Итак, Людмила Третьякова и ее последняя книга «Искусство жить», вышедшая в свет в этом году и объединяющая три биографических повествования: «Кутузовская кровь», «Удушье», «Возраст любви».
     Главные героини первой повести, на которой хотелось бы остановиться, - одна из пяти дочерей Кутузова Елизавета и две ее дочки, составлявшие «прелестное Трио». Каждая из этих женщин прожила нелегкую, но замечательную жизнь, соприкасавшуюся с большими событиями и выдающимися именами.
     Собственно, последнее обстоятельство (а не только сильные и прелестные черты женских образов) делает общее описание Людмилы Третьяковой основательным и интересным. Исторический фон, на котором протекала жизнь героинь, военная хроника, известные и неизвестные факты, характеры, общественные настроения, симпатии и антипатии - все это пропущено автором через себя, через свой образовательный потенциал и изложено в манере, отличающейся хорошим вкусом.
     Описываемое время, как это представляется Третьяковой, еще не дожило до «поры всеобщего ожесточения». Еще не казалось, что людей вокруг слишком много, а потому твое место могут занять и надо быть проворнее и холоднее, чтобы его отстоять. Соответственно и музы еще не помалкивали смущенно, а «звучали вовсю, являя обществу множество шедевров и в камне, и в звуках, и на холсте, и на бумаге». Это коротенькое, но изящное сопоставление двух эпох раскрывает позицию писательницы, презрительно кивающей на современную чиновничью «нравственность». Хотя, как мы знаем, и позапрошлый век, фигурально изображенный в известном манифесте, в одинаковой мере отличался как «ледяной водой эгоистического расчета», так и «мещанской сентиментальностью».
     Нет, автор «Искусства жить» вовсе не заблуждается и не преувеличивает достоинств того времени. Наоборот, ссылаясь на авторитетные свидетельства и оценки, она тут же «наводит баланс», замечая, что по сравнению с ХIХ веком даже кровавое правление Ивана Грозного не казалось столь обмельчавшим характерами и идеями. Конечно же прав поэт, сказавший, что «мечты о былом имеют неодолимую обаятельную прелесть».
     Зачин первой повести - не очень широкое, но емкое описание тревожных событий начала девятнадцатого столетия, когда «со стороны прекрасной Франции, куда привычно ездили за развлечениями и платьями новейших фасонов, стало тянуть порохом». И когда поднятый революционной волной на вершину власти Наполеон «успешно превратил вчерашних защитников свободы, равенства и братства в захватчиков чужих территорий».
     Пришедшая на выручку Австрии русская армия потерпела тяжелое поражение, поскольку действовала сумбурно, без четкого плана и единого руководства. То был провал, предопределенный непрофессионализмом императора Александра, самонадеянно отодвинувшего опытного Кутузова на второстепенные роли.
     Небольшое селение Славков в Чехии - это и есть бывший австрийский Аустерлиц. Поражение русских войск здесь, у Праценских холмов (подобно тому, как это позже случилось с Наполеоном у бельгийской деревни Ватерлоо), стало национальной трагедией России. Страна потеряла половину своей армии. На одного погибшего француза пришлось пятнадцать русских. Такова была плата за чрезмерное желание императора пройтись по освобожденной им Европе на белом коне.
     Вместо победного триумфа он испытал позор унижения. Поняв, что битва проиграна, Александр с группой всадников покинул ее поле. Когда же конный отряд вышел в безопасное место, император, по свидетельствам очевидцев, «шатаясь, точно пьяный, подошел к дереву, росшему у дороги, обхватил ствол и стал медленно сползать на землю». Спутники Александра отвернулись в смущении от этой драматической картины.
     Да, верно предполагает Третьякова, «с земли поднялся уже другой Александр», тот, который понял всю тяжесть своей вины в разгроме. Тогда же, скорее всего, произнес он (вслух или про себя) известную фразу: «Наполеон или я. Двум нам на земле места нет». Потом он повторял ее не раз.
     А впереди были главные события для судеб России. Реальность войны по отражению агрессии наполеоновских войск становилась все очевиднее. Михаил Илларионович Кутузов, назначенный командующим Дунайской армией, получил личное письмо императора: «Величайшую услугу вы окажете России поспешным заключением мира с Портой. Слава вам будет вечная».
     Понятно, воевать на два фронта - огромный риск. Надо использовать мудрость Кутузова и его дипломатический опыт. Ведь он два года просидел российским послом в Стамбуле. Расчет был верный. Кутузов осуществил возложенную на него миссию великолепно. Сначала он, проведя экстренное и удачное сколачивание вверенной армии, нанес поражение султану. А потом заключил выгодный для России мирный договор с Турцией, по которому она обязалась не воевать на стороне Франции.
     В начале августа 1812 года, приняв во внимание мнение специально созданного комитета по выбору главкома русской армии, царь утвердил кандидатуру Кутузова. Ему было 67 лет, возраст, по понятиям того периода, весьма преклонный. Родной особняк на теперешней Кутузовской набережной Невы (сейчас это владение Галины Вишневской) Михаил Илларионович покидал с ощущением собственной старости и слабого здоровья для походной жизни. Мозг непрерывно одолевала мысль: лишь бы хватило сил до конца сослужить последнюю службу Отечеству.
     Сослужил фельдмаршал. Сумел повернуть неудачно начатый для страны ход событий. Об этом написано много. Вот только не суждено было Михаилу Илларионовичу возвратиться в родной дом. Бессонница, холод, неустройство плохо сказались на здоровье старика. Под Бреслау он почувствовал себя очень плохо. Лекарства не помогли. Спустя несколько дней, утром 16 апреля, начальник военной канцелярии Кутузова послал царю депешу, в которой сообщил, что «обожаемый нами фельдмаршал князь Михайло Илларионович кончил свои дни». В цинковом гробу тело полководца из Германии привезли в Санкт-Петербург и по предложению монарха похоронили «для почестей» в Казанском соборе.
     А в Бреслау в 1821 году появился отлитый из чугуна 12-метровый обелиск с надписью: «До сих мест полководец Кутузов довел победоносные войска российские. Но здесь смерть положила предел славным делам его. Он спас Отечество свое и открыл пути освобождения Европы. Да будет благословенна память героя».
     Память действительно стала благословенной, всенародной, вечной. Редкого качества человек был наделен необыкновеннейшей судьбой. В крымском сражении с турками молодой Кутузов получил свою знаменитую рану в правый глаз. К великому удивлению современников он не только остался жив, но и вернулся в строй, под знамена Суворова. Прошло время, и уже в другой схватке с турками, в Очакове, Кутузов получил второе ранение и (невероятно!) в тот же правый глаз. Другого такого случая мировая военная история не ведает.
     А какая это была широкая и добрая натура! Какая способность уживаться с людьми! Михаил Илларионович ладил с тремя монархами, при которых ему довелось служить Отечеству, включая непредсказуемого Павла. Он терпел подчиненных, которые писали на него доносы, но зато отличались высоким профессионализмом. Даже в законченных негодяях Кутузов умел разглядеть положительные свойства и стимулировать их развитие. На субъектов такого рода, по его мнению, надо глядеть, как на кучу сора, в которой спрятаны жемчужины. «Будь равнодушен к пыли и мусору и ищи жемчужины», - советовал он окружающим.
     Правда, бывало, так и не находил фельдмаршал никаких жемчужин в «мусоре» некоторых своих врагов-завистников. Один из них - генерал Леонтий Бенигсен, прославившийся «храбростью» в расправе над безоружным императором Павлом. В конце концов на радость всей армии его «ушли» в Гамбург, откуда он и приехал.
     Любопытный момент. В одной кляузе военному министру Бенигсен сообщал, что Кутузов возит в своем обозе двух девиц. «Румянцев возил четырех, - отвечал Барклай-де-Толли. - Нас это не касается». Таким ответом министр дал ясно понять, что не надо волноваться насчет морального облика человека, не знавшего поражений ни на каких фронтах, включая любовный.
     Как сложилась судьба дочери Кутузова Лизы? Потеряв в расцвете молодости мужа, графа Тинзенгаузена, умершего от тяжелых ран в сражении под Аустерлицем, оставшись с двумя дочурками, она, подкрепленная духовной помощью отца, сумела не потеряться в быту, а стать заметной фигурой тогдашнего света. В 1815 году ее второй муж генерал Николай Хитрово получил завидное место при дворе во Флоренции. Поехали всем семейством, которое сразу оказалось в центре внимания местной общественности. Торжество русского оружия, победный парад в Париже - все это связывалось с именем Кутузова. Семья жила открытым домом: приемы, танцевальные вечера, званые ужины. Элиза, как ее теперь называли, пребывала в лучах всеобщего обожания. Блистали и обе подрастающие дочки - Катя и Даша Тизенгаузен, особенно последняя.
     Увы, продолжалось это не так долго. Жизнь на широкую ногу подорвала финансовое положение семьи. Образовались долги, неоплаченные векселя. Слухи дошли до царя, и тот упразднил должность, занимаемую генералом Хитрово. Это была катастрофа. Глава семьи под давлением обстоятельств заболел и в 1819 году умер. Явилась пора безденежья и разъездов по Европе в поисках выгодных и достойных партий для дочерей. Эта линия прописана Третьяковой умело, с прекрасным знанием материнской психологии, сконцентрированной на «устройстве дочернего счастья».
     Да и вся сюжетная линия в целом, надо признаться, исполнена с той женской легкостью, которая делает чтение познавательным отдыхом. Неудачник Николай Хитрово, ушедший из жизни, невольно открыл для вдовы Элизы и ее двух дочек тернистый, но счастливый путь к новым ориентирам. Выйдя замуж за высокопоставленного австрийского дипломата графа Фикельмона и переехав на жительство к месту его новой службы, в город на Неве, в роскошный особняк на Дворцовой набережной, внучка Кутузова Даша (Долли) обрела положение одного из центров притяжения светского Петербурга. В ее доме появлялся сам император, своим человеком здесь был Пушкин, ее салон наводняли знаменитости, в том числе такая авантюрная, как Жорж Дантес. Куда уж дальше!
     От дочери не отставала мамаша, открывшая свой салон, в который также повалил тогдашний бомонд. Таких салонов, как у госпожи Хитрово и Фикельмонов, были единицы. Бурлящую в них жизнь несправедливо называть пустым времяпрепровождением, онегинско-печоринской скукой. Такие салоны сыграли важную роль в развитии литературной и общественной мысли.
     В роковой 1837 год, за два с половиной часа до смерти Пушкина, Элиза Хитрово была одной из очень немногих, кто прикоснулся к страдающему от нестерпимой боли гению. «К нему никого не пускали, но Елизавета Михайловна преодолела все препятствия. Она приехала заплаканная, растрепанная и, рыдая, бросилась в отчаянии на колени перед умирающим поэтом», - писал А.Я. Булгаков.
     «На отпевание Пушкина супруг Долли явился в парадной форме со всеми орденами и звездами, давая понять: посол Австрии, человек высокого государственного ранга, пришел отдать последние почести «сочинителю Пушкину». Он расценивал случившееся как общенациональную утрату. И в этом своем очевидном утверждении «сын земли чужой» оказался прозорливее многих соотечественников поэта - петербургских аристократов», - пишет Людмила Третьякова.
     А через два года в возрасте 56 лет скончалась Елизавета Хитрово, дочь прославленного Кутузова. Памятник с ее барельефом и фигурами двух скорбящих дочерей можно и сегодня увидеть в Лазаревской усыпальнице Александро-Невской лавры.
     Долли немного не дотянула до шестидесяти. Ее похоронили в Италии. Больше всех прожила Екатерина, скончавшись в 1888 году. Для России она оказала неоценимую услугу, сохранив двадцать семь писем Пушкина Елизавете Хитрово и восемь ее писем поэту.