СПУСТЯ много лет, продолжив службу в Вооруженных Силах и достигнув высоких должностей и воинских званий, я хочу донести до нынешнего российского офицерства очень важную для него истину. Все эти годы она жила во мне, помогая преодолевать трудности ратной службы, неустроенности гарнизонного быта, всевозможных лишений и последствий смены в стране как жизненных, так и просто общечеловеческих ценностей.
     Передо мной всегда безгранично дорогими воспоминаниями предстают лица солдат из 149-го гвардейского мотострелкового полка, которым мне выпала честь командовать в Афганистане. Они прошли со мной сквозь горнило той тяжелой войны и вынесли на своих юношеских плечах всю тяжесть этого непростого, а порой и неблагодарного труда. Но на всю оставшуюся жизнь они для меня - особая гордость, эталон высочайшего мужества и героизма.
     О подвиге одного из своих гвардейцев я и хочу рассказать...
     ...Афганистан, август 1986 года. Это была моя очередная «последняя» боевая операция. Уже три с половиной месяца, как я, командир 149-го гвардейского мотострелкового полка, переслуживал положенный срок пребывания в ДРА. И замена прибыла, и вещи собрал, но, очевидно, не судьба была тогда вылететь в Союз, домой, к семье.
     Утром 20 августа меня вызвали в штаб 201-й мотострелковой дивизии, где комдив поставил задачу срочно перебросить полк вертолетными бортами в провинцию Герат, в район ирано-афганской границы. Предстояло участие в войсковой операции под кодовым названием «Западня».
     Поздно вечером того же дня мы уже были на аэродроме Герата. Сразу приказал личному составу отдыхать. Спали, кто где смог пристроиться и умоститься. Некоторые улеглись прямо на землю, так как времени организовывать условия для более-менее комфортного сна не было: рано утром предстоял десант. Поэтому задача тем вечером стояла одна - максимально набраться сил.
     ЧУТЬ рассвело, и мотострелков подняли на строевой смотр в целях проверки наличия необходимого количества боеприпасов и провизии. После это я собрал своих заместителей, старших офицеров и поставил каждому командиру подразделения боевую задачу. Уже через сорок минут личный состав полка разделили на группы, и мы стали ждать команду грузиться в вертолеты Ми-8Т.
     Десантировались близ населенного пункта Кокари-Шаршари. Среди «афганцев» это место слыло худым и «славилось» своими добротными оборонными укреплениями и коммуникациями. Нам предстояло их уничтожить, а также захватить склады оружия и боеприпасов банды моджахедов под командованием полевого командира Турана Исмаил-хана.
     Приблизительно через тридцать минут мы уже подлетали к месту высадки. Выжженная земля, низкие по афганским меркам горы, сухое русло реки Герируд - место, где по топографической карте и проходит граница Афганистана с Ираном. Однако никаких пограничных постов не было как с одной, так и с другой стороны. Словом, не было ничего, что напоминало бы государственную границу.
     Транспортные Ми-восьмые, долетая до ранее назначенных точек, зависали над сопками. Пилоты, заметно нервничая, торопили бойцов с высадкой. Подразделения десантировались и сразу же занимали круговую оборону. Спрыгнув вместе с двумя бойцами, связистом и офицером из управления полка, я начал принимать доклады командиров подразделений о фактических координатах сосредоточения полка.
     Однако не успели «вертушки» уйти от места десантирования, как по нам стали вести прицельный минометный огонь. Появились раненые. Судя по плотности обстрела, было очевидным, что зона высадки десанта пристреляна и в ней «шурави» терпеливо ждали. Свист мины, разрыв... Свист мины, разрыв...
     Хуже всего, когда слышишь звук летящего снаряда и не знаешь, в какую сторону упасть, чтобы укрыться. Обстановка накалялась, а огонь усиливался. Но офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты ни на секунду не выказывали слабости либо растерянности.
     Полк приготовился к бою!
     Отдав все необходимые распоряжения на эвакуацию раненых бойцов, я приказал офицерам срочно и на максимально большую дистанцию отвести свои подразделения от места десантирования, то есть из пристрелянной зоны минометного огня. А второму батальону поставил боевую задачу: в качестве авангарда полка двумя группами - разведывательной и основной - выдвинуться по высотам и в кратчайший срок преодолеть расстояние до позиций душманов.
     Неожиданно мой взгляд зацепился за худощавого паренька в новеньком маскхалате, который, выполняя приказ комбата, отбирал себе группу в разведдозор: «Так, мне нужны сапер, связист, два пулеметчика и два автоматчика». Было очевидно: он знает, что делает, и делает это далеко не в первый раз.
     КОНЕЧНО, я сразу узнал гвардии старшего сержанта Ильяса Дауди, как узнал бы среди тысяч других солдат, - он был у нас известной «личностью» по десяткам его хулиганских «подвигов» и выходок в расположении полка. Если где какой-то «междусобойчик» или в столовой у поваров либо на продскладе что-то пропало, сразу ищи след Ильяса. Однако, что касалось боевых выходов, тут уж Дауди равных не было. Всю службу ходил по горам, всегда в дозоре. Ни одной пропущенной операции!
     Вот и тем августовским днем гвардии старший сержант Дауди, закончив отбор бойцов для задания, спешно выдвинулся вперед. И, спустя три часа активных боевых действий, его разведывательный дозор вывел батальон на указанные высоты. Но еще не успели мотострелки рассредоточиться на высоте, как подразделения попали под лобовой массированный обстрел из стрелкового оружия, пулеметов и гранатометов, безоткатных артиллерийских орудий «духов».
     Ротные сразу же отдали приказ занять круговую оборону. Однако рассредоточение подразделений закончилось подрывом на противопехотных минах одного за другим трех солдат.
     И в этой ситуации, оказавшись фактически на минном поле, Ильяс приказал подчиненным оставаться на местах и прикрывать его огнем. А сам, взяв саперный щуп и медикаменты, в одиночку на глазах у обескураженных бойцов пополз на выручку попавшим в беду товарищам. В лежачем положении, не поднимая головы, под шквальным обстрелом моджахедов Дауди перевязал одного за другим троих раненых и по очереди вытащил их на себе с минного поля...
     В ходе продолжительных и ожесточенных боев в течение двух суток запас боеприпасов иссякал. Прицельный огонь душманов из гранатометов и зенитных установок не давал возможности нашим вертолетам выгрузить боеприпасы и эвакуировать раненых. Однако в этой тяжелой и нервной ситуации боевой дух бойцов не был сломлен. Несмотря на пятидесятиградусную жару, обезвоживание организма, главное, о чем думали мотострелки - о боеприпасах. Одна мысль: лишь бы не остаться без патронов! А бой начинался с восходом солнца и заканчивался на закате.
     Используя все преимущества своего укрепрайона, одурманенные наркотиками арабские и иранские наемники выпускали из зенитных установок залпы огня по нашим штурмовикам Су-24 - «грачам», обеспечивавшим обескровленному батальону поддержку с воздуха. Один раз при смене очередной тройки штурмовиков моджахед-стрелок зенитной установки на глазах у нас сбил одного «грача»...
     Мы ввязались в третий день этой страшной бойни. Запасы воды закончились. Все попытки сбросить с «вертушек» тюки с водой терпели неудачу: высота, с которой вертолет «десантировал» их, не оставляла шансов на сохранность резиновых емкостей. Ударяясь о каменистую твердь, тюки с грохотом разрывались, и вода уходила в землю.
     Наступила очередная ночь, большая часть которой отводилась нами на чистку оружия, оценку и анализ обстановки. Безусловно, армейское командование операцией понимало, что без боеприпасов и воды батальону больше не выдержать, и на свой страх и риск отправило на удаленные от передовой позиции высоты три «вертушки». Вертолеты вновь сбросили боеприпасы и воду.
     КОМАНДИР роты поставил гвардии старшему сержанту Дауди задачу выделить из его подразделения пятерых человек для транспортировки боеприпасов на позиции. Но Ильяс, сославшись на знание горных троп, убедил ротного назначить старшим данной группы именно его. Однако, к сожалению, ночью душманы опять заминировали все отходные тропы.
     Поэтому утром 23 августа 1986 года, выполняя поставленную задачу по доставке столь необходимых роте боеприпасов, гвардии старший сержант Ильяс Дауди подорвался на итальянской противопехотной мине. Получил тяжелое минно-взрывное ранение с отрывом левого бедра и обширным оскольчатым разрывом мягких тканей правой ноги и тяжелую контузию.
     Но, находясь в сознании и трезво оценивая ситуацию, гвардии старший сержант понимал, что теперь он - обуза для своих боевых товарищей, и без того обессилевших от продолжительных боев и находящихся на грани нервного срыва. Учитывая, что бой идет в горах, а поэтому единственным средством эвакуации раненых остается вертолет, которому вражеские гранатометчики не давали шанса приземлиться, очевиден был лишь один вариант - транспортировка раненого на удаленные от боевых позиций высоты. Однако здесь уже появлялся риск подорваться на вновь заминированных душманами горных тропах.
     Ильяс все это понимал и не простил бы себе новых потерь. Поэтому он принял решение: подозвал своего близкого товарища и, рассчитывая на его понимание, приказал выстрелить в себя. В этой ситуации действия гвардии старшего сержанта были направлены на сохранение жизни однополчан и обусловливались его ответственностью как младшего командира за своих подчиненных. Но друг есть друг! И своего боевого командира солдаты все же каким-то чудом доставили к вертолету.
     А 25 августа 1985 года укрепрайон Исмаил-хана в Кокари-Шаршари мы все-таки взяли. Его банда была разбита. И только совсем незначительная часть уцелевших душманов, бросив оружие и боеприпасы, вместе с Исмаил-ханом ушла в Иран...
     ...ПРОШЛИ годы. Я окончил Военную академию Генерального штаба. Затем участвовал в чеченских кампаниях. Позднее возглавил Главное управление боевой подготовки Вооруженных Сил РФ. Стал генерал-полковником.
     И вот спустя двадцать с лишним лет я узнал, что мой дорогой Ильяс Дауди, тот самый гвардии старший сержант, пройдя долгие месяцы скитаний и мытарств по госпиталям сначала в Афганистане, а потом в Ташкенте и других городах страны, буквально шаг за шагом вновь встал на ноги. Он нашел в себе силы окончить институт, устроиться на работу и наладить свой быт в Москве. Сегодня Ильяс, как выражаются ныне, вполне успешен. У него большая семья - жена и пятеро детей!
     Ни тяжелое ранение, ни увечье не сломили его дух. Он все тот же воин - гвардии старший сержант 149-го гвардейского мотострелкового полка. И я безмерно горд тем, что был командиром сотен таких боевых парней, как Ильяс. Время не ломает таких людей, оно над ними не властно. И подобные яркие образцы доблести, мужества и героизма наших солдат всегда живут и будут жить во мне. И не угаснут, чтобы ни произошло в моей будущей жизни.