«Кулек» – чем-то его фигура напоминала фигуру Владимира Петровича, только выглядел он поупитаннее, – неторопливо шел по двору к своему подъезду, а молодой мужчина из «Форда» двигался ему наперерез. Правую руку он держал в кармане брюк.
     Дюймовочка уже приготовилась крикнуть: «Кульков! Атас!» Но в этот момент парень круто развернулся и пошел назад, к своей машине. Галина увидела, как он вытащил левой рукой из нагрудного кармашка клетчатой рубашки фотографию, внимательно посмотрел на нее. Потом вернул на место и сделал своему напарнику, остававшемуся в машине, красноречивый знак рукой. Ложная тревога!
     Теперь уже Дюймовочка не сомневалась в том, что парни ждут Фризе. Она достала мобильный телефон, нажала на цифру 1.
     – Слушаю, – по гулу, который доносился из трубки, Галина поняла, что Владимир Петрович в пути. Наверное, стоит в пробке на Тверской или на Садовом кольце.
     – Володя! – тут уж было не до отчества.
     – Малышка, – обрадовано отозвался Фризе. – Я на подходе. Сейчас буду! – И отключился. Дюймовочка снова нажала на единицу.
     – Володя, не отключайся!
     – Что случилось? – с тревогой спросил Фризе.
     – Во дворе тебя поджидают киллеры. Двое. В стареньком черном «форде». Он стоит на твоем месте. Не заезжай во двор. Я тебя встречу на проспекте.
     Владимир секунду-две помолчал. Потом сказал:
     – Не подходит. Они же не остановятся. Найдут не сегодня, так завтра. Я еду. Не беспокойся.
     – Володя, я позвоню в милицию.
     – Нет. Поостерегись и не вмешивайся.
     Полная женщина с опухшими ногами тяжело опустилась на скамейку рядом и заслонила Дюймовочке «форд». Женщина хмуро оглядела Галину, ее мобильник и модный рюкзачок. Во взгляде бедно одетой женщины сквозили такая откровенная обида, такой упрек, что Дюймовочке захотелось сказать: «Не сердитесь, я такая же бедная, как и вы! А эти прибамбасы мне подарил мой любовник. Только и всего». Но у толстухи наверняка не было никакого любовника. А если имелся муж – то пьяница. Скажи Галина ей про любовника, получила бы двойную порцию презрения. И горечи.
     Закончив разговор с Дюймовочкой, Фризе с трудом перестроился из крайнего левого ряда в правый – он ехал по забитому транспортом Зубовскому бульвару. Остановил машину у тротуара.
     Год назад Владимир гостил у своей приятельницы, немки Лизаветы, в Мюнхене. Когда-то они познакомились на чешском курорте Карловы Вары. В экстремальной обстановке. Лизавета работала в Интерполе и гонялась за наркодельцами. А Фризе всего-навсего отдыхал. Пил целебную воду из источника Вржидло. И пиво в уютных маленьких пивных. Однажды тихим теплым вечером их пути пересеклись. Живи они в одной стране, даже в разных городах... Стоп! Любой прогноз или подтверждается, или нет. Озвучив его, можно нечаянно помешать естественному развитию событий.
     Так вот – год назад Фризе уехал в Москву с прекрасным подарком. Лизавета преподнесла ему бронежилет. Очень легкий, очень прочный и очень дорогой. Владимир поначалу даже подумал о том, не нанесла ли приятельница материальный ущерб Интерполу, но потом обнаружил такую «одежку» в оружейном магазине. И приценился: на эти деньги можно было купить «Фольксваген-гольф».
     – Ты сдурела, Лизавета?! – спросил Фризе ее ночью, накануне отлета. – Я не принимаю от женщин дорогие подарки. Брелок для моей машины – это еще куда ни шло...
     – Володька, слово «сдурела» что означает? – Лизавета выводила длинным пальцем замысловатые крендели на курчавой груди Фризе и загадочно улыбалась. – Что я сильно захромала на голову?
     -Угу.
     – Я большая эгоистка, Володька. Не хочу видеть твою грудь заштопанной, – она прижалась к нему лицом. – Это может ослабить мое... Мое... Сам знаешь что!
     – Яволь! – отозвался Фризе и скомандовал: – Хенде хох!
     Он всегда командовал: «Хенде хох!», прежде чем заняться с Лизаветой любовью.
     Каждый раз, когда появлялась необходимость надеть бронежилет, Владимир вспоминал этот разговор с экспансивной немкой.
     Он достал пакет с бронежилетом из багажника. Подумал и взял еще легкую спортивную куртку. Прикрыть доспехи.
     Какой-то любознательный паренек лет десяти остановился рядом с машиной и внимательно ее разглядывал. Сыщик подумал: уж не хочет ли тинэйджер содрать с капота круглую эмблему фирмы? Такие попытки уже бывали. Но тут мальчишка увидел, как Фризе надевает на себя бронежилет. Глаза у него округлились, парень открыл рот, да так и забыл его закрыть. И только после того как Владимир натянул поверх бронежилета адидасовскую ветровку и подмигнул, бросился наутек.
     Фризе достал из бардачка пистолет, проверил на всякий случай, полный ли магазин. И с досадой вспомнил о своей оплошности: вчера вечером, разрядив пистолет Дюймовочки, он положил обойму себе в карман и напрочь забыл о ней. У малышки сейчас вместо боевого оружия – пугач! Если только она у себя в прокуратуре не вставила новую обойму. Но это вряд ли. Она же не видела, как Владимир разряжал ее пистолет.
     «Вот окаянная служба, – злился он, включая скорость. – Ну зачем такой пигалице работать в прокуратуре? Да еще таскать с собой оружие?! Дурь! Дурь! И еще раз дурь! Шла бы лучше в адвокатуру».
     Фризе хотел позвонить Дюймовочке, предупредить, чтобы ушла со двора, но вовремя одумался – звонок на мобильный мог привлечь киллеров. Тем более что Галина подобрала для телефона какую-то забористую мелодию.
     Наверное, парни из «форда» сообразили, что машина поджидаемой ими жертвы загородит выезд со двора. Ведь после приезда бээмвушки самодовольного олуха, которого они сначала приняли за сыщика и чуть не замочили, места для парковки не осталось. Кроме того, на котором стояла их таратайка.
     Дюймовочка увидела, как «форд» медленно отчалил, и обрадовалась. Подумала, уезжают совсем.
     Но автомобиль сделал круг по двору и остановился неподалеку от подъезда, в котором жил Владимир Петрович. На том месте, где недавно стоял фургончик с товаром для «Грандсупермаркета».
     Когда в воротах появился автомобиль со знакомыми номерами, Дюймовочка поднялась со скамейки и медленно пошла к тому месту, где должен был припарковаться Фризе. В руках она держала мобильник, так как собиралась, несмотря на запрет Владимира, позвонить в милицию. В окружной УГРО, ребятам, с которыми ей приходилось постоянно работать. Но Владимир оставил машину под аркой, выбрался из салона и внимательно оглядел двор. Встретив взгляд Галины, сыщик сделал ей еле заметный знак, чтобы она не подходила, а сам направился к подъезду.
     И в этот момент из «форда» вышел опять тот же длинный и худой парень. Теперь он не сверялся с фотографией, не раздумывал. Осторожно вытащил из кармана пистолет с глушителем и стал поднимать.
     – Эй, козел! – крикнула Дюймовочка. И в бессильной злобе, в досаде, что оказалась без оружия, швырнула в тощего дылду мобильник. В полете телефон неожиданно зазвонил. Бравурная мелодия разнеслась по двору. Парень на секунду обернулся – мобильник врезался ему прямо в физиономию. От неожиданности киллер нажал на спуск. Дико взвизгнула толстуха, рядом с которой Дюймовочка сидела еще несколько секунд назад. Раздался еще один выстрел. Фризе не промахнулся. Киллер осел на асфальт.
     СПЛОШНЫЕ СТРАННОСТИ
     Толстуху увезла «скорая». Пуля попала ей в правое плечо и даже не задела кость: есть все-таки и у полных женщин свои преимущества. Попади пуля в руку Дюймовочки – не миновать ей серьезной операции. Но Галина осталась жива-здорова. Ее присутствие во дворе во время разыгравшихся здесь событий сильно облегчило положение Фризе. Следственная бригада приехала из прокуратуры, где служила Дюймовочка, и первое, что сделал следователь Жарков, коллега Галины, – уединился с ней на скамейке рядом с песочницей и выслушал подробное объяснение о происшествии.
     Жарков засыпал коллегу вопросами и ни разу не усомнился в точности ее ответов. Только одно обстоятельство вызвало недоумение следователя:
     – Если киллеру нужен был Фризе, зачем он в тетку-то стрельнул?
     – Случайно попал. Получил мобильником по роже и от неожиданности нажал на спуск. А мобильник еще и зазвонил.
     – От удара?
     – В полете. Знаешь, какая у меня мелодия?
     – При чем тут мелодия?
     – Мелодия – отпад. Кого хочешь испугает. – И так как Жарков молчал, пытаясь понять, правду ли говорит Галина или шутит, она пропела: «Увезу тебя я в тундру, увезу…»
     – Хреновина какая-то! – Не очень, впрочем, искренне удивился коллега. – Тебе бы в баскет играть, да ростом не вышла. Надо же! Точно в глаз мужику мобилу закатала.
     – Кстати, телефон так и лежит на асфальте. Я даже не знаю, кто мне звонил.
     – Уже не лежит. – Все еще не в состоянии поверить в чудесный бросок, Жарков спросил: – А ты что, без оружия?
     – С оружием. Да пока бы из рюкзака доставала... Сам понимаешь. – Про то, что в пистолете нет обоймы, Дюймовочка умолчала. Знала, что за одним вопросом потянутся другие. Вспотеешь объясняться.
     Следователь Жарков тоже кое о чем умолчал. Хотел спросить, чего ради коллега ждала приезда частного сыскаря Фризе? Но не спросил. Так можно ненароком залезть в частную жизнь. А в этом деле чудес уже и так предостаточно.
     Когда Жарков закончил разговор с Надеждиной и подошел к экспертам, изучавшим место преступления, ему на голову таких чудес вывалили целый ворох: молодой мужчина, сообщник убийцы, сидевший за рулем «форда», умер. Именно умер. Не застрелен, не задушен, не отравлен. Умер. О причине смерти судмедэксперт до вскрытия ничего определенного сказать не мог.
     – «Кондратий» со страху хватил? — спросил Жарков.
     – И часто в твоей практике убийцы от инфарктов на месте преступления умирали? – вместо ответа поинтересовался доктор.
     Таких случаев Жарков не знал. С жертвами инфаркты случались. А вот с преступниками... Нет, о таком следователь не слышал ни разу.
     Еще одно чудо заключалось в том, что у киллера на пальцах не оказалось папиллярных линий. Начисто отсутствовали! И не имелось никаких признаков того, что их сводили специально. Как будто с такой аномалией человек родился! Входящий в состав группы оперативник обратил внимание на отсутствие папиллярных линий, когда с трудом разжимал пальцы убитого, доставая новенький кольт с глушителем. Оперативник так удивился, что решил проверить «пальчики» у сообщника. Тот же результат.
     «Идеальные мочилы, – подумал инспектор. – И как им удалось так ловко избавиться от своих «протекторов?»
     – Уверены, что охотились на вас? – спросил у Фризе следователь.
     – Вовсе не уверен. – Владимир выглядел мрачным и подавленным. От того, что он застрелил человека, на душе было муторно.
     – Есть версии?
     – Кульков, владелец казино «ФОБОС», живет рядом в подъезде. И машина у него такая же, БМВ пятой модели. – Владимир показал на белый автомобиль соседа.
     – Надеждина видела, как Кульков приехал. И киллер вышел из «форда» ему навстречу... Черт! Как это я позабыл! – спохватился Жарков. – Галина сказала, что он доставал фото из нагрудного кармашка. – Он подошел к трупу и склонился над ним. Вынул из кармашка белый бумажный прямоугольник. Повертел в руке с озадаченным видом и показал Фризе:
     – Никакого фото. Что бы это значило?
     – В кармашке больше ничего нет?
     – Пусто. Что за фокусы? – Следователь поискал глазами Надеждину. Дюймовочка сидела в одиночестве все на той же скамейке. К коллегам она не подходила – не хотела мешать. Да и было бы это некорректно — она все-таки участница событий, свидетель. Приблизиться к Владимиру Петровичу стеснялась: он такой мрачный, отчужденный. Да и не хотелось показывать коллегам, что они хорошо знакомы.
     – Галина Романовна! – крикнул Жарков. – Подгребай к нам.
     Дюймовочка, повесив на плечо рюкзачок, медленно подошла к мужчинам.
     – Сидишь там в одиночестве, скучаешь, – шутливо упрекнул коллега. – Словно не родная.
     – Конечно, не родная. Свидетельница. Мой мобильник-то не потеряли?
     – У Сизова он. Как закончим – отдаст. А ты знаешь, фирма «Сименс» слабенькие аппараты штампует. Не выдержал твой мобильник удара о физиономию киллера. Треснул. – Жарков неожиданно рассмеялся и сквозь смех сказал: – Догадайся, Галя, кто тебе звонил, когда ты бомбометанием занималась? Ни в жисть не догадаешься! Наш Ерофеич!
     Фризе знал от приятельницы, что Ерофеичем в прокуратуре зовут за глаза прокурора Степана Семеновича Ерофеева.
     – Ерофеич? — изумилась Дюймовочка. – Вот это прикол! Как ты узнал?
     – Номер-то в памяти телефона остался. Меня хоть ночью разбуди – назову его без ошибки.
     – Чего я ему понадобилась? – В голосе Галины почувствовались нотки озабоченности.
     – Завтра в девять велел тебе прибыть. Без опозданий. Срочное задание.
     – Фу-у! – С облегчением вздохнула Дюймовочка. И тут же снова насторожилась: – Ты с ним разговаривал?
     – Конечно. Доложил, почему ты на звонок не ответила.
     – Вот бес! А это на кой ляд?!
     – Родина должна знать… – Он не договорил, заметив, как задрожала нижняя губа девушки. – Ты что? Ты что? Шеф сказал, премию даст.
     Фризе притянул Дюймовочку к себе и нежно обнял. Она уткнулась ему в грудь лицом и чуть не всхлипнула. Но удержалась. Постояла так несколько секунд растроганная, вздохнула, и, как ни в чем не бывало, повернула лицо к коллеге. Только на рубашке у Владимира осталось несколько мокрых пятнышек, совсем крошечных.
     – Ты меня ради этого и позвал? – спросила Галина Жаркова. И добавила: – Я, между прочим, никогда не опаздываю.
     – Кто ж этого не знает! – Жарков не смог удержаться от хитрой улыбки, но Дюймовочке было уже наплевать. Пусть знает об их отношениях с Фризе. – Ты, Галина Романовна, мне про фото рассказывала…
     – Ну, рассказывала. Этот тип фотографию из кармашка доставал. Ты проверил?
     Следователь протянул ей кусочек твердой белой бумаги. Предупредил:
     – Держи за краешек. – И тут же вспомнил про «лысые пальчики».
     – Какая-то обманка. – Галина внимательно осмотрела белый квадрат и вернула Жаркову. – Не на пустой же листок он смотрел? – Она окинула цепким взглядом двор, мысленно восстанавливая недавнюю диспозицию. – У меня никаких сомнений нет – к Кулькову он примерялся. Может, выронил картинку?
     Фризе тоже внимательно осмотрел прямоугольный кусочек бумаги:
     – Одна сторона глянцевая. Смахивает на фотобумагу.
     – Обман зрения. – Прокомментировал следователь, но не очень уверенно.
     – Что бы вы ни говорили – видела я фотку! Фо-то-гра-фию! А на зрение, – следовательша сердито нахмурила брови, – не жалуюсь. Понятно?
     – Будем искать, – легко согласился Жарков. – Эту бумажку я на экспертизу отдам. Если мозгами пораскинуть – зачем убийце чистый листок бумаги с собой носить? И с пальчиками ребус настоящий. Они их в кислоту совали, что ли? Не похоже.
     – Имелся бы у нас раствор Ленсбери, могли бы ненадолго восстановить рубчики, – сказала Дюймовочка. – И уточнила: – Папиллярные линии.
     – Что еще за раствор вы придумали? – удивился судмедэксперт, все еще возившийся с трупами.
     – Не я, американцы придумали. В криминалистике используют.
     – Что-то новенькое! – недоверчиво проворчал доктор. А Жарков спросил:
     – Ты где вычитала? В «Следственной практике»?
     – Интересуюсь новостями науки – гордо отрезала Галина. А Фризе подумал: «Считаются с малышкой коллеги, не держат за «пустышку». И такое открытие было для него приятным.
     ПЕРЕХОД
     Владимир Фризе покинул парикмахерскую в дурном расположении духа. Впервые за долгие годы его постоянный мастер, молодая симпатичная Настя, постригла его из рук вон плохо. Во-первых, поранила ему ножницами лоб… Может быть, поэтому Владимиру и казалось, что все остальное плохо? Он хмурился, наблюдая через большое зеркало, как Настя то и дело откладывала в сторону ножницы и вытирала холодным полотенцем сочившуюся из ранки кровь. Какая уж тут может быть хорошая стрижка!
     – Радость моя, а нельзя ли потереть ранку квасцами? На худой случай замазать ее лаком для ногтей. Я слышал, очень помогает.
     Оказалось, что квасцами давно уже не пользуются, а лака для ногтей у Анастасии нет. «Я же все-таки мужской мастер!» – сердито сказала мастерица. Обращения «радость моя» она никогда от Фризе не слышала и сделала из этого вывод, насколько разгневан постоянный клиент.
     Вот и вышел сыщик из гостиницы «Россия» подстриженный, как запорожский казак, «под горшок». Так по крайней мере он оценил работу своей симпатичной мастерицы. В довершение всего лоб у него был залеплен кусочком клейкой ленты. Владимир опасался, что лента подсохнет и отвалится, а кровь опять начнет сочиться.
     Но через минуту он забыл и про клейкую ленту, и про свои опасения.
     Шагах в двадцати от южного входа в отель не спеша двигалась златокудрая девушка, курьер экспресс-доставки. Та самая, которую видел Фризе, когда она передавала пакет с валютой дочери Августа Седикова, Маргарите. Ошибки быть не могло. Не говоря уже о том, что сыщик обладал прекрасной зрительной памятью и не мог ошибиться по определению – таких ярких девиц запоминают даже старые склеротики.
     Первой мыслью Владимира было: «Ну и на черта она мне нужна? С Августом покончено. Он уже неделю не является моим клиентом. Правда, еще не расплатился. Но не с курьера же мне получать заработанный гонорар?»
     Апельсиновая, смешавшись с толпой, все удалялась и удалялась от гостиницы. Теперь ее можно было распознать только по копне золотых волос, время от времени всплывавшей среди голов пешеходов, как оранжевый буек среди морской ряби.
     – Черт! Она же залезла в мою квартиру! – Фризе с таким гневом выкрикнул эту фразу, что пожилая пара скандинавов, скорее всего шведов, шарахнулась от него в сторону. Владимир извинился и быстрым шагом ринулся за курьером, распаляя себя воспоминаниями о том, что рыжая нахалка еще и Дюймовочку обидела. Прыснула в лицо какой-то гадостью, от которой приятельница потеряла сознание. И подложила ему в сейф толстую пачку банкнот.
     Нагнать красотку не составило особого труда: девушка шла медленно, часто останавливалась, подолгу разглядывая кремлевские башни, церквушки, людей на площади.
     «Значит, на этот раз никому ничего не собирается доставлять, – решил Фризе. – Дали отгул. И я, кстати, свободен. Какое совпадение!»
     Сначала он решил остановить Апельсиновую и, пригрозив милицией, выяснить, кто послал ее к нему в квартиру. Она, конечно, будет отнекиваться. Но есть же свидетель – Дюймовочка.
     Владимир стал набирать номер ее служебного телефона, но вспомнил, что Галина на семинаре в Генеральной прокуратуре. А свой мобильник Дюймовочка угробила, когда, спасая Фризе, метнула его в целящегося киллера. Новый сотовый телефон они собирались идти покупать вместе, да все не могли выбрать время.
     «Ну разве это правильно, в такую жару проводить семинары в душном зале? – посетовал сыщик. – Проводили бы занятия на речке, в лесу, а заодно ловили браконьеров. Люди, пожалуй, могли бы и поверить в то, что законы у нас принимаются не для балды».
     Затевать с курьером разговор без Галины было пустым номером. Девушка от всего отопрется. Скажет: я вас вижу в первый раз (что соответствует действительности). Ни в какую квартиру не залезала. А что касается конвертов…
     «Любопытно взглянуть на лицо мента, когда он услышит обвинение в адрес курьерши, похожей на супермодель, в краже старых конвертов! – усмехнулся Владимир. – Но не отпускать же ее за красивые глаза? Без мужского разговора тут не обойтись. Повезет – выясню, где рыжеволосая свила себе гнездышко. Свободное время у меня есть – поработаю топтуном».
     Стараясь не потерять из виду Апельсиновую, Фризе медленно двигался в пестрой толпе.
     С того момента, когда он случайно встретил девушку рядом с гостиницей «Россия», прошло уже около часа, а она все бродила и бродила по улицам и переулкам, казалось, без всякой цели.
     Дважды девушка прошлась мимо церквушек Зарядья, постояла перед витриной антикварного магазина в гостинице «Метрополь». Молодой кавказец, наблюдавший за Апельсиновой из огромного серебристого джипа, припаркованного рядом с гостиницей, окликнул ее. И приоткрыв дверцу, приторно улыбаясь, пригласил в салон.
     Владимир наблюдал за этой сценой издалека и не слышал слов. Но он готов был поклясться, что девушка даже рта не открыла. Только бросила на приставалу короткий взгляд из-за плеча и снова повернулась к витрине. Но реакция кавказца оказалась для сыщика неожиданной. «Джигит» врубил газ, колеса взвыли, и джип, едва не столкнувшись с «поливалкой», умчался прочь. Тошнотворный запах горелой резины повис в воздухе.
     «Она что, колдунья? – подумал Фризе. – Обладает даром внушения? Берегись, сыщик, она и тебе чего-нибудь такое внушит, что не поздоровится». Но чувства опасности он не ощущал. И без всяких на то оснований посчитал, что лично с ним, с Владимиром Фризе, девушка не поступила бы так же, как с нахальным кавказцем.
     Он знал за собой этот грешок – отсутствие скромности, но ничего со своим характером поделать не мог.
     «Ну ты и тип! – сказал ему недавно Рамодин. – Твоей самоуверенности позавидовал бы даже твой тезка Жириновский!»
     «Из всех самонадеянных людей, – парировал Владимир, – я самый скромный. И с каждым годом становлюсь все скромнее и скромнее».
     Вдоволь наглазевшись на витрину с антиками, Апельсиновая продолжила свое, как казалось Фризе, бесцельное путешествие по Москве. Теперь она стала подниматься вверх, к площади Дзержинского.
     Проходя мимо гостиницы «Метрополь», Владимир сбавил шаг у витрины магазина, которая так заинтересовала девушку. Там была выставлена большая старинная картина: густой лес, неширокая речка, несколько странных двухэтажных домиков, похожих на жилища средневековых скандинавских крестьян. И вдали – заснеженные горные пики. На берегу речки – мужчина и женщина в пестрых одеждах отрешенно глядели в спокойные воды.
     «Вот в таких местах и следует Генеральной прокуратуре проводить свои семинары знойным летним днем, – подумал Фризе, – в густой лесной тени, в прохладе и благодати. Готов спорить, что девушка мечтала о том же самом, рассматривая пейзаж. Я бы непрочь там вместе с нею искупаться и поболтать на правовые темы».
     Он с неохотой оторвал взгляд от картины и пошел вверх по Охотному Ряду.
     Одета красотка была сегодня скромнее, чем в тот раз, когда Владимир увидел ее впервые: в легкое, в меру закрытое платье. Но опять апельсинового цвета. А еще Фризе показалось, что волосы сегодня у нее слегка потемнели. Из золотых превратились в бронзовые. Но это ничуть не мешало ей быть вызывающе красивой. «Таких красивых женщин нельзя использовать курьерами в сомнительных операциях», – подумал Владимир.
     Пока слежка не доставляла сыщику особых затруднений. Девушка шла медленно, как, впрочем, и все остальные пешеходы, изнуренные жарой и смогом. Но после того, как она «вырулила» на Маросейку, Фризе насторожился. Отсюда рукой подать было до Козловского переулка, в котором жил Август Седиков. Именно на Маросейке пару недель назад эта девица сумела чудесным образом удрать из-под носа у Рамодина.
     Но Апельсиновая вела себя по-прежнему спокойно, безмятежно. И даже ни разу не обернулась. Продолжала время от времени останавливаться у витрин модных бутиков. Владимиру не нравилось это слово. Было чуждо его слуху. Но у сыщика хватало самокритичности, чтобы объяснить такое неприятие советским воспитанием. Ну что поделаешь? Так уж сложилось.
     А вот бесчисленные «миры кожи», «дворцы сантехники» и прочие «сады Семирамиды», выглядевшие обыкновенными, затрапезными лавками, он считал свидетельством скудоумия и дурного вкуса. У витрин таких забегаловок Апельсиновая не останавливалась. И Владимиру это было приятно.
     После антикварного салона девушка задержалась надолго только у магазина швейцарских часов. Она явно тянула время, и Фризе теперь уже не сомневался, что у красотки назначена встреча и она строго следует заранее выбранному маршруту.
     Даже на московских улицах, где каждая десятая девица достойна внимания настоящего мужчины, Апельсиновая выделялась красотой и особым шармом. Слово «шарм» Фризе тоже не любил, но уже совсем по другой причине. Он считал его слишком затертым. Любимым словечком ловеласов и нуворишей.
     Мужчины не обделяли своим вниманием девушку. Дважды с ней пытались заговорить. Сначала рядом остановился высокий белобрысый юнец и, улыбаясь во весь рот, о чем-то спросил. Его Апельсиновая отшила моментально, бросив лишь одну короткую фразу. Наверное, обидную. Парень отскочил от нее, забыв, в какую сторону шел. Фризе помнил, как молодой человек обогнал его несколькими минутами раньше, явно «нацелившись» на красавицу. А теперь он шел назад, бормоча под нос нечто непечатное. И чуть не столкнулся с Владимиром.
     Затем рядом с девушкой остановился высокий, прекрасно одетый старик и тоже уставился на выставленные в витрине часы. Как-будто раздумывал, какие часы ему купить: «Колбер», «Лонжин» или «Тиссот»?
     Этот старик заставил сыщика насторожиться: Владимиру показалось, что Апельсиновая на полшага придвинулась к нему и что-то сказала. Но он мог только гадать, сказала или нет. Ее лица сыщик не видел. Зато видел, что старик сказал девушке несколько коротких фраз. А спустя несколько секунд повернулся лицом к Владимиру и окинул его внимательным взглядом.
     «Еще того не легче! – расстроился сыщик. – Неужели, я засветился?» Но главное, что его огорчило, он не сумел определить, передала ли Апельсиновая чего-нибудь старику. Ведь она была курьером. И справлялась со своими обязанностями виртуозно. Дочери Августа, Маргарите, передала пакет с деньгами в одно касание!
     Фризе сделал вид, что ни старик, ни девица его не интересуют, и тоже попытался сосредоточиться на витрине магазинчика, оказавшегося рядом. Но это был магазин с громким названием «Дикая орхидея», а на витрине красовалось прекрасное женское нижнее белье. При других обстоятельствах Владимир был бы непрочь заинтересоваться такими подробностями дамского туалета, но на многолюдной улице? Он отскочил от витрины как ошпаренный и встал у края тротуара. Как-будто ждал машину.
     Высокий старик опять что-то сказал. Реакция Апельсиновой была неожиданной: она оглянулась по сторонам, сняла с руки свои часики и спрятала в сумочку. Мужчина, не проронив ни слова, повернулся к девушке спиной и скрылся в магазине.
     А красотка все тем же неспешным, фланирующим шагом двинулась дальше.
     Фризе пытался представить себе, о чем мог разговаривать старик с девушкой. Уж, конечно, не пытался флиртовать. В его-то возрасте! Нет-нет. Этот вариант отпадает. Тогда о чем? Чего такого он мог сказать, чтобы Апельсиновая решила снять с руки часы и спрятать их в сумочку? А если… Владимир даже поморщился от досады. А если в этот момент старик тоже что-то опустил ей в сумочку?
     На перекрестке Маросейки и бульваров на светофоре загорелся желтый свет. Апельсиновая успела перейти улицу еще на зеленый, и Владимир, прибавив шагу, проскочил на желтый. И оказался в опасной близости от девушки. И она впервые за долгое время оглянулась. Сыщик мог поклясться, что посмотрела на него. Всего лишь мгновенный взгляд, а Фризе стало не по себе. Он сразу вспомнил, как крестилась Дюймовочка после встречи с Апельсиновой.
     Владимир не стал прятаться за спины прохожих, не стал сбавлять шаг. Подумал, будь как будет! Если есть за ней грешки – забеспокоится. Может и глупостей наделать, а нет – тем лучше.
     «Тогда ради чего я столько времени пыль глотаю да дышу смогом? Скорей бы ты, милая, закончила по улицам болтаться. Дома-то лучше, прохладней. И душ под боком».
     Он на миг представил Апельсиновую под струей прохладного душа. И прибавил шагу. Прибавил – не отдавая себе отчета, почему. И насторожился только тогда, когда Апельсиновая остановилась перед витриной магазина «Электроника». Именно в этом месте, по рассказу Рамодина, она сумела от него незаметно скрыться.
     Владимир поступил так же, как подполковник: перешел через улицу и пристроился в подъезде продовольственного магазина. Укоренившаяся с давних времен у торговцев привычка держать открытой только одну половинку дверей помогла сыщику без помех наблюдать за курьером. Одно было плохо – стекло в дверях мыли, наверное, еще в советское время.
     На другой стороне улицы Апельсиновая внимательно рассматривала цифровые телевизоры и ноутбуки, факсы и принтеры.
     Не спуская глаз с девушки, Фризе старался припомнить все, о чем ему рассказывал Рамодин.
     Бомж в тельняшке на этот раз отсутствовал. Евгений описал его очень красочно – подполковник всегда отличался приметливостью. И Фризе никак не мог отделаться от ощущения, что этот живописный персонаж просто поменял дислокацию и докучает покупателям своими нахальными просьбами где-то совсем рядом.
     Электронные часы в витрине магазина показали 14.05.
     В Москве наступило самое пекло. Все, у кого была возможность, скрылись в своих квартирах. Даже облаченные в куцые лоскутки материи сексапильные девицы перестали смущать своими прелестями добропорядочных граждан и разошлись по фитнес-клубам и салонам красоты, чтобы поздним вечером появиться на публике еще более соблазнительными и желанными. А рядовые служащие предпочитали отсиживаться в своих конторах и офисах и вдыхать вредный, но прохладный воздух кондиционеров. И только самые озабоченные и стойкие люди упрямо брели по раскаленному асфальту.
     Почти незримо, закупоренные в свои автомобили, присутствовали на Маросейке и водители, заложники мнимого комфорта. Машины словно приклеились к дорожному покрытию.
     Прошло десять минут, двадцать. Девушка начала проявлять беспокойство. Она уже не торчала у витрины, а стала прохаживаться мимо нее по тротуару. Владимир увидел, как она достала из сумочки часики и надела на запястье. Сыщик машинально взглянул на свои часы – они показывали без десяти три – и тут же спохватился, поднял глаза. Девушка не исчезла. Она стояла на том же месте и смотрела прямо на него.
     «Ну, меня-то она, положим, не видит. Через такое грязное стекло можно разглядеть только силуэт. – Он усмехнулся, подумав, что со стороны, наверное, выглядит смешным и наивным искателем приключений. – Пора сматываться домой. Пустое дело я затеял. Зря трачу время».
     Владимир собрался покинуть душный тамбур магазина и отправиться домой, как обнаружил, что диспозиция перед витриной «Электроники» неожиданно изменилась. Пара молодых типов, заинтересованных, по мнению Фризе, не телевизорами, а рыжеволосой, ушла. Поблизости от магазина не оказалось ни одного пешехода, а в витрине начало твориться нечто непонятное: с голубых экранов телевизоров одновременно исчезли изображения, по ним побежали причудливые полосы и зигзаги.
     Повинуясь безотчетному порыву, сыщик стремительно выскочил из магазина, лавируя между автомобилями, пересек неширокую улицу и очутился рядом с Апельсиновой. Позади раздались возмущенные крики водителей, отборная ругань, гудки клаксонов. И даже скрежет металла – похоже, что столкнулись машины.
     Фризе протянул руку, чтобы схватить девушку, и в этот момент ощутил толчок, словно налетел на невидимую преграду. Но его стремительность, инерция оказались сильнее этого невидимого барьера. Владимир с размаху обрушился на Апельсиновую, услышал, как она вскрикнула.
     Он почувствовал нестерпимую, убивающую тяжесть и потерял сознание.
     ГОЛЫЙ СЫЩИК
     Фризе медленно приходил в себя. И первым ощущением было чувство прохлады. «Наконец-то в Москве спала жара, – подумал он. – А ведь совсем недавно на тротуаре плавился асфальт. На Маросейке я чуть не прилип к нему своими штиблетами».
     Он вздрогнул. «Черт! Да на этой проклятой Маросейке я едва не попал под машину, когда кинулся за рыжей! Всего несколько минут назад! И за эти несколько минут похолодало? – Теперь Владимира снова бросило в жар от мысли, что он все-таки угодил под автомобиль и сейчас находится в прохладной больничной палате. – Так вот куда я прыгнул, дурак! И вот куда приземлился».
     В детстве, набедокурив – разбив любимую мамину чашку, вымазав вареньем бабушкину книжку, Фризе зажмуривался и подолгу не желал раскрывать глаза. Он считал, что пока не видит последствий своих шалостей, их не существует. И бывало, что добрейшая бабушка успевала собрать осколки разбитой чашки, прежде чем внук раскрывал глаза.
     Вот и сейчас серьезный, опытный сыщик, как маленький мальчик из далекого детства, боялся раскрыть глаза, а только зажмуривал их еще крепче. Неужели все-таки больница?
     Владимир открыл глаза.
     В помещении, где он находился, было темно. В следующую секунду Фризе понял, что темнота не была абсолютной. Она чередовалась с легкими, не слишком яркими вспышками. С интервалами в несколько секунд мрак прорезали мягкие световые блики. Появлялись и снова исчезали. «Скользят, как лучи маяка по ночным волнам», – подумал Владимир. И от этого ему стало не так тоскливо. Маяки не входят в комплект медицинского оборудования. Даже в элитных больницах.
     Невероятно! Владимир, заинтересованный ритмичными проблесками света, посмотрел вверх.
     Прямо над ним нависало темно-лиловое небо. Там медленно и хаотично плыли большие, светящиеся бледным зеленоватым светом дирижабли. Некоторые двигались так низко, что казалось, до них можно достать рукой. Другие располагались выше и перемещались быстрей. Темно-фиолетовая сфера над головой сыщика наполнена была мириадами светящихся точек.
     «Неужели я попал в планетарий? На больницу здесь точно не похоже».
     Медленно, очень медленно Фризе приходил в себя и начинал воспринимать окружающую обстановку.
     Прежде всего, он обнаружил, что на нем нет одежды! И откуда-то дует легкий ветерок, свежий и ароматный, каким он бывает в поле и на реке после весенней грозы.
     А главное, рядом кто-то лежит. Бедро Владимира соприкасалось с чужим телом, мягким и теплым. Но от этого Фризе было еще более зябко. Когда очередной луч прорезал темноту, Владимир попытался разглядеть, кого же Бог послал ему в соседи на этом мягком ложе.
     Повернувшись к нему спиной, рядом лежала Апельсиновая!
     Фризе тихонечко посвистел. Наверное, слишком тихо, чтобы нарушить сон соседки. Немудрено. Девушка столько прошагала по раскаленным улицам Москвы! А он, как приклеенный, следом. И ни разу не выпил даже стакана воды. Росинки маковой не взял в рот! Мысль о маковой росинке его рассмешила.
     «А маковой соломки не хочешь?» – подумал он. «Маковой росинки…» Умели в старину выражаться афористично: тут тебе и «червячка заморить», и «жажду утолить!»
     Владимир с любопытством смотрел на девушку. Будить ее было жалко, но не лежать же в полном неведении и гадать, что с тобой произошло. Да еще испытывая все возрастающее чувство голода. И тут Фризе осознал, что в нем проснулось не только чувство голода и жажды. Он вдыхал едва уловимый аромат духов, исходящий от Апельсиновой, аромат, о котором с таким восторгом рассказывала Маргарита Седикова, аромат, которым слабо благоухали конверты самозваной «экспресс-доставки», и чувствовал, как в нем пробуждается неукротимое желание. Желание, заглушающее голод, жажду, стремление узнать правду о том, куда он попал.
     На девушке не было никакой одежды. Лишь часики на левой руке, закинутой за голову. Фризе машинально взглянул на свою левую руку: его любимый швейцарский хронометр отсутствовал.
     Владимир придвинулся к девушке поближе и посвистел еще раз. И снова безрезультатно.
     Раздетая Апельсиновая нравилась ему меньше, чем она же, щеголяющая по Москве в крошечном лоскутке материи, называемом почему-то платьем. Но от этого она не становилась менее желанной. Только что-то в этом прекрасном, совершенном теле настораживало.