Родился Смирнов в рабочей семье, проживавшей в поселке Бело-Холуницкого завода Вятской губернии. Благодаря стараниям родителей смог окончить двухклассное училище и ремесленную школу. Из-за недостатка средств в семье вынужден был с тринадцати лет самостоятельно трудиться - сначала землекопом на постройке дороги, затем - столяром на Лысьвенском заводе, где принимал участие в забастовочном движении, работая в больничной кассе уполномоченным цеха. В марте 1917 года он вступил в партию большевиков. С октября 1917 года Петр Смирнов принял активное участие в революции, а затем и Гражданской войне в России. Начал он свою карьеру в качестве красногвардейца, совмещая революционную деятельность с исполнением обязанностей председателя цехового комитета, затем члена фабричного комитета в городе Лысьва. Очень скоро стал членом Пермского губернского штаба Красной гвардии. Всю Гражданскую войну Смирнов провел на передовой в должности военкома полка, бригады, дивизии на Восточном, Юго-Восточном и Кавказском фронтах.
     После окончания боевых действий Смирнов занимал в РККА ответственные партийно-политические должности. В 1926-1937 годах руководил политическими управлениями Балтийского флота, Северо-Кавказского, Приволжского, Белорусского и Ленинградского военных округов.
     На всех этих постах он зарекомендовал себя сторонником сталинской линии в партии. Поэтому не удивительно, что именно его в июне 1937-го назначили начальником Политуправления РККА вместо застрелившегося Я.Б. Гамарника, заподозренного в причастности к «заговору Тухачевского». Став во главе армейских политорганов, Петр Александрович продолжил бескомпромиссно проводить в жизнь «генеральную линию партии», что на деле воплощалось в санкционирование и личное инициирование арестов командиров и политработников, заподозренных в политической нелояльности.
     Во время беспощадной борьбы за власть на партийном Олимпе были нужны такие работники, как Смирнов. Приведу выдержку из его аттестации за 1926-1927 годы, в которой отмечалось: «...энергичен, работоспособен, обладает настойчивостью, граничащей с упрямством... Благодаря свойствам своего характера и объективно сложившейся обстановке подчинил своему влиянию командование и диктует свою волю даже в вопросах учебно-боевой подготовки. Среди личного состава пользуется должным авторитетом, хотя старые моряки недолюбливают за тяжелую руку и береговой клон. Последний заходит иногда слишком далеко...»
     Вторая половина 1937 года для Смирнова оказалось богатой на события. В октябре он, оставаясь начальником Политуправления РККА, был назначен заместителем наркома обороны (по совместительству). Тогда же ему присваивается очередное воинское звание «армейский комиссар 1 ранга». А за день до нового, 1938 года, последовало неожиданное назначение, резко изменившее профиль его деятельности - он становится членом правительства СССР в должности народного комиссара вновь образованного наркомата Военно-морского флота.
     К моменту назначения П.А. Смирнова наркомом Военно-морские силы РККА организационно включали в себя четыре флота (Балтийский Черноморский, Тихоокеанский и Северный) и четыре флотилии (Амурскую, Днепровскую, Каспийскую, Северо-Тихоокеанскую), в целом насчитывающие 45 соединений.
     По свидетельствам современников, Петр Александрович не любил особенно засиживаться в своем служебном кабинете. Революция и Гражданская война приучили его еще с первых дней к активной работе в массах. Не изменил он этой привычке и тогда, когда сел в кресло начальника ПУ РККА. Но если раньше, будучи военкомом дивизии и корпуса, начальником политического управления ряда округов, Смирнов немало времени отводил на личные выступления перед различными категориями комсостава, политработников, партийного и комсомольского актива, то теперь, в 1937-1938 годах, он основную цель поездок в войска и на флоты видел, по его же словам, в «наведении порядка». Под этим определением первый нарком ВМФ подразумевал только одно -«чистку» кадров флота от троцкистов, «правых», участников «военно-фашистского» и других заговоров. И в этом деле Смирнов, к сожалению, весьма преуспел. Откровенно говоря, на должности наркома ВМФ Смирнов ничем иным, как выявлением «врагов народа», и не занимался. Как это происходило практически, можно убедиться на примере Северного и Тихоокеанского флотов.
     Северный флот на то время был самым молодым из флотов страны. Свой статус он приобрел только 11 мая 1937 года, а до того в течение четырех лет это объединение существовало в виде военной флотилии. Первым ее командующим стал в 1933 году флагман 2 ранга З.А. Закупнев. Он же первым был арестован в марте 1937 года, еще до начала массовой «зачистки» в армии и на флоте. Одновременно с ним был арестован начальник штаба отдельного дивизиона миноносцев капитан 2 ранга Э.И. Батис. После его ареста почти до самого конца 1937 года ни один военнослужащий на Северном флоте не был репрессирован. И лишь 29 октября того же года был арестован помощник командующего флотом бригадный интендант П.А. Щетинин.
     С началом нового, 1938 года аресты на Северном флоте возобновились. А к маю 1938 года пик арестов на Северном флоте достиг своего апогея. 16 мая был экстренно вызван в Москву член военного совета флота П.П. Байрачный. Сразу после прибытия в столицу прямо на вокзале он был арестован. Осужден и расстрелян 19 августа 1938 года.
     Следом за ним таким же образом были арестованы К.И. Душенов и П.М. Клипп. Вслед за их арестом на Северном флоте побывал нарком ВМФ. На собрании в штабе флота Смирнов во всеуслышание объявил всех бывших руководителей Северного флота «врагами народа» и потребовал искоренить «вражеское племя». Оставшийся в живых после многолетнего пребывания в Гулаге П.М. Клипп позже вспоминал об одном эпизоде в период следствия, связанном с этим выступлением П.А. Смирнова. Описывая встречу в застенках НКВД с позже арестованным начальником штаба Северного флота П.С. Смирновым, он приводит следующее высказывание К.И. Душенова о роли П.А. Смирнова в репрессиях: «Петра Александровича я знаю со времен Октября и Гражданской войны. Честнейший большевик. И меня прекрасно знает. Не от хорошей жизни он выступал так. Значит, заставили. И сердиться на него нельзя».
     К сожалению, Душенов искренне заблуждался в совестливости своего давнего знакомого. К тому времени Смирнов, по мнению многих исследователей, был уже полностью переродившимся властолюбцем.
     Еще более негативную роль сыграл нарком ВМФ Смирнов в деле «выкорчевывания врагов народа» на Тихоокеанском флоте. Начало этому процессу было положено 1 декабря 1937 года, когда был арестован бывший член военного совета Тихоокеанского флота армейский комиссар 2 ранга Г.С. Окунев. Затем, 10 января 1938 года, арестовали вызванного в Москву командующего ТОФ флагмана флота 2 ранга Г.П. Киреева.
     Сразу после возвращения
     П.А. Смирнова с Дальнего Востока в столицу страны, 22 апреля 1938 года, был арестован бывший начальник Морских сил РККА флагман флота 1 ранга М.В. Викторов.
     А арест самого Смирнова последовал 30 июня 1938 года. В кадровой неразберихе тех трагических для армии и флота месяцев его забыли даже освободить от должности, и формально он оставался наркомом ВМФ до 8 сентября.
     Потрясенный внезапным арестом, обессиленный физически и опустошенный морально, Смирнов сначала пытался стоять на своем, отвергая все обвинения в свой адрес. Так продолжалось до 3 июля, когда следователи отправили его в печально известную Лефортовскую тюрьму.
     В конце концов Смирнов написал на имя Ежова заявление, в котором подтвердил свое участие в заговоре. А также объяснил, что «на очных ставках с Беловым, Булиным и другими заговорщиками он не признавал себя виновным, но теперь, после мучительных размышлений, решил дать признательные показания».
     И далее Смирнов действительно стал давать показания, поистине написанные его кровью. Эти показания он давал во время непрерывных допросов, которые шли днем и ночью при «конвейерном» способе смены следователей (пока один следователь допрашивал арестованного, другой - отсыпался, а подследственный все это время стоял на ногах и не смел присесть ни на минуту). Так указанное выше признательное заявление от 3 июля, адресованное наркому НКВД, Смирнов написал после тринадцатичасового допроса.
     Нужно сказать, что даже после таких тяжелых допросов Смирнов еще пытался отстаивать свою невиновность. Однако всякий раз следователи Агас и Ратнер заставляли Петра Александровича писать очередное покаянное заявление на имя Ежова, в каждом из которых появлялись фамилии все новых и новых «заговорщиков». Особый упор при этом следователи делали на выявление «шпионов, вредителей и террористов» в центральном аппарате наркомата обороны.
     Под неослабевающим давлением следователей вынужден написать 4 июля о том, что со слов своего заместителя по Политуправлению РККА Антона Булина он знал, что начальник секретариата Ворошилова корпусной комиссар И.П. Петухов является особо законспирированным участником военного заговора. От этого оговора невинного человека Петр Александрович впоследствии отказался, но дело ведь уже было сделано и Петухова арестовали.
     Удалось следователям добиться от Смирнова показаний на первого заместителя наркома обороны командарма 1 ранга И.Ф. Федько. Его тоже арестовали.
     Постепенно привыкший к своему новому положению, Смирнов по ходу дальнейшего следствия отказался от части данных им ранее, под нажимом Агаса и Ратнера, показаний. Другую часть своих показаний он уточнял. Например, на допросе 19 августа 1938 года Петр Александрович заявил, что его показания месячной давности о разговоре с Уборевичем об открытии фронта противнику в случае войны не соответствуют действительности. С его слов Шинкарев записал следующее: «...Никаких разговоров об открытии фронта с Уборевичем я никогда не вел... Со мной Уборевич об этом не говорил. Записал я эту формулировку, не обдумав как следует, и в момент, несколько напряженный для меня лично, скорее всего по слабости духа».
     Бывший нарком ВМФ утверждал также, что его показания от 17-19 июля в части установления связи по заговору со своим заместителем П.И. Смирновым-Светловским не соответствуют действительности, так как он узнал о его участии в заговоре от маршала А.И. Егорова. Клеветническими назвал Петр Александрович свои собственные показания об участии в заговоре некоторых морских военачальников - Столярского, Курехина, Сынкова, П.С. Смирнова, Москаленко и других. «Я их оклеветал!» - однозначно заявил следователю П.А. Смирнов.
     Следствие по делу бывшего наркома ВМФ было окончено в начале февраля 1939 года. При выполнении данной процессуальной процедуры Петр Александрович, подтвердив свою принадлежность к антисоветскому военному заговору, вместе с тем заявил, что значительная часть его показаний не соответствует действительности, так как он их дал вынужденно, под давлением следователей, а некоторые из них вообще написаны даже не с его слов, а лично следователем Агасом.
     В частности, он отрицал свое участие в «белорусско-толмачевской группировке», проведении вредительской деятельности в армии и получение на это указаний от Гамарника, наличие антисоветской связи с рядом лиц, указанных в материалах дела.
     Все-таки личного мужества Петру Александровичу Смирнову было не занимать. Редко кому из тех военачальников, кого месяцами ломали в кабинетах и карцерах НКВД, удавалось накануне суда найти в себе силы, чтобы попытаться отвести, хотя бы частично, беду от других людей, проходящих по его делу. Смирнов же нашел в себе такие силы.
     Из анализа содержания обвинительного заключения по делу Смирнова становится ясным, что его старания выгородить невиновных оказались тщетными. Многое из того, против чего категорически возражал Петр Александрович, тем не менее вошло без изменения в текст обвинительного заключения.
     Констатирующая часть этого документа гласит о следующем: «...Смирнов Петр Александрович, 1897 года рождения, уроженец Кировской области, Бело-холуницкий завод, русский, до ареста – нарком Военно-морского флота, обвиняется в том, что
     1) С 1928 года входил в состав троцкистской организации, так называемой «белорусско-толмачевской оппозиции».
     2) В 1933 году был завербован в антисоветский военный заговор Гамарником, являлся одним из руководящих участников заговора и приводил работу по срыву боеспособности РККА и обеспечению поражения Советского Союза в войне с фашистскими странами с целью свержения Советской власти и реставрации капитализма, т.е. в преступлениях, предусмотренных ст. 58 п.1«б» и 11 УК РСФСР.
     Следственное дело подлежит напр
     авлению на военную Коллегию Верховного суда СССР - для судебного разбирательства».
     Суд состоялся 22 февраля 1939 года. Процедура суда, как теперь известно, являлась отработанной до мелочей, и заседание продолжалось недолго.
     В последнем своем слове Петр Александрович просил суд учесть, что он не является закоренелым врагом партии и советской власти. Однако, несмотря на это, суд приговорил бывшего наркома ВМФ к высшей мере - расстрелу. Приговор был исполнен на рассвете 23 февраля 1939 года - в День Красной Армии и Флота. Удивительно, но «машина репрессий» работала даже в такой день.
     О том, что случилось в 1938—1939 годах с бывшим наркомом ВМФ и какова его дальнейшая судьба, стало известно лишь годы спустя после гибели Смирнова. Доступ к этой информации был закрыт даже для наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова. В своих воспоминаниях он пишет, что, уже работая в Москве в должности наркома, неоднократно пробовал узнать, что же произошло со Смирновым.
     Вот что говорится в мемуарах заслуженного флотоводца: «Мне дали прочитать лишь короткие выдержки из его показаний. Смирнов признавался в том, что «как враг умышленно избивал флотские кадры». Что тут было правдой - сказать не могу. Больше я о нем ничего не слышал. Вольно или невольно, но он действительно выбивал хорошие кадры советских командиров. Будучи там, на месте, он действительно решал судьбы многих, и если он действительно не занимался умышленным избиением кадров, то почему не хотел прислушаться к «обвиненным» или даже ко мне, комфлота, и сделать объективные выводы?»
     Видимо, ответ на этот вопрос нужно искать в анализе атмосферы подозрительности и страха, имевшей место в конце 30-х годов прошлого века в нашей стране. Смирнов был одним из «винтиков революции», полностью воспринявший ее законы. А главный закон гласит: «Революция пожирает своих детей».
     Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 16 мая 1956 года дело в отношении П.А. Смирнова было прекращено «за отсутствием в его действиях состава преступления». Одновременно были реабилитированы и члены его семьи, подвергшиеся ранее репрессиям и всевозможным ограничениям.
     Сложная судьба первого наркома ВМФ СССР наложила отпечаток на память о нем у военных моряков. И хотя в военно-морских энциклопедиях приводятся краткие биографические данные о П.А. Смирнове, полной биографии этого крупного военно-морского начальника пока в морских изданиях не опубликовано. Нет публикаций о нем и в «Морском сборнике», хотя в 1997 году в рубрике «Галерея советских флотоводцев» в этом журнале были приведены портреты и развернутые биографические справки о большинстве флагманов и адмиралов советского ВМФ, в том числе и репрессированных в 30-е годы прошлого столетия. Данная публикация, хочется надеяться, в какой-то мере восполнит этот «пробел» и поможет современникам воссоздать словесный портрет первого наркома Военно-Морского Флота СССР, принявшего на себя жестокие удары тяжелого и противоречивого времени.
     На снимке: Редкая фотография наркома.