Великую Отечественную войну Леонтий Устинов встретил завучем школы № 66 в Заозерье под Пермью. Вполне мог не служить, но сам попросился на фронт.
     1942 год, 22 января, 12 часов ночи.
     «Я хочу послужить в армии. Надоела мне вся эта маета, да и неловко жить сейчас в стороне от войны. Притом службой в Красной Армии я хотя бы смою «грех» - свою службу в белой армии, куда был призван не по своей воле и с самым слабым политическим кругозором. Служил безобидным писарем, простым рядовым, от золотых погон умышленно отказывался, и вот за это меня всю жизнь упрекают, не доверяют вполне.
     В чем я виноват? Неужели своей честной учительской работой за 18 лет не искупил «вины»? Ну вот и хочу послужить в Красной Армии, а если придется, то сложу голову на фронте. Тяжело только детям. Как с ними одна жена (у Клавдии Ильиничны, которая также работала в школе учительницей, было четверо несовершеннолетних детей. - О.П.) будет жить?
     1942 год, 22 февраля, 5 часов утра.
     «В 10 часов отправляюсь в армию. Что меня там ждет? А жить страшно хочется. Хотя и умереть, если придется, тоже не страшно. Что же сделаешь, если такова судьба? Миллионы уже погибли и еще погибнут в этой всемирно исторической драме. Когда решается судьба наций, целых государств, то судьба одного человека и даже миллионов людей - ничто. Такова философия истории...»
     - До середины апреля 1942 года отец проходил подготовку в учебной части в Нытве - мама один раз ездила туда его проведать. Она рассказывала, что отцу предлагали остаться инструктором - не так много столь грамотных людей тогда попадали в армию, к тому же отличных методистов. Но он предпочел фронт: не за тем он надел солдатскую шинель, чтобы отсиживаться в тылу. И еще мама привезла две научные книги, которые отец там купил и хотел прочесть после возвращения с войны. Он верил, что вернется.
     Сохранилось всего три солдатских «треугольника» с фронта, которые пришли Клавдии Ильиничне. Сержант Устинов и с передовой, и из госпиталя писал об обычных для себя вещах, как бы продолжая оставленный дома дневник. Хотя и не было прежней откровенности - письма просматривались.
     1943 год, 9 августа, 9 часов.
     «Неделю назад пришли мы, шесть человек, из бани. Сели за столик у землянки. И вдруг совсем близко упал снаряд (метрах в восьми). Что спасло от неминуемой смерти? Грунт у нас торфяный, мягкий, почти жидко-грязный. Снаряд глубоко зарылся в землю при падении, и осколки не имели силы - только грязью обрызгало с головы до ног. Будь твердый грунт - ни один бы не ушел живым на таком близком расстоянии. Такие случаи у нас редко бывают, но могут быть. И что, всего этого бояться? Плюем мы на опасности, иначе воевать нельзя...
     Вот вы ждете меня, мои дорогие, это лестно и в то же время грустно. Лестно потому, что я дорог своим, самым дорогим и близким. Грустно потому, что день свидания с вами, самый счастливый день, еще не скоро придет. Мечтать об этом можно, но желать нужно иного - успешного разгрома врага и изгнания его с нашей земли. Для этой цели нельзя жалеть ни здоровья, ни жизни. Ты это, Клаша, еще раз пойми и успокойся».
     - Характерно, что в письмах отец ни разу не писал о своих болезнях. Почти два года в сырых окопах под Ленинградом не могли не сказаться на его здоровье - до войны он почти каждый год ездил в санатории подлечить радикулит, артроз суставов ног. Более того, когда после войны случайно встретил его однополчанина (больше года в соседних блиндажах пробыли), то он даже удивился: Устинов никогда на здоровье не жаловался. Хотя, понятное дело, болячки никуда не делись - терпел... А ведь мог бы от греха подальше в медсанбат, в госпиталь. Но туда он попадал только после ранений.
     1944 год, 22 сентября.
     «Вчера выписали из госпиталя, посадили на машины и привези в запасной полк, который километрах в 60... До сих пор счастье сопутствовало мне. Есть товарищи, которые по 4 и 5 раз были ранены, и все вылечивались, все едут воевать.
     ...Все чувствуют близость конца войны, и умирать сейчас уже страшно. Если до первого ранения я к этому был совершенно безразличен, то теперь только и думы - живому вернуться домой. Только и успокаиваешь себя надеждой на счастье да сознанием того, что я не один, а миллионы должны погибнуть за счастье и свободу Родины.
     Приписка: 23 сентября, 10 часов.
     Сообщили утром, что взят Таллин. Очень обрадовался. Хочется последние силы отдать на освобождение Прибалтики, хочется посмотреть на Балтийское море».
     - После войны мы долго не могли найти могилу отца. Лишь спустя десятилетия благодаря юным следопытам одной из латвийских школ удалось узнать, что он похоронен на братском кладбище Берзкалны близ Риги. В 1977 году поехал туда вместе с сестрой Фаиной.
     В конце 1974 года на адрес мамы в Пермь пришло письмо из Риги. Штаб боевой славы восьмилетней школы № 4 поздравлял ее с приближающимся 30-летием Победы. Юные поисковики писали о том, что накануне 13 октября - дня освобождения столицы Латвии - совершили поход по маршруту боевого пути 123-й дивизии, в которой воевал старший сержант Устинов.
     В конце письма латвийских школьников были слова благодарности героям-освободителям. Хочется верить, что спустя тридцать лет эти мальчишки и девчонки, уже ставшие взрослыми людьми, правильно оценивают сборища бывших эсэсовцев на улицах Риги...
     1944 год, 25 сентября.
     «Здравствуйте мои милые, мои дорогие!
     Вот я опять на фронте. Нахожусь в другой, более славной дивизии 2-го Прибалтийского фронта. Попал в пулеметную роту, осваиваю станковый пулемет «Максим».
     Настроение бодрое, как и должно быть на фронте. Сейчас главное - уничтожить оставшихся немцев в Рижском заливе. Перед ранением мне говорили в роте, что я представлен к награде - медали «За отвагу» и повышен в звании - старший сержант.
     Добить бы немцев и остаться живому - вот основное».
     - Через два дня отец погиб, - завершает свой рассказ Сергей Леонтьевич. - Тот самый сослуживец отца, помнится, был очень удивлен, что отец не вернулся с войны. Дело в том, что он встретил его возвращающего из госпиталя в сентябре 1944-го. Отец сказал, что едет в дивизию забрать документы и сразу домой. Незадолго до этого вышло постановление правительства о демобилизации педагогических кадров с фронта - нужно было поднимать образование, а учителей не хватало. Видимо, отца попросили довоевать до освобождения Риги. Как тут откажешь? Перечитываю дневник и письма отца и еще раз убеждаюсь: в то непростое время люди о многом задумывались, стремились найти для себя истину. Наши отцы и деды делали все, чтобы приблизить Победу. Ценой невероятных усилий, нередко жертвуя собственной жизнью. Ради тех, кто остался жить...