(Продолжение. Начало в № 13)
     главы из романа
     Это подействовало. Мнимый энкавэдэшник трясущимися руками схватился за графин и принялся наливать воду в стакан. Кокисан вырвал стакан из его рук, приподнял голову Воронцова и попытался его напоить. Тот, давясь и расплескивая воду, жадными глотками опустошил стакан до дна и без сил распластался на полу. Какое-то время в кабинете стояла мертвая тишина. Серж понял, что ему устроили проверку, и готов был растерзать на куски своего шефа.
     - Как вы себя чувствуете, Серж? - пряча глаза, спросил Кокисан.
     Воронцов ожег его таким взглядом, что японец невольно поежился и выдавил из себя:
     - Извините, Серж, но обстоятельства оказались выше нас и...
     - Какие... еще об... обстоятельства?
     - Вы знали Вадима Шувалова? - прозвучал вопрос.
     - Ротмистра?
     - Да! И что?
     - Он агент НКВД!
     - А... - У Сержа не нашлось слов.
     - Он дал показания на вас.
     - Что?! - забыв о боли, Серж вскочил.
     - Да, да! Он сообщил, что вы состояли в шпионской сети красных.
     - Я... А... Вы сумасшедший, капитан!
     Кокисан распорядился:
     - Егоров, пусть приведут Шувалова!
     Затянутый портупеями крепыш суетливо выскочил за дверь, а вместе с ним и его гориллы. Оставшись наедине, Воронцов и Кокисан еще долго сверлили друг друга взглядами. Потом Серж с ожесточением сказал:
     - Капитан, зачем весь этот спектакль с советским консульством, с мясниками из НКВД? Если вы...
     - Извините, Серж, - перебил его Кокисан, - повторяю, обстоятельства оказались выше нас, и потому...
     - Какие, к черту, обстоятельства!
     - Позвольте продолжить? Задание, которое вам предстоит выполнить с Паком, крайне важно...
     - И потому из меня надо сделать отбивную?! - вскипел Воронцов.
     - Мы вам верили, а теперь верим вдвойне, и если бы не Шувалов...
     - Да при чем тут Шувалов! Он что...
     В это время дверь распахнулась, и, едва держась на ногах, в кабинет, подталкиваемый в спину, ввалился ротмистр. Воронцов с трудом узнал бывшего однополчанина. Пыточных дел мастера поработали на славу: вместо лица была сплошная синюшная маска, глаза под нависшими веками смотрели с испугом, Кокисан зловеще ухмыльнулся:
     - Ну, Шувалов, повтори, что ты нам сообщил!
     Ротмистр молчал, Кокисан занес руку для удара.
     - Серж, прости! - Воронцов с трудом расслышал вылетевшие из разбитых губ покаянные слова.
     - Э, Егоров, освежи-ка память этой сволочи!
     Удар кулака переломил тело ротмистра надвое. Воронцову было неприятно смотреть на это, он даже поймал себя на том, что сочувствует доносчику. А кровавый спектакль между тем продолжался. Ведро холодной воды привело Шувалова в чувство. Ротмистр судорожно дернулся, приоткрыл глаза и в предчувствии нового удара сжался в комок. Кокисан наклонился над ним и прорычал:
     - Так ты говоришь, Воронцов работает на вас?!
     - Ну и сволочь же ты... - сам не понимая, к кому обращает эти слова, проговорил Воронцов.
     - Серж, это... нево... невозможно в-выдержать, - прошелестел Шувалов. - Они...
     - Ты в своем уме?! - Теперь уже негодование Воронцова было вполне искренним. - Я... большевик?! Ах ты, сука!
     - Серж, я... Я этого не говорил... Это ска... сказал М-ме... ли... хов.
     - Кто?
     - Мелихов, главарь большевистского подполья в Главных железнодорожных мастерских, - счел нужным пояснить Кокисан.
     - Я агент Мелихова?! Я... - От злости у Воронцова перехватило дыхание.
     - Серж, про... прости, эт... это вы... выше моих сил, - взмолился Шувалов.
     - Заткнись, тварь! - взревел
     Воронцов и одним прыжком подлетел к столу, на котором лежал изъятый у него еще в машине браунинг.
     - Не-ет! - закричал Шувалов, нелепо выставив вперед руки, словно пытаясь защититься от пуль.
     Первая же пуля сразила его наповал. Кокисан с Егоровым замерли. В обойме браунинга оставались еще патроны, секунда - и Воронцов разрядит ее в них. Егоров потянулся к кобуре, но это оказалось лишним. Из разбитого носа Воронцова струей хлынула кровь, и он как подкошенный рухнул на пол.
     Первым пришел в себя Кокисан. Срывающимся голосом он распорядился:
     - Егоров, срочно врача!
     Крепыш выскочил в коридор.
     Через полчаса в кабинете уже ничего не напоминало о разыгравшейся здесь трагедии. Тело Шувалова унесли во двор, чтобы позже вывезти и зарыть на глухом пустыре. Воронцова отхаживал местный эскулап, большой специалист по такого рода лечению. «Музыкальная шкатулка» японской разведки, можно сказать, закрылась до проверки очередного «солиста». На сей раз обошлось...
     Над Харбином занимался рассвет. Тусклые лучи солнца пока безуспешно пытались пробить густую пелену тумана, поднимавшегося над Сунгари. От легкой ряби на воде веяло холодком. В китайских кварталах оглушительно пели петухи. Но вовсе не они нарушили чуткий сон Каймадо. Разведчик проснулся от тихого скрипа форточки на утреннем сквозняке. Инстинкт грозящей опасности, поселившийся в нем лет пятнадцать назад и не покидавший все это время, мгновенно прогнал остатки сна. Каймадо пробежался глазами по комнате. Кажется, ее недавно отремонтировали. На потолке ни единой трещины, на стенах, покрытых светлой краской, висело несколько незатейливых картин. Одна из них, с любовно выписанным снежным конусом Фудзиямы, заставила Каймадо улыбнуться. О нем проявили заботу - это приятно. Ниумура явно хотел, чтобы его подчиненный чувствовал себя в Харбине как дома.
     Вставать не хотелось, но привычка оказалась сильнее. Разведчик рывком отбросил в сторону одеяло, направился в ванную, плеснул в лицо холодной водой и, потягиваясь, вышел во двор. Бодрящая прохлада заставила поежиться. Каймадо сошел с посыпанной гравием дорожки и по мокрой от росы траве прошел в глубь сада, где он мог заняться привычным для него комплексом упражнений.
     Настоящий самурай должен заботиться о крепости тела ничуть не меньше, чем о крепости духа. Эту нехитрую истину он впитал с молоком матери. Как бы ни складывались обстоятельства, свой день Каймадо всегда начинал с зарядки. Даже в мрачном подвале ОГПУ, где ему пришлось провести несколько дней после перехода советско-китайской границы, он не изменил своей привычке. Путь Меча - боевое искусство, которым владеют немногие, не прощает лености.
     Идеалом Каймадо был Великий мастер боевых искусств, бог и дьявол одновременно - Коро Абэ, ушедший из жизни так и не побежденным. В свои шестьдесят он сумел устоять даже перед Большим воином, молодым и дерзким Такамотой, которому помогал сам сегун, Великий полководец, покоряющий варваров, подаривший Такамоте свой меч, как говорят, обладающий колдовской силой.
     Этой схватки с нетерпением дожидались многие самураи. У крепостной стены было не протолкнуться. Свободной оставалась только маленькая площадка, посыпанная желтым речным песком, именно на ней должны были произойти решающие события.
     Когда горизонт на востоке робко окрасила бледно-розовая полоса, толпа взревела. В воздухе пахло кровью. Кто кого: этот вопрос занимал каждого из присутствующих. Порыв ветра, налетевший с гор, разорвал в клочья туман, и взорам предстали две фигуры, поблескивающие легкими доспехами. Большой воин Такамота и Коро Абэ, издав грозный клич, двинулись навстречу Великой славе. О смерти в этот момент никто из них не думал. По правилам поединка сначала они мерили друг друга взглядами; во взглядах концентрировалась сила духа, без которой немыслим настоящий боец. Молодой Такамота прелюдию к бою проиграл, он первым опустил глаза и потянулся к мечу, рассчитывая взять реванш просчитанным мастерством ударов. Коро Абэ отступил на шаг, не торопясь подобрал края широких брюк хакама, заправил за пояс и привычным движением выхватил из-за спины короткий изогнутый фамильный меч, катану. Теперь он был готов к поединку.
     Такамота первым ринулся в атаку, и над площадкой поплыл тягучий, сладостный для воинов звон металла. В лучах восходящего солнца волшебный меч Такамоты сверкал как молния, выпады были смелыми и опасными. Коро Абэ вынужден был отступить под натиском молодой силы. Казалось, еще чуть-чуть, и меч Такамоты достигнет своей цели, но многоопытный боец каким-то чудом все же ускользал от смертельного удара.
     Такамота продолжал наступать. К ужасу самураев, болевших за Абэ, молодой воин выбил меч из рук старика. Осталось нанести последний удар, и Такамота может праздновать победу. Но удар пришелся в пустоту. Коро Абэ, упавший на песок, на удивление легко проскочил под мечом противника, затем прыгнул ему на спину и кувырком увлек вниз. Такамота ничего не сумел предпринять. Удар «лапа барса» разорвал ему горло.
     Мертвая тишина над поляной была взорвана восторженным ревом. Но старый Абэ остался невозмутимым. Он молча подобрал меч противника, оставив собственный лежать на земле - потерянное в бою оружие больше не может служить хозяину. Поединок у стен старинного замка в очередной раз подтвердил главную истину боевых искусств - когда соперники равны, когда тела одинаково тренированы и мечи остры, победить может только дух.
     Каймадо все эти годы неукоснительно следовал заветам Великого мастера, упорно, изо дня в день он закалял свой дух и тренировал тело. И сейчас, повернувшись к востоку, он подставил лицо солнцу, развел руки в стороны, подобно лепесткам лотоса, и застыл как изваяние. Медитация пробуждала в каждой клеточке его тела силу, которой должно было хватить не на один поединок.
     Минута, другая, третья... Наконец Каймадо открыл глаза, сделал глубокий вдох и, как крадущийся барс, плавно заскользил по лужайке. Следующие десять минут он посвятил борьбе с воображаемым противником. Молниеносные выпады вперед и назад сопровождались веером ударов, один защитный блок сменял другой. Короткая пауза - и упражнения повторялись. Мастерство надо оттачивать, только в этом случае оно станет мастерством. Со стороны Каймадо напоминал гигантского паука, готового сразить сотни врагов.
     Чуткое ухо уловило стук калитки. Каймадо прервал тренировку и обернулся. По дорожке быстрым шагом шел Кокисан, а за ним тенью скользил смотритель конспиративной квартиры Никамура. Каймадо был искренне рад появлению Кокисана, с этим человеком он познакомился недавно, в свой прошлый приезд в Харбин, но о его успехах в разведке был наслышан и раньше.
     Кокисан, бросив оценивающий взгляд на фигуру разведчика, с восхищением сказал:
     - Я вижу, вы в отличной форме, Каймадо-сан!
     - Благодарю вас. Следовать истине - высший идеал воина, но вторая заповедь гласит - содержи свое тело в порядке.
     - Извините, что прервал ваше занятие.
     - Ничего страшного. Ваш приход скрасит мой досуг. Сидеть в четырех стенах я не привык. Тем более, мне и словом перекинуться не с кем.
     Кокисан хмыкнул:
     - О, понимаю вас. Хозяин этого дома, конечно, не Цицерон, зато ему нет равных в другом искусстве.
     - Догадываюсь, - коротко сказал Каймадо, не желавший развивать эту тему. - Но все же позвольте поинтересоваться, что вас привело в столь ранний час?
     - Указание господина Ниумуры. Он просил ознакомить вас с одним материалом.
     - Что-то срочное?
     - Нет, но, ручаюсь, вам это будет интересно. Вопрос касается вашего помощника... Может, пройдем в дом?
     Каймадо кивнул головой на беседку:
     - Там нам будет лучше.
     - Что ж, не возражаю, - согласился Кокисан и распорядился: - Никамура, принеси-ка халат господину Каймадо и чай в беседку!
     Смотритель склонил голову в поклоне и поспешил в дом. Каймадо отбросил палку, заменявшую ему во время тренировки меч, и вслед за Кокисаном прошел в беседку, скрытую от любопытных глаз кустами персидской сирени. Здесь можно было спокойно поговорить, но Кокисан не спешил открывать портфель, который ни на секунду не выпускал из рук. Несколько минут они вели пустой разговор об изменениях, произошедших в Харбине за последнее время.
     Вскоре появился Никамура с подносом в руках и махровым халатом, переброшенным через плечо. Смотритель передал халат Каймадо, молча сервировал стол (к жасминовому ассам деймо он принес сладости из рисовой муки и морских водорослей) и так же молча вышел.
     Кокисан разлил чай по чашкам, и они еще какое-то время без слов наслаждались его нежнейшим вкусом. Но затягивать церемонию не хотелось: Каймадо знал о проверке Сержа Воронцова, и ему не терпелось узнать, чем она закончилась. Знал он и том, что автором испытаний для будущих резидентов был Ниумура. «Застенок НКВД», гнездившийся под крышей «советского генконсульства», был отличным мерилом стойкости. Многие, сломившись под пытками, спешили сознаться даже в том, к чему не имели никакого отношения, другие стойко держались до конца. Первых расстреливали, вторые составляли костяк японской разведки.
     Допив свой чай, Кокисан наконец щелкнул застежками портфеля и извлек на свет три листа бумаги, исписанные чьим-то размашистым почерком. Каймадо жадно пробежался глазами по первому листу и покачал головой:
     - Но ведь здесь нечего читать!
     - Да, действительно нечего, дальше сплошной мат, - улыбнулся Кокисан.
     - Выходит, не сломался?
     - Держался до конца. Ненависть к красным у него в крови. Такой скорее язык проглотит, чем выдаст нас врагу.
     - А что, немые в нашем деле - это совсем неплохо... - Коротко хохотнув, Каймадо продолжил чтение.
     Пока он читал, Кокисан наслаждался тишиной сада. Свежая зелень радовала глаз. Над пестрыми клумбами порхали бабочки. Мирная картина, но как быстро она может измениться. За высоким забором, ограждающим сад по периметру, все по-другому. Пыльная улица, чахлые деревца, тревожные звуки клаксонов... И проблемы, проблемы, проблемы, связанные с работой. Вот одна из них - Мелихов. Большевистского вожака следует устранить. Сделать это - не проблема, но какому способу отдать предпочтение? И потом, куда девать тело? Опять перекапывать пустырь? А может, зарыть его под этой клумбой? Кокисан кисло улыбнулся, фантазия в последнее время стала его подводить.
     Дочитав до конца последний лист, Каймадо спросил:
     - А что, Шувалов действительно был агентом НКВД?
     - Конечно нет! Просто сочувствовал большевикам, и нам это удалось установить, - пояснил Кокисан.
     - Но как вы все это подстроили?
     - Очень просто, вышли на Мелихова. В конце концов, Воронцову тоже нужна хорошая легенда.
     - Мелихов? А это еще кто?
     - Большевистский вожак в Главных железнодорожных мастерских.
     - А что он знает о Воронцове?! - Каймадо раздраженно забарабанил пальцами по столу.
     Кокисан внимательно взглянул на собеседника.
     - По-моему, вам не о чем беспокоиться. Комбинацию Воронцов - Шувалов - Мелихов придумал лично Ниумура. Шувалов сообщает Мелихову, что Воронцов готов помочь красным...
     - Боюсь, это плохой сценарий, если о Воронцове осведомлено все харбинское подполье! - раздраженно перебил собеседника Каймадо. - Проверка - необходимый элемент нашей работы, но, мне кажется, вы избрали слишком сложный путь.
     - Сложный? Вовсе нет! Воронцов - стреляный воробей, и его, как говорят русские, на мякине не проведешь. Нужна была именно такая встряска. Многоходовая комбинация, Каймадо-сан, была придумана исключительно для вашей безопасности. Ну хорошо, давайте я уточню. Настроение Шувалова в последнее время нам не нравилось. Тогда мы подсунули его Мелихову и сделали это через одного надежного агента, которому Мелихов доверяет безоговорочно. Шувалов рассказал Мелихову о Воронцове, мол, есть у него старинный приятель, служили вместе... Мелихов клюнул и поручил Шувалову прощупать своего друга. А дальше - дело техники. Мы забираем Шувалова, пускаем «утку», что Мелихов настучал на обоих: и на Шувалова, и на Воронцова, и дожимаем до нужной кондиции.
     - Об этом я уже читал, - недовольно дернул головой Каймадо. - Напрягает другое: у подпольщиков могли остаться концы...
     - Любые концы можно обру-
     бить, - легко заверил Кокисан.
     Однако Каймадо знал, что лишняя информация в разведке часто возвращается бумерангом к тем, кто ее запустил. Если фамилия Воронцова засветилась перед Мелиховым и Шуваловым, значит, рано или поздно она может всплыть и в военной разведке русских, и в НКВД. А там есть свои мастера тянуть за ниточки...
     По лицу Каймадо пробежала тень, и это не скрылось от глаз внимательного Кокисана.
     - О, я, кажется, понимаю ваши опасения, но они излишни. Шувалов уже ничего не скажет!
     - Не скажет? почему?
     - Воронцов его прикончил.
     - Прикончил? Как ему это удалось?
     - Смею вас заверить, неожиданно для нас. Хотя... мы на это рассчитывали. Егоров специально оставил браунинг на столе. Воронцов схватил его и разрядил в Шувалова. Конечно, мы рисковали, но, к счастью, обошлось без лишних жертв.
     - Вот как? И не жаль агента?
     - Я же вам сказал, что он оказался с гнильцой. У нас и получше материал есть, - с презрением ответил Кокисан.
     - А Мелихов? Он тоже застрелился?
     - Нет, но шестое чувство подсказывает мне, что сегодня он... утонет. Вода в реке еще слишком холодна для купания.
     - Утонет? - усмехнулся Каймадо. - Однако вы с фантазией работаете!
     - Поверьте, Каймадо-сан, Ниумура разработал превосходную комбинацию. Вы - один из лучших наших кадров, и рисковать мы не могли.
     Каймадо приятно было слышать эти слова, но сейчас его интересовало совсем другое.
     - Когда вы собираетесь переправить Воронцова за Амур?
     - Как только он придет в себя.
     - И долго ждать?
     - Думаю, через неделю будет готов.
     - Через неделю? Представляю, что вы с ним сотворили!
     Последствия могут быть непредсказуемыми...
     - Пусть скажет спасибо, что мы не разглядели в нем агента красных.
     - Ну что ж, посмотрим, как он поведет себя у русских, - примирительно сказал Каймадо и предложил перейти к другим делам.
     А дел у резидента советской разведки Каймадо Пака набралось немало. За полтора месяца ему предстояло исколесить пол-Маньчжурии, встретиться с девятью агентами и получить от них информацию. Особое место в этом вояже занимала поездка в Синьцзин, где терялись следы Вана. Информация этого агента всегда отличалась точностью, перепроверять ее не было нужды. Связь с Ваном оборвалась два месяца назад. В разведуправлении не хотели мириться с мыслью о провале и грешили на связника, испарившегося где-то на полпути к штабу. Убит? Захвачен в плен? В любом случае потеря была неизмерима с потерей Вана. И все же надежда на то, что Ван уцелел, оставалась. Подкрепляло ее и последнее донесение другого агента, Абэ, работавшего в святая святых, в контрразведке Квантунской армии. В железнодорожном управлении Синьцзина был разоблачен советский агент, но более об арестах ни слова. Значит, Ван на свободе, а это уже кое-что. Но что?
     Взвесив все «за» и «против», начальник Третьего разведывательного отдела майор госбезопасности Виктор Казаков решил рискнуть и отправить для выяснения ситуации одного из лучших своих резидентов, полагаясь на его невероятную удачливость. Так Каймадо Пак оказался за Амуром. Надо сказать, что руководство разведуправления округа долго колебалось, прежде чем принять окончательное решение. Однако накаленная обстановка на советско-маньчжурской границе, грозившая в любой момент перерасти в войну, не оставляла времени для раздумий. Служебное положение Вана позволяло ему раздобыть глубоко засекреченный план передвижения железнодорожных составов, а по нему можно было о многом догадаться. Ради этого стоило рискнуть.
     В Европе война полыхала уже полтора года, и в надежность заключенного 23 августа 1939 года советско-германского договора о дружбе уже никто не верил. Какая там дружба, когда Гитлер уже тысячу раз доказал свое вероломство? Польша покрылась сетью гетто; относительно легкой добычей наци стали Норвегия и Дания; Великобритания одно за другим теряла свои суда; тяжелые танки отутюжили территорию Бельгии, Нидерландов и Люксембурга и через них проникли во Францию. Перед истеричным диктатором склонились капитулянты и предатели, прежде имевшие репутацию серьезных политиков, - Рейно, Петен и Лаваль, а Комитет свободной Франции, возглавленный генералом де Голлем, пока еще только набирал силы и был слишком слаб...
     Российские обыватели, может быть, еще верили в чудо. Вернее, даже не в чудо, а в беспечное наше авось. Но в разведуправлениях Особого Киевского, Белорусского, Дальневосточного и Забайкальского военных округов работали реалисты. Показания арестованных шпионов, которых пачками засылали на советскую территорию, участившиеся налеты белогвардейских банд на погранзаставы, но главное - оперативная информация, поступавшая от закордонных резиден-тур, красноречиво свидетельствовали: мирные дни на излете, единственное, что остается - быть готовым к отпору врага, знать о возможных направлениях его стратегических ударов, - и работу разведки в решении этой задачи невозможно было переоценить.
     * * *
     Каких-то три года назад ни майор Казаков, ни его непосредственное начальство из разведуправления не могли и предположить, что окажутся в самой гуще дальневосточных событий. Советский агент Ван успешно легализовался в тихом провинциальном городке под поэтическим названием Чанчунь: Чан - длительный, Чунь - весна, получается Длительная Весна. Об этом городке никто и не знал, пока в 1897 году здесь не начали строить КВЖД. В 1931 году Чанчунь был оккупирован японскими войсками. Новые власти объявили его столицей марионеточного государства Маньчжоу-го, переименовав в Синьцзин, что означало Новая столица. На берегах реки Итунхэ вырос крупный железнодорожный узел, и этом нельзя было не воспользоваться.
     Китай к этому времени переживал свою трагедию. На северо-востоке Китая в марте 1932 года возникло марионеточное государство Маньчжоу-го, единственное назначение которого было создание военного плацдарма для нападения на СССР. Верховным правителем Маньчжоу-го стал последний император маньчжурской династии Цин (и кто сказал, что она чистая? - если следовать точному переводу с китайского), безвольный и по-своему несчастный Пу И, который едва ли не в младенческом возрасте стал жертвой придворных интриг. Но власть императора ровным счетом ничего не значила, всем заправляли японские советники, имевшие завидную военную выправку. Базировавшаяся здесь Квантуанская армия росла не по дням, а по часам. К 1941 году ее численность достигала без малого двести тысяч, и эти ребята умели воевать. В 1938 году они устроили заварушку в районе озера Хасан, а в 1939-м - на берегах реки Халхин-Гол. С 1935 года им противостояла Северо-Восточная объединенная антияпонская армия, но силы были явно не равны. К 1941 году от китайской армии не осталось почти ничего, и потомки самураев смогли вздохнуть спокойно. Синьцзин поражал чистотой центральных улиц, богатство витрин ослепляло даже европейцев, которые спешили открыть здесь представительства своих фирм.
     Как водится, за фирмами могло скрываться что угодно. В Маньчжоу-го завязался тугой узел политических интриг, который пыталась распутать советская разведка. Вот почему Каймадо, выполняя приказ Казакова, первым делом намеревался отправиться в Новую столицу Маньчжурского государства.
     Но поездка уже по пересечении границы неожиданно была отложена. Генерал Янагита преследовал свои цели. Он прекрасно знал об агенте Ване и не спешил подложить русским «дезинформационного ежа». Опыт разведчика подсказывал ему подождать, в противном случае задуманная штабными генералами Квантунской армии операция могла сорваться.
     Кокисан не стал говорить Каймадо о том, какие жаркие споры на этот счет велись наверху.
     - У нас еще будет время поговорить о работе, - уклончиво сказал он. - Пользуйтесь моментом, отдыхайте, такое ведь не часто бывает.
     - Я не привык отдыхать, - признался разведчик. - К тому же тишина меня угнетает. Вы знаете, я люблю поговорить, но с таким собеседником, как Никамура, боюсь, это невозможно.
     - Я так забуду родной язык, - позволил он себе пошутить.
     - О, я понимаю! Скажите, а вы не монах?
     - Монах? Что вы имеете в виду?
     - Ну... - уклончиво протянул Кокисан, - вино, девочки... Или большевики отучили вас от этих радостей жизни?
     - В большевистской России совсем другие радости.
     - А знаете что, отправляйтесь к мадам Нарусовой. У нее такие девочки! - Кокисан мечтательно закатил глаза.
     Каймадо едко заметил:
     - Воронцов, помнится, тоже нахваливал ее бордель, а в итоге оказался в лапах у вашего Егорова. Признайтесь - к чему вы клоните?
     - Да так, просто к слову пришлось, - рассмеялся Кокисан. - Ну что ж, не буду вас больше беспокоить. И все же постарайтесь отдохнуть. После обеда пришлю машину, она в вашем распоряжении. Гарантирую, слежки не будет.
     Каймадо проводил его до калитки и вернулся в дом. Чтобы убить время, после завтрака он занялся чтением на удивление пустых местных газет.
     Вместо обещанной машины через три часа в доме снова появился Кокисан. Как выяснилось, Янагита все же сумел убедить армейских генералов не спешить с дезой. Воскресить агента Вана мог только «русский резидент». Большую игру надо вести по всем правилам. Каймадо надлежало немедленно выехать в Синьцзин.
     В тот же вечер Каймадо без особого сожаления покинул пахнувший свежей краской дом в саду и отправился на вокзал. Сопровождал его Кокисан. В машине капитан передал ему билет в вагон второго класса. Документы остались прежние, сработанные в советской разведке. Господин Пак, руководитель отдела крупной фармацевтической компании «Сун Тайхан» в Центральной Маньчжурии. Во всяком случае, ни один полицейский патруль придраться к ним не смог.
     Расставание было коротким, без слов. В пути Каймадо намеревался еще раз пробежаться глазами по перечню лекарственных препаратов: настоящий разведчик должен знать все. Подхватив саквояж, он плотнее запахнул плащ и неспешно зашагал к главному входу в здание вокзала.
     Несмотря на поздний час, народу было много. К поезду торопился и военный, и гражданский люд. Галдящий поток пронес разведчика через зал ожидания и выплеснул на перрон, где царил настоящий японский порядок. Благоухающая дорогим одеколоном, еще более дорогим табаком, но главное - властью чинная очередь выстроилась у вагонов класса люкс. Проводники услужливо кланялись пассажирам, за безопасностью которых зорко следили полицейские. Публика попроще шла в конец состава.
     У Каймадо были билеты в пятый вагон. В купе, судя по внешнему виду, собрались коммерсанты средней руки. В вагоне были и советские чиновники из «Дальторга» (Каймадо сразу уловил русскую речь). Кажется, они были его «коллегами» - проводили закупки местных лекарственных трав. Чуткий нос уловил запах хэймура - незаменимого средства при болях в желудке, приятно пахло лимонником, или увэйцзы, способным поднять тонус даже у мертвого, и резко - пинбэйму, рябчиком, луковичным растением семейства лилейных, незаменимым для туберкулезников. Каймадо усмехнулся: а из него получился бы неплохой фармацевт.
     Предпосадочную суету сменило тревожное ожидание. Проверка документов была нешуточным испытанием, подкопаться могли к любой запятой. Для Каймадо она окончилась благополучно, для его спутников в общем-то тоже. Жертвой едва не стал русоволосый здоровяк из соседнего купе. Мешковатый костюм не мог скрыть его военной выправки. Чувствовалось, что мужчина с трудом скрывает классовую ненависть (японского жандарма сопровождали двое русских, явно из бывших белогвардейцев), но все же он совладал с собой и дал проверить свой багаж, в котором ничего предосудительного не оказалось. Пострадал только безвестный китаец, который, кажется, пытался проехать по неправильно оформленному билету. Его выволокли из вагона и потащили по перрону под сочувственными взглядами других пассажиров.
     Конец треволнениям положил сиплый гудок паровоза. За окном все быстрее замелькали тусклые огни газовых фонарей, а вскоре и они пропали из виду. Пассажиры расслабились. Через полчаса проводник уже разносил по купе вечерний чай, но Каймадо отказался от него. Впереди его ждал напряженный день, и, разобрав постель, он быстро нырнул под одеяло.
     Глава 3
     Всю ночь поезд тащился по унылой маньчжурской степи и только к утру прибыл в Синьцзин. Несмотря на ранний час, на перроне было много народу. Бросались в глаза жандармы, их было столько, что хватило бы для разгона небольшой демонстрации.
     Когда поезд застыл у платформы, пассажиры недружной стайкой потянулись к выходу. Каймадо неспешно надел пиджак, перебросил через руку элегантный плащ, только такой подобает носить настоящему коммерсанту, и, подхватив саквояж, вышел в тамбур.
     В толпе встречающих мелькнуло знакомое лицо - майор Дейсан, правая рука Ниумуры, занимается вопросами разработки и проведения сложнейших комбинаций. Впервые судьба свела их во Владивостоке в тридцать втором, Дейсан тогда делал первые шаги в разведке. Вспомнив пронырливого «торговца пушниной», который трясущимися руками принимал у него для дальнейшей передачи секретные материалы, Каймадо усмехнулся. От того Дейсана ничего не осталось. Изменился взгляд - стал жестким и уверенным, стала другой осанка: теперь это был человек, знающий себе цену.
     Увидев Каймадо, Дейсан коротко поклонился и предложил пройти к машине, которая ждала на площади. Ехать долго не пришлось, гостиница, в которой, как правило, останавливались преуспевающие бизнесмены, обычно китайцы и японцы, находилась в нескольких кварталах от вокзала. По пути к гостинице разведчики обменивались дежурными фразами о погоде, избегая разговора о главном.
     Каймадо с интересом огляделся по сторонам. Вокзал и прилегающая к нему площадь хотя по размерам и уступали харбинским, обустроенным с истинно русским размахом, поражали приезжих изысканностью восточного колорита. Бросался в глаза идеальный порядок. Власти Маньчжоу-го (а точнее, японская военная администрация, контролирующая любые начинания) лезли из кожи вон, чтобы продемонстрировать «цивилизованному миру», что только они способны противостоять и коммунистам, и гоминьдановцам, создав образцовое во всем государство.