Пророчество дервиша
     На ладони четыре камешка афганской пустыни: табачно-желтый, медсанбатовски-белый, прозрачный, как триплекс, черный, как гарь. Зажму их в кулак. Вспомню.
     ...Год 1988-й. Близ Шинданда. На сносном русском языке витийствует афганский дервиш с завязанной в пояс медалью «За победу в Великой Отечественной войне». Возможно, единственный ее участник и кавалер из живых афганцев. Его «забрили» в 1944-м по ошибке, когда он гостил у тестя в советском Таджикистане. «Вы пришли, чтобы отсрочить большую войну афганских таджиков с пуштунами. Оставайтесь здесь подольше. Если войну не закончите, заберете ее с собой», - пророчествовал морщинистый дервиш. Он не ошибся...
     Сверхсрочник-чеченец осаждает дивизионный политотдел: «Поймите, у меня пять дочерей, ни одного наследника. Хочу усыновить парнишку из гератского детдома. Это и есть мой интернациональный долг». Не дали из-за санитарных различий здесь и в Союзе. Где ты сегодня, старший сержант? Не надели ли твои наследницы пояса шахида?
     ...Ночное ущелье с зажатой душманским огнем советской колонной. Бензовоз в огне. В кабину бросается белобрысый сержант. Выруливает из колонны и жмет, жмет на газ. Отвел. Солдат катается по песку. Сбивает пламя... Тогда в моем творческом блокноте появилась запись: «Не все еще стали наперсточниками!»
     ...С придорожной заставы по-разгильдяйски «сбежал» одиночный да еще и почти безоружный бэтээр: до родного гарнизона 40 километров, всегда сходило, и сегодня сойдет... Заглох на ночной дороге. Машину окружили спустившиеся с гор «духи», много «духов». Пришлось задраить люки-двери. «Духи» постучали по броне, стали разжигать на ней хворост. Сержант принимает командирское решение - застрелиться всему экипажу. Последним стреляет в себя. Еще через какое-то время подходит подмога. Откачали одного сержанта. Слабо, Голливуд?
     Поблизости от этого сюжета - разгадка: почему за весь Афган не захватили ни одного западного наемника. Целый отряд «черных аистов», наверное, слишком доверился букве советского боевого устава. Поэтому резонно рассудил, что дистанция между головной походной заставой и основной колонной не может быть километров в семьдесят... Головных «аисты» сожгли заживо, нимало не сомневаясь, что в их руках вся колонна. Пытались даже проникнуть внутрь сожженных машин. Тут-то и подошли основные силы... Могла ли кому-нибудь из шурави прийти в голову хоть строчка из женевской конвенции о правилах ведения войны и тем более о каких-то там пленных? Когда все стихло, кто-то догадался снять с останков «аистов» штаны. Обрезанных среди них почти не было, да и бельишко - ой, какое неместное. Предъявить миру такие политически востребованные доказательства возможности не было. Ущелье. До ближайшей безопасной для вертолета площадки километров 100. И жара за 50. Так что обошлись без политики и панихид, прости, Господи, нас, грешных...
     Доскажем историю до конца...
     Завершение войны пришлось на период мазохистских саморазоблачений, а то и подлости. Откуда у солдат, уходивших брать караваны, оказывались не только цэрэушно-бенладенские версии «Красной звезды», но и вполне отечественные листовки на тему: бери шинель, пошли домой? Мол, доберешься до Москвы, заходи или звони - поможем. А под листовками стояли подписи, ох, каких известных тогдашних политиков. Потом те же сострадальцы взяли чистый лист и дотошно заполнили одну сторону. Обратную. Так и осталось: мародерство, дезертирство да дедовщина.
     Прочтя «а», допишем и «б». Сколько в памяти случаев, когда командиры безо всяких инструкций устраивали «шмон» вернувшимся из рейда солдатам. Обнаружив у кого-нибудь в кармане часы, старшина или ротный выводил парня перед строем на импровизированный плац. Затем обладателя «боевого трофея» посылали за пудовым валуном. Причем не всегда в ближайший овраг. Не дав времени на перекур, пацана гнали за такой же второй каменюгой. А потом заставляли положить часики на один валун и прихлопнуть другим. Безразличных к зрелищу оставалось, поверьте, немного...
     А что до «дедовщины», то и здесь из песни слов не выкинешь: практически никто из последнего «афганского» призыва на «боевые» не ходил. «Деды» не пускали. Вплоть до того, что «строили» не в меру ретивых лейтенантов.
     На фоне первых перестроечных съездов звучала и такая хлесткая тема: мол, били по своим... Многие «афганцы» помнят, как в 1987-м вертолетчик, кстати, сын известного генерала, в суматохе боя дал залп по своим же десантникам. Потом пытался застрелиться. Вернули в Союз. Списан и спился. Было. Было и другое. В ходе одного из самых кровопролитных боев за всю историю афганской войны - в ноябре 1988-го близ Кишкинахуда, провинция Гильменд, командир взвода лейтенант Гончар, санинструктор рядовой Абдурахманов и рядовой Семашко свыше 3 часов доставали из самого пекла погибший экипаж танка... Доставать оказалось нечего. Взорвалась боеукладка. Принесли из танка один обгоревший автомат...
     Третий тост
     Из старого афганского блокнота выпадают полуистершиеся листки. Сохранить бы то, что осталось: пыль, гравий, цветные портреты полковых героев. Хаотичная мозаика сюжетов, фраз, случайных взглядов, как душа непогребенного. Афганистан. Снится. Было.
     Пусть сегодня, спустя 20 лет, напомнит о себе шурави, прогрохотавший в полдевятого утра 15 февраля 1989-го к Кушке. На последнем в нашей колонне грязном танковом тягаче с залихватской надписью «Ленинград - Всеволожск»... Может, кто-нибудь встречал субтильного доктора, который, как запечатлено в песне, «плюнул и к минному полю пошел». В предпоследний день афганской войны...
     ...И расскажет о своем послеафганском бытие прошедшая ад госпитальных ампутаций медсестра, представлявшаяся «разведенкой с Гражданки»... Пусть поведает о своих потомках контуженный под Кандагаром водила, который заявление в загс относил в афганской форме: не было у парня ничего более святого. Жив ли ты, «минный тральщик», 14 раз (!) подрывавшийся на своем танке - значит, переживший столько же контузий? С зажатым в трясущейся ладони орденом Красного Знамени. Где ты, подполковник Саркис Хамедов, полуармянин-полуазербайджанец, спустя год оказавшийся в телевизионном фокусе карабахского конфликта?
     «Прощай, Афганистан, которого мне жаль». Третий тост. Стоя. Молча.
     
PS. В 1989 году я, тогда офицер связи, с военными наблюдателями ООН был последним шурави, покинувшим Афганистан по западному маршруту вывода войск.