А ПОЧЕМУ Гарольда Адриана Рассела Филби называли Ким? Такое прозвище дали ему родители в честь героя одноименного романа Редьярда Киплинга - юного британского разведчика. Ким Филби был продолжателем одного из старинных родов Англии. В конце XIX века его дед по отцу, Монти Филби, владел кофейной плантацией на Цейлоне, а его жена, бабушка Кима Квинти Дункан, происходила из известной в Англии семьи потомственных военных. Один из представителей этой семьи - знаменитый британский полководец маршал Монтгомери.
     Отец Кима Сент-Джон Филби долгое время работал в английской колониальной администрации в Индии, а затем увлекся востоковедением и стал известным и уважаемым в Англии арабистом. За свои научные труды он был награжден медалями Королевского картографического и Королевского азиатского обществ. Будучи оригинальным человеком, он принял мусульманское вероисповедание, взял саудовскую девушку из числа рабынь в качестве второй жены, подолгу жил среди бедуинских племен, был советником короля ибн Сауда. Но своего сына Кима он воспитывал в духе классических британских традиций и дал ему наиболее престижное образование в Англии.
     Когда речь идет о Киме Филби, невольно напрашивается вопрос: как человек такого круга и воспитания мог порвать со своим кланом и связать судьбу с советской разведкой? В очерке, основанном на архивных материалах и рассказах самого Филби, мы и постараемся помочь читателю найти ответ на этот вопрос.
     Начало 1930-х годов. Англия. Кембридж. Молодые английские аристократы с жаром обсуждают политические события. Мир только что пережил потрясения невиданного экономического кризиса - почему такое произошло? Что, капитализм как система уже исчерпал себя? - задавались вопросами многие.
     А на востоке Европы новое государство с новым общественным строем претендовало на построение общества всеобщей справедливости. Коммунисты проповедовали идеи, которым нельзя было отказать в притягательности. Экономические и хозяйственные успехи СССР были бесспорны…
     Тем временем над миром вновь сгущались зловещие тучи. Милитаристская Япония вышла к восточным границам Советского Союза. Фашисты, которые пришли к власти в Германии, проповедовали расистскую идеологию и в открытую стремились к завоеванию «жизненного пространства» для «высшей арийской расы». Идеология и практика фашизма отталкивали многих, и люди видели в СССР единственную силу, способную противостоять фашизму. Зато ведущие капиталистические страны заигрывали с фашистами, стремясь использовать Германию для сокрушения СССР…
     Все эти событиям не могли не повлиять на молодого Филби: он решил стать коммунистом, посвятить жизнь борьбе за социалистические идеалы. Много позже он скажет об этом так: «Я принял решение работать в какой-нибудь форме на коммунистическое движение в мою последнюю неделю в Кембридже. Процесс моего прихода к этому решению продолжался около двух лет. Отчасти это был рациональный подход, отчасти эмоциональный. Он включал в себя изучение марксизма и, конечно, изучение Великой депрессии и подъема фашистского движения. Конечно, у меня были и сомнения, и надежды, и критика самого себя, но мое самообразование и влияние внешних факторов, событий в мире привели меня к этому решению. Я уже не видел способов обойти этот вопрос: либо я должен принять это решение, либо я вообще должен бросить политику. И однажды вечером я сидел в своей комнате в Кембридже, сидел в кресле и принял решение. Это решение было принято на всю жизнь. В то время это решение было известно только мне...»
     Однако что-то удерживало Кима Филби от того, чтобы стать официальным членом коммунистической партии. Возможно, обыденная рутина повседневной партийной работы: митинги, распространение газет и т.п. Пылкий юноша искал более эффективный путь своего участия в антифашистской борьбе. Он хотел проверить себя на боевой, опасной работе, убедиться в своих возможностях и готовности идти на жертвы. Филби решил уехать в Австрию, помогать там антифашистам. В 1933 году это было как раз то место в Европе, где шла реальная борьба с фашизмом, страна находилась на грани фашистского переворота. Сложность обстановки усугублялась тем, что в Австрию хлынул поток беженцев из гитлеровской Германии. Прогрессивные партии и организации оказывали им помощь, организовывали их нелегальную переброску в «безопасные» страны Европы. Для этого нужны были деньги, документы, а главное, люди, которые бы занимались этой связанной с риском работой. В Париже действовал Комитет помощи беженцам от фашизма.
     Перед Филби встал вопрос, как связаться с австрийскими коммунистами. За советом он обратился к лектору, позднее - профессору экономики Кембриджского университета Морису Доббу, члену компартии Великобритании. Добб сказал: «Я наблюдаю за вами уже несколько лет и вижу ваше движение в этом направлении. Я очень рад, что вы приняли это решение».
     Он дал Киму рекомендательное письмо к руководителю Комитета помощи беженцам.
     И ВОТ Филби в Вене. По рекомендации друзей он поселился в уютной комнате в квартире родителей Литци Фридман - активистки австрийской компартии. Вскоре отношения между двумя молодыми людьми, которых связывала не только общность интересов, но и совместное участие в рискованном деле, стали близкими.
     В венской организации МОПР (Международная организация помощи революционерам) Филби пришлось выполнять множество обязанностей. Он был и казначеем ячейки, и составителем листовок, и сборщиком пожертвований. Но его главной работой было поддержание связей с коммунистами, нелегально жившими в Австрии, Венгрии и Чехословакии. Английский паспорт давал ему возможность путешествовать практически беспрепятственно.
     В начале 1934 года Ким полагал, что все идет к скорому захвату власти в Австрии нацистами. И хотя со своим «почти дипломатическим» по престижности паспортом он мог чувствовать себя в безопасности, понимал, что Литци Фридман расправы не миновать. Коммунистка, наполовину еврейка, отсидевшая к тому же в тюрьме за политическую деятельность, она могла стать жертвой грядущего террора. «Поэтому я решил жениться на ней, - говорит Филби. – Дать ей английский паспорт, вернуться в Англию и продолжать партийную работу оттуда».
     Это и произошло в апреле 1934 года. Работа в Австрии, угроза фашизма, увиденная там собственными глазами, прочувствованная сердцем и понятая умом, оказало сильнейшее воздействие на окончательное формирование у Кима Филби коммунистических убеждений. В Лондоне он обратился в штаб-квартиру компартии Великобритании с просьбой о приеме в ее ряды.
     «Где вы были?» - спросили его. «В Австрии, принимал участие в восстании». – «Мы должны проверить. Партия там находится на нелегальном положении, сделать это нелегко. Приходите недель через шесть».
     Эти недели оказались поворотным временем в судьбе Кима Филби. Он так никогда и не стал членом компартии, оставаясь коммунистом по убеждениям всю жизнь. Его последней «коммунистической акцией» было участие в первомайской демонстрации 1934 года.
     ФИЛБИ НЕ ЗНАЛ, что советская внешняя разведка давно уже обратила на него внимание. Еще когда он учился в Кембридже, его заметили как способного и честного юношу, который задумался над своим местом в жизни... Знала советская разведка и о его пребывании в Австрии, участии в антифашистской работе и желании стать коммунистом. Но ведь есть и другой путь борьбы, опасный, но благородный - подпольная работа. Этот путь и предложили Киму.
     Филби рассказывает: «К счастью, еще до того, как закончился этот шестинедельный период, меня нашла одна моя знакомая по Австрии и спросила, не хотел бы я встретиться с одним очень важным человеком, который может меня заинтересовать... Через два или три дня мы с ней отправились в длительное путешествие по городу, беря такси, спускаясь в метро, идя пешком, неожиданно останавливая такси и пересаживаясь в другое… Одним словом, это было очень сложное путешествие, длившееся несколько часов. Закончилось оно в середине дня в Риджентс-парке. Там мы увидели человека, который сидел на скамейке. Моя знакомая подвела меня к нему и сказала: «Вот тот человек, о котором мы с вами говорили».
     «Здравствуйте», - сказал я.
     Человек на скамейке пожал мне руку. Я увидел, как моя знакомая быстро уходит от нас, и больше я ее никогда не видел. А я остался. Незнакомец начал расспрашивать меня о моих взглядах, о моей деятельности. Большей частью мы говорили по-немецки. После долгой беседы он сказал мне: «Я знаю, что вы хотите вступить в компартию. Вы станете одним из многих тысяч коммунистов. Вы будете иметь прямую связь с рабочим классом. Однако вы по образованию, по внешности и по происхождению - буржуа. И впереди у вас могла бы быть буржуазная карьера. А нам нужны люди, которые могут войти именно в буржуазию. От нас войти».
     Я не задавал ему каких-либо вопросов о нем самом. Честно говоря, я даже не знал тогда, откуда он, кого представляет - Советский Союз или Коминтерн. Но смысл этого разговора заключался в том, что он предлагал мне очень интересное будущее, очень интересное занятие и перспективы, с тем чтобы я, находясь на интересных должностях, давал ту информацию, какую обычно коммунисты получить не могут.
     «Другими словами, вы просто вежливо спрашиваете меня, не соглашусь ли я быть агентом глубокого проникновения?» - «Именно это я и хочу вам предложить».
     Мне все это чрезвычайно понравилось. Мое будущее выглядело теперь романтически. Хотя потом я понял, что деятельность моя не всегда могла быть определена словом «романтическая», а была трудной, будничной, иногда очень тяжелой. Но тогда я не знал этого. Да если бы и знал, может быть, все равно дал бы тот же самый ответ. «Я согласен», - сказал я.
     Мы условились встретиться через две недели».