ТЕМА 22 июня 1941 года продолжает волновать отечественных и иностранных исследователей. Историки вновь и вновь пытаются разобраться, почему Красная Армия потерпела тяжелейшее поражение в сражениях начального периода Великой Отечественной войны. Ведь численность Сухопутных войск и ВВС в западных районах СССР была более чем достаточна для успешного ведения оборонительных действий, да и по количеству и качеству вооружений РККА, по сути, не уступала вермахту.
     Многим исследователям становится ясно, что особо внимательный анализ следует вести в сфере управления. Возможно, сбой дал прежде всего механизм принятия политико-военных и военно-стратегических решений, не сработала должным образом и система военного управления. Можно, конечно, искать причины неудач на фронте в работе советской внешней и военной разведки. Но рассекреченные в последние годы документы показывают, что разведслужбы СССР в 1939 – 1941 годах функционировали довольно эффективно, во всяком случае работавшие «в поле» разведчики сумели добыть немало ценной информации об агрессивных намерениях нацистской Германии в отношении Советского Союза.
     В этом еще раз убеждаешься, знакомясь с книгой Дэвида Э. Мерфи «Что знал Сталин: загадка плана «Барбаросса», только что вышедшей в переводе с английского в московском военно-историческом издательстве «Рейтар». Примечательна фигура самого автора. Это профессиональный американский разведчик. С начала 1950-х годов до 1961 года он был резидентом ЦРУ в Западном Берлине – на переднем крае «тайной войны» против СССР, в 1963 – 1968 годах возглавлял «советский отдел» непосредственно в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли. Ныне Мерфи предстает как объективный и вдумчивый исследователь деятельности советских разведслужб в 1939 – 1941 годах.
     В своей книге он отмечает, что проанализированные им документы «бесспорно устанавливают, что советские спецслужбы были полностью осведомлены об этой угрозе (решении Гитлера напасть на СССР. – Ред.)... Как внешняя разведка, так и контрразведывательные подразделения использовали весь диапазон источников, людских и технических, которые были им доступны. Естественно, они не имели подходов ни к личному окружению Гитлера, ни к верхним эшелонам верховного командования. Также, насколько нам известно, в самые последние дни перед началом вторжения у них не было «разведки срочного оповещения» такого уровня, как у англичан. Тем не менее их освещение германских военных приготовлений на июнь 1941 года, по всем меркам, было внушительным».
     Надо признать, что автор книги системно проанализировал очень большой объем публикаций, посвященных деятельности советских разведслужб – прежде всего на русском языке. Это позволило ему как профессионалу довольно полно воссоздать картину напряженной работы разведки СССР по выявлению замыслов нацистской Германии.
     ВМЕСТЕ с тем при чтении книги Дэвида Э. Мерфи приходишь к мнению, что для большей объективности оценок деятельности государственного руководства СССР в предвоенный период ему не хватило информации именно на эту тему. Это, возможно, объясняется тем, что автор опирается прежде всего на труды российских историков, которые негативно оценивают Сталина, но, к сожалению, вне поля его зрения остался значительный срез исторической литературы последних лет. В этой связи уважаемому автору можно было бы порекомендовать ознакомиться с работами С. и Е. Рыбас, Ю. Жукова, А. Бушкова, Е. Прудниковой, А. Мартиросяна. Конечно, их оценки и суждения не истина в последней инстанции, но они в определенной степени отражают набирающие силу настроения той части общественности, которая выступает за «твердую государственную власть». А ее в России традиционно связывают с такими именами, как Иван IV, Петр I, Сталин.
     В книге Мерфи Сталин предстает как тиран и кровавый узурпатор власти, который в преддверии войны беспощадно расправился с внутрипартийной оппозицией и группой талантливых военачальников. В действительности все было, видимо, несколько сложнее. Сегодня можно с определенной степенью уверенности утверждать, что группа ведущих представителей ленинского состава ЦК партии (Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и т.д.) совместно с согласными с ними военачальниками (Тухачевский, Уборевич, Якир) и руководителями органов госбезопасности (Ягода) намеревались устранить Сталина. «Нейтрализовать» предполагалось и группирующихся вокруг него членов Политбюро ЦК (Молотов, Ворошилов, Каганович).
     Последствия возвращения к власти авантюристически настроенных политиков вроде Троцкого и Зиновьева, одержимых химерой «мировой революции», были бы весьма печальными не только для СССР, но для и народов многих стран Европы и Азии. Не лучше было бы, если бы к власти прорвался амбициозно настроенный Тухачевский, одержимый сомнительными геополитическими замыслами. На фоне этих деятелей Сталин выделялся политической умеренностью и стремлением найти оптимальную модель государства «нового типа».
     Но опасность для Сталина исходила не только со стороны «ленинской гвардии». В аппарате правящей партии, особенно в среде ее первых региональных секретарей, доминировали ортодоксальные настроения, и «Большой террор» 1936 – 1938 годов был спровоцирован именно ими, опасавшимися любых попыток демократизации и пересмотра марксистских догм. Выразителем настроений этой касты выступал секретарь ЦК партии и председатель Комиссии партийного контроля Н. Ежов, ставший в сентябре 1936 года одновременно и наркомом внутренних дел.
     Только его замена на посту наркома Л. Берией позволила Сталину прекратить вакханалию в правоохранительных органах. В книге Дэвида Э. Мерфи Берия однозначно представлен палачом. Бесспорно, оснований говорить о его ангельском характере и «детской невинности» нет. Да и положа руку на сердце, кто из профессионалов спецслужб будет утверждать, что такое вообще возможно на таком посту – во всяком случае в то жестокое время?
     Вместе с тем именно при Берии была восстановлена дееспособность советских органов госбезопасности, эффективно заработали многие заграничные резидентуры и агентурные сети. В разведку и контрразведку пришли сотни новых сотрудников, которые на фронтах «тайной войны» взяли верх над опытными «рыцарями плаща и кинжала» из спецслужб Германии.
     Наличие «заговора Тухачевского» в свое время фактически признавали американские должностные лица. Известно содержание шифротелеграммы № 457 от 28 июня 1937 года, которую направил в Белый дом президенту Рузвельту посол США в Москве: «...В то время как внешний мир благодаря печати верит, что процесс – это фабрикация... – мы знаем, что это не так. Что касается дела Тухачевского – то корсиканская опасность пока что ликвидирована...»
     ДЭВИД Э. Мерфи пытается, судя по всему, искренне разобраться с причинами неудач РККА в начальный период. Это остается сложнейшей проблемой, до сих пор до конца не решенной российской исторической наукой. Возможно, отчасти потому, что для исследователей остаются недоступными многие архивные материалы, а часть важных документов вообще была уничтожена во времена правления Никиты Хрущева. Есть, кроме того, подозрения, что некоторые документы были фальсифицированы после смерти Сталина. Так, ряд отечественных исследователей высказывает мнение, что «знаменитая» матерная резолюция Сталина на записке руководителя внешней разведки П. Фитина на его имя, в которой утверждалось, что «все военные приготовления Германии для подготовки вооруженного выступления против Советского Союза закончены и удар можно ожидать в любое время», была сделана каким-то «умельцем» уже после марта 1953 года.
     О возможности подделки пишет, в частности, А. Мартиросян в книге «Сталин и Великая Отечественная война» (серия «200 мифов о Сталине», издательство «Вече», 2008 г.). Для профессионала подделать подпись несложно. К тому же сохранились синие карандаши, которыми пользовался Сталин, и даже резиновый штамп с его факсимильной подписью...
     СПОРЫ о 22 июня 1941 года стали одним из самых напряженных участков исторического противоборства. На извечный русский вопрос «Кто виноват?» во времена Хрущева был дан однозначный ответ: упрямый и подозрительный Сталин, который игнорировал донесения разведслужб и не прислушивался к мнению руководства Наркомата обороны. Этот ответ был нужен Хрущеву, который проводил курс на десталинизацию страны, а во внешней политике отчасти вернулся к троцкистским идеям «мировой революции» – тогда ее стали именовать «мировым революционным процессом». Добавим, что в поддержку национально-освободительного и коммунистического движения в 1950 – 1980-е годы «вбухали» сотни миллиардов долларов без каких-либо конечных позитивных результатов для роста благосостояния советского населения. Некоторых военачальников, находившихся на коне, это тоже, в общем-то, устраивало: их упущения в организации управления войсками и их подготовке к войне уходили в тень.
     Другие, уже отдаленные от армии военачальники (вроде много знавших К.Е. Ворошилова, С.М. Буденного, А.М. Василевского, К.А. Мерецкова) предпочитали хранить молчание, а их мемуары, прошедшие через сито политической цензуры, в целом соответствовали установившимся общепартийным взглядам на личность Сталина и его роль в советской истории.
     Если гипотетически представить, что обнаружатся документы, из которых будет следовать, что за несколько дней до начала войны из Кремля распорядились привести все войска западных военных округов в боевую готовность, но в силу ряда объективных и субъективных причин не везде сработал механизм трансформации политического решения в указания командирам воинских соединений и частей, прежде всего в войсках Западного особого военного округа, то это потребует радикального пересмотра ряда устоявшихся исторических оценок. Резонанс подобного пересмотра, как очевидно, выйдет далеко за рамки исторической науки.
     Некоторые косвенные признаки неких указаний из Москвы в войска имеются. Например, сохранились материалы по делу группы военачальников Западного фронта, которое рассматривалось в июле 1941 года Военной коллегией Верховного суда СССР (они частично приведены в книге В. Ямпольского «...Уничтожить Россию весной 1941 г.», вышедшей в прошлом году в издательстве «Кучково поле». – Ред.). 22 июля арестованный начальник связи штаба Западного фронта А. Григорьев подтвердил свои показания, что «после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приведены в боевую готовность».
     Но текст этой телеграммы остается недоступным исследователям, равно как и результаты исследования, проведенного в конце 1940-х – первой половине 1950-х годов военно-научным управлением Генерального штаба под руководством генерал-полковника А.П. Покровского. Тогда, еще при жизни Сталина, был обобщен опыт сосредоточения и развертывания войск западных военных округов по плану прикрытия государственной границы накануне Великой Отечественной войны. С этой целью было задано пять вопросов участникам тех трагических событий, занимавшим перед войной командные должности в войсках западных округов.
     Редакция «Военно-исторического журнала» в 1989 году (мартовский и майский номера) опубликовала ответы на первые два вопроса, но когда подошла очередь отвечать на третий, самый ключевой вопрос: «Когда было получено распоряжение о приведении войск в боевую готовность?», кто-то приказал главному редактору генерал-майору В. Филатову прекратить публикацию. (Эти материалы недоступны и сегодня для ученых Института всеобщей истории РАН, директор которого академик РАН А.О. Чубарьян является заместителем председателя Главной редакционной комиссии многотомного труда «Великая Отечественная война 1941-1945 годов»).
     И ЕЩЕ ОДНО соображение. Автор считает ошибкой Сталина то, что он не разрешил советским средствам противоздушной обороны остановить массированные немецкие разведывательные полеты накануне нападения. Но этому факту есть объяснение, если принять во внимание логику действий Сталина. Он стремился не дать повода Гитлеру совершить нападение на СССР в 1941 году, так как Красная Армия еще не была готова к войне: укрепрайоны на новой границе не были достроены, аэродромная сеть в западных военных округах требовала расширения, новая техника только начала поступать в войска, и требовалось время для ее освоения, механизированные корпуса, на которые делалась ставка в борьбе с танковыми группами вермахта, находились в стадии доукомплектования и слаживания.
     Советско-финляндская война 1939—1940 годов предемонстрировала низкий уровень боеспособности Красной Армии. Москве приходилось отчасти блефовать, чтобы разуверить Гитлера в своей слабости: немецких специалистов допускали на советские оборонные заводы, особо не скрывались перемещения войск к западной границе, самолетам люфтваффе дозволялось беспрепятственно летать над расположением советских соединений с разведывательными целями. Сталину казалось, что демонстрация военных возможностей СССР, его активной подготовки к обороне как-то сдержит руководство нацистской Германии, но эффект от нее оказался противоположным.
     В опубликованных застольных беседах Гитлера (Хью Тревор-Ропер. Застольные беседы Гитлера. 1941 – 1944 гг. – М.: Центрполиграф, 2005) приводится такое его высказывание в ночь с 5 на 6 января 1942 года: «Что утвердило меня в решении напасть без промедления, так это информация, которую доставила одна германская миссия, только что вернувшаяся из России. Мне было сообщено, что один русский завод производит больше танков, чем все наши заводы, вместе взятые. Я понял, что – предел. И даже в этом случае, если бы кто-нибудь сказал мне, что у русских есть десять тысяч танков, я бы ответил: «Вы совсем сошли с ума!» (в войсках западных военных округов действительно было 10 тыс. танков, которым немцы смогли противопоставить 3,5 тыс. машин, правда, благодаря завоеванию превосходства в воздухе командование вермахта сумело быстро лишить Красную Армию этого преимущества. – Ред.).
     В КРЕМЛЕ, как представляется, очень надеялись на методы «тайной дипломатии». Сталин стремился переиграть Гитлера и те мировые силы, что толкали нацистскую Германию на Восток. Ему казалось, что это в очередной раз удастся, ведь в августе 1939-го Кремль избежал втягивания СССР в мировую войну, договорившись с Гитлером, а в марте 1941-го антигерманский военный переворот в Югославии заставил Германию отсрочить нападение на СССР (нацисты намеревались напасть на СССР 15 мая. – Ред.). Москве требовалось продержаться до конца июля, и Гитлеру пришлось бы перенести нападение на 1942 год, когда соотношение сил изменилось бы в пользу СССР.
     Сталин, однако, недооценил авантюризм Гитлера, а главное – решимости сил, приведших нацистов к власти, покончить с большевизмом или, на худой конец, серьезно ослабить СССР. Ведь нацистам позволили взять власть в Германии стоящие за кулисами мировой истории финансовые круги, о наличии которых, надо думать, достаточно хорошо известно бывшему высокопоставленному сотруднику ЦРУ США. Веймарская республика благодаря финансовой помощи банкиров Запада была превращена в нацистскую Германию, которую готовили стать инструментом нового геополитического передала мира. Гитлер, правда, самонадеянно считал, что ему позволят привести Германию к мировому господству, но его цинично использовали, за что немецкий народ заплатил миллионами жизней и очередным национальным унижением...
     До конца выяснить, каким объемом информации о намерениях Гитлера напасть на СССР обладал Сталин, исследователям вряд ли удастся. Многие архивные документы спецслужб по понятным причинам никогда не будут открыты. Да и помимо внешней разведки органов госбезопасности и Разведуправления РККА Сталин обладал информационными возможностями – и не только по линии Коминтерна. Доверенными людьми Сталина напрямую использовались некоторые агентурные источники дореволюционных российских спецслужб. В связи с этим можно упомянуть о генерале Алексее Игнатьеве и его брате Павле, сотрудниках военной разведки царской армии. В их руках осталась многие нити оперативных связей, позволявших получать информацию о тайных планах против СССР.
     Эти размышления, как представляется, не умаляют важности выхода в свет книги опытного американского разведчика, прекрасно переведенной на русский язык Ю.П. Бондаренко. Она не только дает представление о том, как оценивает ветеран ЦРУ США работу разведслужб СССР, опираясь на открытые источники, но и помогает понять, каким видели Советский Союз люди, с которыми нам приходилось сходиться на тропах «холодной войны».