Принципиально новое соглашение
     Как представляется, это должен быть договор, свободный от недочетов предыдущих соглашений по стратегическим наступательным вооружениям (СНВ), не подрывающий глобальную стратегическую стабильность, а основывающийся строго на принципах равенства и одинаковой безопасности сторон. Будущая договоренность должна стимулировать другие государства, обладающие ядерным оружием, к вступлению в соответствующий переговорный процесс о введении ограничений на их национальные ядерные средства - как на носители, так и на боезаряды.
     Следует сразу договориться с США о том, что предметом переговоров будет не традиционная стратегическая триада, ранее состоявшая из межконтинентальных баллистических ракет (МБР), баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) и тяжелых бомбардировщиков (ТБ), а расширенная. То есть переговоры должны охватывать также крылатые ракеты морского и воздушного базирования (КРМБ и КРВБ) в ядерном снаряжении с дальностью стрельбы свыше 600 км, так как, размещаясь на носителях (надводных кораблях, подводных лодках и бомбардировщиках), они сами являются носителями ядерного оружия и образуют класс самостоятельных стратегических наступательных вооружений. К сожалению, одним из наиболее существенных недостатков договоров по проблематике СНВ как раз и было отсутствие в них ограничений на развертывание столь высокоточных и весьма эффективных систем, которые могут иметь даже меньшее подлетное время, чем МБР наземного базирования, в особенности если они будут выдвинуты на передовые рубежи.
     Как и большинство предыдущих договоров по СНВ, новый договор должен иметь юридически обязывающий характер, то есть подписан президентами России и США, а также ратифицирован национальными законодательными органами сторон. Его следует увязать с решением проблемы введения взаимных сбалансированных ограничений на глобальную систему ПРО. Необходимость такой увязки вытекает из логической, органической и реальной взаимосвязи между стратегическими наступательными и оборонительными вооружениями. Без урегулирования проблемы ПРО именно в глобальном измерении (а не только, скажем, путем отказа Вашингтона от планов развертывания «регионального» позиционного района ПРО в Восточной Европе), а также без недопущения милитаризации космического пространства нельзя идти на какие-либо новые договоренности с США о сокращении СНВ. Ибо это было бы опасным и дестабилизирующим решением, наносящим ущерб национальной безопасности России. Ведь в случае необходимости Соединенные Штаты могли бы нанести по нашей территории первый упреждающий удар, прикрывшись мощным оборонительным стратегическим противоракетным щитом, который позволил бы им защититься от справедливого удара возмездия.
     Возможные лимиты
     Одной из главных проблем новых договоренностей по СНВ станет, безусловно, вопрос о количестве сокращаемых боезарядов и их носителей. Ограничивать боезаряды и одновременно оставлять «за скобками» сокращений носители - это нонсенс, ведущий к половинчатым ограничениям, а при желании ненадежного партнера - и к нарушениям достигнутых договоренностей.
     Необходимо напомнить, что Договор СНВ-1 сократил количество боезарядов до 6.000 единиц и носителей до уровня 1.600 единиц для каждой стороны. Не вступивший в силу Договор СНВ-2 определял лимиты по боезарядам для каждой стороны в пределах 3.000 - 3.500 единиц и вводил лишь частичные ограничения на носители. В течение 1997 - 2000 годов потолок в пределах 2.000 - 2.500 боезарядов звучал на консультациях с администрацией Билла Клинтона по выработке положений Договора СНВ-3, которые закончились безрезультатно. Договор о стратегических наступательных потенциалах (ДСНП), заключенный в 2002 году, зафиксировал лимиты сокращаемых боезарядов для каждой стороны в параметрах 1.700 - 2.200 единиц, но вообще не содержал положений о сокращении их носителей.
     Российская сторона неоднократно излагала свои взгляды на возможные ключевые количественные и качественные параметры будущего договора. В ноябре 2000 года тогдашний Президент России Владимир Путин впервые высказался за сокращение стратегических арсеналов России и США до 1.500 боезарядов для каждой стороны. Некоторые представители российских академических кругов предлагали установить лимит в пределах 1.000 - 1.500 единиц боезарядов, находящихся на боевом дежурстве и в резерве. Цифрой в 1.500 боезарядов неоднократно оперировали и высокопоставленные представители администрации Джорджа Буша-младшего, имея при этом в виду только оперативно развернутые боезаряды (ОРБЗ).
     Новый президент США Барак Обама предлагает выйти в какой-то отдаленной перспективе на «глобальный нуль» по всем видам ядерных вооружений всех ядерных государств. При этом он предпочитает не указывать в своих выступлениях количественный параметр намечаемых сокращений по будущему договору по СНВ. Никто из представителей его администрации публично не подтвердил готовность пойти на «тысячный рубеж» по ОРБЗ, который был озвучен в феврале этого года лондонской газетой «Таймс».
     Было бы правильным, если бы новый договор по СНВ ограничивал не только ОРБЗ, но и оперативно неразвернутые боезаряды (ОНРБЗ), то есть снятые с носителей и перевезенные на централизованные базы хранения в виде активного резерва. Уход от решения этой проблемы в ДСНП позволил Пентагону сохранить дополнительно 2.855 боезарядов, которые он может в любое время вернуть в состав стратегических ядерных сил, что превысило бы нижний предел сокращений, предусмотренных соглашением почти в 1,7 раза.
     Базовые принципы
     Решение этой проблемы пока упирается в различное понимание Москвой и Вашингтоном терминологических определений «стратегические ядерные боезаряды». В то время как российская сторона трактует это понятие в соответствии с определениями Договора СНВ-1, американская понимает его гораздо уже, включая в него лишь ОРБЗ.
     Наиболее предпочтительным и быстрым урегулированием вопроса может быть только объединение ОРБЗ и ОНРБЗ сторон под одним общим сокращаемым лимитом. Определение их количества для каждого отдельного компонента «расширенной стратегической триады» привело бы к затягиванию переговорного процесса в силу асимметричной структуры СНВ сторон. Конечно, новый договор мог бы допустить сохранение определенного количества ОНРБЗ в интересах наполнения активного стратегического резерва в виде «возвратного потенциала» (имеющего боезаряды, готовые к немедленной установке на носители), скажем, в пределах 10 проц. от ОРБЗ, но никак не в разы. Разумеется, в целях недопущения сохранения «возвратного потенциала» все остальные сокращаемые ОНРБЗ подлежали бы уничтожению на взаимной основе.
     В будущий договор следовало бы включить положение об ограничении суммарного забрасываемого веса баллистических ракет, что лишь иногда практиковалось ранее.
     Так же, как и ДСНП, намечаемый договор должен предусматривать возможность самостоятельного определения сторонами количества боезарядов и носителей каждого элемента «расширенной стратегической триады» без указания подуровней, при этом каждая сторона руководствуется своими стратегическими установками и планами военного строительства.
     Намечаемый договор должен также включать ограничения на создание новых типов ядерных боезарядов СНВ и носителей для их доставки. России и США следует повторить обязательства не создавать новых видов этих вооружений. Аналогичные обязательства надо бы предложить взять на себя и всем остальным государствам, обладающим стратегическим и нестратегическим ядерным оружием, - как «юридическим» государствам-обладателям его (Великобритания, КНР и Франция), так и «фактическим» ядерным странам (Израиль, Индия и Пакистан).
     В разрабатываемый документ можно было бы включить положение о недопустимости принятия на вооружение СНВ с обычными боезарядами, то есть создания «компенсирующего потенциала», под видом которого на таких носителях вновь могут появиться ядерные боезаряды. Такая практика вела бы к непредсказуемости и повышению недоверия в сфере СНВ из-за неясности в том, какой боезаряд установлен на летящей МБР, БРПЛ, КРМБ или КРВБ - ядерный или обычный.
     В заявлении российского руководства, распространенном в марте этого года на женевской Конференции по разоружению, Москва выдвинула предложение об исключении возможности размещения СНВ «за пределами национальной территории». Оно по логике должно распространяться на атомные подводные лодки с БРПЛ и КРМБ в ядерном снаряжении, а также на тяжелые бомбардировщики с КРВБ, оснащенные ядерными боезарядами. Наземные МБР пока не перемещались какой-либо страной за ее пределы, да и вряд ли будут (исключение составляют БРПЛ «Трайдент-2», поставленные США Великобритании). Что касается способов базирования МБР на национальных территориях России и США, то каждая сторона могла бы выбирать их по своему усмотрению (стационарно-шахтный и/или мобильный).
     Одновременно представляется актуальным договориться о неразвертывании за пределами национальных территорий России и США и стратегических оборонительных вооружений, в том числе на первом этапе ударно-боевых стратегических систем ПРО, то есть противоракет (у нас таких систем за пределами территории страны нет). Если администрация Барака Обамы намерена всерьез заняться этим вопросом, то она должна возобновить свои обязательства по Договору по ПРО (1972 г.) и Протоколу к нему (1974 г.). Упоминавшиеся ранее нью-йоркские протоколы про проблематике ПРО можно было бы обсудить вновь.
     В ходе будущих переговоров российская и американская делегации должны попытаться уйти от разночтения названия будущего договора, что имело место при подготовке ДСНП, когда в его английском варианте исчезло слово «потенциалы» («Strategic Offensive Reductions Treaty»). Это не лингвистическая ошибка, а политический расчет. Свидетельством тому служат слова тогдашнего госсекретаря США Колина Пауэлла, сказанные им в сенатском комитете по иностранным делам 9 июня 2002 года, о том, что на этом основании Пентагон может позволить себе иметь столько боезарядов, сколько он пожелает.
     Новый договор должен предусматривать реальный и всеобъемлющий механизм контроля за сокращаемыми СНВ. Его отсутствие в ДСНП делает этот документ, по сути, декларацией о намерениях, а не разоруженческим договорным актом. Вместе с тем этот механизм не должен быть громоздким, содержать чрезмерные и перестраховочные меры, в частности необходимо сократить количество инспекций и проверок, которые превращают контроль в дорогостоящее и обременительное дело.
     Настрой Москвы: «конструктивное взаимодействие»
     Как будет проходить российско-американский диалог по новому договору по СНВ, на данном этапе сказать сложно. Скорее всего, он будет трудным, несмотря на готовность Вашингтона «перезагрузить» американо-российские отношения. Дело в том, что на этом переговорном пути между Россией и США существует слишком много «подводных камней», обусловленных несовпадением их позиций по большому кругу вопросов стратегического значения, что объясняется историей стран, менталитетом и многими другими факторами.
     В частности, их разногласия вытекают из-за отсутствия согласованной позиции по определению термина «стратегическая стабильность»; коренных отличий их военно-стратегических установок и доктрин по возможному применению ядерного оружия (наличие оборонительной ядерной доктрины у России и наступательной у США с возможностью нанесения первого «упреждающего» и «превентивного» удара); различной компоновочной структуры стратегической триады (основу российских СНВ составляют наземные МБР, а американской - БРПЛ); диаметрально противоположной трактовки принципа «равной и одинаковой безопасности» применительно к стратегическим и тактическим ядерным средствам (США неизменно стремились к ядерному превосходству над СССР и по-прежнему проводят аналогичную линию в отношении к России, которая выступает с позиций «разумной достаточности»). Москва и Вашингтон также придерживаются противоположных подходов к проблематике ПРО и немилитаризации космического пространства, органически связанной с проблематикой ядерных вооружений. «Ядерная политика Соединенных Штатов остается зацикленной на «холодной войне», - писали в конце прошлого года в журнале «Форин эффеарс» исследователи Иво Даалдер и Ян Лодал, - даже в условиях, когда угрозы в отношении их резко снизились».
     Тем не менее, несмотря на наличие столь внушительных проблем, Россия и США просто обязаны выходить на конкретные договоренности по ограничению СНВ. В противном случае начнется гонка вооружений, расползание по планете средств массового уничтожения. Но конечный результат в ходе намечаемых дискуссий должен быть достигнут нашей страной не любой ценой. Ни в коем случае. В условиях значительного превосходства США и их союзников по НАТО по многим видам вооружений и сохранения у них наступательных военно-стратегических установок времен «холодной войны» ядерные средства России являются материальной основой концепции «оборонительного ядерного сдерживания» и средством возмездия. Новый договор должен быть во всех отношениях гарантированно выгоден России, не обеспечивать Соединенным Штатам односторонних преимуществ (вспомнить хотя бы их попытки уничтожить наши «тяжелые» МБР «Р-36» и ввести неадекватные правила засчета КРВБ).
     Поэтому в случае попыток Вашингтона выйти за «принципы равенства и одинаковой безопасности» представляется целесообразным вообще не заключать новый договор по СНВ с ним. Лучше контролировать и сокращать свои СНВ самостоятельно по собственному плану, чем уничтожать наши самые эффективные и перспективные системы, которые способны преодолевать американскую ПРО и которые противоположная сторона будет произвольно относить к «дестабилизирующим» или выторговывать у нас значительные уступки за малозначительные «подвижки». Например, попытается предложить нам частичный «размен» по ПРО: откажется от развертывания элементов стратегической системы ПРО в Польше и Чехии, но при этом потребует от нас каких-то особых уступок по договору по СНВ.
     Как отмечал президент России Дмитрий Медведев в обращении к Конференции по разоружению в марте этого года, наша страна открыта к диалогу и готова к переговорам с новой американской администрацией в деле избавления мира от ядерной угрозы. Выразив мнение, что здесь имеется «благодатное поле для совместной работы», глава российского государства особо выделил, что «конструктивное взаимодействие на данном направлении будет способствовать общему оздоровлению российско-американских отношений». Но именно конструктивное.