- Сестричка, ты мне доктора позови, а то глаза болят...
     В госпитальной палате главного военно-морского госпиталя Балтийского флота подобную фразу можно услышать часто. Марина Владимировна привыкла, что с первого взгляда пациенты не видят в ней врача. Недоверие, удивление, даже неловкость какая-то читается в глазах больных, когда старший ординатор офтальмологического отделения знакомится со вновь поступившими пациентами.
     - Егорыч, ты это, того, сбавь обороты, - осаживают новичка бывалые постояльцы госпитальной палаты. - Марина Владимировна - лучший доктор...
     - А я мужикам больше доверяю, - пыхтит ершистый больной, - не желаю, чтобы на мне практикантки тренировались...
     Подполковник медицинской службы, устало улыбнувшись, произносит с загадкой на устах:
     - Ваше право... У меня работы и так хватает...
     Ну а после первого «мужского» укола в область глаза новичок обычно бежит с извинениями к Марине Владимировне: мол, осознал, каюсь, а нежность женских рук еще никому не была противопоказана.
     Доктор Андрушко плавно разводит руками, опять понимающе улыбается и, конечно же, прощает. Такой уж характер.
     А потом, уже при выписке, у кабинета старшего ординатора появляется море цветов. Медсестры только вздыхают:
     - Какая наша Мариночка Владимировна молодец! И опять оставит все цветы в ординаторской...
     Впрочем, у роз есть и шипы. Справедливости ради стоит сказать, что когда-то даму лейтенанта-медика в военном госпитале встретили настороженно. Тогдашний начальник полковник медслужбы Юрий Мухарычин колебался: мужчинами командовать все же привычнее. А тут начнется - садик, дети, а отпуск только летом! И вообще, еще неизвестно, как справится длинноногая докторша с ошалевшей от вольницы оравой солдат, в меру циничными офицерами и капризными ветеранами. Впрочем... пусть попробует. Если что, сама убежит.
     После первого дежурства Марина рыдала. Начмед госпиталя полковник медицинской службы Анатолий Рудой мелочные ошибки молодого специалиста публично возвел в ранг вселенской трагедии. Подобные недочеты иным коллегам сходили с рук, а вот даме решили не прощать: чтоб служба медом не казалась.
     Однако Марина не сдалась и научилась быть сильной. Еще в Нижнегородском мединституте, куда в качестве эксперимента в начале 1990-х годов на военно-медицинский факультет набирали студенток-медиков старших курсов со всей страны. В те годы врачам было непросто. На флоте в том числе. Нищенские зарплаты заставляли военных эскулапов уходить на вольные хлеба. Медсанбаты лишались лучших специалистов, в госпиталях оставались работать пенсионеры. Молодых специалистов не хватало. Тут-то и решили устроить женский набор.
     Заманить девчонок в армию оказалось делом нехитрым. У студентов гражданских медицинских вузов в разгар перестройки повышенная стипендия была 50 рублей. На военно-медицинском факультете курсанты получали по 150! Это был и веский, и приятный аргумент. Словом, Марина согласилась на романтическую авантюру. Впереди у Марины были золотые погоны, стабильный оклад и некоторая жизненная определенность. А еще было море слез. С первого же дня службы...
     Военная форма, оказывается, совершенно не подходит девушкам модельной внешности: тут висит, там уродски увеличивает объем. А береты - славное изобретение военных «кутюрье» - масленичными блинами нависали над миленькими личиками и... вызывали истерику у половины курса. Командиры только руками разводили: ну не в наряд же ставить за физиологическое отторжение уставного аксессуара. Впрочем, наказывать девчонок было непросто. Это на стриженного под ноль первокурсника наорать можно, вспомнив всю флотскую «соль». В общении с девицами словечки подбирать приходилось поаккуратней. Ой, непростое это дело! Он ей слово - она в ответ три! Командир требует порядка, а она - уважения ее гражданских прав.
     Начинала в медсанбате одной из частей морской пехоты Тихоокеанского флота. «Черные береты» ломились на прием к доктору с пустячными царапинами: йодом помажет, а как приятно! Тестостерон тяжелым облаком висел в коридорах, а неприступной Марине, казалось, все было нипочем. Несостоявшийся педиатр научилась смотреть на грозных морпехов, как на больших детей: кому-то вихор взъерошит, а кому и строго выскажет. Со смешливыми искорками в глазах.
     Получалось. Пока не пришло время встретиться взглядом с легендой отечественной военной офтальмологии заслуженным врачом СССР Юрием Каретниковым. Он знал о глазах абсолютно все. Научил любить свою работу и заразил молодого врача азартом возвращать людям один из важнейших даров природы - зрение! К тому времени в местном госпитале освободилась должность офтальмолога, и врачу общей практики, то есть Марине, предложили попробовать себя уже в новой ипостаси. Параллельно завершилась учеба в интернатуре, и вскоре доктор полностью избавилась от термина «глаз». Только «глазик», как говорили великие. Пациенты от чутких девичьих рук были в восторге, и вскоре Марина Владимировна отправилась оттачивать мастерство в Военно-медицинскую академию.
     Сюда привозили самых безнадежных. Тех, от кого отказались в прочих госпиталях и больницах. Тех, кто жил верой в едва уловимый шанс на прозрение. И чудо нередко свершалось. Рядом с Мариной трудились величайшие офтальмологи мировой известности - Вениамин Волков и Николай Ушаков. Они научили молодого доктора мыслить широко и... быстро. Военные врачи тем и отличаются от гражданских, что работать приходится в основном с минно-взрывными травмами. Как и кардиологи, офтальмологи огромное значение придают «золотому часу», когда необходимость в квалифицированной помощи в первые минуты после происшествия ощущается особенно остро. Именно поэтому Марину никогда не отпускает тревога, что вот-вот из госпиталя поступит сигнал срочно прийти. Это, кстати, особенность военной медицины, когда врачи не просто работают, а служат 24 часа в сутки. Сын Костя, глядя в самые лучшие на свете мамины глаза, уже научился ворчать не по-детски:
     - Мама, нельзя же быть вечно готовой к бою...
     А мама Марина только улыбается в ответ. Она знает, что нежданный пациент с серьезной травмой глаза будет ждать только ее, что телефонный звонок за консультацией от гражданских коллег не должен застать врасплох. Леди доктор знает, что только врачи-офтальмологи видят обнаженные человеческие нервы и способны заглянуть чуть глубже, чем дозволяется простым людям.
     - Вы и вправду все видите в человеке через глаза? - спросил однажды коллега у Марины.
     - Дайте-ка взглянуть, - чтобы пре
     сечь пустые разговоры Марина перешла на деловой тон, - да вы, батенька, курите! И жену вам любить надо крепче...
     - А с Зинкой-то как у меня будет? - не унимался опешивший медик.
     Марина не смогла хранить на лице непроницаемую маску и звонко рассмеялась.
     - Но вы же доктор, коллега. Какая Зинка? Что я могу про это знать?
     - Марина Владимировна, - мужчина казался растерянным, - просто вам сразу начинаешь верить. Дар у вас такой - насквозь просвечиваете. Но большинству людей это нравится.
     Накануне весеннего праздника Марина Владимировна вернулась из отпуска. На службе ее ждала неприятность: врачей-военнослужащих предупредили, что скоро им придется снять погоны. Новость огорчила. Не то, чтобы на «гражданке» опытному офтальмологу работу не найти. Жаль только стало парней с ранениями, которых время от времени доставляют в военный госпиталь. «Золотой час» пролетает быстро, и может случиться так, что спасать пациентов будет уже некому...