Одна солдатская участь выпала там, в Афганистане, всем. И ей, серошинельной судьбинушке, было ой как все равно, в каких ты званиях, в каких родах войск пребываешь за Кушкой. В начале лета 1988 года на нашем военном аэродроме под Кабулом в одночасье сгорели прямо на полосе пять изготовленных к боевым вылетам штурмовиков. Легендарные «сушки» были под горловину заполнены горючим и под завязку вооружены положенным боевым комплектом. Точный пуск ракеты моджахедом с нависающей над авиабазой высоты 1.700 зажег вначале одну крылатую боевую машину. А дальше, как по цепочке, пламя в несколько секунд перекинулось еще на четыре изготовленных к вылету наших самолета.
     Несколько тонн топлива придали адскую силу подрыву авиационных ракет и снарядов. Гигантский пожар удалось ликвидировать лишь через несколько часов. Техника-то ладно. С просторов Союза пришлют новую - тогда еще славился своим производством военно-промышленный комплекс. Людей было жалко. А чтобы понапрасну больше не отправлять, на родительское горе, «черные тюльпаны» да «груз 200», командиры решили на самой вершине той горы устроить заставу десантников.
     3-й взвод 7-й роты 3-го батальона 317-го гвардейского парашютно-десантного полка 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии получил боевую задачу надежно оседлать высоту 1.700, создать на ее безжизненных склонах опорный пункт. Слова приказа звучали, конечно, обязывающее и даже патетически. Да только в жизни шестнадцати гвардейцам-десантникам пришлось превратиться в легендарных непальских шерпов. «Вертушка» смогла забросить груз и оружие только к подножью горы. Погода в горах известна своими перепадами - летним днем солнце нестерпимо палит, раскаляя камни до температуры жаровни. Ночью же здесь зуб на зуб не попадает от холода. А уж зимой и вовсе несладка солдатская лямка на ледяных горных склонах. Все тут сродни испытаниям суворовских чудо-богатырей в Альпах да скобелевских молодцев на Балканах.
     Гвардии рядовой Феррух Гаджибайрамов, хоть родом он из Дагестана, с трудом выдерживал невероятную тяжесть горной воинской жизни. На пост боевого охранения гвардейцам вначале пришлось заступать на абсолютно голой скалистой вершине, от ветра и солнца не спрятаться. Армейскую палатку вшестером на вершину поднимали неделю. С остальным грузом - оружием, провиантом и снаряжением - справились лишь за месяц.
     Феррух, как единственный горец среди «равнинных» ребят из Питера, Украины да Кубани, как-то в одночасье превратился во в нештатного прораба. Издревле весь Кавказ строит свои дома из дикого камня, выкладывая прочные, на века, высокие стены минаретов мечетей и сторожевых башен без раствора, подгоняя камень один к одному. С детства он видел, как соседи, родственники возводят постройки, где-то и сам помогал, искал и приносил природные «кирпичи».
     Мысли у Ферруха были об одном: как живешь без меня, родной Дербент? Письма шли в Афганистан так долго. А солдатскую радость от весточки из дома не передать словами. Мать и отец обстоятельно писали обо всех событиях огромного рода - кто женился, как играли свадьбу, кто построил дом, а кто из родни поступил в институт. Хотя самим родителям было тяжело вдвойне от понимания того, где находился их сын. Мать, впервые узнав о том, где предстоит служить сыну, потеряла сознание. Но в письмах ни буквой, ни словом не выдавала своих страданий. Почитаешь такие строки, написанные до боли знакомым почерком, и легче на душе становится. И ветер не так промозгло задувает под видавший виды десантный бушлат, и мороз не добирается до живых, несмотря на все испытания, косточек.
     За полтора года до описываемых событий, 13 мая 1987 года, партия дербентских парней прибыла в Махачкалу. В спортзале одной из школ рядом с военкоматом два десантника-«покупателя», офицер и сержант, устроили для призывников соревнование - подтягивание на перекладине, отжимание на брусьях да лазанье по канату. Феррух, крепкий, спортивный парень, с испытаниями справился лучше других. Оттого «борт», видавший тысячи будущих и настоящих десантников Ан-26, вскоре перенес его, подобно сказочному джинну, вместе с другими кандидатами в крылатую пехоту из Пятигорска в Фергану. Здесь располагалась десантная «учебка». Шестьдесят восемь дагестанцев, ребят с обостренным чувством собственного достоинства и справедливости, сразу проявили свой характер. Кто-то из постоянного состава учебной части высказал в адрес новобранцев обидные слова. А дальше закрутилась такая «карусель», что едва успокоили разбушевавшихся не на шутку парней.
     Потом отцы-командиры доходчиво объяснили: хорошо, что вы, земляки-дагестанцы, такие дружные, что в обиду друг друга не даете. Только здесь вы не представители отдельно взятого Кавказа, а солдаты великой и единой страны. Воевать, а если придется, и умирать предстоит вам вместе с сибиряками и уральцами, таджиками и узбеками, прибалтами и дальневосточниками. Если, конечно, хотите выжить в той горно-пустынной стране, куда вас направят.
     Полгода в «учебке» показались вечностью. Жара, невероятные физические нагрузки, боевая подготовка без условностей, прыжки с парашютом, наряды и караулы - испытание не для тех, кто слаб волей и телом.
     Впрочем, специальность водителя «Урала», коей гвардии рядовой Феррух Гаджибайрамов пытался овладеть в Фергане, оказалась им освоена, деликатно выражаясь, недостаточно. В советском гарнизоне афганского города Калат, что недалеко от пакистанской границы, его первые же пробные «заезды» резко сократили количество зеленых насаждений в военном городке и сделали более округлыми немало углов в вылепленных из глины домах. Начальник автослужбы, надо полагать, обрушил все богатство разговорного русского языка на преподавателей автомобильного дела из ферганской «кузницы» десантных «кадров».
     Зато уже на первых стрельбах несостоявшийся водитель-«уралец» продырявил все мишени в районе «десятки». Ротный оценивающе взглянул на крепкого дагестанца и принял решение: быть тебе, новоявленный десантник, пулеметчиком. Тот обрадовался, ведь не за «баранкой» теперь предстояло служить, а самым настоящим пулеметчиком. Правда, никто из новых сослуживцев Ферруха не разделил с ним такую радость.
     На первом боевом выходе Феррух познал сполна, сколько времени отводится десантнику на орлиные чувства, а сколько - на все остальное. Бронежилет, пулемет, боезапас, вода и продукты тянули все вместе где-то на 60 кило при его собственном весе в 71 килограмм. Командир из положенной амуниции разрешал заменить лишь сапоги на кеды. Отряд из пятнадцати человек высадили за несколько десятков километров от предполагаемой засады на караван из Пакистана. Пока добрались до назначенной точки, сошло не семь, а семьсот семьдесят семь потов. Тогда все обошлось. Каравана так и не дождались, лишь зря таились в засаде несколько суток.
     Следующий раз все оказалось намного серьезней. В «духовском» караване шло более ста вооруженных до зубов моджахедов. Группа десантников сыграла на внезапности и около четверти часа поливала врага огнем из всех стволов. Но душманы быстро оправились и организовали оборону. А как только поняли, сколько против них шурави, начали их тактически грамотно окружать. Десантники рванули, сколько было сил, назад, к месту, где их должен был забрать вертолет. Задача выполнена, а при многократном превосходстве противника на чужой территории более получаса не продержишься. Так быстро в жизни Феррух еще не бегал. Правда, сухпаек и воду пришлось бросить, ведь в бою помогут выжить лишь родной пулемет и патроны.
     За шестнадцать месяцев службы в Афганистане десантник Гаджибайрамов ровно шестнадцать раз выходил на боевые задания. Через много лет, уже став подполковником, проведя в вооруженных конфликтах на Северном Кавказе еще шесть лет своей жизни, он поймет, в чем же разница между той войной и чеченскими кампаниями. Там, в Афганистане, не было у него, 19-летнего парня, того чувства несправедливости, которое возникло на охваченном братоубийственной войной родном Кавказе. Простые люди в том же Калате хорошо относились к ним, солдатам великой страны. По большому счету от «человека с ружьем» из Страны Советов зависело благополучие и безопасность афганцев, их мирная и привычная жизнь. Спору нет, и всего другого хватало в то время, ведь сколько раз ему и друзьям-десантникам местные мальчишки предлагали купить по дешевке наркотики. Кое-кто из сослуживцев и не отказывался. Но сам Феррух помнил слова отца: не вздумай пробовать - жизнь, судьбу променяешь на паранойю, сомнительные грезы! Когда его доблестный гвардейский десантный полк уходил их тех мест, афганцы провожали советские войска цветами и песнями, в благодарность за годы относительного спокойствия, коего с тех пор нет на их земле.
     Тогда, 20 лет назад, на высоте 1.700, они, 16 десантников заставы, вгрызались в скальный гранит. Горные орлы невозмутимо парили чуть поодаль от неспокойных шурави. Саперы взрывами делали углубления. Но для заряда надо было пробить хотя бы небольшой шурф. От лома руки покрывались кровавыми мозолями, острие железного «карандаша» не просто тупилось, а от бесчисленных ударов о гранитную твердь превращалось в металлическую «розочку».
     Прошел затем месяц, другой. Появились оборудованные невероятным трудом десантников позиции, склад, кухня, «каменки» - так по аналогии с землянками они назвали тесные укрытия, где можно было хотя бы на время укрыться от ледяного ветра. Моджахеды знали о предстоящем выводе наших войск и каких-то серьезных вылазок против заставы не предпринимали. Обстрелы же продолжались постоянно.
     Однажды возле минометной позиции Ферруха, к тому времени уже сержанта, припечатал к земле взрыв гранаты. Немного оглушенный, он даже в санчасть тогда не отправился. Кто вместо Ферруха будет заступать в дозор, пока он будет наслаждаться белизной простыней и личиками медсестричек в лазарете?
     Нервное напряжение на заставе было запредельным. Выдержать испытания удавалось далеко не каждому. Однажды простое замечание сержанта повару (тот был родом из крупного портового города), что, мол, не надо ночевать на кухне, раз предписано спать в «каменке», привело к психическому срыву. Парень схватил автомат: он был всегда под рукой и с патроном в патроннике. Раздалась очередь. Чудом никто не пострадал, повара успели скрутить - уж что-что, а это десантура умела. Злобы к «стрелку» между тем не испытывал ни один из пятнадцати ребят на заставе. Здесь и здоровый человек может не выдержать. А у повара, как позднее выяснилось, еще дома было не все в порядке с психикой. И как только его призвали в десант, да еще отправили в самое пекло?
     Настоящее же чувство опасности пришло позже. За месяц до окончательного вывода наших войск из Афганистана с заставы для его прикрытия сняли всех, кроме четверых человек. Днем и ночью над горсточкой десантников нависала опасность. Постоянно они обходили все прежние огневые позиции, давали с каждой по нескольку очередей, иногда бросали гранаты. Авось противник и не поймет, сколько здесь, на вершине, защитников. Словом, получалось почти как у Леонида Соболева: нас мало, но мы в тельняшках, а четыре моряка - считай, батальон. А еще помогал Джек, «штатный» пес 7-й роты. Порой они по этому поводу шутили: все, как в известном фильме «Четыре десантника и собака».
     Джек, боевой пес, несколько лет был ротным талисманом. Но ухари из разведки дивизии, когда снимали с постов их заставу, им одним ведомыми посулами незаметно переманили четвероногого десантника на службу к себе. То ли у наследников легендарных пластунов тушенка оказалась вкуснее, то ли боевая работа поинтересней, но никто из десантников Джека больше не видел.
     Война для Ферруха и его друзей закончилась столь же внезапно, как и началась. С цветами, торжественно, тепло провожали их из Афганистана. В Витебске в воздушно-десантной дивизии оставалось дослужить всего несколько месяцев. Потом его преобразованный, но так и не снявший тельняшки полк перебросят в Нагорный Карабах, где разгорится один из первых пожаров на земле «единого и могучего». Но к тому моменту гвардии старший сержант Гаджибайрамов уже вернется домой, где его будут ждать всего шесть лет мирной жизни. Напоминанием о войне останется медаль «За отвагу», которую ему через год вручат в военкомате.
     В середине 90-х годов уже прошлого столетия старший сержант запаса станет лейтенантом уже на новой войне, о которой еще не время рассказывать всю правду. Подполковник Гаджибайрамов с теплотой и одновременно болью вспоминает те далекие уже 16 «афганских» месяцев как лучшее, как самое светлое время своей жизни. Все испытания на прочность были им пройдены там, в Афганистане, там осталась его юность. Феррух искренне полагает, что, как человек и гражданин, он родом из того, третьего взвода 7-й роты. И если бы время было ему подвластно, Феррух вернулся бы на ту самую высоту 1.700, где впервые в жизни осознал, что такое служба.