ЗАЧАСТУЮ, для того чтобы подвиг был оценен на Родине, желательна его подача из-за рубежа, причем лучше с Запада. В свое время великий разведчик Рихард Зорге был заслуженно удостоен звания Героя Советского Союза лишь после выхода на экран западногерманского фильма «Кто вы, доктор Зорге?», спустя несколько десятилетий после его гибели... А если бы фильм прошел мимо «августейшего» внимания? Интересно, какова будет реакция на новинку Голливуда
     «К-19». Оставляющая вдов», победно шагающую по экранам российских кинотеатров после беспрецедентной пиаровской кампании? И будет ли исправлена ошибка того же Никиты Сергеевича, заявившего в свое время: «Мы за аварии Героев не даем!»? Напомню, что речь шла о представлении к этому высокому званию командира «К-19» капитана 2 ранга Николая Владимировича Затеева.
     Русская версия мне скорее понравилась, чем наоборот, хотя и крови мне лично этот фильм попортил изрядно. Устранена масса нелепостей первоначального сценария, кое-что сгладил дубляж. Но, несмотря на очевидный талант актеров, блестящие технические возможности, вполне доступные при 100-миллионном бюджете, очередной «киношедевр» «фабрики грез» остается чистой воды спекуляцией на «горячей» тематике российского подводного флота. Ведь создавался он практически по следам гибели «Курска». Так что с мотивацией создателей никаких загадок! Проведя почти пять месяцев на съемочной площадке в качестве консультанта, смею заверить, что восторженные оценки ряда рецензий касательно побуждений авторов ошибочны: американцы не собирались создавать героический эпос о становлении нашего атомного подводного флота. Это долг нашего кинематографа. Что касается первого советского атомного ракетоносца «К-19», то его судьба - истинная драма, о которой должны знать. Этой подводной лодке, прозванной на флоте «Хиросимой», несчастья сопутствовали большую часть ее активной службы. Несколько человек погибли еще на стапеле. Печальным знамением стала не разбившаяся при спуске на воду бутылка шампанского, а флотский народ суеверен, какими бы атеистами мы ни были в ту пору. Напастей, доставшихся «К-19», хватило бы на целую дивизию кораблей. Здесь и столкновение в подводном положении с американской подлодкой «Гэтоу» в ноябре 1969 года, и объемный пожар в феврале 1972 года, унесший жизни 28 человек. Однако свое зловещее прозвище «Хиросима», опущенное американцами по вполне понятным причинам, лодка получила, вернувшись из своего первого боевого похода летом 1961-го. Тогда в Гренландском море разразилась первая, но, увы, не последняя, ядерная авария на нашем флоте. Разрыв первого контура одного из реакторов должен был неминуемо привести, по бытовавшему тогда мнению, к ядерной катастрофе. Героическими усилиями экипажа из подручных материалов была изготовлена система искусственного охлаждения реактора, впоследствии ставшая штатной. Восемь моряков, участвовавших в работах в аварийном реакторном отсеке, умерли практически сразу, а вскоре – еще несколько человек. Подводники исполнили свой долг до конца и без малейшего принуждения. Тем нелепей воспринимаются сцены так называемого бунта на корабле, введенного сценаристом для остроты сюжета. Слова из интервью Харрисона Форда, сыгравшего роль главного героя, командира лодки Алексея Вострикова, мол, «все равно никто не знает, как протекали события», оспариваются реальными участниками событий, большинство которых, слава Богу, находятся в добром здравии и трезвом рассудке.
     ВСЕ УЧАСТНИКИ кинопроекта - профессионалы высокого полета и, возможно, даже прекрасные люди, но фильм, торжественно провозглашенный прорывом в закоснелом изображении русских периода «холодной войны», остается набором клише, составленных Голливудом именно в этот период. Здесь и конфликт командира со старпомом, обязательный для всех американских картин этого жанра. И, конечно же, нарочитая «роль партии» в лице замполита, заявляющего, что уполномочен снимать или оставлять командира на его посту. Поэтому замполит Суслов (Равиль Исьянов, специализирующийся на ролях «русских мафиози») и примкнувший к его «заговору» минер с пистолетами у носа командира и полицейскими наручниками превращают драму в настоящий фарс, который до этого лишь угадывается. Вообще, насколько я могу судить, в голове у режиссера Кэтрин Бигелоу, слывущей специалистом по фильмам активного действия, был изрядный сумбур от стремления привнести в свое детище все лучшее из киномаринистики...
     Сразу же по прибытии в Канаду, где проходили съемки, мне были определены рамки деятельности и высказан ряд просьб, как то: опека актеров, передача им реального взгляда на характер поведения подводника, помощь в воссоздании особой атмосферы подлодки и т. д. В дальнейшем, когда мое видение проекта перестало совпадать с официальным, актерам, напротив, не рекомендовали со мной общаться, особенно перед съемкой. Со своей стороны я поспешил, оправдывая назначение, начать советовать. Во-первых, заменить настоящие фамилии на вымышленные, так как, ознакомившись со сценарием, испытал приступ тошноты. Примерно через месяц активной борьбы продюсеры согласились изменить имена участников - уверен, что главным аргументом для них стала перспектива возможных судебных разбирательств. Однако требование изменить наименование подлодки было отклонено под предлогом крупных затрат на предварительную рекламу. Еженедельное вручение режиссеру дюжины листов с критикой очередной версии сценария (а переписывался он тринадцать раз!) не приводило к принципиальным изменениям, вызывая порой обратный эффект...
     Знакомясь с актерской группой, выступил с коротким спичем, в ходе которого раздался возглас режиссера Кэтрин Бигелоу: «Хочу, чтобы все разговаривали с таким акцентом!» Увы, мнение режиссера не было решающим - студией был уже нанят «тренер по диалекту» Ховард Самюэльсон. Русским он не владел, что ничуть не мешало ему имитировать «русский» акцент, которым здесь считается «прононс» обитателей Брайтон-Бич.
     Пока труппа снимала московские эпизоды, я был направлен в предгорья Скалистых гор в Калгари, где наблюдал за строительством берегового макета лодки в натуральную величину. По готовности каждый из 10 отсеков распиливали пополам и отправляли на трейлерах в Торонто (за 4.000 км!), где проходила основная часть съемок. После этого я стал понимать, что потратить 100 миллионов долларов не так уж трудно, особенно если пятая часть причитается ведущему актеру - Харрисону Форду.
     И вот сидим однажды в его люкс-вагончике. Обсуждаем предстоящую работу. Невдалеке откупоренная бутылка водки.
     - Думаю, что перевоплотиться будет нетрудно, у меня ведь бабка русская.
     - Откуда?
     - Еврейка из Тбилиси.
     - Тогда конечно! Но все равно, чем смогу - помогу!
     Воспринято с интересом. Прозвучала просьба немедленно сообщать о сомнительных, с моей точки зрения, сценах.
     За этим дело не стало, тем более что очень скоро пришлось убедиться, что декларации, брошенные на встречах с экипажем «К-19» в Москве и Петербурге, - всего лишь слова. Съемка идет по отработанным канонам времен противостояния. Экранный «русский», особенно эксплуатирующий смертельное оружие, должен выглядеть туповатым и агрессивным, а значит, по-прежнему опасным. В голове американского обывателя ничего не должно меняться. Истинным героем может быть только американец типа Харрисона Форда, сокрушающий агентов российских спецслужб в обличье президента в боевике «Самолет президента» и подобных образчиках голливудской продукции, охотно демонстрируемых нашим телевидением...
     РАСХОЖДЕНИЕ взглядов на съемочной площадке со временем стало привычным делом. Как-то понадобилось изобразить учение по борьбе с пожаром в ракетном отсеке. Распределив обязанности, буквально через час тренировок добиваюсь вполне сносных результатов. Но режиссер неожиданно пришла в ярость.
     - Мне не нужны слаженность и организованность. Мне нужны неуверенные действия и путаница. Переделать!
     - Помилуйте, уж если далеких от флота людей за час натренировали до такой степени, вы что же, считаете, что настоящие русские матросы этого сделать не в состоянии?
     - Мне нужен беспорядок, ясно? Чтобы люди мешали друг другу, путались в шлангах, сталкивались лбами... Ваше командование спешило. Доклады Хрущеву, показуха и вообще...
     После монтажа корпуса в отсеки напихали массу открытых ящиков с овощами, коробок и мешков. Как на голландских натюрмортах, были развешаны гроздья колбас, повсюду стояли ящики с вином и даже с водкой, которую, слава Богу, вскоре убрали. Русские матросы, как и положено, забавляются игрой на балалайке и плясками вприсядку. А в жилом 9-м отсеке образовался форменный зверинец. Матрос Евгений лелеет собственную крысу, которая своевременно гибнет в страшных судорогах от лучевой болезни, предрекая окружающим «веселое» будущее. А кок Андрюша пригрел чайку, подобранную им на льдине после лихого всплытия в паковых льдах. Зрелище это, прямо скажем, не для слабонервных. Командир, получив доклад о наличии льда, не стал искать полыньи, а, презрев здравый смысл, увеличил ход до полного. Понимая, что добром это не кончится, отважный командир подал ранее неслыханную команду: «Приготовиться к удару!»... Напомню, что в подводной лодке проекта 658 все три шахты с баллистическими ракетами располагались в ограждении рубки и подобный удар поставил бы жирную точку не только на репутации командира...
     В ходе съемок чайка, оказавшись по воле сценариста на борту лодки, чуть было не вызвала неразрешимую проблему. Выяснилось, птица эта практически не приручаема. Режиссер уточнила обстановку и вместо строптивой чайки в один прекрасный день появился... сокол. Вскоре я узнал, что на полярных льдах частенько отдыхают залетные соколы особого подвида, вероятно, в ожидании всплытия подлодок, чтобы немного погреть кости.
     Постепенно о соколе забыли. Сцена-то была крошечной. И далеко не весь «экипаж» наблюдал его парение в отсеках. А спустя месяц вдруг вспомнили. Я с ходу выдвинул предложение: «Авария идет полным ходом, облучение. Американцы предлагают помощь. Экипаж волнуется. Мышь уже подохла, а в укромном месте обнаруживают труп сокола, а рядом записку: «Я умер свободной птицей. God bless America!»
     В тот день меня уже ни о чем не спрашивали...
     Большую часть фильма за командиром неотступно следует минер Демичев (Стив Николсон), причем с пистолетом на боку, что, в общем, запрещено, особенно в ракетном отсеке. Впоследствии, участвуя в пресловутом мятеже, он не раз по-ковбойски выхватит свою «пушку». Его беспризорные подчиненные бродят по отсекам, оказывая «широкомасштабную» помощь соседям. Ну там, пожар потушить, пробоину заделать... Лишь изредка эти славные ребята возвращаются в свой родной 10-й, чтобы, поражая зрителя сноровкой, покалечить друг друга торпедами, поразительно смахивающими своими пропорциями на поросят...
     Апофеоз бреда. В реакторном отсеке, где вахту обычно не несут, с задумчивым видом слоняются пятеро спецтрюмных. Фибрами чувствуя приближающуюся аварию, они стремятся держать руку на пульсе. И вот уже матрос Анатолий бодро, а главное, не задумываясь, рапортует об утечке в первом контуре. Дипломированным инженерам для выяснения причин аварии понадобится часа полтора. А командир Востриков-Форд, уже убедивший зрителя в своей жуткой принципиальности, грозно вопрошает старпома: «Кто ответствен за утечку?»
     Так и просится: «В первую очередь ты сам, как командир!»
     В разгар аварии для пущего драматизма на дверях реакторной выгородки появляется замок с цепью. К инженеру-механику ракетоносца обращается матрос: «Интересно, у кого ключ?» Стармех, один из главных действующих лиц, отвечает, хлопая себя по карманам: «Надо же, где-то был!»
     Прямо как бабушка в анекдоте про безбилетного пассажира!
     Историческая сцена в кают-компании офицеров. Выдвигаются предложения, как соединить цистерну пресной воды с реактором для его принудительного охлаждения.
     Старпом:
     - В глубь реактора можно попасть через воздухопровод. Но чем качать и где взять трубы?
     Стармех:
     - Вытащим из торпед. Отличные трубки!
     Полянский - командир дивизиона движения (бодрым голосом):
     - Да, и варить максимум полчаса...
     Все предложения исходят от механиков, которые могут лишь смутно догадываться о том, что находится в торпедах. Тем временем минер, чьи торпеды вот-вот начнут курочить, предлагает просто-напросто затопить лодку, а самим спастись на плотах!
     Дискуссия продолжается. Выясняется, что Харрисону, ставшему к этому времени продюсером, захотелось извлекать трубки из торпед, а не из арматуры торпедных аппаратов. Слово суперзвезды – закон, и вскоре появляется спецторпеда, нашинкованная трубками на любой вкус. Несколько умелых манипуляций – и боевое зарядное отделение (боеголовка) валяется на палубе. Осталось отпилить наугад случайную трубку. Дело спорится, ведь им по-прежнему занимается механик. Брызжет топливо и гидравлика, уверенно заполняя трюм. Разумеется, никто и не думает их убирать; сценарием предусмотрен пожар в 10-м.
     Это одна из ключевых сцен фильма, которую хотелось сделать хотя бы логичной. Увы. Возгорание пластин регенерации отвергнуто ввиду потенциальной невозможности объяснить это американскому зрителю.
     ПОЖАЛУЙ, ЧАЩЕ всего от режиссера приходилось слышать: «Мы не делаем документальное кино. И вообще фильм адресован главным образом «тупой подростковой аудитории», приносящей, однако, до 80% кассового сбора».
     Репетиция и съемки в 10-м. Сижу рядом с Кэтрин Бигелоу, излучающей удовлетворение.
     - Ну ведь правда, здорово?
     - Отнюдь, полное безумие.
     В глазах режиссера ужас:
     - Почему?
     - Напоминает толпу индейцев, нашедших торпеду в полосе прибоя. Обступили плотными рядами и дубасят томагавками. А зачем, кстати, стармех подогревает автогеном торпедный аппарат? Уж не взрыв ли пытается организовать?
     - Капитан, чем вы тут занимаетесь? - спросил меня как-то главный продюсер Эд Фелдман.
     - Борюсь за историческую правду с такими, как вы, - был ответ.
     - Похвально, особенно если учесть, что вы тут один. Не для того я вложил в этот проект столько денег, - заявил он, похлопав себя по карману, - чтобы ловить ваши советы на лету.
     - Ну и отправьте меня домой, если вам не нужны мои советы.
     - Нужны… для точки отсчета...
     «Стоит ли копья ломать?» - спросил я себя в очередной раз и традиционно ответил: «Стоит!»
     К моменту «торжественного спуска на воду» работа стала почти круглосуточной. Огромный док на военной верфи Галифакса обходился в копеечку. Орден Отечественной войны на носу лодки и безумное количество кумача в драпировке вызвали недоумение. Карл Джулиуссон, шеф-дизайнер, ответил, что его консультировал крупный специалист - русская переводчица, чей муж служил в Красной Армии целых... 2 года.
     Часть кумача удалось убрать. Статистки, изображающие русских женщин в обличье «беженок», перепоясанные платками и медными котелками «пониже спины», начинают раздражать. Шеф-костюмер Мэрит Аллен призналась, что подобный образ русской женщины навеян журналом «National Geographic» - одним из спонсоров фильма...
     Трагикомическая ситуация произошла со штурманом. Его роль досталась голливудскому актеру Дмитрию Праченко, который был хорош ровно до того момента, как понадобилось провести условную линию, соединяющую район огневой позиции «К-19» с Вашингтоном. Лицо покрылось испариной, руки начали дрожать.
     - Возьми себя в руки, Дмитрий, ты же актер, - пытался успокоить его я, показывая, что от него требуется, - всего лишь одно изящное штурманское движение. Даже гражданства за это не лишат. Мы же стреляем понарошку. Потренируйся дома, завтра съемка (shooting - стрельба, киносъемка (англ.)
     Наутро на вопрос «где штурман?» прозвучал суровый ответ:
     - В сумасшедшем доме и, похоже, не без вашей помощи! Ночью увезли.
     Канадский актер, заменивший бедного Дмитрия, обладал железными нервами, но совершенно негнущимися пальцами. Мне было предложено изобразить движение самому, с условием, что будут видны только руки, так как от любых ролей я отказался.
     - Значит, говорите по Вашингтону? - довольно глумливо спросил я, - с удовольствием!
     Как ни странно, эпизод из фильма не вырезали.
     Зато «офицерский клуб», изображавший Дом офицеров в Полярном, был откровенно хорош... Одно показалось немного странным. Стены украшали литографии японских мастеров, изображавшие сюжеты времен русско-японской войны… Я не смог сдержать эмоций и громко выругался.
     - Нравится, капитан? - раздалось из угла за камином, где восседал создатель всего этого великолепия - главный дизайнер.
     - Еще бы! А неужели стены офицерских клубов в Гонолулу украшают японские картинки, изображающие атаку Пёрл-Харбора?
     …И вот, наконец, репетиция в «офицерском клубе». Гости - первый класс! Текущие замечания:
     «На стол поставить закуску. Русские без закуски не пьют. Лишние бутылки убрать. Литровые в первую очередь. Таких в то время не было. Сомневаюсь, что тост за настоящих коммунистов практиковали с такой серьезностью, без тени иронии. Хотя бы «За настоящих офицеров!»
     Откровенно анекдотичной стала сцена прощального вечера в квартире командира. Его жену играла бывшая актриса Ленинградского ТЮЗа. Под речитатив мужа-командира, уходящего завтра в боевой поход, она исполняла Лунную сонату Бетховена. Режиссеру понадобилось растянуть сцену, и она попросила Светлану сыграть что-нибудь еще.
     Та принялась играть таривердиевские «Не думай о секундах свысока». Я не смог не расхохотаться…
     ПОДЧАС КОЛЛИЗИИ с руководством доходили до такой степени, что вокруг меня образовывался форменный вакуум. Персонал предпочитал воздерживаться от общения с опальной фигурой. В такие часы было особенно приятно внимание канадских «экстраз» - массовки, среди которых было немало и недавних соотечественников, в том числе служивших в армии. Они частенько подбегали с «докладом» типа: «Командир, там в
     1-м отсеке честь к пустой голове отдают...»
     Пирс в «Полярном». Поток грузовиков доставляет припасы на борт
     «К-19». На ветру одиноко болтается торпеда, которую грузят параллельно с морковкой и апельсинами. По первоначальному сценарию, матросы пытаются их красть, но получают по рукам офицерским «стеком». Доктор с нелепой фамилией Гаврил выбегает из лодки и гибнет под колесами, успев прокричать: «Вы завезли медикаменты для тропиков, а мы идем на Север!»
     Вопрос режиссера: «А с трупа могут снять ботинки?»
     Слегка опешив, с максимально серьезной миной предлагаю следующее развитие событий.
     На шум подходит командир. Вокруг трупа Гаврила, лежащего в соляной луже (за неимением снега высыпали шесть машин соли), толпится личный состав. Харрисон задумчиво оглядывает экипаж, ведь он командир заботливый, и говорит: «Петров, забери ботинки, доктору они уже не понадобятся...»
     Все силы по-прежнему устремлены на создание образа туповатого русского. Доблестно разделав торпеды, экипаж принялся стаскивать одеяла и матрасы на переборку шестого отсека для защиты от радиации. Такова была воля «командира». Обронив фразу о том, что гамма-радиация может быть снижена вполовину, только если одеяло будет из свинца толщиной сантиметра в 2,5 или бетона сантиметров в 30, я заслужил очередной упрек в формализме.
     В ракетном отсеке огромная банка йода, мешок аспирина и баночка из-под монпансье с надписью: «ГЕМОРРОИДАЛЬНЫЕ СВЕЧИ». Вставить бы их сценаристу! В том числе и за фразу преемника бедного Гаврила - доктора Саврана, кричащего в лицо командиру: «Не знаю я ничего про радиацию, нас не учили. А на борту лишь йод да аспирин!»
     Позднее, когда личный состав начал обгорать и страдать от ожогов, наконец-то позволили расширить номенклатуру медикаментов...
     Зал судебных заседаний, где слушается дело командира «К-19». Первое, что бросилось в глаза, - стальная клетка.
     - В 1960-е и даже при царе никаких клеток в суде не было и в помине. Явно американское влияние, - поспешил заявить я.
     - Зато нашему зрителю будет понятней.
     - По-моему, Харрисон в нее не полезет.
     Так и получилось. Форд предпочел расположиться перед клеткой... Я предложил украсить стены зала соответствующими плакатами. Руководство отнеслось к предложению настороженно. Но потом согласилось, почуяв в этом своеобразный колорит. Стараниями маляра на стенах запестрели надписи на русском языке: «Советский суд - самый гуманный в мире», «Чти уголовный кодекс!», «Советский суд зорко стоит на страже завоеваний социализма!» и, наконец, «На свободу с чистой совестью».
     Последнюю повесили в клетке. Проходивший мимо Исьянов, игравший замполита Суслова, подбежал ко мне и с нескрываемой агрессией произнес:
     - Сергей, я вынужден рассказать, что ты все превращаешь в посмешище.
     - Валяй, с тех пор как из драмы сделали фарс, я этого не скрываю.
     НАКОНЕЦ съемка перенеслась в море, на борт бывшей видяевской подводной лодки «Б-77» проекта 651, дважды перепроданной и отбуксированной сначала из Финляндии во Флориду, а затем и в канадский Галифакс. Здесь ей приварили 27 метров корпуса и нахлобучили огромную рубку из пластика, приблизив таким образом к внешнему виду «Хиросимы». Новоявленная «К-19» отличалась широкой палубой, присущей утюгообразным лодкам с крылатыми ракетами, но для удобства и безопасности съемки это было поистине находкой.
     По сценарию, возле аварийной ПЛ своевременно появился американский эсминец «Декатур», благородно предложивший помощь. Разумеется, русские от нее отказались. Но часть неустойчивых юношеских сердец все же дрогнула. То матрос Женя пытается сбежать через аварийный люк 10-го отсека, где бушует им же инициированный пожар. То кок Андрюша в странной шапке из нерпичьего меха, которая по замыслу должна была подчеркивать его яркую индивидуальность, сигает за борт и плывет «навстречу свободе». Незадолго до этого, его же уста изрекают главные символы «демократии»: «Бейсбол, Мэрилин Монро и «жувачка»...
     Не в силах созерцать эту муть, я удалился на мостик, где воздал должное строителям, сотворившим массу приятных закутков. Этот молчаливый протест стал последним. Недолгая пауза была прервана вызовом на консультацию. Возник вопрос, как поступать со спасательными плотиками. Предложил обыграть Андрюшу, снедаемого противоречиями; он то плывет к американцам, то за плотами…
     Должен заметить, что в своей работе я старался не размениваться на мелочи типа споров о нюансах формы одежды. Ну захотел Харрисон водрузить на фуражку золотой шнур, да и бог с ним. Сказал несколько раз режиссеру о том, что не может старпом, даже недолюбливающий своего «шефа», демонстративно носить на груди бирку «КОМАНДИР». Ноль эмоций...
     Диковато воспринимается сцена с демонстрацией задниц. Каково? Сорок продрогших и облученных матросов жмутся друг к другу на верхней палубе. Внезапно раздается гул вертолетного мотора. В рядах воодушевление. Наверное, наши! Это в центре Атлантики, когда в СССР не было ни авианосцев, ни даже бортовых вертолетов. Но когда, вдруг распознав опознавательные знаки вероятного противника, все, как по команде, начинают демонстрировать голый зад, это говорит лишь об окончательной утрате создателями фильма чувства меры, без которого в искусстве, как известно, рассчитывать не на что.
     Постоянные стычки с руководством надломили некогда могучее здоровье, и у меня вдруг поднялась температура. Из опасения, что заражу драгоценных актеров, отправили лечиться. Назавтра, едва оправившись от болезни, появился «на работе», приковыляв поутру на пирс. А там меня поджидал очередной удар. Специалист широкого профиля, канадский мичман «Бастер» Браун в мое отсутствие заявил, что по команде «Покинуть корабль!» надлежит спустить флаг и разбегаться на все четыре стороны.
     - Нам сказали, что на лодках далеко не всегда поднимали флаг после всплытия.
     - Возможно, но если неподалеку маячит «вероятный противник», национальную принадлежность принято обозначать, причем флагом, - попытался достучаться я до здравого смысла, - а если корабль оставляют, то флаг навсегда уходит под воду с кораблем, или же его торжественно спускают. Корабль будут буксировать, значит, флаг должен остаться на мостике, а не пренебрежительно сдергиваться на виду американцев. Это что, сдача?
     - Ладно, ладно, разберемся.
     Стало ясно, что от меня опять пытаются отмахнуться.
     «Ну, уж это не тот случай», - подумал я и тут же и оповестил ассистента режиссера о решении совершить публичное харакири. Та нервно заспешила к шефу.
     «Матросы» совершенно оголтелого вида тем временем ломились с кормы на нос, обтекая нестройными рядами рубку. Шла сцена эвакуации на борт дизельной лодки «С-270», которую изображала канадская лодка «Онондага».
     Явно рассчитывая на мою реакцию, Кэтрин громко и с видимым удовольствием произнесла:
     - Настоящие беженцы!
     - Ну так что же будет с флагом?
     - Теперь будет водружен навсегда.
     - И на том спасибо!
     СЪЕМКА НА ПОНТОНЕ с установленной на нем рубкой. Последний съемочный день суперзвезд Форда и Нисона. Сомнительную сцену, где комдив Полянский следит в перископ за вылетом ракеты из шахты, отменили. Решено снимать эпизод всплытия во льдах. Харрисон висит на перископе. Кэтрин спрашивает:
     - Как наблюдают за льдом под водой в перископ?
     - Никак. Перископ, как и прочие выдвижные, опущен, чтобы не повредить. Тем более что все равно ничего, кроме бликов, не увидишь, да и то при подходе к поверхности!..
     Через час мы прощались с Харрисоном. Из сердечных объятий следовало понимать, что зла за мои придирки он не держит. А ведь совсем недавно на центральном посту он по-русски в сердцах треснул своей мохнатой шапкой о палубу и произнес в ответ на очередное замечание:
     - Да я что с тобой... мать-перемать, 10 лет на одной лодке служил?
     После того раздался взрыв хохота, и обстановка враз разрядилась.
     - Ну, я все, - сказал Лиэм Нисон, последний раз спустившись с мостика. Мы обнялись и даже расцеловались. - Спасибо, Сергей, за все. Извини, что приходилось расстраивать.
     Наконец-то и я дождался своего часа.
     - Эх, капитан, были бы вы уживчивей, всю жизнь бы работали рука об руку, - заключила Кэтрин.
     Мне ничего не оставалось, как изобразить руками «Чем богаты!» и после коротких рукопожатий прыгнуть на борт «зодиака». Проходя вдоль борта «К-19», доставившей столько горестных минут, я все же почувствовал тоскливое ощущение чего-то уходящего безвозвратно.
     В офисе компании встретил продюсера Эда Фелдмана, приставшего намедни с требованием подписать бумаги о неразглашении тайн кинопроизводства:
     - Ну так как с нашей бумагой, капитан?
     - Никогда не подписываю бумаг непонятного содержания. И запрещаю ставить мое имя в титры.
     - Хорошо. Ну а то, что вы здесь наснимали?
     - Обещаю ничего не публиковать и не показывать до выхода фильма в России.
     - Знайте, что ваша публика будет еще нас благодарить за эту картину, особенно женщины...
     В чем-то старик оказался прав, особенно в отношении женщин. Но свое слово я сдержал, чего не скажешь о компании «К-19» продакшн». Ну да бог им судья...
     Перед отъездом успел зайти к главному монтажеру и редактору Уолтеру Мерчу - лауреату трех Оскаров, в том числе за «Апокалипсис сегодня». Пожимая руку, сказал, что вся надежда только на него. Теперь стоит признать, что он молодец, масса глупостей ушла под нож. Хотя неожиданно появились и новые, видимо, по воле группы спецэффектов...
     БОЛЬШИНСТВО кинодеятелей производят свою продукцию, следуя знаменитому «Я так вижу», рациональным технологическим принципам и сложившимся штампам. Причем желательно с минимальными затратами. Но уж если средства позволяют, можно и размахнуться. И даже привлечь на свою сторону противников. Так и вчерашние противники «К-19» сегодня дружно поют ему осанну, вызывая легкое недоумение и вопрос, а что же собственно изменилось, кроме пары-тройки эпизодов, к исчезновению которых они не имеют никакого отношения? Чтобы сделать приличный фильм, надо знать материал. Создателям «К-19» было нелегко представить внутренний мир своих героев, и ответы приходилось искать не столько в своей душе, сколько в общении с очевидцами и экспертами. Последних принято приглашать, но совсем необязательно следовать их советам. Слава Богу, за консультантом всегда остается право хлопнуть дверью и отмежеваться от совместного детища, убрав свою фамилию из титров. Утверждение создателей «К-19», что фильм игровой, а не документальный, является типичной уловкой, состоящей в том, что, коли так, мы не претендуем на историческую правду... Создатели игрового кино, не стесненные фактами и ограниченным набором кадров, заявляют, что их правда «эмоциональная». На деле же все определяют акценты. И ценность фильма в том, насколько он приближает нас к пониманию правды, существующей, увы, лишь в идеале. Она всегда вдалеке, но именно там ей и надлежит оставаться: подальше от грязных лап коммерции и за пределом досягаемости торпедного залпа нудных дискуссий.
     Историческая достоверность в кино. Не правда ли, смешное понятие, сродни объективной журналистике и коллективной совести? Вещей, в которые мало кто верит по-настоящему, но многие о них говорят. Проблему эту часто обсуждают, в том числе СМИ самой могущественной кинодержавы США. Поговаривают даже о создании там Комиссии Достоверности. Под обстрел критики попадают практически все блокбастеры на военные темы. Не избежали его и прошлогодние: «Пёрл-Харбор» и «Враг у ворот». Настал черед и «К-19», хотя вряд ли ему уделят много внимания, интерес к России продолжает идти на спад.
     Кино находится в сфере бизнеса, занимающегося продажей мифов, а не истории. И не только потому, что мифы проскакивают с попкорном лучше, чем правда. Мифотворцы объясняют свое занятие необходимостью очищать сырую историю от шелухи, т.е. всего, что мешает ее усвоению на массовом рынке развлечений. Но нацелен продукт лишь на тех, кто платит, а это массовый зритель с нивелированными и заведомо известными интересами и, конечно, власть, заказывающая акценты. Миф прост, а история сложна и поэтому хуже продается. Пройдет время, и, оседлав очередную горячую тему, Голливуд приступит к очередной атаке на историю, процесс вновь повторится, с едва ли не единственной целью - наполнить карманы мифотворцев.
     И все-таки, о чем этот фильм? Конечно, о мужестве и героизме советских моряков, ценой жизни спасших всех нас от ядерной катастрофы. Противостояние двух систем сделало мир таким хрупким и незащищенным, а человеческий фактор – зачастую решающим. Коллизии Карибского кризиса еще раз подтвердили роль личности в истории. Этот фильм о людях, присягнувших на верность Родине. Они все разные, но все они дети своего, советского времени, в котором живут, служат и погибают. Какими их показали в фильме? Какими они были на самом деле? Каждый имеет свой ответ.
     Да, в фильме много неточностей, нелепостей - в поведении экипажа, в маневрах корабля, в командах и деталях одежды... Но трагический эпизод, лежащий в основе сюжета, - факт из нашей истории. Что ж мы сами подвергли его забвению? Какие уроки извлекли? Судя по тому, что скорбный список наших субмарин, погибших в мирное время, недопустимо велик, прошлое немногому нас научило.
     Всплеск возмущения попыткой прикоснуться чужими руками к нашей истории сменился апатией, продиктованной неспособностью что-либо этому противопоставить. Хуже того, общественное сознание начинает воспринимать подобные «шедевры» как комплимент. Но, может быть, американский блокбастер, сработанный по голливудским стандартам, напомнивший нам о нас же, заставит задуматься не только ветеранов флота, но и общество в целом. Цена вопроса очень уж велика. Нерешенные проблемы порождают новые. Время решать давно пришло.