Как известно, основные военные действия в Кашмире прекратились в 2002 году, и уже в начале 2004 года Индия и Пакистан приступили к переговорному процессу, который продолжается до сих пор. Так, 28 марта этого года открылся третий тур переговоров между Индией и Пакистаном по поводу нормализации двусторонних отношений и урегулированию проблемы Кашмира. Как было заявлено, переговоры будут проходить поочередно в Дели и Исламабаде с конца марта по конец июля этого года. В повестке дня двусторонних встреч - вопросы борьбы с терроризмом и наркотрафиком, упрощения таможенной процедуры и тарификации, экономического развития приграничных территорий. Отдельный пункт тематики переговоров будет посвящен демилитаризации ледника Сиачин - самой высокогорной точки на границе Индии и Пакистана, контролируемой военными.
     Индия, заинтересованная в скорейшей политической и экономической стабилизации в регионе, заблаговременно продемонстрировала свою готовность к прорыву в переговорном процессе. Премьер-министр Индии Манмохан Сингх накануне встречи предложил Пакистану заключить «договор мира, безопасности и дружбы» - рамочное соглашение, которое бы определило позицию сторон по спорным вопросам и тем самым увеличило шансы на достижение компромисса при обсуждении статуса спорной провинции Кашмир.
     Власти Пакистана довольно сдержанно отреагировали на предложение индийской стороны. В официальном комментарии пакистанского МИД отмечалось, что Исламабад с одобрением относится к данной инициативе, хотя для осуществления понадобится «ряд ответственных и искренних шагов» с обеих сторон конфликта.
     29 марта пакистанские и индийские участники переговоров в соответствии с запланированным графиком выступили с совместным заявлением. Один из главных итогов на данном этапе урегулирования состоит в том, что стороны одобрили ряд совместных стратегических проектов, в частности, условия строительства магистрального газопровода, связывающего Иран, Пакистан и Индию. Как пояснил пакистанским журналистам министр нефтяной промышленности Индии Мани Шанкар Айар, теперь его страна «полностью удовлетворена гарантиями безопасности» по иранскому газовому проекту. Важные шаги сделаны и в обсуждении других вопросов, в частности, связанных с автобусным сообщением через Кашмир, упрощением таможенных правил и др.
     В то же время в целом индийская и пакистанская позиции по Кашмиру остаются в корне различными. Так, Пакистан выступает за проведение референдума о статусе Кашмира, с тем чтобы индийские мусульмане, составляющие больше половины населения штата, могли сделать выбор, к какой стране им присоединиться. Индия, в свою очередь, отрицает возможность такого сценария. Еще одно известное расхождение в политических позициях сторон связано с тем, что Индия подозревает пакистанские власти и силовые структуры в оказании негласной поддержки кашмирским террористам из различных исламистских группировок, тогда как президент Пакистана Первез Мушарраф всегда отрицает подобные обвинения. Уровень доверия сторон в переговорном процессе, таким образом, оставляет желать лучшего, хотя к определенным компромиссам стороны приходят.
     Тем временем число террористических акций и межэтнических столкновений, происходящих в регионе, растет. При этом несколько видоизменился их характер: вместо приграничных инцидентов с участием индийских и пакистанских военных и взрывов в местах большого скопления людей, радикальные исламистские группировки Кашмира теперь действуют исключительно на разжигание межнациональной розни и религиозных чувств верующих.
     Яркий пример – недавние теракты в Дели и летней столице штата Джамму и Кашмир Сринагаре. В результате взрыва, произошедшего 14 апреля в одной из главных мечетей индийской столицы Джама Масджид во время пятничной молитвы, были ранены 14 человек. В тот же день мусульманские экстремисты взорвали семь бомб в Сринагаре, погибли шесть человек, 35 были ранены. Ответственность за взрывы в Сринагаре взяли на себя четыре исламские организации – «Аль-Мансуриан», «Исламский фронт», «Джайш-е-Мохаммад» и «Джамиат-уль-Муджахедин».
     Почерк терактов в Сринагаре и Дели определенно указывает, что их целью было спровоцировать очередную волну столкновений между мусульманами и индуистами, что могло бы серьезным образом повредить переговорному процессу между Исламабадом и Дели. В крупнейших индийских городах прошли и антиамериканские выступления с участием индийских мусульман, связанные с визитом в страну президента США Джорджа Буша. Они протестовали против наметившегося американо-индийского сближения и требовали от США немедленного вывода войск из Ирака и Афганистана.
     Следует отметить, что Вашингтон с некоторых пор фактически начал перестраивать систему военно-политических союзов в регионе. В начале марта этого года Джордж Буш отправился с государственным визитом в Индию, после чего встретился с президентом Пакистана генералом Первезом Мушаррафом. Результатом встречи в Дели стали подтверждение соглашений по развитию индийских ядерных технологий и согласие Индии на международные инспекции и «отделение военной ядерной программы от гражданской» в соответствии с американскими требованиями.
     Соглашения по индийской ядерной программе, о которых идет речь, стали поистине историческими, поскольку Соединенные Штаты из прагматических целей фактически пошли на пересмотр своей позиции по ДНЯО (Индия стала первой страной, у которой США признали ядерную программу, несмотря на получение ею ядерного оружия в обход принципов нераспространения, закрепленных в ДНЯО). Для Индии соглашение с США выгодно тем, что позволяет стать полноправным хозяином ядерных технологий, необходимых быстро развивающейся экономике страны. Не случайно буквально недавно президент Индии Абдул Калам, сам - физик-ядерщик с мировым именем и один из отцов-основателей индийской ядерной программы, призвал атомное ведомство страны разработать план увеличения мощности ядерной энергетики до 50 ГВт к 2030 году.
     В Чем же кроютсЯ причины смены акцентов американской политики на юге Азии? Прежде всего, поскольку индийская экономика переживает сейчас период бурного роста, для США несравненно более выгодно, чтобы страна, занимающая второе место в мире по численности населения и обладающая значительным арсеналом вооружений, дружила с ними, а не с Россией и соседним Китаем, которого американские стратеги числят своим главным соперником в борьбе за мировое доминирование. Наконец, американцы также надеются извлечь пользу из своеобразного соперничества за влияние между Индией и Пакистаном, которое они же сами и инициировали.
     Пакистан, один из явных претендентов на лидерство в исламском мире, для США, безусловно, остается ценным союзником, хоть и проблемным (многие аналитики в США относят политический режим Первеза Мушаррафа к авторитарным и почти диктаторским). Но теперь роли несколько сменились: Пакистан прекратил быть единственным стратегическим партнером Вашингтона в регионе, а также лишился права на безусловную поддержку США по кашмирской проблеме, которой еще недавно обладал.
     В ходе своего визита в Пакистан 3 марта американский президент заявил, что США не намерены сотрудничать с этой страной в сфере атомной энергетики по тому же сценарию, что с Индией, и заключать соответствующие соглашения в ядерной сфере. Говорят, что после того, как Мушарраф поднял этот вопрос, Джордж Буш объяснил своему собеседнику, что «Индия и Пакистан являются разными странами с разными нуждами и разной историей». Эту довольно емкую формулировку можно рассматривать и как упрек в «отсутствии демократии», и как намек на недостаток политической воли в противостоянии исламским экстремистам на границе с Афганистаном и в Кашмире - в общем, она скрывает под собой много смыслов. Очевидно одно: Пакистан теперь оказался в таком положении, когда он вынужден соперничать с Индией за поддержку своих инициатив со стороны США. Американцам это уже сейчас стало приносить некоторые политические дивиденды: например, все шире стали раздаваться призывы к тому, чтобы привлечь американцев в качестве посредников к переговорам по Кашмиру.
     Между тем ряд проблем в Кашмире, несмотря на смену геополитической расстановки сил в регионе, по-прежнему остается нерешенным. В кашмирских горах появляются все новые террористические группы, зачастую связанные с террористической сетью «Аль-Каиды» и получающие финансирование из-за рубежа через Пакистан и Афганистан. Переговоры с ними, как с рядом умеренных сепаратистских группировок Джамму и Кашмира, вести бесполезно. С другой стороны, механизмов взаимодействия между пакистанскими и индийскими военными и силовыми структурами по совместным антитеррористическим мерам пока не выработано, и такой работы практически не ведется. При этом все учащаются жалобы со стороны индийских политиков в адрес Первеза Мушаррафа о том, что пакистанские военные группировки подозреваются в причастности к тем или иным терактам в Индии.
     На Пакистан такие заявления ложатся мертвым грузом, особенно учитывая нестабильные отношения страны с соседним Афганистаном, на границе с которым участились военные столкновения. В приграничных районах Пакистана на северо-востоке – так называемой зоне племен – не только по-прежнему размещаются главные базы террористов из «Талибана» и «Аль-Каиды», но и происходят вооруженные инциденты с участием афганских и пакистанских военных. Таким образом, кашмирская и афганская проблемы серьезным образом подрывают стабильность авторитарной политической модели, опирающейся главным образом на армию, которая была установлена П. Мушаррафом в Пакистане. Если добавить к этому, что в стране радикальные исламистские движения начинают пользоваться все большей популярностью и наблюдается рост антиамериканских настроений, картина предстает достаточно полной. Она также свидетельствует, что кашмирское мирное урегулирование может быть затянуто на долгие годы.