- Михаил, что нового было в диалоге главы государства с согражданами?

     - Пожалуй, появилось больше конкретики. Вообще существует принципиальная разница между Посланием Президента России Федеральному Собранию, которое является политическим документом, и телевизионным общением с народом, которое имеет принципиально иной характер и соответствующий формат. Не случайно и вопросы главе государства обычно задают не политические. В основном Владимир Путин всегда останавливался на социально-бытовых аспектах, посвящая большую часть времени именно им. Зарплаты, пенсии, жилье волнуют народ в массе своей гораздо больше, чем некие политические сентенции. И это абсолютно адекватно для той огромной аудитории, которая слушает президента. Любой человек, который, к примеру, сталкивался с избирательными процедурами в России, прекрасно понимает, что подавляющее большинство наших соотечественников достаточно быстро переходят от политики на более прозаические вещи.
     На сей раз эта тенденция прослеживалась в меньшей степени. Нет, россиян, конечно же, интересовало и то, как у нас в стране проводится дачная амнистия, и то, когда женщинам, рожающим второго и третьего ребенка, начнут выдавать родовые сертификаты по 250 тысяч рублей. Но преобладали все-таки вопросы иного плана. Очевидно, сказывается то, что на носу избирательный цикл. Потому и вопросов политического характера было больше, чем обычно.
     Даже когда президент затрагивал какие-то конкретные вопросы, он делал обобщения, касающиеся большинства россиян. Он все время выходил на уровень макроэкономики, а не решения какой-то конкретной задачи.

     - Россия политизируется?

     - Да. Но не потому, что у нас с политикой что-то не так. Поскольку большинство населения устраивает политический курс, который проводит нынешний президент, существует беспокойство, насколько гарантированна будет преемственность этого курса. И каким образом это будет сделано.
     Вопрос, что будет со страной после вашего ухода, президенту задал простой русский мужик по имени Аркадий, которого наверняка волнует и множество других проблем. Но здесь нет ничего удивительного. Это вопрос, волнующий в России многих. Зайдите в любую пивную, и вам зададут с частотностью один из пяти вопрос подобного рода. Тем более если вы президент. Другое дело, что президент вряд ли зайдет в пивную. Но для того и существуют интерактивные президентские конференции. Почему простого мужика не должно интересовать, что будет со страной?
     Формула, которую президент озвучил, отвечая на этот вопрос, сама по себе очень интересна. Владимир Путин сказал, что перекраивать под себя Конституцию он не намерен, но рассчитывает остаться в политической жизни, используя тот ресурс, который у него сейчас есть. То есть поддержку и доверие россиян.

     - О чем, по-вашему, идет речь?

     - Очевидно, это позиция, которая так или иначе связана с волеизъявлением народа. Может быть, наш президент в будущем собирается возглавить какую-то партию. Или еще что-то. Но я думаю, что в той конфигурации власти, которая образуется после 2008 года, позиция Владимира Владимировича, как человека, пользующегося, безусловно, самой большой поддержкой в стране, в любом случае будет очень заметна. Я много раз говорил о том, что вся эта так называемая история с «проблемой-2008» яйца выеденного не стоит. Ее раздули наши радикальные оппозиционеры. Таким образом они на пустом месте пытаются создать надежду на дестабилизацию в России. И надежду на то, что им удастся на этом отплясаться. Не дождутся! Это тщетная надежда. Идиотов во власти нет. Устроить политический кризис на пустом месте российская власть, находясь в здравом уме и твердой памяти, не способна. Не в состоянии спланировать и реализовать политический кризис и ее оппоненты. Этого не будет. И если у нынешней кремлевской власти – в широком смысле слова – есть мандат доверия в демократической стране, то нет ровным счетом никаких оснований и надежд, что она от этого мандата откажется. А как он будет сконфигурирован? Есть Конституция. Там все написано.

     - Как всегда, немало времени глава государства уделил вопросам, связанным с укреплением обороноспособности страны…

     - Однако поводом к этому стал, мягко говоря, странный вопрос какой-то женщины. Ни с того ни с сего она заявила, что мы, дескать, слишком много денег стали тратить на армию. Зачем, мол, это нужно, если с Соединенными Штатами Россия сегодня дружит. Что тут сказать? Радость непосредственного общения с главой государства с неизбежностью включает в себя и вопросы откровенно идиотского характера. Но это не значит, что на них даются идиотские ответы. Ответы даются адекватные. Иногда даже хорошо, что вопрос сформулирован в такой форме. Это позволяет дать на него более чем исчерпывающий ответ. Я даже не вижу необходимости тут что-то комментировать. Известная сентенция о том, что тот, кто не хочет кормить собственную армию, будет кормить армию чужую, к России имеет гораздо большее отношение, чем к любой из других стран. Если можно себе представить территорию, которая по разным параметрам не представляет интереса для геополитических соперников, то к нашей территории это уж точно не относится…

     - То, что в адрес президента поступило порядка двух миллионов вопросов, не свидетельствует о том, что с россиянами по большому счету толком из власти никто не общается?

     - Я, в свою очередь, хотел бы заметить, что у россиян нет особого желания общаться с кем бы то ни было, кроме президента. Российская политическая система в настоящий момент устроена так, что вся реальная легитимность исходит от президента.
     Президент, с одной стороны, фигура, понятная для всех с точки зрения своей позиции во власти. И абсолютно очевидно, что с ним имеет смысл говорить. Кроме того, наш нынешний президент феноменально популярен. И я бы хотел заметить, что периодически ведущиеся разговоры на тему, что «у нас кого ни посади, он обречен на популярность», не основаны ровным счетом ни на чем. Мы знаем, что даже самые популярные лидеры откровенно популистского толка в России очень быстро растрачивали свой политический капитал. Уж во всяком случае назвать политического деятеля не тоталитарного толка, который бы сохранял и укреплял высокий рейтинг в народных массах восемь лет (а реально девять, потому что был еще предшествующий период), лично я затрудняюсь. Их просто не было. Понятно, что людям хочется разговаривать конкретно с Владимиром Путиным, а не с кем-то еще. Мало ли кто захочет с россиянами поговорить. Захотят ли они?
     Когда же говорят, что, дескать, немало заданных Путину вопросов находятся в компетенции тех же губернаторов, мне хочется напомнить, что президент сам инициировал процедуру согласованного назначения губернаторов, взяв на себя тем самым значительную долю ответственности за политику, которую эти губернаторы проводят.

     - Похоже, президентом был послан и импульс о том, что надо наконец реализовать идею создания Союзного государства с Белоруссией…

     - Дело не в импульсах. Чем ближе соприкасаешься, тем жестче торг. Лукашенко - очень тяжелый переговорщик. И поскольку речь идет о совершенно конкретных вещах - о единой валюте, цене на газ, оценке белорусской газотранспортной системы, условиях ее передачи и т.д., нетрудно себе представить, что «батька» торгуется жестко. Мы отвечаем тем же. Политики здесь нет. Заметьте, если бы мы хотели нанести ущерб нашим отношениям с Белоруссией, эта тема возникла бы во время избирательного цикла в Беларуси. И она бы сильно попортила кровь и нам, и «батьке», кому угодно. А то, что белорусский лидер обижается, то в чем-то он, может, и прав. Давайте вспомним, что реальная интеграция начинается с единой денежной системы. Это аксиома. Если ваша денежная политика, пусть не самая блестящая в мире, но во всяком случае вменяемая и ориентированная на запросы своего населения, то бросаться в омут с головой и входить в финансовую систему, руководимую нашим Минфином, решится не всякий.
     Никуда мы в итоге не денемся. Союз с Белоруссией все-таки состоится. На самом деле наша проблема - это не союз со строптивым «батькой». Наша проблема - это союз с Казахстаном и Украиной. А Беларусь, если в чем-то и отстанет, то догонит быстро.