-Сафет рота Карюгина – около трех десятков десантников - шла впереди батальона. Путь к месту засады, которую они должны были выставить, пролегал по горному серпантину. «Духи» первыми заметили наших и накрыли роту кинжальным огнем. Шедший в головном дозоре взвод лейтенанта Пугина был расстрелян в упор. Остальные, успев кое-как залечь за камнями, открыли ответный огонь. Полтора часа они отчаянно пытались вытащить раненых, от которых их отделяло не больше двух десятков метров простреливаемого пространства. Подавить огневые точки моджахедов долго не могла даже артиллерия - оборудованные в скальном грунте позиции служили отличной защитой, да и противостоящие им наемники были настоящими профи.
     Когда с помощью артиллерии «душков» все же удалось выкурить из горных щелей и добить во время бегства, двое последних, не успевших начать отход вместе с группой, наглядно показали, с кем пришлось иметь дело. Нырнув в небольшую пещеру, к которой можно было подойти только по нависающему над пропастью серпантину, «духи» продолжали сопротивляться, когда уже не было никаких шансов выжить. Сначала выскочивший из пещеры афганец успел за секунду двумя одиночными выстрелами из М-16 ранить подбиравшихся к ней двух разведчиков. Когда Карюгин, посадив с другой стороны пулеметчика, решил выманить «душков» из пещеры, сымитировав атаку с другой стороны, одного удалось подстрелить. На второго не поддавшегося на этот трюк моджахеда понадобилось больше изобретательности. Когда разведчики, привязав веревкой гранату, пытались сверху маятником закинуть ее в пещеру, боевик умудрялся всякий раз первым выстрелом перебить веревку, отправляя гранату за гранатой в пропасть. Убить его удалось, лишь надставив укороченную веревку бинтом, который пуля не перебила. Или же моджахед наконец промазал.
     Дорогой ценой заплатила рота за уничтожение той банды. Никого из семерых бойцов первого взвода, попавших под шквальный огонь «духов», так и не удалось спасти – все погибли. Последним уже на руках у Карюгина от кровопотери скончался взводный. Двенадцать бойцов получили ранения. Не избежал этой участи и Карюгин: подобравшись к раненым ближе всех, он, высунувшись из-за камней, корректировал огонь артиллерии, рискуя быть накрытым своими же снарядами. Когда, получив три осколка в руку и ногу и сильную контузию, Карюгин едва ли не на полчаса потерял сознание, командование его ротой принял друг детства Талиб Мамедов, с которым он дружил еще с детского сада. Вместе учились в училище, вместе, попав в Афганистан, попросились в разведбат, вместе же потом поступили в академию. Узнав о ранении друга, командовавший другой ротой Талиб, не раздумывая, бросился на помощь, которая оказалась как нельзя кстати – в роте Карюгина к тому времени не оставалось ни одного способного взять командование на себя офицера.
     Был у той схватки и еще один герой, которому Карюгин обязан жизнью, – рядовой Александр Романов, в разгар боя прикрывший собой командира роты….
     А потом в шиндантский госпиталь приедет работать медсестрой родная сестра Александра - Любовь Романова, которая разыщет Карюгина, чтоб узнать, как погиб ее брат. В общем, кроме медали «За отвагу», ордена Красной Звезды и трех осколков в теле, Карюгин привез из Афганистана еще и жену. Ну а сына они назвали Александром.
     Дисциплинарная рота Карюгина
     От второго афганского срока и предложения, еще будучи старшим лейтенантом, стать начальником разведки полка Карюгин отказался по совету отца.
     - Армия – это не только война, - сказал тот сыну, - перепрыгнешь через ступень, не узнав, что такое настоящая боевая подготовка, - грош тебе как офицеру цена.
     После Афганистана Группа советских войск в Германии действительно показалась другой планетой. Он же поначалу - прав был отец – толком не знал, ни как организовать ротную стрельбу, ни как правильно провести занятие по строевой или физической подготовке. Да еще, попав в едва развернутый мотострелковый батальон танкового полка, получил сформированную из собранных отовсюду кочегаров, писарей и работавших на складах солдат роту. Дисциплина – хуже не представишь. Составляющие большинство уроженцы Закавказья и Средней Азии через одного отказывались, например, подметать или мыть полы. Мужчины!
     С «мужчин» Карюгин и начал. Отказываешься от уборки – радиостанцию за спину и весь день, следуя за командиром в полной экипировке, поддерживай связь с ротой. После двух таких дней «мужчина» первым хватался за веник. Так что уже через пару месяцев проблем с дисциплиной в подразделении не было. Более того, прозвав его роту «дисциплинарной», командир полка начал направлять Карюгину на перевоспитание проштрафившихся солдат со всей части. Но даже это не помешало ему через год сделать роту лучшей мотострелковой ротой дивизии.
     Десантный характер
     Получив еще капитаном батальон, Карюгин вскоре и его вывел в лучшие. Но случившееся ЧП едва не перечеркнуло все его заслуги и планы. У одного из солдат на почве чрезмерной нагрузки - батальон неделю сутками не вылезал с полигона - случился психический срыв. Получив перед караулом оружие и боеприпасы, боец вдруг ни с того ни с сего дал очередь в потолок. И хотя, к счастью, никого не задело, начальник политотдела дивизии, у которого Карюгин до этого ходил в любимчиках, решил не только не направлять его в академию, но и поставить вопрос о его пребывании в партии.
     - Как же так? – пришел к нему на прием Карюгин, батальон которого к этому времени был лучшим уже не только в дивизии, но и в армии. – Неужели один случай перечеркивает всю работу?
     - Ты знаешь, - ответил начальник политотдела, - как я тебя, Карюгин, ценю. Но вся дивизия должна увидеть, как Иван Грозный убивает своего сына.
     Тут бы и расстаться с мечтой об успешной командной карьере, только не в характере Карюгина было сдаваться. И в академию он все-таки поступил! Придумав единственно возможный и по-десантному дерзкий ход – обойти замкомдива с помощью командира полка, который в тот момент ну никак не должен был ему отказать.
     Незадолго до этого в дивизии работала комиссия из Москвы, и все шло к снятию их комполка. Последним и решающим аргументом должна была стать внезапная проверка боеготовности. В трех полках дивизии одновременно подняли по тревоге по батальону – два танковых и мотострелковый - капитана Карюгина. Поскольку БМП зимой нуждается минимум в 20-минутном прогреве двигателя, а Т-80 заводится за минуту, исход соревнования по выходу в заданный район и окончательный вывод комиссии явно были предрешены. Но батальон Карюгина прибыл на стрельбище раньше обоих танковых батальонов.
     - Благодари, полковник, этого капитана, он тебя спас, - сказал тогда командиру полка проверяющий.
     Вот и комполка, выписав Карюгину отпускной, на свой страх и риск, можно сказать, подпольно разрешил ему держать вступительные экзамены в академию.
     На изломе истории
     Только с мечтой о командной карьере Карюгину все же пришлось расстаться.
     Августовский путч 1991-го он встретил в Москве, оказавшись вместе со старым другом и однокашником по академии - тем самым Талибом Мамедовым - в эпицентре нашумевших событий. Будучи уже в отпуске, они прогуливались по Калининскому проспекту. Увидев скопление людей, блокировавших на Садовом кольце бронетехнику, подошли поближе. Разъяренная толпа, окружив одну из отставших от колонны боевых машин пехоты, готова была к расправе над экипажем. Двух мнений по поводу того, стоит ли им вмешиваться, быть не могло. Быстро разнесшийся слух о гибели под гусеницами трех москвичей не оставлял сомнений, что события вот-вот выйдут из-под контроля. Растолкав толпу, они пробились к первой вставшей машине. Пока Талиб осаживал самых горячих, Карюгин, запрыгнув на броню, склонился над бледным, как полотно, механиком-водителем:
     - Не бойся, я офицер! Будешь делать, что я скажу. Что случилось? Оружие заряжено?
     Разрядив пулемет и пушку, Карюгин нырнул за штурвал БМП и, дав задний ход, отогнал способную поворачивать лишь в одну сторону машину с дороги. Загипнотизированная решительными и уверенными действиями двух людей в штатском толпа даже не дернулась. Колонна двинулась дальше.
     Отогнав машину под мост, где скопились уже три неисправные БМП, и дождавшись наконец офицеров той части, Карюгин с Талибом вызвались охранять в одиночку подошедшего к месту событий коменданта Москвы.
     Противостояние армии с народом надолго оставило в душе негативный осадок. Но хуже было другое. Последовавший вслед за путчем распад страны в корне поменял их планы на жизнь. Окончив академию, Талиб уехал в родной Азербайджан, став впоследствии начальником разведуправления национальной армии. И с тех пор они не встречались. Ну а майор Карюгин волей судьбы добровольно отказался от командной карьеры.
     Как раз в то время осевшие после увольнения отца в Тбилиси родители и бабушка вынуждены были покинуть Грузию. Но и в России их, оказалось, никто не ждал. Поэтому кроме как в академическом общежитии сына жить им было негде. Это обстоятельство, учитывая еще и начавшее на глазах ухудшаться здоровье родных, стало доминирующим фактором при выборе дальнейшего места службы. Так необходимое не через годы, а в силу сложившихся обстоятельств – сразу жилье обещала лишь служба в военкомате где-нибудь в российской глубинке.
     Когда военком – боевой офицер
     В военкоматах в то время в основном служили «двухгодичники» и списанные из войск по здоровью офицеры. Карюгину с его послужным списком, конечно же, поручили наиболее трудный участок, направив в один из самых отстающих районных военкоматов Московского военного округа.
     «Как всегда!» - поймал себя на мысли Карюгин, прибыв в Кашин к новому месту службы. Хозяйство действительно досталось аховое: план призыва не выполнялся из года в год, по мобилизационной работе – ни одного документа, зато пить горячительные с подачи прежнего военкома начинали уже с обеда.
     С пьянством в свойственной ему волевой манере Карюгин покончил быстро. С документами пришлось сложнее, но с помощью пришедшего вместе с ним и уже знакомого со спецификой службы в органах местного военного управления майора Кирьянова меньше чем за год порядок в мобработе все-таки навели. Труднее оказалось переломить отношение призывников и их родителей к службе. Ведь о ней в подопечных районах, где ни одной воинской части, судили по появляющимся в СМИ «страшилкам» об армии, а также по облику офицеров самого военкомата. Зато местные газеты, написав, что новым военкомом назначен боевой, заслуженный, имеющий награды офицер, помогли Карюгину трансформировать ситуацию к лучшему. Начав ездить по школам и предприятиям, Карюгин, не зная усталости, беседовал с родителями и детьми. И его авторитет и способность убеждать сделали свое дело - ситуация начала выправляться к лучшему. Еще больше люди прониклись уважением к военкому, а значит и перестали бояться армии, когда по районам заговорили, что он не бездушно гонит план, а старается подготовить ребят к службе, рассказывая им, как поступать в тех или иных ситуациях. В любом воинском коллективе, например, объяснял Карюгин, отношение к новобранцу будет зависеть от его отношения к службе. И призывал ни в коем случае не терпеть рукоприкладства и унижения в любом виде, если вдруг случится что-то подобное. И многие, отслужив, благодарили потом Карюгина за эти советы.
     Ну а самым тяжелым было время двух войн в Чечне. Ведь, отправляя ребят в ВДВ, СКВО и части постоянной готовности, он понимал, что с большой долей вероятности они попадут на Северный Кавказ. Ох и тяжко было проводить такой отбор. Проще, признается Карюгин, было бы самому еще не раз на войну съездить. Но как же профессионально он сумел сделать, что полагалось! Двух из более чем двухсот прошедших Чечню юношей не досчитались его районы. Значит, с отбором он не ошибался.
     Не менее важной личной задачей Карюгин считал и выбивание средств из городского бюджета для поездок родителей в госпиталь к раненым сыновьям. Программа, предполагающая оплату этих расходов, увы, не работала. Но кто, решил Карюгин, если не военком, представляя в районе военное ведомство, государство, должен добиться, чтобы это важнейшее государственное решение выполнялось? Этим же мотивом руководствуется Карюгин, заботясь и о ветеранах Великой Отечественной, которых, к сожалению, с каждым годом остается в подопечных ему районах все меньше.
     Могу – значит, обязан
     В 2000 году за успешное руководство военкоматом полковник Валерий Карюгин был награжден орденом «За военные заслуги», ставшим его первой небоевой наградой. Но не меньшей, а то и большей наградой за свой многолетний труд сам он считает уважение и доверие населения. Поэтому и с призывом у него десять лет никаких проблем, и на сборы военнообязанных всегда полная явка. Как можно, говорят мужики, подвести военкома, который к тебе по-людски – и время удобное подберет, и всегда, если что, войдет в положение.
     Впрочем, после общения с жителями этой российской глубинки, не погрешу против истины, сказав, что Карюгин в Кашине уже больше, чем военком. Правда, его общественная деятельность – это тема отдельного разговора. Скажем лишь, что он много лет шефствовал над подростковым спортивным клубом «Хоккеист», в котором по сути был и начальником команды, и вторым тренером. А год назад, после того как Карюгин уговорил местных бизнесменов скинуться на благое дело, наконец был отремонтирован городской стадион. Зачем ему это? Если чем-то могу помочь родному городу, говорит Карюгин, значит, обязан это сделать. По этим же мотивам, победив на прошедших минувшей осенью выборах, Карюгин вошел в городской совет депутатов. Чтобы, говорит, еще полезнее быть родному городу.
     Впрочем, вся его общественная деятельность – лишь дополнение к службе, на которой, несмотря на достаточный стаж пребывания в должности, довольствоваться опытом Карюгину по-прежнему не приходится. Не тот он человек, чтобы скучать, да и не позволяют. Поручили, например, военным комиссариатам набор добровольцев на контрактную службу, Карюгину сразу же дали особую, персональную разнарядку, определив план как военкоматам, имеющим втрое большие призывные возможности. Справился. В отличие, кстати, от ряда коллег, умудрившихся завалить весьма щадящие разнарядки.
     - А как подведешь, если доверяют? – уходит Карюгин от ответа на вопрос, почему у него получается, а у других – нет.
     Но зачем тогда, спрашивается, нужны те, которым не доверяют, а проще говоря, которые не справляются? И дело, предположу, не в разных условиях, а в том, что одни ищут возможности, а другие – причины. Вот и в прошлом году, когда министр обороны, будучи в Санкт-Петербурге, высказался за сокращение не выполняющих план призыва военкоматов, у Карюгина за организацию призыва сразу две благодарности. От командующего войсками МВО и от того же министра обороны. Так, может, суть проблемы не в непопулярности армейской службы, а в личности и работе каждого конкретного военкома и в том, что в военные комиссариаты по-прежнему нередко направляют «дослуживать» не проявивших себя в войсках офицеров?
     А такие, как Карюгин, с государственным подходом, да еще, что не менее важно, с боевым опытом, призыв, как и набор на контрактную службу, всегда обеспечат. И марку армии, авторитет военного ведомства будут держать на высоте.