---

     Нашей молодежи сегодня не хватает внутренней обеспокоенности, напора, социального темперамента.
     

---

     - Когда СССР называли самой читающей страной, то даже в самых больших книжных магазинах на прилавках не было такого количества наименований, как в современных супермаркетах. Однако складывается впечатление, что серьезная литература уходит в прошлое…

     - Нет, настоящая литература есть. Просто народ по части чтения сбит с толку. Во-первых, это совершенно дикий напор самых массовых средств пропаганды – телевидения и Интернета. Во-вторых, книги очень подорожали, далеко не всем они по карману. И третье, выброс на рынок этой самой «беллетристической» - в смысле массовой - литературы.

     - Скажем, дешевой...

     - Да, во всех смыслах дешевой: легко покупается, легко читается - чтение не требует никаких усилий. Мне кажется, телевидение влияет на выбор литературы не только прямо, но и косвенно - уровень ТВ у нас страшно низкий, а его все равно смотрят, куда от него денешься? Этот уровень влияет и на выбор литературы. Поэтому широкие массы выбирают примерно те книги, которые соответствуют стандартам, предлагаемым ТВ.

     - То есть, я так понимаю, на характер чтения прежде всего влияет внешний фактор - дороговизна серьезных книг, навязчивая пропаганда дешевого чтива?

     - Нет, есть и серьезный внутренний фактор: народ именно сбит с толку и, честно говоря, устал – причем, на мой взгляд, устал еще и генетически. В ХХ веке было несколько очень действенных поколений, которые породили уже каких-то усталых наследников. Не говоря о том, что генетический фонд нации в ХХ веке был очень сильно выбит, начиная даже не с 1905 года, а с какой-нибудь Ходынки... Непрерывно шло уничтожение этого фонда — и прежде всего молодых, сильных и смелых, здоровых мужчин.

     - Как писал Сергей Колбасьев, «по неизбежному закону войны на фронте собирается самое лучшее общество»...

     - Тем более что у нас довольно долго русские уничтожали русских - говоря биологически, наиболее сильные духовно особи уничтожали именно таких же. Окопы красных и окопы белых - там русские и тут русские. «В атаку, вперед!» - кто встает первым? Самые храбрые – они же первыми и погибают. А тот, кто похитрее, тот оставался на дне окопа, чтобы потом вернуться с войны...

     - Чтоб никого случайно не обидеть, оговоримся, что и самых храбрых пули порой обходили, и трусов, бывало, в тылу доставали.

     - Конечно! Но вот эта усталость нации, и физическая, и духовная, сегодня ощущается. Народ, не в целом, конечно, но довольно широкий его слой, уже не хочет разбираться в жизни. Он хочет отвлечься и развлекаться, и для этого ему в широком ассортименте предлагается массовая литература. А настоящая литература, которая, конечно, есть, остается в тени...

     - Настоящая литература сегодня – это кто?

     – Мне не хочется называть имена, потому что это сразу сузит сам вопрос. К тому же, если я назову какие-то имена, создастся впечатление, что эти вот - хорошие, а все остальные, не названные, – плохие. Я ведь почему перестал писать текущую критику? Однажды написал статью о сегодняшней литературе. Наутро захожу в свой кабинет – за столом сидят человек десять, перед каждым бутылка. Это были упомянутые в статье... А потом пошли не упомянутые - человек двести...

     - Разумеется, без бутылок?

     - Зато с претензиями: «Вы расхвалили графоманов, а мы – серьезные люди, и вы нас не упомянули!» Поэтому мне не хочется называть какие-то пять-шесть фамилий, которые кого-то успокоят, но у многих вызовут раздражение. Я ведь бюрократ, «писательский начальник» и вынужден это учитывать... Ограничимся констатацией, что серьезная литература и интересные авторы у нас, конечно же, есть.

     - А можем ли мы определить основную тему современной литературы?

     - В основном – я это хорошо знаю и по Литинституту, и по нашим слетам, и по повседневному общению – это, к сожалению, проблемы индивидуального существования, индивидуальной психики и индивидуальных комплексов. Так сказать, я – она, она меня любит, я ее - нет, и почему это так, и нужна ли вообще любовь... Нынешних социальных, политических и всяких иных острых вопросов в текущей литературе, особенно молодой, крайне мало!
     

---

     В советские времена литература заменила церковь. Писатели - и это в традициях русской литературы – взяли на себя роль пророков, «инженеров человеческих душ».
     

---

     - Вы можете сказать, почему?

     - Потому, что и в молодое поколение литераторов, к сожалению, проникла та самая усталость. Политику - к черту: там одни воры, жулики, проходимцы и все друг друга обманывают... Это даже не пишут, но четко имеют в виду. Поэтому мы занимаемся нашим личным существованием – именно личным, не обязательно даже сексуальным, а просто: я вышел на улицу, ветер дует, листья летят... Сегодня это резко преобладает, а литературы, поднимающей социальные, общественно-значимые вопросы – я бы сказал, «некрасовского плана», - очень и очень мало.

      - Что в этой связи можете сказать о военной литературе?

     - Вы знаете, пожалуй, социальный момент сегодня больше всего присутствует именно в военной литературе. Если Михаил Алексеев, Юрий Бондарев, Владимир Карпов пишут о событиях 1941 – 1945 годов, о той войне, в которой они сами участвовали, то молодое, новое поколение – это те, кто был в Афганистане, Чечне, участвовал в спецоперациях... Тут, как понимаете, без осмысления сегодняшнего дня, без социальных обобщений просто невозможно. Эта литература есть, читаема, и, кстати, качество у нее хорошее.

     - А настоящая, скажем так, большая поэзия в России осталась?

     - Может быть, я и субъективен, но что касается какого-то общезначимого поэта, на котором бы все сошлись, сейчас, по-моему, такого нет. Последним из таких, видимо, был Юрий Кузнецов, хотя и его больше знали в наших профессиональных кругах... Но сейчас, по-моему, нет и такой несомненной фигуры - пусть и с ограниченным диапазоном... Хотя, повторяю, технически грамотных стихов много и талантливые люди есть. Но вот я говорю своим студентам, и их это бесит: «Стихи у тебя на четверку с плюсом. А вообще-то стихи должны быть на семерку – по пятибалльной системе. Тогда только это дело несомненное!»

     - Согласен... Владимир Иванович, а можно ли, по вашему мнению, народ опять повернуть к чтению?

     - Вы имеете в виду к серьезному чтению? Думаю, что весь народ к серьезному чтению уже не повернешь. Да, собственно, оно и всегда так было... А сейчас под мощнейшим давлением ТВ и Интернета это вообще невозможно. Но можно создать какую-то – не люблю это слово, но другого нет – элиту, которая была бы авторитетна в народе... Элита – в духовном плане.

     - Сегодня «элитой» себя именует довольно, скажем так, своеобразная часть общества... Вы говорите о читающих или пишущих?

     - Конечно, и о серьезно пишущих, и – это как бы уже следующий слой – серьезно читающих. Это, кстати, тоже своеобразный талант: бывает, что человек и умный, а читать не умеет. А бывает, ну внешне простак простаком, но начинаешь говорить – он все, оказывается, читал... Так вот, необходимо, чтобы пишущие имели авторитет, который, приходится признать, был у советских писателей. Ведь в советские времена – согласитесь — писатели заменили церковь. Они, и это, собственно говоря, в традициях русской литературы, взяли на себя роль пророков, «инженеров человеческих душ».

     - Не только пророков, но и проповедников...

     - Читатели осознанно обращались к писателям со своими вопросами. В этом, кстати, одна из причин больших тиражей - люди хотели знать, как надо жить.

     - И наша литература могла дать реальный ответ на этот вопрос, или же, как сейчас утверждается, все в ней было придумано?

     - Нет, почему - это получалось и даже очень. Другое дело, что получалось чаще в моральном плане, но не в художественном. Допустим, «Повесть о настоящем человеке» все читали, и, кстати, все относились к ней положительно. Если угодно, многие действительно учились жить по этой книге... И в Китае сейчас эта книга переводится вовсю...

     - Заведующая библиотекой одного из госпиталей мне недавно говорила, что у солдат «Повесть о настоящем человеке» пользуется огромной популярностью...

     - Вот видите! Кстати, к юбилею Николая Островского Литинститут решил для проформы провести конференцию... Так сбежалась толпа студентов, молодые интеллектуалы, уставшие «от того, кто подражал тому, кто...» Массовой была конференция, и все слушали. Почему? Да потому, что, оказывается, Островский для них - пример мужчины, пример действенного мужественного поведения. Выступали, говорили: «Если ты сделал свой выбор, то за него надо биться - так, как бился Павел Корчагин! Это человек, который бьется за свой выбор». Такие дела... Вот она, советская литература – только руками разведешь. Хотя, повторю, что и «Повесть о настоящем человеке», и «Как закалялась сталь» - не шедевры художественности.

     - Ну да, хотя в советской литературе есть немало и по-настоящему высокохудожественных произведений...

     - Действительно – тот же «Тихий Дон», например. Его, наверное, читали не затем, чтобы научиться жить, а для того, чтобы понять, что происходило в ХХ веке... Хотя для многих и Григорий Мелехов – образец поведения. Бывает, студенты говорят: «Вот мужик каким должен быть!» На это я обычно возражаю, что он не мужик, а казак. Отвечают: да наплевать на эти тонкости, «мужик» - в смысле «мужчина».

     - Ну а теперь, признаем, подобных книг нет...

     - И это, кстати, одна из причин малых тиражей. Ты занят своей индивидуальной психикой? Ну и разбирайся с ней!.. Вот на семинаре студентка 18 лет на вопрос, что читала из современной литературы, отвечает: «Я наших авторов не читаю». Когда же я спросил, почему она выбирает зарубежную литературу, она сказала, что наши молодые стараются писать так же, но пишут хуже. А поскольку там, на Западе, эти новаторы уже все написали и написали лучше, то по индивидуальной психике она читает западных писателей. И задает контрвопрос: «Вы мне укажите нынешний «Тихий Дон». Говорю: «Не могу!» - «Вот видите...» Они же, молодые, все понимают.

     - Действительно, хотя есть мнение и несколько иное: «дети перестройки», одним словом...

     - Да, у нас обычно считают, что молодежь изрядно подпорчена. Нет, я-то знаю молодежь и по Союзу писателей, и по Литинституту. Молодежь сегодня в большинстве своем как раз очень нравственная. Умные, начитанные – ну, это я про своих положительных семинаристов, - но спокойные. Я им так и говорю: у вас все хорошо, но вам не хватает внутренней обеспокоенности, напора, темперамента – и в первую очередь социального. У нас все дела сейчас обстояли бы иначе, если бы он у вас был, у молодежи.

     - Вы говорите о своих «положительных семинаристах», которые знакомы с литературой гораздо лучше, чем многие другие... И вот такой вопрос: а не слишком ли рано школа знакомит молодых людей с самыми серьезными произведениями отечественной литературы?

     - Вы затрагиваете тему, на которую я могу говорить часами! Это был огромный просчет в школьном образовании нашего времени, что самую серьезную русскую литературу мы начинали постигать с 8-го класса и заканчивали в 9-м. В 10-м же проходили советскую литературу: тех же Островского, Полевого… Хотя и Шолохова тоже.

     - Сейчас, когда в большинстве школ нет 4-го класса, 8-й называется 9-м и программа фактически остается такой же: сначала русская классика, затем – современность, только нет «Повести о настоящем человеке» и «Как закалялась сталь». Впрочем, не будем давать оценок школьной программе – это слишком далеко уведет...

     - Да, речь у нас о другом: большинство основополагающих произведений русской литературы наши соотечественники читают в совершенно юном возрасте, ничего не понимают, но считают, что прочитали... Я по ряду причин недавно перечитал «Войну и мир», «Анну Каренину», «Обрыв», «Обыкновенную историю», «Тихий Дон» - и это совсем уже другое чтение, чем когда-то. Мало того, все персонажи воспринимаются совершенно иначе, чем привык о них думать...

     - По-моему, каждый человек должен все это периодически перечитывать...

     - Ну, не каждый, прежде всего умный, чтобы понимать... К тому же мешают именно школьные впечатления. Толстой ведь нарочито коряво писал: когда он видел у себя гладкую фразу, то ее нарочно разрушал, вставлял придаточные предложения. Он однажды сказал: «Я не люблю дистиллированную воду, я люблю, чтобы вода была как из родника – с соринками, с травой...» Но «трава и соринки» не всем нравятся. Чтобы Толстого осилить, нужна и стилистическая какая-то грамота, и, конечно, духовная. Как можно читать Толстого в 15 лет?! Зато человек считает, что он все это якобы прочел и читать второй раз ему не надо.

     - Что делает Московская организация Союза писателей, чтобы народ и творил, и читал?

     - Мы исходим из лозунга: «Человека научить писать невозможно, но помочь ему можно». Можно помочь стать профессионалом. Московская писательская организация очень много занимается молодыми писателями: проводим совещания, семинары, таскаем по издательствам, организуем встречи с журналами... Научить читать - тут, конечно, тяжелее. Эти дела мы в основном поручаем нашим поэтам – прозаику увлечь слушателей гораздо сложнее... А вот поэты у нас разъезжают повсюду: от Чечни и Афганистана до Крайнего Севера и аудиторию собирают огромную. Обычно залы битком. Конечно, победить ТВ невозможно, но надо стремиться, в надежде, что когда-нибудь и оно займет прогосударственную позицию... Кстати, в работе по пропаганде книги не могу не отметить Студию военных писателей, которой руководит известный читателям «Красной звезды» поэт полковник Владимир Силкин. Здесь люди работают творчески, с большой инициативой – и немало делают полезного. Недаром вокруг студии группируются талантливые люди.

     - И все же главное для писателя, поэта, критика - книга. Если раньше Союз писателей рекомендовал издательствам...

     - ...То теперь издательства что хотят, то и делают. Правда, иногда получается, что мы и помогаем, когда с нами советуются. Например, звонят: «Нужны молодые критики!» - мы называем имена. Но настоящего влияния, как раньше, на издательства, конечно, не имеем.

     - Воениздат пытался издавать серию «Армия сегодня», но она оказалась недолговечной - о невоюющей армии, особенно в современных условиях, писать очень трудно...

     - По-моему, тут сказывается и неопытность наших издательств. Вот французские издательства, насколько я знаю, выпуская массовую литературу – как у нас, только повыше уровнем – издают для своего престижа и не дающую дохода серьезную литературу. Наши же предпочитают выпускать то, что дает немедленную прибыль. Что, впрочем, не удивительно: они находятся в капитало-младенческом состоянии, а опытный капиталист всегда умнее... Впрочем, у нас ведь сейчас ни капитализма, ни социализма нет.

     - И это очень многое в нашей жизни определяет и объясняет. А потому, Владимир Иванович, последний – традиционный – вопрос: о ваших творческих планах.

     - Говорить о собственных планах не люблю, и вообще переводить разговор о столь важной проблеме на личные дела не стоит.

     - Согласен. А потому спасибо за беседу и больших успехов во всех делах!