Дорогая редакция!
     Много нового и интересного узнал из статьи полковника юстиции Андрея Мороза «Обожженные небом», опубликованной в номере 98 ( 3 – 9 июня с.г.). А над одной строкой размышляю до сих пор. В статье сказано, что летчик-истребитель гвардии лейтенант Георгий Тавадзе бежал из плена с ранением ноги, на костылях. Возможно ли такое?
     
     

     Мы попросили автора публикации объясниться с читателем. Предлагаем вашему вниманию его ответ.
     Разумеется, бежать из плена и здоровому человеку трудно, а тут ранения в ногу и руку, вражеский госпиталь с охраной, костыль. Спастись пилоту Тавадзе помогли. Причем не ему одному.
     И после того, как наши летчики в ожесточенных воздушных сражениях над Кубанью перехватили у немцев инициативу, бои в небе без серьезных потерь не обходились. Летчиков 8-й воздушной армии, сбитых над Донбассом и взятых ранеными в плен, гитлеровцы свозили в Сталино (нынешний Донецк). Там под присмотром немецкого врача, который не пачкал руки чужой кровью, их лечением занимались наши же люди, советские.
     Однажды, когда Красная Армия была уже на подступах к Сталино, немецкий врач обошел госпиталь вместе с офицером-сапером и сказал своей русской помощнице, что кормить и лечить раненых пилотов уже не обязательно. Стало ясно: перед уходом немцы собираются взорвать госпиталь вместе с пациентами.
     Рассказываю об этом, следуя объяснению летчика 85-го гвардейского истребительного авиаполка гвардии старшего сержанта Николая Семеновича Рыбакова, который на рассвете 21 августа 1943 г. был сбит в воздушном бою и ранен в ногу автоматной пулей насквозь при приземлении с парашютом.
     Николай Рыбаков, уроженец деревни Буйничи Могилевской области, оказался в том самом госпитале, где в отдельной палате лежали еще семь наших летчиков. Казначеева, Орлова, Тавадзе старший сержант Рыбаков узнал.
     Поняв, что ждет находящихся на излечении пленных, наш медперсонал решил организовать их побег. Его организаторами, как видно и из этого объяснения, и из похожих объяснений Георгия Тавадзе, других летчиков, были наш врач, медсестра, санитарка. Они помогли раненым переодеться в какие-то лохмотья, найденные в подвале, и скрытно развели в разные концы города по квартирам.
     К сожалению, в архивных документах врач названа только по фамилии – Попова, а медсестра лишь по имени и отчеству – Мария Федоровна. Видимо, женщина была уже в летах.
     Но есть и более полные сведения. «Я схоронился, – рапортовал Николай Рыбаков, – у гражданки Чикаловой Груни Никандровны, проживающей в Сталино по улице Коминтерна, дом 28. Там же со мной в течение трех суток укрывались летчик 73-го гиап Виктор Казначеев и еще два танкиста, которых я запомнил только по именам, – Петр и Александр. Груня Никандровна кормила нас, чем могла, и перебинтовывала».
     Надо ли говорить, какому риску подвергали себя врач Попова, медицинская сестра и санитарка, жительницы Сталино, прятавшие наших пленных? Все восемь летчиков выжили и вернулись в свои полки. Гвардии лейтенант Георгий Исмаилович Тавадзе, которому, как свидетельствуют архивные документы, довелось дважды менять укрытие, предстал перед сослуживцами с костылем. Выпускник Кировабадской военной школы пилотов, он воевал с 22 июня 1941 г., к моменту пленения имел 630 боевых вылетов и два ордена.
     Может, кто-то из донецких журналистов поинтересуется судьбой тех, кто спас советских летчиков, которых хватало почти на эскадрилью. Наверное, в Донецке нет уже улицы Коминтерна, нет дома, в котором жила Груня Никандровна Чикалова. Но на месте ее былой обители хорошо бы положить цветы.