Часто ли бывает, когда молодой режиссер после показа своего дебютного фильма становится всемирно известным? Но именно так произошло с россиянином Андреем Звягинцевым. Его первый фильм «Возвращение» дважды стал лауреатом на престижном Венецианском кинофестивале. Сразу два «Золотых льва», столь желанных для большинства киномэтров, – несомненный успех. Три года молчания – и вот на 60-м Международном кинофестивале в Каннах Звягинцев представляет свой новый фильм – «Изгнание». На этот раз он завоевал «Золотую пальмовую ветвь» за лучшую мужскую роль, которую исполнил актер Константин Лавроненко. Картина уже продана в 35 стран мира, в том числе Швецию и Францию.
     Сюжет фильма основан на книге Уильяма Сарояна «Повод для смеха». На самом деле оснований для веселья в повествовании нет никаких. Главный герой теряет близких людей – брата и жену. Но человеческая психика имеет особенность: когда осознание трагедии достигает апогея, как бы проявляется обратная ее сторона: комедия. И тогда возможен смех. Страшный смех с горьким привкусом беды.
     Зрительский успех «Изгнания» не случаен. Все чаще режиссеры обращаются к понятиям, которые родились вместе с человечеством: милосердие, вера, надежда, любовь, предательство. Мужской мир с его брутальной аурой, эгоизмом и солидарностью. Женский – как символ тепла очага, пусть и едва теплящегося. И детское представление об этих мирах в окружении земли и неба, которые поддаются познанию на самом естественном, природном уровне. На самом деле в этих мирах нет строгого деления на бедных и богатых, цивильных и военных, нет акцентов на национальности, нет политики и географии. Да, пожалуй, нет и деления на различные религиозные конфессии. Есть только попытка осознания, познания истинности Добра и Зла, черного и белого – безо всяких промежуточных оттенков.
     Картина начинается с пасторального пейзажа: вспаханная земля, в которую брошены семена будущего урожая. И деревянный дом, одинокое дерево, безмолвные холмы. Подобие рая на земле. С мужчиной, женщиной, их трогательными в своей невинности детьми. Ноту тревоги вносит лишь пересохший ручей, который некогда бурно струился у самого дома. Словно с прекращением его жизнеутверждающего журчания затихло естественное течение самой жизни, окружающее стало условным: как бы любовь, как бы предательство, как бы... Исход ручья – изгнание из рая. Главному герою – Алексу жена говорит, что ждет ребенка. Двое у них уже есть. Это его родные. А вот третий, пока еще нерожденный... Жена утверждает, что он – не его. Обманывает. Зачем? Просто ушло половодье чувств, быт стал размеренным и гнетущим. Нужна буря. А приходит зябкая морось тревожной затяжной непогоды. Смятение душ на фоне солнечных, райских пейзажей. Рай и ад. Между ними, на изломе, право человека на Выбор. Снова Достоевский: кто ты, человек? Тварь дрожащая или право имеешь? Только на что? Казнить – миловать. Страшный выбор. За что человеку дана такая власть над жизнью – вопрос космический. Может, именно он показывает, что совершенствованию нашего мира, наших душ нет предела, может, он возвращает нас снова и снова на границу выбора между добром и злом.
     «Изгнание» – это фильм и об одиночестве в любви. Что бывает, когда истинную Любовь разлучили с Надеждой и Верой. Когда разрушено триединство, определяющее душевную гармонию. Главную героиню, мне видится, режиссер назвал Верой неспроста. Теряется, умирает героиня – и вместе с ней, как с потерей чего-то особо важного, фильм буквально обрушивается на сердце, рождает немой вопрос: мол, зачем же все так смертельно необратимо? А Звягинцев просто показал жизнь через смерть, он предостерегает от необратимых поступков, когда можно убить и – не считаться убийцей.
     И Вера в фильме Звягинцева не столько имя собственное, сколько нарицательное. Причем о какой-то конкретной конфессии речь не идет. И церковь, которая отточием перед каждым поворотом сюжета монументально входит в кадр, может быть как православной, так и католической, протестантской. Звягинцев так однажды попытался объяснить свое видение задачи режиссера: «Человек должен понимать, что произведение искусства – это не истина, не совершенная форма, не идеальное высказывание. Это всего лишь служение делу размягчения сердец, в которые должна войти истина. Это обслуживание истины, как служение, как священство. Настоящее произведение искусства создает трещину в глади наших представлений о мире, о наших связях с людьми. Как молния, которая в краткий миг освещает все, что вокруг тебя. Тут же все снова погружается во тьму, но ты все-таки что-то увидел».
     ...Звягинцев в «Изгнании» (как и в «Возвращении») доказал: одиночество души смертельно опасно. Только рецептов, как его избежать, не дает. Есть лишь один светлый намек, некое начало лекарственной прописи. Дочку главных героев зовут Евой. Именем родоначальницы человека земного, как утверждает Ветхий завет. Жизнь продолжается! И за Изгнанием последует Возвращение.
     Только у Звягинцева оно уже было.
     Как же угадать название следующего фильма этого удивительного, так не похожего на других режиссера?