В четырех номерах газеты «Красная звезда» (апрель - май с.г.) некто В. Булатов опубликовал материал под названием «Кто вы, полковник Новобранец?» Это вы в заголовке уже как бы являлось ответом на содержащийся в нем вопрос и столь четко выражало отношение В. Булатова к В. Новобранцу, что в принципе дальше можно было и не читать. Но любопытство взяло верх: ведь не каждый день материал о моем отце публикуется в столь уважаемом издании, как «Красная звезда», причем весьма объемный (его обнаружили в Интернете на сайте этой газеты мои дети и сказали, что большей по размеру информации о полковнике Новобранце в Интернете не появлялось никогда - 64.978 печатных знаков!).
     Второй причиной, заставившей меня дочитать этот материал до конца, стало сверхобильное цитирование В. Булатовым книги отца. Процитировано 50,4 процента текста его публикации в журнале «Знамя» (№ 6 за 1990 г.), привлекшей большое внимание и принесшей отцу широкую известность в стране и за рубежом (ибо тираж журнала «Знамя» в то нелюбимое Булатовым время был ровно миллион экземпляров - страна тогда очень хотела узнать и понять свое прошлоe).
     В самом начале своего «исторического труда» В. Булатов пообещал высказать личное мнение «об этой истории» с Новобранцем, и он делает это в последнем абзаце: «Вывод о роли разведки и важности профессионализма ее сотрудников напрашивается сам собой. Кадровая чехарда в предвоенные годы вынесла на поверхность людей случайных, и, знакомясь с «Воспоминаниями разведчика» Новобранца, в этом убеждаешься лишний раз».
     Поэтому я не могу не ответить Булатову по существу поставленных им в публикации вопросов, адресованных ее полноправному соавтору - моему отцу полковнику Новобранцу Василию Андреевичу. Ведь, к огромному сожалению, сам он уже ответить не может.
     1. В. Булатов как бы сомневается в реальности существования моего отца. Этим пронизан весь его «труд», опубликованный в «Красной звезде».
     Прежде чем начать предъявление своих объяснений и доказательств его существования, честно признаюсь: что я сомневаюсь в существовании самого Булатова. Почему? Да потому, что человек, написавший такой крупный (по размеру) материал, не мог не иметь до этого других публикаций. Мы с сыном поискали по Интернету и нашли лишь одного Владимира Булатова, который неоднократно выступал в печати экспертом по вопросу катастрофического обрушения башен-«близнецов» в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года (От редакции: произошло случайное совпадение фамилий автора публикаций в «Красной звезде» и автора публикаций, касающихся событий 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке). При этом указывается, что автор публикации в «Красной звезде» - полковник запаса. Похоже, что настоящая фамилия у него другая, а Булатов - это псевдоним. А вот мой отец не пользовался псевдонимом, именно поэтому одни имеют возможность восторгаться его военным и жизненным подвигами, а другие - поливать грязью.
     Главные доказательства существования Василия Андреевича Новобранца - это его семья, в которой четверо детей, трое внуков и четверо правнуков; это его боевые награды, полученные за службу в Советской Армии, - орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Отечественной войны I степени, медаль «За боевые заслуги» (единственная довоенная награда, полученная за Халхин-Гол), и множество других медалей, в том числе норвежских, полученных за участие в норвежском Сопротивлении; это его воспоминания - необычайно точные, честные, чистые и никогда ни под кого не подстраиваемые.
     Я приведу ниже много документальных доказательств реального существования полковника В.А. Новобранца, но главное из них привел сам «Булатов»: обильно цитируя в своем опусе текст книги отца, он против своего желания рассказал о главных этапах его героической жизни.
     А пока я продолжу перечень вопросов, адресованных «Булатовым» моему отцу.
     2. «Булатов» обвинил моего отца в мании величия и «хлестаковщине»: якобы в своих воспоминаниях В.А.Новобранец утверждает, что свободно общался с большими генералами, давал им советы, возражал начальнику РУ и даже лично докладывал начальнику Генштаба.
     Этим обвинением «Булатов» проявляет собственную некомпетентность в работе, которой занимался мой отец, и непонимание уровня должности, которую он занимал в Разведуправлении. C августа 1940 по май 1941 года В.А. Новобранец был заместителем начальника Информационного отдела Разведуправления Генштаба Красной Армии (РУ). Без преувеличения можно сказать, что это был «выходной отдел» РУ, который собирал и обрабатывал все виды информации, полученной от легальной и нелегальной резидентур и всех других источников, анализировал ее и выдавал в виде оперативных сводок высшему руководству РККА и страны. Поэтому предшественниками отца на этой должности были бригадный инженер Панфилов Михаил Федорович (с 1943 г. генерал-майор), полковник Пугачев Григорий Петрович (затем он исполнял обязанности начальника Информотдела, а с сентября 1940 г. стал начальником Отдела военно-технической и экономической информации РУ Генштаба). Генерал-майор Дубинин Николай Иванович с сентября 1940 г. - начальник Информотдела, позже он начал болеть, даже попал в психиатрическую лечебницу, судя по воспоминаниям отца (ибо других сообщений по этому поводу нет), поэтому с ноября 1940 г. по май 1941 г. обязанности начальника Информотдела исполнял Новобранец В.А.. В начале мая он сдал дела назначенному начальником Информотдела генерал-майору Дронову Николаю Сергеевичу и в июне был отправлен в отпуск (вторично в том году) в одесский Дом отдыха (некоторые называют его санаторием) Разведупра.
     Из всего этого следует, что с августа 1940-го по май 1941 года мой отец занимал генеральскую должность, поэтому свободно общался с генералами, которые использовали его информацию (в числе их были Шарохин, Рыбалко, Мордвинов и другие, а также руководство Генштаба - Василевский, Ватутин и даже Мерецков).
     К этому надо добавить, что очень многие крупные советские военачальники были товарищами отца по учебе в Академии им. Фрунзе и Академии Генерального штаба. На одном курсе с ним учились и были однокашниками по выпуску 1934 года из Академии им. Фрунзе будущие Маршалы Советского Союза Баграмян, Конев, Толбухин, будущие маршал бронетанковых войск Рыбалко, маршал артиллерии Казаков, генерал армии Жадов. В одно время с ним учились в той же академии и состояли в одной парторганизации Буденный (вып. 1932 г.), Говоров (вып. 1933 г.), Еременко (вып. 1935 г.), Гречко (вып. 1936 г.), Апанасенко (вып. 1932 г.), Плиев (вып.1933 г.) и другие лица, имена которых занесены на скрижали истории.
     Новобранец - выпускник Академии Генштаба (1939 г.), питомцы которой становились ведущими военачальниками страны: из первого выпуска (1938 г.) - Антонов, Баграмян, Василевский, Ватутин, Захаров, Казаков, из второго (отцовского) - маршал бронетанковых войск Рыбалко и др.
     Я уже не говорю о том, что во время учебы отца Академию им. Фрунзе возглавлял Маршал Советского Союза (тогда еще командарм 1 ранга) Шапошников, а Академию Генерального штаба - генерал-лейтенант Мордвинов (тогда еще комдив), тот самый, по поводу которого «Булатов» съехидничал: «То ему звонит начальник Военной академии Генштаба, которому бравый подполковник рекомендует гнать «разных докладчиков», выступавших на тему советско-германских отношений, «ко всем чертям». Если бы «Булатов» удосужился полистать пару книг или посидел бы часок-другой в Интернете, то узнал бы и фамилию этого начальника академии, и то, что именно у него учился еще майором Новобранец. Поэтому их разговор был доверительной беседой Учителя с Учеником. И те, кто прислушались тогда к, может быть, грубоватым по форме советам Новобранца, 22 июня 1941 года встретили врага совсем не так, как те, кто ими пренебрег.
     3. «Булатов» выразил сомнения относительно психического здоровья моего отца. Словно опытный психиатр, он даже установил диагноз его заболевания: мания величия. И тут же выразил полное понимание начальника РУ генерал-лейтенанта Голикова, своевременно (за месяц до начала войны!) освободившегося «от неуправляемого работника, да еще страдающего манией величия».
     До чего же это похоже на перекопский эпизод из фильма «Служили два товарища», когда белый полковник в ответ на опасения поручика (роль которого исполнял В. Высоцкий), что красные могут пройти через Сиваш, ехидно говорит: «Каждый поручик мнит себя Наполеоном» - буквально за минуту до того, как это произойдет. Так что с неладами в чьей-то психике в предвоенные месяцы еще предстоит разбираться. А отец мой, пройдя через все круги ада, остался абсолютно нормальным - блестящим военным, и хотя в последние годы службы преподавал тактику, был весьма силен и в стратегии, и в аналитике. Не зря написал еще и замечательную книгу.
     По поводу диагноза «Булатова» хочется заметить, что было бы логичней для него заподозрить подполковника Новобранца в мании преследования, ведь в последние предвоенные месяцы отец непрерывно повторял, что немцы на нас нападут, хотя один очень крупный и влиятельный в то время «психолог» полагал, что этого не будет.
     4. «Булатов» сделал прозрачный намек на непрофессионализм моего отца (да и разведки в целом), заявив в последнем абзаце своего опуса: «Конечно, минувшую войну уже не «переиграть», но вывод о роли разведки и важности профессионализма ее сотрудников напрашивается сам собой». Этим обобщением он предваряет уже приведенную выше фразу о вынесенных на поверхность случайных людях, в чем его якобы убедили «Воспоминания разведчика».
     Ну, о том, какую мой отец имел профессиональную подготовку, свидетельствуют записи в его послужном списке. В военных учебных заведениях он учился шесть раз и в общей сложности 11 лет, окончив Школу червоных старшин им. ВУЦИК (Харьков, 1925 г.), которая была центральным военным училищем Советской Украины; Первую военную школу летчиков (Кача, 1928 г.), авторитет которой был настолько высок, что руководители страны, начиная со Сталина, посылали туда сыновей; Военную Академию им. М.В. Фрунзе (Москва, 1934 г.) - главное высшее военное учебное заведение страны; Академию Генерального штаба РККА - элитарное высшее военное учебное заведение страны, готовящее высших военачальников (Москва, 1939 г.); Курсы усовершенствования командиров стрелковых дивизий при Академии им. Фрунзе (Москва, 1947 г.).
     В некоторых публикациях о Новобранце ошибочно указывается, что он будто бы второй раз обучался в Академии им. Фрунзе. Это воспринимается так, что после плена ему якобы приказали пройти повторный курс обучения. На самом деле в 1946 году при Академии им. Фрунзе открылись Курсы усовершенствования командиров стрелковых дивизий, и подполковник Новобранец был направлен именно на них. Это значит, что его готовили на должность командира дивизии! А в 1941 году при всем своем «непрофессионализме» именно он в числе немногих сумел понять истинные намерения немецких войск, расположенных вблизи советско-германской границы. Большего по этому вопросу и не скажешь.
     По поводу его учебы в 1928-1929 годах, к сожалению, нет никаких данных, кроме записи в военном билете («слушатель») и фотографии выпуска. Судя по тому, что на снимке командиры разных родов войск, а следующая запись в послужном списке - «политрук роты», можно предположить, что в 1929 году он окончил военно-политическое учебное заведение или курсы, а значит, был неплохо подкован и политически.
     Вот таким «случайным непрофессионалом» был мой отец! Может быть, именно поэтому некоторые знающие о Новобранце чуть-чуть побольше, чем «Булатов», «доверчивые военные историки принимают его послевоенные утверждения за истину в последней инстанции», как обиженно заметил автор «суперпрофессионального» опуса о моем отце.
     5. «Булатов» обвинил отца в вопиющей недисциплинированности, чуть ли не граничащей с должностным преступлением. Как можно говорить такое о человеке, рисковавшем ради безопасности своей страны не только карьерой, но и жизнью?! Это все равно что обвинить летчика, совершившего таран вражеского самолета, в преднамеренной порче боевой техники, а солдата, закрывшего своим телом амбразуру вражеского дзота, в порче казенного имущества - шинели и гимнастерки!
     6. «Булатов» обвинил моего отца в «аналитической слабости», в том, что он дезинформировал высшее военное и политическое руководство страны, завышая количество немецких дивизий, сосредоточенных на советско-германской границе. Он пишет: «Самое опасное в завышении советской разведкой численности сил вермахта у границ СССР состояло в том, что Сталин и военное командование психологически свыкались с ситуацией концентрации сил противника». Уж не хочет ли он сказать, что Заявление ТАСС от 13 июня 1941 года стало результатом этого завышения? И не по результатам ли подготовленных Новобранцем «дезинформирующе завышенных» сводок появились в этом Заявлении успокоительные слова: «Слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы, а происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами, не имеющими касательства к советско-германским отношениям»?
     Поразительно, что «Булатов», так же как в свое время и рьяно защищаемый им начальник РУ генерал-лейтенант Голиков, предпочитает арифметику. Но, складывая и вычитая количество дивизий, они не заметили главного, того, что понял тогда мой отец и о чем докладывал начальству: независимо от количества дивизий по их расположению, комплектации и проводимой в них боевой подготовке ясно, что они здесь отнюдь не отдыхают после боев на Балканах, а готовятся к удару по СССР!
     Чего стоит лишь один «булатовский перл»: «Если оценивать эти выводы с позиции нашего времени и имеющейся сегодня исторической информации, то надо признать, что начальник Разведуправления Генштаба, по существу, оказался прав. Весной - 15 мая, как планировал первоначально Гитлер, - нападения на СССР не последовало».
     В чем же Голиков оказался прав? В том, что 15 мая нападения не было? Но Новобранец никогда дату не называл, он описывал угрозу и утверждал, что удар немцами будет нанесен в самое близкое время, «как только подсохнут дороги», как он ответил Мерецкову при докладе. И низкая боеготовность частей Красной Армии в первый день войны - во многом результат того, что большинство их командиров выполняло указания высшего командования. Но те, кто понял истинную суть сводок, подготовленных Информотделом РУ, возглавлявшимся В.А. Новобранцем, либо сам дошел до такого же понимания ситуации, в первый день встретили врага жестоким встречным боем.
     Должен отметить также ряд ошибок и неточностей в публикации «Булатова», являющихся результатом то ли незнания им материала и нежелания ликвидировать эти пробелы, то ли торопливостью при склеивании огромных кусков чужого материала.
     1. «В архивах военного ведомства, по официальным данным, сведений о Василии Новобранце якобы не сохранилось», - пишет «Булатов». Это неправда, я никогда не видел заявления об этом какого-либо представителя военного ведомства, а то, что «Булатов» по теме «Новобранец» даже не приближался к архивам, видно хотя бы по тому, что в его публикации нет ни единого нового факта, имени, документа и т.п. (впрочем, как и его собственных размышлений). Все заемно.
     2. По утверждению «Булатова», написанные В.А.Новобранцем и опубликованные в журнале «Знамя» № 6 «воспоминания прошли редакторскую правку и увидели свет уже после смерти автора в 1990 году». Это ложь, ибо по поручению моей матери готовил эту публикацию в 1990 году лично я. Ни единого исправления в отцовском тексте не было сделано, лишь в том месте, где отец ошибочно назвал Василевского заместителем начальника Генерального штаба, была сделана редакционная сноска о том, что он был зам. начальника Оперативного управления. Так что, «поймав Новобранца» на этой ошибке, «Булатов» продемонстрировал, что воспоминания отца в журнале «Знамя» № 6 он, скорее всего, не читал, а ознакомился с ними по фрагментам, опубликованным в Интернете. Об этом же свидетельствует и то, что он называет воспоминания отца «Воспоминаниями разведчика», хотя публикация в журнале «Знамя» называлась «Перед войной», а в журнале «Военно-исторический архив» - «Воспоминания военного разведчика».
     Кстати, об упомянутой ошибке отца. Причина ее, скорее всего, в том, что с началом финской войны Василевский выполнял обязанности выехавшего на фронт первого заместителя начальника Генерального штаба Смородинова, а с 1 августа 1941 года генерал-майор Василевский был назначен заместителем начальника Генштаба - начальником Оперативного управления. Поэтому через 17 лет - и каких! - ошибиться в точном наименовании его должности было очень легко.
     3. А вот еще один «шедевр» - результат поиска исторической правды о полковнике Новобранце: «Неизвестно даже, проходил ли он на самом деле службу в центральном аппарате военной разведки».
     Не знаю, каким образом «Булатов» выяснял: известно это или неизвестно. Во всяком случае, я сделал это так: раскрыл книгу В.М. Лурье и В.Я. Кочик «ГРУ: дела и люди» и там в «Именном указателе» среди 596 сотрудников ГРУ, работавших в нем за годы Советской власти с 1917 по 1945 год, отыскал строку с именем своего отца - «Новобранец Василий Андреевич», а затем нашел информацию (18 строк) о нем. Скупо, но в этой книге именно в таком объеме сказано почти обо всех сотрудниках РУ-ГРУ. Есть мелкие неточности, я скажу о них ниже, но главное - эта статья повторяет почти все моменты послужного списка, приведенного в военном билете отца, который хранится у меня дома, в том числе отражает работу в РУ ГШ КА в должности зам. нач. Информационного отдела (август 1940 - май 1941).
     4. О достоверности и профессионализме «Булатова» свидетельствует анализ лишь одного абзаца из его опуса: «Надо заметить, что вопреки утверждениям Павла Судоплатова в центральном аппарате военной разведки перед Великой Отечественной войной существовало специальное структурное подразделение, офицеры которого занимались обобщением и анализом информации, которая поступала в Центр из зарубежных резидентур. Им руководил бригадный инженер А. Панфилов, окончивший Военно-техническую академию РККА (после начала войны, когда генерала Ф.И. Голикова направили во главе военной миссии в Великобританию и США, он некоторое время возглавлял Разведуправление Генштаба)».
     Сколько же в этом абзаце неточностей и ошибок: Информационный отдел РУ не входил в число его специальных подразделений, это видно из структуры центрального аппарата РУ и списка его сотрудников по периодам; в период 1940—1941 гг. он так и назывался: «Информационный отдел», хотя, как и все другие, имел и номер (отдел № 5). В тот период в нем работали не «офицеры», а «командиры» (термин «офицеры» появится лишь в 1943 году одновременно с введением погон). Бригадный инженер А. Панфилов в Информотделе РУ не работал, там работал бригадный инженер М.Ф. Панфилов, который был заместителем начальника Иформационного отдела, а затем начальником Отдела военно-технической и экономической информации (с 23.10.43 г. - генерал-майор техслужбы). Генерал-майор танковых войск А.П. Панфилов в указанный период являлся заместителем начальника РУ, а с ноября 1941 г. по август 1942 г. - начальником РУ РККА. «Булатов» привел целый абзац, чтобы уличить В.А. Новобранца в недостоверности, а уличил в этом себя.
     Я думаю, что на этом в анализе опуса «Булатова» можно поставить точку. Завершая эту неприятную тему, впервые возникшую относительно воспоминаний моего отца, хочу от всей нашей семьи поблагодарить «Булатова», ибо еще никто и никогда в своей публикации не рассказал так много о героической жизни отца, столь обильно цитируя его воспоминания. Я благодарен ему и за то, что он просто не оставил мне другого варианта, как выступить с этим опровержением. Впервые за много лет я был вынужден сесть за написание рассказа о жизни отца и подобрать для публикации ряд документов и фотографий, которые до этого лежали под спудом.

     (Окончание следует.)