Председатель Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), министр иностранных дел Финляндии Илкка Канерва совершит в ближайшие дни визит в Молдавию. Этот визит станет первым после вступления финского министра в должность, на которой он 1 января сменил главу МИД Испании Мигеля Анхеля Моратиноса. Выбор новым председателем ОБСЕ, который объявил приоритетными для себя вопросы Косово и нерешенные или же «замороженные» конфликты, Молдавии в качестве своей первой поездки видится не случайным. Ведь обсуждение на заседаниях Совета министров иностранных дел ОБСЕ в Мадриде 29-30 ноября 2007 года вопросов взаимоотношений между Молдавией и Приднестровьем, и прежде всего вопросов, связанных с приднестровским урегулированием, как известно, закончилось безрезультатно - в Мадриде так и не удалось принять регионального заявления по Молдавии.
     Уместно напомнить, что цель подобных документов состоит в том, чтобы в рамках столь представительного ежегодного форума подвести итоги усилий по волнующей всех проблеме - продвижению урегулирования конфликтов (в данном случае - приднестровского). Вторая задача заявления - придать импульс переговорам на очередной период.
     По большому счету действующий на то время председатель ОБСЕ отчитывался в том, как были организованы коллективные усилия организации на молдавско-приднестровском направлении, чего во взаимодействии с сопосредниками и наблюдателями в переговорном процессе смогло добиться его полевое представительство в регионе - Миссия ОБСЕ в Молдавии.
     Решающее слово при формулировании нюансов позиции, разумеется, за страной, которую конфликт затрагивает. Из набора политических инструментов в помощь урегулированию она выбирает и поддерживает наиболее действенные, придирчиво следит за четкой квалификацией подходов, определений, фиксирует прецеденты. Рутинная дипломатическая работа приобретает тем самым четкий политический смысл.
     Тот факт, что за последние годы не удалось принять ни одного регионального заявления по Молдавии, - в общем не катастрофа, международную активность по урегулированию это не отменяет. Но забывать о том, что проблемы, подобные приднестровской, содержат конфликтный потенциал и требуют ответственности, повседневного внимания, комбинирования действий, обдумывания компромиссов, ни на минуту нельзя. Тем более что обнадеживающие моменты, которых в последнее время было, к сожалению, мало, чередуются с появлением раздражителей, а то и прямых коллизий, число которых, равно как и связанных с ними рисков дестабилизации, только множилось.
     О деталях полемики, сопровождавшей процесс выработки регионального заявления, известно не все. Удивляться не приходится: так принято в конфиденциальном общении дипломатов. Однако информация прессы, особенно то, что прочитывается между строк официальных заявлений по итогам мадридского заседания СМИД ОБСЕ, проливает свет на позицию Кишинева, позволяет сделать обобщающие выводы и поставить ряд вопросов. Как ни парадоксально это прозвучит, главный из них: «А хочет ли Кишинев вообще договариваться с Приднестровьем?» Оснований для сомнений на этот счет немало.
     Многозначительно, что молдавской стороной поспешно, в форме прозрачного намека, был фактически определен виновник несостоявшегося консенсуса при выработке региональной резолюции. Например, по мнению министра реинтеграции РМ В. Шовы, которое он высказал на встрече с иностранными послами, аккредитованными в Кишиневе, все произошло «из-за одной из стран»–участниц консультаций, читай России.
     В реальности это может означать, что в который раз со стороны Кишинева продвигались позиции, не способствующие урегулированию. Судя по всему, и на этот раз представители Молдовы отказались признать, что такой процесс имеет две стороны. Действительно, для России неприемлемо игнорирование принципов урегулирования конфликтов, принятых в ОБСЕ и являющихся универсальными. Политическое урегулирование конфликтов требует признания равноправия сторон конфликта. Ведь в противном случае речь должна была бы идти не о компромиссе, а о навязывании условий урегулирования. Если согласия партнера на это нет, свою «правоту» оппоненту можно навязать только силой, но это дестабилизация и очередной виток конфронтации.
     В. Шова поспешил в своем заявлении констатировать, что на заседании в Мадриде якобы была дана высокая оценка уровню сотрудничества Молдовы, Украины и Миссии ЕС, а также механизму, разработанному Кишиневом по осуществлению экспортно-импортных операций экономическими агентами левобережья Днестра.
     Ничего такого в итоговых документах заседания СМИД не содержится. Если нечто подобное предлагалось для включения в региональное заявление, то российские представители и в этом вопросе не могли не занять определенную позицию. Именно озабоченность Приднестровья тем, что принятый Кишиневом в одностороннем порядке механизм станет прологом к переводу экономики региона в подчинение унитарной конституции Молдовы, причем со всеми вытекающими из этого последствиями (такими как лишение приднестровского бюджета источников для формирования его доходной части), остается главной причиной тупика в переговорном процессе по приднестровскому урегулированию.
     Зачем же провоцировать углубление противоречий и отказываться от поиска с помощью сопосредников не столь уж сложных развязок? И насколько уместно прикрывать все заходы на лишение Приднестровья экономической самостоятельности ссылками на некую особую роль миссии Евросоюза по оказанию помощи Молдавии и Украине в решении пограничных и таможенных вопросов? Ведь ее статус и прерогативы строго ограничены рамками консультирования и аудита таможенной статистики.
     Одной из основных причин того, что региональное заявление по Молдавии не состоялось, очевидно, стали, как и раньше, аргументы вокруг вопросов миротворчества и пребывания на ее территории ограниченного контингента российских войск, выполняющих задачи охраны складов боеприпасов бывшей 14-й армии (на период, пока не появятся условия для возобновления вывоза этого военного имущества). Все подается так, как если бы Россия изо всех сил держалась за военное присутствие в регионе. Как будто российская сторона многократно не подтверждала намерения при наличии необходимых условий решить связанные с этим вопросы в духе уважения независимости, суверенитета и территориальной целостности Молдавии - с тем пониманием, что и Кишинев будет способствовать этому процессу в меру своих возможностей.
     В зеркале вступившего в силу Федерального закона «О приостановлении Российской Федерацией действия Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ)» по этой теме прозвучало несколько новых акцентов.
     Молдавские представители высказались за «безоговорочный, полный и транспарентный» вывод российских сил из Молдавии в увязке с так называемыми стамбульскими обязательствами, за преобразование нынешнего формата миротворчества в многонациональную гражданскую миссию под мандатом ОБСЕ.
     В дополнительных комментариях пресс-службы молдавского дипломатического ведомства по этому вопросу, помимо всего прочего, добавилось немало других нагромождений. Тут и химера относительно «двух составляющих вооруженных сил» (к российскому охранному контингенту в несколько сотен военнослужащих приплюсовывается 20 тыс. тонн боеприпасов, что, видимо, должно производить впечатление «Брестской крепости»); тут и проблема «неучтенных при подсчетах контролерами» по ДОВСЕ танков, бронетранспортеров, артиллерийских орудий и вертолетов, «незаконно переданных приднестровцам». В общий котел свалены сомнения по поводу правовых оснований, регулирующих российское военное присутствие в Молдавии.
     То есть упускаются из виду не только обстоятельства подписания договоренностей 1992 года, но и точное название Соглашения о принципах мирного урегулирования вооруженного конфликта в Приднестровском регионе Республики Молдова. По причине такой «забывчивости» в Кишиневе полагают даже, что российские военнослужащие, которые уже пятнадцать лет бок о бок с молдаванами и приднестровцами выполняют свою миссию обеспечения стабильности и сохранения условий для политического, переговорного урегулирования конфликта, оказывается, вовсе и не миротворцы, а «воинский контингент», и не надо, мол, России «навязывать общественному мнению ложные утверждения, дабы оправдать невыполнение своих международных обязательств». Тут бы ревнителям выполнения обязательств и заглянуть в «святцы» - Декларацию стамбульского саммита государств–участников ОБСЕ, где отмечена «позитивная роль Совместных миротворческих сил в обеспечении стабильности в регионе».
     Помешавшие принятию регионального документа по Молдавии увязки так называемых стамбульских обязательств с ратификацией адаптированного ДОВСЕ теперь и вовсе оказываются несостоятельными в связи с позицией России о приостановлении действия этого договора. Видимо, этим и объясняется тональность упомянутых заявлений, стремление добиться незамедлительного изменения формата миротворчества на многонациональную гражданскую операцию, а в ожидании этого хотя бы «надзора над нынешним миротворческим контингентом».
     Хотелось бы надеяться, что эти обстоятельства заставят Кишинев шире взглянуть на проблему ДОВСЕ, самокритично оценить зацикленность лишь на одном сюжете проблемы и свое «героическое» сопротивление его ратификации. Разве безопасность Молдавии в комплексе проблем ограничения вооруженных сил и вооружений в Европе не затрагивает в значительно большей степени предполагаемое размещение американских военных баз на территории Румынии? И разве это обстоятельство не влияет на позицию Тирасполя, который, как сторона урегулирования, наверняка займет сдержанную позицию в ответ на все самые щедрые предложения о демилитаризации?
     Приходится усомниться, что молдавская сторона может рассчитывать на то, что в отсутствие не только близких перспектив выхода на договоренности по главным статусным вопросам урегулирования, но даже и просто нормального уровня доверия сторон конфликта в Тирасполе поддержат разрушение механизмов, удерживающих хрупкий баланс стабильности в зоне безопасности.
     И здесь остается констатировать, что для выхода сторон конфликта на договоренность делается недопустимо мало.
     Разрекламированные накануне заседания СМИД ОБСЕ в Мадриде предложения президента Республики Молдова В.Воронина, о поддержке которых поспешили высказаться и в Вашингтоне, Брюсселе, Киеве и даже в Страсбурге, несомненно, важны, но база для их реализации слаба. Этот проект восстановления доверия с Тирасполем выглядит как мост до середины Днестра.
     У Кишинева была прекрасная возможность показать, как он намерен довести строительство моста до левого берега реки. Площадкой для этого могли бы стать консультации в формате «5+2» (Молдавия, Приднестровье - стороны конфликта; Россия, Украина,ОБСЕ - посредники; Евросоюз и США - наблюдатели), которые предлагал провести накануне встречи министров иностранных дел ОБСЕ действующий на то время председатель организации М. Моратинос и пригласил в Мадрид приднестровскую делегацию. К сожалению, молдавская сторона сделала все, чтобы консультации не состоялись. Вот и приходится задумываться: а действительно ли Молдова стремится к нормализации отношений с Приднестровьем и не являются ли ее новые предложения лишь очередным пиаром?