19 декабря 2008 г. исполнится 90 лет со дня образования органов нашей военной контрразведки. Как известно, спецслужбы – тема достаточно закрытая, хотя и пользуется стабильным интересом. Однако в связи с приближающимся юбилеем мы получили возможность познакомить наших читателей не только с некоторыми страницами истории Главного управления контрразведки «Смерш» и 3-го Главного управления КГБ СССР, но и с эпизодами нынешней работы сотрудников Департамента военной контрразведки ФСБ России, представить ветеранов, а также действующих оперативных работников и руководителей военной контрразведки и даже рассказать о системе подготовки ее будущих сотрудников.
  Департамент военной контрразведки помог нам организовать и подготовить эти эксклюзивные материалы совсем не для каких-то сенсационных открытий и «разоблачений». Прежде всего события, о которых мы расскажем, – одна из составных и неотъемлемых частей истории нашей страны. Во-вторых, нашим читателям будет нелишне узнать о задачах и конкретной работе структуры, обеспечивающей безопасность войск, – ведь большинство имеет о том весьма приблизительное представление. Ну и потом, информация, полученная из наших публикаций – на страницах газеты будет помещен ряд материалов о выявлении сотрудниками военной контрразведки случаев предательства и других противоправных действий, совершенных военнослужащими, – может предостеречь кого-то от неверного шага, от ошибки, которая способна исковеркать всю оставшуюся жизнь.
     

---

     Наша справка
     Иван Лаврентьевич УСТИНОВ родился 1 января 1920 года. В 1941 г. окончил пехотное училище; с начала войны – в органах военной контрразведки. Начальник 3-го управления КГБ при СМ СССР (военная контрразведка) – 1970–1974 гг.; руководитель Управления особых отделов КГБ по ГСВГ – 1974–1981 гг.; советник при председателе Госплана СССР по проблемам безопасности – до 1991 г. Генерал-лейтенант в отставке, награжден двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени, тремя орденами Красной Звезды, медалью «За отвагу» (1941 год), многими другими медалями, а также орденами и медалями зарубежных стран. Автор книги «На рубеже исторических перемен» (М., «Кучково поле», 2008); в первом издании – «Крепче стали» (2005).
     

---

     - Иван Лаврентьевич, объясните, пожалуйста, чем военная контрразведка отличается от, скажем так, просто контрразведки?
     - Уточню, что службу в органах военной контрразведки я закончил в 1981 году, поэтому могу говорить только применительно к своему, так сказать, времени. Так вот, по сравнению со 2-м Главным управлением КГБ СССР, то есть контрразведкой (военная контрразведка в разные времена была 3-м управлением и 3-м Главным управлением), в целом с территориальными органами она имела коренные отличия. В частности, задачи, которые она выполняла, носили более расширенный характер.
     - А ведь принято считать совсем наоборот: военная контрразведка занимается только армией, то есть в масштабах государства вопросом достаточно узким...
     - Нет, у военной контрразведки всегда были более широкие задачи. В частности, помимо обеспечения безопасности в армии, она также активно занималась и гражданскими лицами в окружении воинских частей, особенно во время войны, после освобождения нашей оккупированной территории. В то время территориальные органы там еще только начинали формироваться, и всю эту работу делала военная контрразведка.
     - Вы заговорили о Великой Отечественной войне - известно, что для военной контрразведки она стала «звездным часом». Этот период подробно описан в литературе, однако сейчас, когда произошла конъюнктурная «переоценка ценностей», он стал вызывать и огромное количество вопросов. Хотелось бы получить ответы именно у вас - ветерана «Смерш», активного участника событий тех лет. Вот есть точка зрения, что органы военной контрразведки контролировали буквально все происходящее в войсках...
     - Шла война, решалась судьба нашей Родины, мы отстаивали свободу и независимость нашего народа. В этих условиях Верховный Главнокомандующий Сталин поставил перед органами военной контрразведки задачу изучать состояние дел в воинских частях, то, как решаются боевые задачи, выявлять недостатки, определять причины этих недостатков и виновных лиц и докладывать независимо от командования.
     - Наивный вопрос: а почему «независимо от командования»? Как говорилось, «принцип здорового недоверия»?
     - Вы же знаете, что, например, в разведке никогда не доверяют информации, полученной только из одного источника. Вот и здесь - для перепроверки, для сопоставления... Поэтому независимая информация по нашей линии и шла «наверх», особенно когда проводились крупные, да и вообще любые боевые операции, по этой информации нередко принимались очень острые, серьезные меры.
     - То есть действительно «Смерш» был этакой вездесущей организацией и все командиры и военачальники были, что называется, «под колпаком»?
     - Да ну что вы, даже если бы и была поставлена такая задача, это невозможно было бы сделать! Как может ее решить отдел военной контрразведки, который имел всего десяток человек...
     - Это в полку?
     - Нет, это в дивизии по пять-десять человек в зависимости от дивизии. В армейском же аппарате было четыре отделения, по три-четыре человека в отделении, и все! Каждый оперработник выполнял свои прямые задания! В частности, первое отделение - в его составе были три человека - обеспечивало безопасность штаба; на него же была возложена и безопасность ВЧ-связи - это прямая связь со Сталиным. Кто же это мог уследить за каждым, как вы говорите?
     - Но ведь, конечно, в решении непростых задач вам помогали и военнослужащие. Почему, как вы считаете, они оказывали оперативным работникам помощь и поддержку?
     - Люди понимали, да и сейчас, думаю, понимают, что военная контрразведка работает в интересах защиты Отечества, нашего государства. Кроме того, в тот период была очень серьезно поставлена тема бдительности, сохранности секретов...
     - Той самой легендарной «военной тайны»?
     - Ну конечно! Она прорабатывалась сверху донизу, и соответствующий настрой у людей был общий - от солдата до генерала. А потому они понимали, что наша работа необходима, и действительно старались помочь. Кстати, могу вам сказать, что во время войны на нас нередко работал и противник - военнослужащие вермахта, гитлеровских спецслужб.
     - А они-то почему? На какой основе?
     - Да знаете, тоже без особого нажима. Ну, конечно, в отдельных случаях какой-то нажим был: или мы тебя посадим - или давай работай! Это понятно... Но чаще всего они сами понимали, что дело гитлеровцев бесперспективно, что русские в конце концов победят, и заранее хотели защитить себя от неприятностей.
     - К этой очень интересной теме - агентуре в рядах противника - мы вернемся, но сначала несколько уточняющих вопросов. В частности, какие взаимоотношения были у вас с армейским командованием?
     - Только положительные! Я служил в знаменитой 16-й - в последующем 11-й гвардейской - армии. Ею командовали такие легендарные военачальники, как генералы Михаил Федорович Лукин, Константин Константинович Рокоссовский, после него - Иван Христофорович Баграмян... Так вот, командующие часто к нам приходили. Причем по разным причинам. Например, идет разработка очередной операции - они побаивались, как бы информация из штаба не утекла, и приходили в отдел военной контрразведки. Мол, у вас более безопасно, давайте у вас все и обсудим. Часто заходили по личным вопросам...
     - Это как понимать?
     - Да просто поговорить за чаркой! Все же люди, а потому им тоже порой хотелось душу излить в безопасности... Приходили к нам передохнуть в более-менее спокойной обстановке.
     - Ну да, вы же для них не были прямыми подчиненными, а потому действительно можно было душой отдохнуть...
     - В общем, с командованием у нас все нормально было. И с политсоставом тесная связь была, а с прокуратурой вообще постоянная - часто общались, совещались. Не было у нас ни с кем никаких противоречий!
     - Иван Лаврентьевич, но вот сейчас на военную контрразведку возлагают ответственность за заградотряды...
     - А при чем здесь военная контрразведка? Заградотряды были созданы по линии командования. Дело это было необходимое: в 1941 году было много паники, а паника во время боев - самое страшное. Бегут люди, черт возьми, и все тут! Многие сдавались в плен - кто-то добровольно, кто-то и в силу беспомощности. Для того чтобы сдержать это, и были созданы заградотряды из военнослужащих...
     - Военнослужащих НКВД?
     - Нет, из красноармейцев! НКВД тут ни при чем. Да и военная контрразведка в то время была подчинена Наркомату обороны, а не НКВД.
     - Значит, военная контрразведка вообще не имела к заградотрядам никакого отношения?
     - Не совсем так - к ним прикреплялись оперработники. Были созданы фильтрационные пункты, где путем опроса, допроса решалось, что делать с этим человеком. Или он действительно паникер и дезертир, или все-таки может воевать дальше. Тут же формировали воинские подразделения, и большинство бойцов отправляли в действующие части - многие из них потом отлично показали себя в боях. Но ведь под видом отступающих, вышедших из окружения, немцы забрасывали и много агентуры... А потом еще стали выявляться агенты из числа тех, кто бежал из немецкого плена, - мы тоже были вынуждены проверять, действительно ли он бежал от немцев или же специально ими заброшен, в том числе под видом раненых много забрасывали.
     - То есть работы в этом направлении было много?
     - Очень много! Фильтрационная работа военной контрразведки была обширной.
     - Между тем у нас как-то вошло в сознание, что заградотряды только тем и занимались, что расстреливали отступающих...
     - Неправда это! Конечно, может быть, где-то такие случаи и были, но наша 16-я армия таких событий не знала. Хорошо помню, как в 1942 или 1943 году по приказу командира дивизии перед строем был расстрелян один дезертир: это был единственный случай, о нем было объявлено, так сказать, в порядке воспитания людей...
     - Вы сказали, что после разбирательства в фильтрационных пунктах большинство бойцов возвращали на фронт. В состав штрафных частей?
     - В штрафные роты и батальоны, на более ответственные участки фронта отправляли только тех, кто, по данным военной контрразведки, вызывал сомнения... Кстати, в кино сейчас показывают: мол, штрафной батальон состоял из уголовников. Не было такого! Штрафные батальоны и роты были сформированы из тех, кто проявил трусость в бою, чтобы дать им возможность искупить вину кровью. Штрафников действительно отправляли на самые опасные участки фронта.
     - Правда ли, что штрафникам порой не давали оружия, что их, бывало, намеренно направляли на минные поля...
     - На фронте без оружия вообще никто не ходил. Штрафники использовались для прорыва обороны и захвата определенных участков территории с тем, чтобы в последующем вести оттуда наступательные действия, а этого без оружия никак не сделаешь! Возможно, где-то кто-то и попадал на минные поля, но ведь всего не учтешь. Мины и немцы, и мы широко использовали... Но чтобы штрафников специально на мины гнали, о таком я не знаю.
     - В современных фильмах и многих публикациях из работы военной контрразведки уходит главное - как-то забывается, что прежде всего она противодействовала германским спецслужбам. Вы можете оценить тогдашнего противника?
     - Противник был очень сильным, чего там говорить. Особенно активно действовала германская разведка в районе боевых действий, непосредственно на линии фронта. У них были десятки школ по подготовке агентуры и разведчиков.
     - Приходится слышать, что разведчиков немцы буквально «штамповали», беря, так сказать, массовостью...
     - Я не располагаю данными относительно теоретической подготовки их агентов, но хорошо знаю, что все они были с достаточной практической подготовкой, как правило, с высшим образованием, со знанием языков, особенно русского. Некоторые из немецких разведчиков побывали на нашей территории еще до войны под прикрытием советников, каких-то военных специалистов, промышленников, экономистов, т.е. прошли очень серьезную подготовку. К тому же учтите, что они до этого прошли многие страны и везде разведкой занимались: во Франции, в Бельгии... В общем, пол-Европы захватили с участием разведки. А с началом войны у них были открыты десятки разведывательных школ.
     - То есть дело было поставлено «на поток»?
     - Как сказать? В этих фронтовых школах агентуру готовили примерно в течение года - серьезно готовили, очень солидная подготовка была. Не только теоретическая, но и практическая, и физическая... Готовили и диверсантов, и террористов, и тех, кого хотели внедрить в наши штабы. Преподавательский состав в основном был из старых их разведчиков, преподавали и некоторые белоэмигранты или сынки белоэмигрантов. Часто в школах появлялось руководство, в том числе рейхсфюрер СС Гиммлер и другие, - проверяло. В общем, подготовка солидная была...
     - Из кого подбиралась агентура?
     - Из наших военнослужащих, из числа военнопленных в основном, и предатели там были, понятно.
     - Вы можете сравнить уровень подготовки немецких агентов и нашего оперативного состава?
     - По сравнению с нами с точки зрения практической подготовки они, несомненно, были более серьезно подготовлены.
     - Почему?
     - У нас же кадров все время не хватало! Бегло выбирали людей для этой цели, многие без всякой подготовки были, а их сразу - в дело. Вся учеба была на уровне инструктажа опытного работника - личным показом. Вот и моя судьба сложилась таким образом, что я начальное, если так можно выразиться, образование получил от практических работников, которые возили меня с собой по окопам, объясняли, помогали приобрести хотя бы первичные навыки... А ведь оперативная работа - дело очень непростое! Потому и не все удавалось, много было срывов и провалов... И все-таки малыми своими силами военная контрразведка решала обширный круг задач. Я скажу, что в целом она с этими задачами справилась и внесла достойный вклад в достижение нашей Победы
     - Тогда объясните, за счет чего? Что удалось противопоставить профессионализму гитлеровских разведчиков - патриотизм, энтузиазм?
     - И это тоже. Мы ведь трудились день и ночь, обеспечивая безопасность штабов и войск. Тут у нас были условия поставлены строжайшие. Но и оперативную работу удалось наладить. Так, нам очень помогла работа за кордоном, непосредственно в немецких разведывательных школах. Многих учащихся мы перевербовали - они практически на нас работали, своевременно давали информацию: кто готовится и куда будет забрасываться, по каким приметам его можно обнаружить. В этих школах были наши разведчики, которые перевербовывали агентуру, учили: мол, когда перебросят, сразу явись в военную контрразведку. Действительно являлись...
     - А почему столь эффективно удавалось воздействовать на курсантов этих школ?
     - Во-первых, там все-таки было немало случайных людей, которые, попав в плен в начале войны, старались любыми путями вернуться к своим. Во-вторых, я думаю, сказывалось общее положение - уже был победный настрой. Вот и у нас в войсках, как я уже сказал, нам очень активно помогали военнослужащие. Политорганами была хорошо поставлена воспитательная работа, мобилизация с точки зрения бдительности и т.д. Именно эти обстоятельства, вера в нашу победу способствовали работе военной контрразведки. Кстати, авторитет оперативных работников в войсках был достаточно высок: немало было случаев, когда в боевых условиях наши работники заменяли вышедших из строя командиров, обеспечивая выполнение боевой задачи...
     - Вы можете рассказать о каком-нибудь задержанном вами шпионе? Так сказать, самом для вас памятном?
     - Мы однажды захватили агента германской разведки - выпускника Кенигсбергской разведшколы, который был выброшен с парашютом на территорию Литвы, - с рацией, кодами и шифрами, с большими деньгами и дорогими женскими украшениями. Задача его была в том, чтобы установить связь с литовским партизанским штабом, а затем попытался проникнуть в армейский штаб. Но уже был 1945 год, конец войны! Представляете?! Война заканчивается, немцам уже понятно, что все завершается, но они не паникуют, продолжают активно работать и даже еще засылают к нам агентов. Притом агент этот был русским, старшим лейтенантом, в свое время добровольно перешедшим на сторону противника. И он, негодяй, в канун нашей победы пошел на такое дело!
     - Как же вы его обнаружили?
     - Мы получили информацию из Кенигсбергской школы, что готовится заброска в такой-то район. Так что как только он приземлился, его тут же и прихватили с парашютом и всей аппаратурой. Я лично его допрашивал. Он сразу во всем признался - куда ему было деваться? Это был самый последний гитлеровский шпион, взятый нами...
     - Иван Лаврентьевич, вы говорили об экстремальных событиях Великой Отечественной войны. Думаю, что сейчас, в мирное время, таких отличий будет гораздо меньше...
     - Существенным отличием в работе 2-го и 3-го главков - о чем я писал в своей книге «На рубеже исторических перемен» - являлось решение вопросов так называемой закордонной работы по линии разведки спецслужб противника, в частности государств НАТО, по внедрению нашей агентуры в спецорганы этих стран.
     - Об этом, вроде, ранее ничего не было известно...
     - Почему же? Эта задача у нас активно решалась во время войны, о чем всем известно из многих книг и фильмов. Потом, после войны, она была приостановлена. Но в 1954 году, после спровоцированного западными спецслужбами восстания в ГДР, высшим руководством нашей страны - как мне известно, этот вопрос даже обсуждался на Политбюро - было принято решение восстановить для военной контрразведки задачу работы за кордоном. Был создан так называемый 3-й отдел по закордонной работе в Группе советских войск в Германии на базе Управления особых отделов КГБ, а несколько позже сформированы отделы в группах наших войск в Чехословакии, Венгрии и Польше.
     - Лучший вариант - направить в спецслужбу противника некоего «Штирлица», но ведь «легализовать» его легко только в кино... Нужны были, конечно, агенты, но как, на какой основе можно было приобрести их в разделенной «железным занавесом» послевоенной Европе?
     - Прежде всего на идейной. Бывало, беседуешь с кандидатом на вербовку из числа сотрудников «их» разведки или же с лицом, принадлежащим к буржуазии, он дает согласие. Предлагаешь ему денежные услуги - он тебе с обидой: вы за кого меня принимаете? Да я сам кому угодно могу заплатить! Они действительно работали с нами чаще всего на идейной основе.
     - Почему? Были явными или тайными коммунистами?
     - Нет, просто верили в нас, верили в то, что СССР - великое государство, что у него ясные перспективы... А сейчас, как ни прискорбно, этих людей просто жаль! Они в изгнании находятся, кое-кто - в тюрьмах, многие уже поумирали. Я до сих пор сожалею, что у нас даже нет возможности поблагодарить их за помощь...
     - Ну а противник как против нас работал?
     - Главной целью «западников» было проникнуть в наши группы войск за границей. Ведь эти группы являлись нашей основной силой в первую очередь ГСВГ. Это был фронт, готовый для боя со всей новейшей техникой, какая только могла быть. Поэтому противник активно работал. Особенно американская, английская, да и французская разведки. Но и мы, повторю, в противовес им тоже активно действовали. Так, в 1955 году у нас было успешное проникновение в американскую разведку, в результате чего мы сумели выявить вокруг наших воинских частей 13 агентов-разведчиков. У них были рации, все шпионское оборудование - на случай, если обстановка обострится. Тогда им надлежало немедленно включиться в действия.
     - То есть они были «законсервированные»?
     - Да, из местных жителей, очень подготовленные. Я получил эти данные и доложил наверх, была прислана группа квалифицированных работников по оказанию помощи во главе с генералом Николаем Романовичем Мироновым, заместителем начальника 3-го Управления. В итоге все эти агенты были арестованы: в то время серьезно обострилась международная обстановка, и нашему руководству надо было предметно доказать, что «западники» действительно готовятся к военным действиям.
     - Успехи военной контрразведки впечатляют. Но ведь и у противника были свои достижения? Тот же пресловутый Пеньковский...
     - Когда я руководил 3-м Управлением КГБ СССР, подобных случаев не было. Не то, что я такой мудрый, просто думаю, что в тот период у нас в армейской среде была более надежная основа для того, чтобы не идти на связь с противником. Подобные случаи редко у нас были. Кстати, чаще всего через женщин прихватывали - в то время «женский вопрос» обостренно воспринимался всем руководством: и партийными комитетами, и политорганами, и командованием... Это сейчас свобода нравов, а тогда все сразу переходило на семейные обстоятельства - вы ведь помните, что разводы в армии не приветствовались, считались чуть ли не преступлением против нравственности, по какой бы причине они ни происходили. Так что при вербовке наших граждан иностранными спецслужбами компромат по линии «женской стороны» был на первом месте, а на втором - вопросы купли-продажи всяких товаров, которых у нас недоставало. «Идейная основа», о которой сейчас так много говорят, бывала редко.
     - Ну а когда военнослужащие из наших групп войск бежали на Запад...
     - Так ведь по той же причине в основном и бежали - по «женской линии». Немки очень активно искали пути к русским! Бывало, наши солдаты летом на реке купаются, а к ним с другой стороны эти проститутки немецкие плывут, «контакт» устанавливают. Но ведь кое-кто и из гэдээровских немок работал на «тех», чего уж говорить... Хотя всего только несколько случаев было (буквально один или два), что кто-то из бежавших на Запад военнослужащих работал затем на чужие спецслужбы. Массовым явлением побеги никогда не были, и возникали они, так сказать, обычно на бытовой основе.
     - В число задач, решаемых органами военной контрразведки, входит и борьба с преступностью...
     - Не было этого раньше! В то время, о котором я рассказываю, такую задачу нам не ставили. Хотя подобную информацию мы получали и остро на нее реагировали. При мне контрразведчики чаще всего сталкивались с этой чертовой «дедовщиной», на основе которой и вызревали всякие происшествия. А чтобы какие-то другие события - пожалуй, и не припомню...
     - Иван Лаврентьевич, в пору пребывания на разных ответственных должностях вам приходилось работать с высшим руководством советских Вооруженных Сил. Как складывались взаимоотношения с военачальниками?
     - Скажу откровенно: они носили деловой, доверительный характер. Хотя и принципиальный. Я понимал трудности армейского руководства, они - наши трудности. В общем, мы взаимодействовали, каких-то серьезных противоречий между нами никогда не было.
     - Как считаете, кого видели в вас наши армейские руководители?
     - Думаю, что прежде всего истинно военного человека, каковым по природе своей я являлся всю жизнь начиная с военного училища. Ну и, понятно, военного контрразведчика.
     - То есть человека, который должен в определенной сфере их контролировать?
     - Нет, вот именно этого я не чувствовал. Я ведь стремился не контролировать их, а им помогать. У нас все время шла совместная работа: учения, другие спецмероприятия, в том числе с высшим руководством государства.
     - Так что вы были для военного руководства своим человеком?
     - Совершенно верно. Однако в результате у меня произошло серьезное осложнение отношений с заместителем председателя КГБ Циневым, который курировал наше 3-е Управление. Наши личные взаимоотношения он довел до абсурда. А причиной стало то, что Цинев поставил под сомнение правомерность моих принципиальных, но доверительных отношений с руководством Министерства обороны и Генерального штаба, о чем был информирован и Андропов.
     - Как отреагировал на ситуацию Юрий Владимирович?
     - Председатель КГБ пытался разрядить обстановку, но сделать этого не смог даже он, несмотря на помощь секретаря партийного комитета и своего помощника Владимира Александровича Крючкова. Цинев ведь вел себя столь независимо потому, что имел прямые выходы на Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Это осложняло работу КГБ, особенно в кадровом составе.
     - А все-таки почему Георгий Карпович поставил, как вы сказали, под сомнение правомерность ваших связей с руководством Минобороны?
     - Дело в том, что в руководстве Министерства обороны в свою очередь к генералу Циневу проявлялась определенная настороженность, даже по возможности ограничивалось его участие в проводившихся мероприятиях. Поэтому при решении проблем государственной важности и отдельных вопросов я часто вынужден был исполнять роль связующего звена между председателем КГБ Андроповым и министром обороны Гречко, входившим тогда в Политбюро ЦК КПСС... Вот эти деловые связи с руководством другого силового ведомства не понравились генералу Циневу.
     - Чем закончился для вас этот конфликт?
     - В 1974 году я выбыл из центрального аппарата КГБ в связи с назначением руководителем Управления особых отделов КГБ в Германии. Андропов принял это решение по моей личной просьбе...
     - Досадная история!.. Но еще один вопрос - как бы в завершение темы. С кем из министров обороны СССР вам довелось работать непосредственно?
     - С маршалами Малиновским, Гречко, Устиновым. С Дмитрием Федоровичем, моим однофамильцем, были очень тесные контакты. На последнем учении, после которого его на самолете отправили больным, мы сидели в его резиденции с 9 до 3 утра. Он всем интересовался - и делами, и в персональном плане... В конце концов я ему напомнил: «Дмитрий Федорович, пора и отдохнуть, ведь по плану в 9 часов утра начало учения». - «Иван Лаврентьевич, не беспокойтесь - я сталинской закалки». Да вот видите... С Гречко у нас вообще очень давние отношения были - он меня знал с 1954 года. Так что каких-то проблем или противоречий у меня с военным руководством никогда не возникало. Отношения были спокойные, доверительные - шла обычная, нормальная работа... Как вы, надеюсь, смогли понять из моего рассказа, она в немалой степени отличается от деятельности территориальных органов.
     - Иван Лаврентьевич, и последний вопрос к вам, как руководителю 3-го Управления КГБ СССР и ветерану военной контрразведки. Что можете сказать о военной контрразведке ФСБ России?
     - На основе встреч по линии Совета ветеранов, совместных совещаний, на которые нас сочли возможным пригласить, личных встреч с действующими товарищами приходишь к выводу, что современная военная контрразведка идет по правильному пути. Сотрудники активно действуют, понимают, в какой обстановке находятся, а обстановка, прямо скажу, сложная, не ко всему мы оказались готовы... И хотя сложности у них серьезные, военные контрразведчики стараются их преодолеть и успешно преодолевают. В частности, они достойно проявили себя на Северном Кавказе. У меня складываются очень положительные отношения с руководством Департамента военной контрразведки - люди они подготовленные, зрелые, обладают нужным опытом. Дают объективные, правильные оценки тем событиям, которые происходят в государстве и в армии, ну и в мировом масштабе, разумеется. Конечно, я интересовался, как у них складываются отношения с военным ведомством, и понял: примерно так же, как в свое время складывались у нас. В общем, я дал бы молодому поколению контрразведчиков положительную оценку, верным курсом идут.