Не сдающийся солдат капитулировавшей державы. Именно так можно сказать о Чеславе Млыннике. С ним можно спорить, но трудно переубедить. Трезвенник по жизненной философии, он отказывается даже от чая - пьет только минеральную воду или кипяток с медом. Подчеркнуто корректен - даже с давними знакомыми на «вы». По-спортивному подтянут, сосредоточен и весом. Цитируя поэтическую классику или размышляя о постмодернистском мироустройстве, он в следующую секунду готов действовать. Как тогда, в декабре 1979-го...
     Боевое крещение 19-летнего сержанта Млынника состоялось в один из первых дней «интернациональной миссии» шурави в Афганистане. Первый для него боевой приказ звучал по-военному предметно и емко: обеспечить безопасную посадку наших транспортных «анов» на аэродром Баграм. Обеспечить - значит свести к минимуму риск неоправданных потерь. Для этого на господствующей над аэродромом высотке он сначала обезвредил афганских часовых, тогда еще аминовцев, то есть то ли союзников, то ли... К тому времени штурм кабульского дворца диктатора только предстоял. Скрытно подобравшись к часовым, он встал перед ними из укрытия в полный рост. С гранатами в обеих руках. Продев пальцы в кольца предохранительных чек. В его жизни ситуация «или-или» будет возникать не раз... А тогда часовые предпочли не шуметь. Тем же способом десантники разоружили еще около восьмидесяти других аэродромных охранников. «Ну вы даете!» - подвел итог командир десантников. И почти сразу же перебросил группу в Кабул на блокирование аминовского дворца Тадж-Бек. Успели к штурму, успех которого в той обстановке гарантирован не был...
     Командир отделения из состава 103-й воздушно-десантной дивизии, поляк по национальности, уроженец Белоруссии, рижанин по месту призыва, сержант Млынник свой выбор сделал, скорее всего, задолго до штурма Тадж-Бека. Сделал по судьбе и присяге, которую он приравнял к достоинству. До наградных планок на кителе полковника милиции в отставке Млынника было еще далеко. Как и до его увольнения - формально - из рядов еще Советской Армии. После Баграма и Кабула одна из 18 афганских боевых операций сержанта, потом старшины пришлась на июль 1980-го. Недалеко от афганского местечка Гудан его роте предстояло по открытой почти пятикилометровой долине пройти к учебному центру моджахедов, чтобы их блокировать и удерживать до подхода правительственных сил.
     В километре от Гудана на атакующих обрушился шквальный огонь. Четверо десантников, находившихся на острие атаки, тем не менее вывели из строя до тридцати душманов. Четверку пытались отсечь, окружить, лишить путей для маневра, засыпать минами... На личном счету первого, кто ворвался в Гудан, - сержанта Млынника - два минометных расчета противника. За два часа боя, совсем не похожего на тот - из киношной «9 роты». Когда все стихло, комбат доложил о 500 уничтоженных душманах. Назовем поименно тех, кто шел в лобовую атаку: прапорщик Готовкин, сержант Млынник, рядовой Долгов (убит в бою), рядовой Саадуев. 11 лет спустя в рижском ОМОНе один из его подчиненных скажет: «Друг - это тот, кто прикрывает тебя со всех четырех сторон света». Командир ОМОНа майор милиции Млынник другому научить не мог. Как не мог поступиться честью и совестью в Абхазии.
     А тогда вернувшихся из пекла наградили, совсем как передовиков соцсоревнования, - грамотами. Медаль «За отвагу» воин-интернационалист Млынник получил уже на завершении своего афганского пути в ноябре 1980-го. Следом за ранением в грудь и контузией, стоивших ему нескольких месяцев госпиталей - в Шинданде и узбекском Чирчике. Последующая специальная подготовка, в том числе в Высшей школе милиции, освобождение заложников в следственном изоляторе и командование рижским ОМОНом, а еще - спасение друзей, преданных нам, преданных нами, пережитое покушение и прочие жизненные зигзаги останутся общим рефреном его биографии. Свою судьбу Чеслав Геннадьевич полнее напишет сам - был же он одно время корреспондентом общероссийской газеты. Напишет, если не найдутся дела поважнее...
     Впрочем, и написанное от первого лица не отразит всех его ипостасей. Некоторые из них проявились потом и оказались заметнее со стороны. На этой ноте кто-то спросит: мало ли борцов - по характеру или «боевиков - по привычке» рождает военное время, для многих никогда не прошедшее? Другой, порывшись в Интернете, назовет Млынника в лучшем случае ортодоксом-авантюристом, в худшем - «слепым орудием имперской политики». Но и по перечисленным качествам он далеко не нарицателен.

     Каждый выбирает для себя
     Женщину, религию, дорогу,
     Дьяволу служить или пророку
     Каждый выбирает для себя...

     Иначе не там себя искал бы и, скорее всего, нашел. Верно и то, что человек, на протяжении почти двадцати лет занимавшийся нетрибунной политикой, однозначным быть не может. Тем более что никому лично он нравиться не обещал. А судьи?.. Географические контуры его судьбы проходят по не расплетенным до сих пор узлам во многих концах страны, истовый гражданин которой ощущает ее не только как географическое понятие. Тем более что многие его начальники отдавали приказы бойчее, чем отвечали за их исполнение. Яснее скажет он сам... словами поэта Левитанского:
     Каждый выбирает по себе
     Слово для Любви и для Молитвы,
     Шпагу для дуэли, меч для битвы
     Каждый выбирает по себе...