По воспоминаниям маршала Жукова, самая сложная для нас обстановка в годы Великой Отечественной войны была во время битвы под Москвой, в которой с той и другой стороны участвовали сотни тысяч солдат и офицеров, тысячи танков, орудий и самолетов. И если к этому прибавить зиму с глубочайшими сугробами и трескучими морозами, то можно себе представить, какая это была обстановка!
     Маршал Жуков, осуществляя руководство войсками, находился и на переднем крае, спускался в окопы и траншеи и лицом к лицу вел разговор с бойцами, стараясь ощутить состояние их духа, вселял уверенность в победе. И если бы он прошел именно в ту траншею, где сжимал винтовку и, прижавшись к брустверу, наблюдал за противником молоденький пехотинец Владимир Акимов, поинтересовался его настроением, то наверняка бы получил ответ:
     - Москву не сдадим!
     Владимир Акимов, невысокого роста, с чисто русским белесым лицом, с твердым взглядом, всего два месяца назад был студентом Московского института механизации и электрификации сельского хозяйства. За спиной у него были десятилетка в Калуге, Осоавиахим, всесоюзные соревнования по гимнастике на первенство спортобщества «Урожай». А дома - отец Иван Федорович - госслужащий в Калужском исполкоме и мать Анна Степановна - учительница русского языка и литературы, влюбленная в свой предмет и наизусть знавшая всего «Евгения Онегина». У Акимова было четыре брата (первый, Николай, уже где-то воевал, Владимир был вторым по старшинству). Перед братьями открывалась широкая дорога в жизнь. Но 22 июня 1941 года все оборвалось... Война!
     Владимир Акимов вместе с товарищами по институту оказался в Брянской области «на окопах», а когда немцы прорвались к Москве, он вместе с однокурсниками добровольно вступил в ряды Московского народного ополчения и стал красноармейцем 4-й роты 2-го батальона 1-го полка 3-й Московской коммунистической стрелковой дивизии. Дивизия, вскоре ставшая 130-й стрелковой, была брошена на оборонительные рубежи ближнего Подмосковья. Полк, в который попал Акимов, рассредоточился вдоль канала Москва - Волга под Химками. Там Владимир и получил боевое крещение. Утопая в снегу, дрались за каждый рубеж и, надо сказать, потерь больших не имели. Но все, в том числе и не обученные военному делу студенты, поняли, что такое война.
     В конце декабря 1941 года дивизию перебросили на Калининский фронт, чтобы замкнуть окружение Демянской группировки гитлеровцев. Доукомплектовали, выдали полушубки, валенки, теплое белье, маскхалаты, лыжи и - вперед!
     Перешли озеро Селигер. На пути батальона Акимова - деревня Павловка. Ее он запомнил навсегда.
     Владимир Иванович спустя годы рассказывает:
     - В первое время меня, видимо, Бог хранил. Да и сам я крепко усвоил: как нужно быстро закапываться в снег, ползти по-пластунски, метко стрелять. Все вроде бы получалось, хотя и давалось нелегко. Но вот нашей роте поставили задачу - овладеть деревней Павловка. Она была невелика, но стояла на взгорке и для немцев имела важное значение, потому как предоставляла широкий обзор.
     Морозную ночь провели в густом еловом лесу у костра. Кто-то ухитрился даже поспать. Разогрели сухой паек, консервы. Надев маскхалаты, двинулись к цели. Шли по глубокому снегу на лыжах. Скрытно приблизились на расстояние выстрела. Командир взвода лейтенант Жиделев приказал развернуться в линию, продвигаться ползком и только по команде открывать огонь. Ползти было тяжело: руки тонули в снегу, на ремне - две гранаты РГД, на спине переваливался вещмешок, через плечо - сумка с противогазом, в которой к тому же - письма, фотографии. Сзади волоком тянулись привязанные лыжи...
     Немцы, видимо, не ждали нашего появления, но, как только заметили, начали палить из окон домов. Я тоже палил, потом начал нащупывать гранаты. Вдруг что-то резануло по спине. Показалось, будто кто-то на меня упал... Попытался оглянуться, но из носа и рта хлынула кровь... Я понял, что ранен, просто боль вгорячах не почувствовал. И лишь когда попытался поднять голову и огляделся, острая боль пронзила все тело, особенно левый бок и руку.
     А бой между тем продолжался. Пули свистели над головой. Чтобы не поймать еще одну, из последних сил стал окапываться, да так углубился, что скоро уже ничего не видел вокруг. Вскоре стрельба стихла. Наступила тишина. Я понял, что наши выбили немцев из деревни и пошли дальше. Снова попытался подняться. Раскрыл было рот, чтобы закричать, но не услышал голоса. Постепенно пришло осознание, что, видимо, я обречен здесь замерзнуть от потери крови и переохлаждения...
     И вдруг кто-то меня тряхнул и окликнул. Я с трудом открыл глаза и увидел знакомое лицо - то была наша батальонная медсестра Наташа Клемм, с которой вместе учились в институте и вместе записывались в ополчение. Она, уж не знаю каким образом, дотащила-таки меня до медсанбата. Там меня вывели из беспамятства, оказали первую помощь, заставили выпить глоток водки. Окончательно очнулся я в теплой светлой хате, на полу, на соломе, где рядом лежали другие раненые.
     Свою спасительницу я встретил уже много лет спустя, в 1963 году, когда на День Победы в Центральном парке культуры и отдыха имени Горького вчитывался в наименования полков и дивизий, пытаясь разыскать кого-либо из однополчан. Вдруг вижу красный вымпел с надписью: «3-я Московская коммунистическая стрелковая дивизия». Кинулся туда и в большой группе ветеранов увидел Наталью. Мы обнялись. С тех пор моя семья поддерживала теплую и душевную связь с Наташей Клемм до самой ее смерти в 2002 году.
     Однако вернемся к боевому пути Владимира Акимова. Ранение было сквозным, в область грудной клетки с повреждением левого легкого, левой лопатки и переломом двух ребер. Из медсанбата бойца эвакуировали в Иваново, оттуда - как тяжелораненого - в Сталинск (ныне Новокузнецк). Через четыре месяца его направили в Виленское пехотное училище, находившееся в то время там же, в Сталинске, где Владимир проходил лечение. И хотя он еще иногда отхаркивал черные сгустки, свежий воздух, устойчивый режим, крепкий сон взяли свое.
     Но окончить училище не удалось. Спустя три месяца курсантов подняли по тревоге и погрузили в эшелон - с петлицами рядовых и в ботинках с обмотками. Правда, вместо винтовки Владимиру доверили ручной пулемет...
     Поскольку стоял август 1942 года, курсанты полагали, что эшелон прямым ходом пойдет в Сталинград - как раз там закипала горячая битва. Но попали они на Волховский фронт.
     Там тоже была тяжелая обстановка. Курсанты влились в 137-ю отдельную стрелковую бригаду. С места выгрузки - сразу в лес. Вскоре поняли, что лес этот растет на болоте. Вокруг - тучи комаров. Сварили обед - кто-то даже сказал: «гречка с комариным мясом»... Но главное - здесь во всю шла война. Пальба с обеих сторон. На деревьях прятались финны с автоматами - «кукушки». Однажды Акимов, обливаясь потом, попытался снять каску, и в этот миг попал под «кукушкин» выстрел. Пуля, ударив по каске, ушла куда-то рикошетом... Повезло! Но счастье на войне подчас так мимолетно... Когда батальон стал развивать наступление, осколок мины угодил в пулемет Владимира, вывел его из строя, а вскоре другой осколок «нашел» и самого пулеметчика. Вонзился в ребро. После перевязки Акимов, не обращая внимания на боль, потребовал у командира взвода лейтенанта Кулакова пулемет... Но лейтенант немедля отправил его в медсанбат. Там осколок извлекли и вручили Владимиру на память. Берег кусочек металла до конца войны... И снова пришлось пройти медицинские эвакуационные этапы - сначала попал в Тихвин, потом в Череповец, в стационарный госпиталь.
     Только через месяц с определением «годен для прохождения дальнейшей службы» прибыл на сборный пункт. К Акимову подошел капитан Сергей Москалец, как потом выяснилось, командир отдельной разведроты 180-й стрелковой дивизии. Познакомился, увидел на груди награды, заглянул в красноармейскую книжку, выданную еще под Москвой в 1941 году. В книжке подробно перечислялось полученное вещимущество: телогрейка, шаровары суконные, портянки зимние, подшлемник, котелок и, конечно, винтовка, патроны, гранаты и пр. Взгляд капитана остановился на изменившей цвет верхней части красноармейской книжки:
     - А это из-за чего?
     - Был ранен, товарищ капитан, кровь попала.
     - В разведчики пойдете?
     - С охотой! - не раздумывая, ответил Акимов.
     Так он стал разведчиком 180-й стрелковой дивизии. Учеба была недолгая, но напряженная: дивизия готовилась к отправке на Воронежский фронт с задачей задержать немцев на Дону и не позволить им прорваться к Сталинграду.
     Прибыли на Дон в самый разгар боев. Разведчикам дел хватало. Группами ходили за «языками», добывали у убитых немцев документы, письма.
     Произошел такой случай. В январе 1943 года в начале Острогожско-Россошанской операции командира роты Сергея Москальца назначили командиром стрелкового батальона.
     - Его мы очень любили, - вспоминает Владимир Иванович. - И вот узнаем, что его батальон в тяжелом бою понес большие потери. Не вышел из боя и наш бывший командир. Где он? Не верилось, что погиб. С разрешения командования мы, разведчики, свободные от заданий, организовали несколько групп по 3-5 человек и всю ночь ползали по заснеженной территории, где вел бой Москалец. Осматривали каждый бугорок, каждую ложбинку, и в конце концов нашей группе улыбнулась удача: нашли раненого командира в глубоком снегу совсем недалеко от боевого охранения немцев. Осторожно вынесли его с поля боя, доставили в медпункт. Последующая судьба капитана мне неизвестна, но до глубокой старости храню о нем память и горжусь, что тогда мы спасли его.
     А фронтовая дорога вела Акимова, уже командира отделения, старшего сержанта, дальше. Ходил в разведку перед Курской битвой, прошел Сумы, с боями - Ворожбу, участвовал в окружении Корсунь-Шевченковской группировки противника.
     Однажды разведчики взяли в плен «языка», сдавшегося без сопротивления - Фрица Вайса. Акимову выпало его допрашивать, доставлять в разведотдел дивизии. Там, кроме всего прочего, оценили умение Акимова изъясняться по-немецки. И еще было решено: Фрица Вайса в немецкой форме переправить за линию фронта для агитации среди разрозненных групп противника. Та миссия опять же была возложена на Акимова и, надо сказать, по-своему отразилась в дальнейшей судьбе Владимира Ивановича.
     Прошагал, прополз, а где-то в составе десанта проехал на броне танка Акимов по Киеву, Могилев-Подольску, по Румынии (Яссы, Плоешти), Венгрии (Дебрецен, Секешфехервар, Будапешт), Австрии (Корнейбург, Вена), Чехословакии (Братислава, Оломоуц, Брно, Прага).
     Незадолго до конца войны младшего лейтенанта Акимова направили на двухмесячные курсы, чтобы он освоил особенности пропагандистской работы в войсках противника. В это время его представили к ордену Славы II степени. Но в кадровом органе заявили: нельзя, он уже младший лейтенант, а Славой награждают только до старшины включительно. И получил он вместо Славы орден Красной Звезды.
     Были и другие ордена, но основной наградой Владимир Иванович считает 23 благодарности Верховного Главнокомандующего личному составу ставшей ему родной 180-й Киевской Краснознаменной, орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии - за отличные боевые действия, мужество и отвагу в боях с немецко-фашистскими захватчиками.
     Закончилась война, и, глядя на послужной список Акимова, прошагавшего войну от звонка и до звонка пехотинцем, да еще почти не выходя из боя, невольно вспоминаешь известные слова из «Василия Теркина» Александра Твардовского:

     Пусть тот конник на коне,
     Летчик в самолете,
     И, однако, на войне
     Первый ряд - пехоте.
     Пусть танкист красив собой
     И горяч в работе,
     А ведешь машину в бой -
     Поклонись пехоте.

     И в самом деле, кто прошел войну, знает: бомбили укрепления врага самолеты, флот поражал корабли и подлодки, высаживал десанты, но пока пехота и танки не взломают оборону, не закрепятся на взятых рубежах, даже локальной победы не добудешь. Пехота сказала свое веское слово в заснеженных полях под Москвой, сражалась за каждый дом в Сталинграде, Одессе и Севастополе, брала Берлин. И одним из славных пехотинцев был герой этого очерка - Владимир Акимов.
     Кстати, и три брата Владимира - Николай, Сергей и Михаил (четвертому, Алексею, когда началась война, было 9 лет) - тоже сражались в пехоте, и у них тоже все было - и ранения, и партизанские отряды, и война с Японией.
     А многотрудный ратный опыт войны и способности Акимова командование учло: после войны он был направлен в Военный институт иностранных языков. Освоив китайский и английский языки, служил в Забайкальском военном округе, затем, уже в звании старшего офицера, в Уральском, а потом в Московском военных округах. Уволился в запас полковником.
     Оказавшись вне строя, Владимир Иванович вспомнил, что его родители и деды были, что называется, от земли. Вот и решил обосноваться в сельской местности. Вместе с супругой Валентиной Стефановной, проведя предварительную разведку, купил в селе Суры Тульской области домик, освоил 15 соток, заложил сад, приобрел даже корову.
     Прямо скажу: нынешний кризис для 86-летнего Владимира Ивановича Акимова не страшен. Он с юности и до наших дней - в бою и труде, настроен только на победу. У него все получалось и получается.
     На таких, как Акимов, Русь держится.

     На снимках: красноармейская книжка, залитая кровью; лейтенант АКИМОВ в конце войны; полковник в отставке АКИМОВ в наши дни.