Виражи над тайгой
     …Единственным местом, куда фельдшера можно было опустить на тросе лебедки, оказалась воронка от взрыва самолета. О других вариантах не могло быть и речи. На сотни метров вокруг - плотный лес. Однако, чтобы зависнуть над воронкой, вертолет все глубже уходил в распадок, маневрировать становилось все труднее, лопасти месили густой таежный воздух совсем близко от покореженных взрывом макушек деревьев.
     Мощный поток воздуха раскачивал Эдуарда из стороны в сторону. Пару раз он хорошо приложился спиной к обрубкам веток, но все-таки довольно быстро достиг земли, отстегнулся и двинулся по намеченному заранее направлению – туда, где еще с вертолета был обнаружен висящий на кронах парашют. Однако летчика под ним не оказалось.
     Это говорило только об одном: летчик жив и способен самостоятельно передвигаться. Оставалось сообразить, куда же он пошел. А главное – зачем? Ведь ему наверняка неоднократно объясняли, что шансов быть обнаруженным рядом с парашютом куда больше, чем вдалеке от него. Значит, возможны два варианта: или, находясь в шоковом состоянии, летчик действует неосознанно, или… Точно!.. Сигналы радиомаяка отсюда, из низины, наверняка слышны плохо…
     Эдуард настиг пилота почти на самой вершине сопки. Его высотный компенсирующий костюм местами был разорван, защитный шлем треснул… Видимо, при катапультировании летчик сильно ударился головой. Беглого взгляда на его лицо хватило, чтобы понять: вопросы задавать бесполезно. Да и ни к чему они были сейчас. Эдуард обхватил молодого офицера руками, и они стали осторожно спускаться с сопки…
     Для подъема пострадавших на борт вертолет оснащен универсальным спасательным креслом. Рассчитано оно на стандартную фигуру, поэтому проблем при размещении в нем летчика не возникло. Я сознательно заостряю на этом внимание, поскольку, как выяснится позже, универсальным это кресло можно назвать с некоторой натяжкой. Но в той ситуации все было штатно. Старший прапорщик Деркач надежно пристегнул пилота страховочными лямками к креслу и сам разместился чуть выше. Во время подъема острые края веток опять несколько раз болезненно ударили Эдуарду в спину, но пострадавшего пилота от этой участи он сумел уберечь…
     С помощью бортового техника, управлявшего лебедкой, старший прапорщик забрался внутрь вертолета сам и следом втащил кресло с пилотом. С ним уже можно было разговаривать, но отвечал он на вопросы о самочувствии односложно, и чувствовалось, что каждое слово давалось ему с большим трудом. Даже имя Александр еле выговорил. На аэродроме его сразу увезла санитарная машина…
     Не из праздного любопытства я поинтересовался у Эдуарда Юрьевича, известна ли ему дальнейшая судьба летчика разбившегося самолета. Оказалось, что прошлой осенью они случайно встретились. Возвращаясь на личном автомобиле из Хабаровска, Деркач заехал на заправку, где и увидел старого знакомого. В цивильном костюме, при галстуке, тот отдавал рабочему в спецовке какие-то распоряжения.
     - Саня, ты, что ли?
     В ответ - немая сцена, удивление:
     - А мы знакомы?..
     Когда бывший летчик понял, с кем разговаривает, реакция его была вполне адекватной:
     - Елки-палки!!!
     - Да, елок и палок, - рассмеялся Эдуард, - там было достаточно...
     Обнялись, посидели на скамейке, поговорили немного. Выяснилось, что катапультирование Александру даром не прошло. Комиссовали вчистую.
     По идее, надо было отметить встречу традиционным русским способом…
     - Было не до этого… Он - на работе, я - за рулем… А вот полный бак бензина, как я ни противился, залил он мне бесплатно…
     В детстве гладью не вышивал
     Говорят, что нет в этой жизни ничего случайного, что биография человека развивается логически и в принципе предсказуемо. Как в это не поверить, когда речь идет о старшем прапорщике Деркаче. Ну не мог Эдуард Юрьевич с его нынешней профессией в детстве гладью вышивать. Как выяснилось, был он нормальным сельским парнем из приморской глубинки. Единственное, чем, может быть, отличался от остальных шалопаев и драчунов, так это фанатичной преданностью спорту (особенно борьбе дзюдо) и обостренным чувством справедливости. Далеко не каждого драчуна в воздушно-десантные войска могут взять. А его, когда подошла пора, взяли. В спецназ ВДВ, в элиту элит.
     Легко понять, какую школу прошел наш герой в армии, если назвать время и место его срочной службы: 1991-1993 годы, Азербайджан, район Степанакерта. Всего, понятно, не расскажешь. Обычная для спецназа работа. Плюс – сопровождение колонн с техникой, проверки на дорогах на предмет незаконного провоза оружия и наркотиков… Несколько раз из проезжающих мимо машин по десантникам открывали огонь. Дважды, обнаглев до предела, бандиты пытались прорваться на территорию части… В общем, пострелять пришлось.
     Домой вернулся – там только что не война: полный развал, работы нет. Куда еще обратить свой взор человеку, которому два года службы в армии, несмотря на тяготы и реальную опасность, не показались, как некоторым, выброшенными из жизни? Тем более, если над головой боевые вертолеты гудят почти каждый день. В общем, тельник десантника вообще не снимал, а гражданскую одежду проносил всего ничего. Опять форма, опять служба. Только сверхсрочная. Водителем, затем механиком группы авиационного оборудования. В 1994 году на острове Русский выучился на прапорщика. Потом в главном госпитале Тихоокеанского флота в течение полугода осваивал навыки оказания неотложной медицинской помощи.
     Первая серьезная работа в должности спасателя пришлась на раннюю весну 1996 года. Типичная ситуация для Владивостока: не вернулись домой 11 любителей подледного лова. В течение суток их безуспешно искали на катере береговые спасатели. В итоге был поднят в воздух флотский Ка-27ПС, пилотируемый командиром полка полковником Тахиром Фараховым. Горе-рыбаков удалось обнаружить у подножия небольшого острова, окруженного водой. Лед, как это часто бывает, сильным ветром отнесло в сторону. С большим трудом приземлились на вершину острова. Однако это была еще половина дела. Очень нелегко оказалось спуститься по крутому склону вниз и еще сложнее - поднять промерзших, голодных людей, среди которых были и пожилые, наверх. Двумя рейсами вывезли всех. Именно тогда Эдуард Юрьевич окончательно понял, что нашел свое дело…
     Не перечислить, сколько за десять с лишним лет было вылетов для оказания помощи людям, попавшим в беду. Затерялись грибники в лесу, отрезало деревню во время наводнения, унесло в море резиновую лодку – всякий раз трудяга Ка-27ПС безотказно поднимался в воздух. Впрочем, и вне службы старший прапорщик Деркач остается спасателем. Ибо эта профессия предполагает такие нравственные качества, которые не позволяют оставаться равнодушным в любой ситуации. Никогда Эдуард Юрьевич не проедет мимо машины, попавшей в аварию. Или, как было однажды, сидя на лунке во время зимней рыбалки, бросит удочки и пойдет за полкилометра оттаскивать от края льдины «потерявшего ориентацию» молодого человека…
     40 минут мужества
     Авиаторы не любят слово «последний». Предпочитают говорить и слышать «крайний». И все же я спросил у старшего прапорщика Деркача:
     - А когда в последний раз пришлось спасать людей? Не тот ли это случай, о котором мне подполковник Воронин рассказывал?
     Такой вот парадокс: радуясь успехам своего собеседника в его благородном деле, я пожелал ему сознательного употребления слова «последний», чтобы работы у него было поменьше, а еще лучше - вообще не было. Ибо, если спасатель работает, значит, случилась беда. Пусть тренируется, совершенствует свое мастерство во время учений, но без практического его применения…
     - Да,- подтвердил Эдуард Юрьевич, - это именно тот случай, когда с Александром Григорьевичем Ворониным, заместителем командира эскадрильи, 31 декабря 2005 года мы летали на спасение моряков затонувшего южнее Находки траулера «Кафор». Штурманом тогда был майор Константин Светлейший, штурманом-инструктором – майор Владимир Курбатов, бортовым техником – капитан Александр Домрачев…
     Старший прапорщик Деркач опять не забыл назвать имена всех членов экипажа. А между тем именно на него в той спасательной операции вновь легла основная тяжесть. Если не сказать больше…
     Поднятые по тревоге, до точки катастрофы летели около часа. Ее координаты получили с борта Ан-26. Ветер был приличным, до 7 метров в секунду. Волны - высокими и длинными. Даже опытному подполковнику Воронину ни разу не приходилось работать в таких условиях.
     При подлете сразу заметили на воде оранжевый плот. Зависли. Пристегнув карабин троса к своему лямочному сиденью, Деркач покинул борт вертолета. Страховал его, управляя лебедкой, капитан Домрачев.
     Однако внутри плота никого не оказалось. Эдуарда взяла досада. Впрочем, медлить было нельзя, потому что, спускаясь, он заметил за гребнями волн еще один плот. Когда поднимался, ударился о конструкцию вертолета и порвал костюм. Ох, уж этот костюм!.. Он предназначен для тех, кто покидает аварийное судно. Для спасателя - еще и трехпалый - очень неудобен.
     Одного человека из двух обнаруженных удалось поднять довольно быстро. Сам Эдуард из-за дыры в костюме промок до нитки (31 декабря!), однако, не раздумывая и не замечая холода, сковавшего тело, опять ринулся вниз. На этот раз ситуация сложилась драматическая. Второй человек находился в воде, голова его, запутавшаяся в веревках, была на поверхности, но признаков жизни он не подавал. По словам подполковника Воронина, минут сорок провел старший прапорщик в ледяных, беснующихся волнах. Сначала с большим трудом освободил голову несчастного от веревок, затем попытался уместить безжизненное тело очень крупного мужчины в спасательное кресло. Когда, измучившись, понял, что это невозможно, опять поднялся наверх за специальным подъемным поясом, который оказался короток и не смог охватить талию пострадавшего…
     Ах, если бы да кабы!.. Когда-то в распоряжении флотских спасателей были вертолеты Ми-14, которые опускали в воду нечто вроде рамы с сеткой. Она подводилась под пострадавшего, и он оказывался словно в гамаке. Все элементарно. А еще не понятно, почему у моряков с затонувшего траулера не было своих поясов, к которым можно было бы пристегнуть трос. И уж, конечно, у старшего прапорщика Деркача вопрос к производителям спасательного пояса, штатно находящегося на борту вертолета: неужели нельзя было сделать его длиннее?
     Полтора года уже прошло, а горький осадок на душе Эдуарда Юрьевича остается. Да, по всем признакам моряк был уже мертв. Да, были использованы все имеющиеся спасательные средства, а главное - все силы отданы без остатка. Немыслимую по обычным меркам работу в ледяной воде старший прапорщик прекратил лишь тогда, когда сам потерял сознание. Мало того, все это позже подтвердила проверка компетентных органов, и даже медаль «За отвагу» пришла из Москвы… Но все-таки, но все-таки… А вдруг случилось бы чудо и человека удалось бы возвратить к жизни? Для спасателя, признается Эдуард Юрьевич, страшнее нет мгновения, когда он убеждается, что бессилен…
     Дальнейшего участия флотского Ка-27ПС в спасении экипажа траулера не потребовалось. Над другими плотами уже завис Ми-8 местной авиакомпании, подоспели на помощь находившиеся неподалеку суда.
     Как его затаскивали в вертолет, старший прапорщик Деркач не помнит. В сознание пришел от ощущения запредельного холода в каждой клеточке организма. Сообразив, чем это грозит, заставил себя двигаться. Впрочем, и заставлять не надо было. Рядом лежал человек, которому все еще требовалась помощь. Эдуард стал снимать с него гидрокомбинезон, внутри которого оказалась вода. Видимо, был надет в спешке и не по правилам. Полностью снял с пострадавшего и всю его мокрую одежду. В укладке вертолета на такой случай имеется сухая. Пока вместе с борттехником надевали ее на человека, полет закончился. На аэродроме ожидали машины «скорой помощи»… Самого Деркача, вконец обессиленного, уже раздевали сослуживцы на стоянке вертолета…
     Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Гидрокомбинезон пострадавшего оказался американского производства, а главное – пятипалым. Поскольку за ним никто так и не приехал, старший прапорщик Деркач именно его использует теперь в зимних условиях. А для весны, лета и осени вскоре выдали новые хорошие гидрокостюмы мокрого типа. А то ведь раньше иногда и за свой счет приходилось покупать…

     Что еще можно рассказать об этом еще сравнительно молодом, но уже немало повидавшем и многого добившемся в жизни человеке… (Кстати, помимо медали «За отвагу», старший прапорщик Деркач награжден еще медалью «За спасение погибавших».) С 1995 года он серьезно увлекся парашютным спортом. На его счету – примерно 1.200 прыжков. В составе сборных команд Тихоокеанского флота, Военно-морского флота России неоднократно направлялся на соревнования самого высокого уровня, где выполнял прыжки на точность приземления и самые сложные элементы одиночной и групповой воздушной акробатики.
     В филиале российского кадетского корпуса спасателей Эдуард Юрьевич преподает водолазное дело и парашютную подготовку. С женой и дочкой живет в служебной двухкомнатной квартире и, конечно, мечтает хотя бы при увольнении в запас получить собственную.
     Поскольку профессия спасателя требует железного здоровья, а пребывание в ледяной воде даром не проходит, старший прапорщик Деркач понимает: через несколько лет придется искать другое место службы. Поэтому уже сейчас готовит себе на смену двух молодых, но очень надежных парней. Чем-то похожих на своего наставника.

     На снимках: старший прапорщик Эдуард Деркач; во время учений.