- Игорь Яковлевич, прежде всего «Красная звезда», как и обещала в прошлом году, поздравляет вас с замечательным юбилеем. Нам приятно, что вы по-прежнему продолжаете успешно работать, завершаете уже пятую книгу о чекисте Кольцове, который разрешил непростую и важную для республики «Парижскую головоломку». А вопрос вот какой: почему вас привлекла тема войны - Гражданской и Великой Отечественной?
     - Да потому, что обе эти войны вошли в меня с детства и во многом определили мои взгляды на жизнь и на людей, ну и, разумеется, повлияли на творческие интересы.
     - Пожалуйста, об этом подробнее, ведь сегодняшняя молодежь плохо представляет себе, что такое «военное детство».
     - О Гражданской войне часто толковали мужики Большой Лепетихи, сидя вечерами около нашего дома. Отец мой был районным агрономом, ведал, так сказать, вопросами земли, вот мужики, все еще горячие от недавней войны, и приходили к нему обсудить самое важное и насущное для них. Ведь никто в России и на Украине так и не сумел решить вопрос о земле - ни эсеры, ни Деникин, ни Врангель, ни красные, ни нынешние власти. Кстати говоря, эти лепетихские мужики в Гражданскую воевали кто за красных, кто за белых, кто за Махно, каждый судил со своей колокольни, и это было особенно интересно и поучительно. Очень многое из этих разговоров я помню до сих пор, многое вошло в мои книги и соответственно в сценарии.
     Что касается Великой Отечественной, то она очень круто прошлась по нашей семье. Отец с первого дня ушел на фронт, а Красноармейск, куда перед войной перевели по работе отца, оккупировали немцы, мама в начале 1942-го умерла, а меня «добрые люди», позарившиеся на наш дом с утварью, 13-летним пацаном сослали в Германию на работы. Просто как-то утром пришли два полицая и, ничего не говоря, отвели меня к вагону с молодыми парнями и девушками. Всех проверили по спискам, а меня в них не было. Только в Брест-Литовске включили в список.
     В Германии под городом Аахеном меня определили батраком к бауэру - сельскому хозяину. Как пацану, да еще невеличке, дали работу вроде как полегче - вилами раскидывать на выпасах коровьи лепешки. Под лепешкой-то ничего не растет, а разбросаешь по лугу - удобрение. Но меня навозное дело не устраивало, характер у меня был своенравный, вот я и убежал от бауэра. Поймали очень быстро. Тогда я, побольше разузнав об окрестностях, снова убежал, и снова поймали. За два побега с рабочего места взрослых расстреливали, меня же избили и отправили в концлагерь при военном заводе Фельтрубверке в Аахене.
     Мне там помог врач из русских эмигрантов, он сказал, что больных работников будут возвращать в Россию, назвал вокзал в Кельне и даже показал начерченный им план, как туда добраться и как найти нужный вагон. «Это твоя единственная возможность», - сказал доктор и тут же сжег план. И я 80 км добирался до Кельна, не зная местности, языка. Это был третий побег, так что после поимки меня ожидал расстрел.
     Чудом вовремя добрался, чудом нашел на путях вагон и залез в него. Там уже было немало наших парней и девушек. И пошел наш эшелон через Германию, потом через Польшу... На одной из станций вдоль эшелона шел поляк-железнодорожник, он ставил на вагонах отметки мелом, на нашем он написал «Aushwitz». Поляк и сказал, что «надо вам тикать», потому что повезут в Освенцим, лагерь смерти. И мы ночью «тиканули» - четверо пацанов. По дороге разошлись, чтобы меньше привлекать внимание патрулей и полицаев. И опять же каким-то чудом мне удалось через несколько недель добраться в свои края, сумел разыскать деда с бабушкой под Мелитополем. Так что вскоре я был в полном порядке. Но потом решил, что отсиживаться дома, когда воюет отец, мне нельзя. Пришел в дивизион реактивщиков с «катюшами», он базировался неподалеку. Поначалу там меня приветили, но как только я рассказал замполиту о своей немецкой эпопее, так меня разве что не пинками выпроводили на все четыре стороны.
     Но упорным я был уже и тогда, пошел дальше, набрел на аэродром, там девчата из БАО (батальон аэродромного обслуживания) меня приютили, а потом я официально стал сыном авиаполка. Казалось бы, живи не тужи. Но шкодливый характер вылезал из меня как шило из мешка. Поначалу прощали, но вот когда уже в Польше я с местными хлопаками развел здоровенный костер в конце взлетной полосы, чтобы потом напечь картошки, мне не просто устроили разнос за демаскировку аэродрома, но и отправили от греха подальше в спецшколу ВВС, в Днепропетровск. Правда, там я долго не задержался: приехал отец (его демобилизовали в первую очередь из-за тяжелого ранения) и забрал меня: дескать, хватит, я отвоевал и отслужил за нас обоих.
     - А как вы пришли в кино?
     - В 1949-м я окончил среднюю школу и чудом поступил во ВГИК на сценарный факультет. Книжек уйму проглотил, думал, что смогу писать не хуже, хотя, если откровенно, был тогда темным, как зимняя ночь, не знал даже, кто такой Шекспир! Ну а что вы хотите от ученика деревенской школы, да еще послевоенной, когда преподавателей не на все предметы хватало? Но я-то был битым парнем и все равно прорвался, хотя конкурс был 20 человек на место.
     На всю жизнь я благодарен Евгению Габриловичу, который вопреки всем отстоял меня и взял в свою мастерскую. Наверное, он это сделал и потому, что узнал о моем «германском» детстве и направлении в Освенцим, а перед этим снял картину «Человек № 217» об узниках концлагеря.
     - То есть и во ВГИКе война вас не отпускала?
     - Более того, помогала. В 1949-м во ВГИК поступило много фронтовиков, например таких как Петр Тодоровский. В общежитии на Лосиноостровской я жил в комнате с другим фронтовиком - Леонидом Гайдаем. По соседству жили Николай Рыбников и мой однокашник Феликс Миронер, сценарист «Весны на Заречной улице», где блистал Рыбников, а Петр Тодоровский был оператором фильма.
     Фронтовики-однокурсники оказали на меня большое влияние своими рассказами, своими поступками, своим отношением к жизни. Война ведь не только разрушает, но и обогащает бесценным опытом. Без накопленного в ней жизненного багажа я, наверное, вряд ли бы сумел понять Георгия Северского, с которым мы потом написали «Адъютанта...».
     - А кем был ваш соавтор? Он литератор?
     - Нет, Георгий Леонидович в годы войны был командующим партизанами Крыма. Когда немцы пришли в лесную сторожку, где пряталась его семья, его жена, обезумев от страха, выпрыгнула из окна, не взяв дочь, которая оказалась в руках фашистов. Они дважды передавали Северскому письма с предложением выйти и сдаться в обмен на жизнь его и дочери. Но без его авторитета партизаны могли попросту разойтись кто куда, вот он и остался. В третьем письме была фотография его дочери с отрубленной головой...
     Но и гитлеровцам доставалось от Северского. Диверсии, удары по тылам, подрывы колонн с техникой и продовольствием, нападения на патрули... Кстати говоря, благодаря именно Северскому была на две недели оттянута сдача Севастополя - сумели подсунуть немцам «дезу», чтобы перенацелить их силы на другие квадраты.
     Да много о чем он мне рассказывал - о голоде у партизан, о нехватке боеприпасов, о героях и предателях... Правда, эти разговоры долго не вызывали во мне той искры, с которой начинаются сценарий, повесть, роман.
     - И что же стало искрой для рождения «Адъютанта...»?
     - Георгий Леонидович был человеком цели: если что наметил, ни за что не отступится. Он то и дело приезжал ко мне, мы подолгу беседовали, и вот как-то раз он рассказал мне не о войне, а о себе. Как он, сын потомственного дворянина, полковника царской, а потом белой армии, беспризорничал, попадал в передряги, как и почему выбрал сторону красных, а потом и вовсе стал коммунистом. Чем-то его жизнь перекликалась с моей, но главное - меня осенила идея: писать о приключениях красного чекиста и адъютанта белого генерала, но главным героем определить мальчика Юру, который сделал свой выбор под влиянием Кольцова. И сразу все пошло без особых задержек: ведь мы писали чуть ли не о себе! А всяких реальных событий и перипетий для приключенческой картины в документах Гражданской мы находили более чем достаточно.
     - «Адъютант...», вышедший в 1970-м, оказался не просто долгожителем на экране, в Интернете до сих пор много благодарственных откликов от зрителей. Вот только одно, но характерное послание от 27 мая этого года на сайте Киноэнциклопедии: «Я жалею, что не видел «Адъютанта его превосходительства» в детстве. Кино очень понравилось. Интересный сюжет, отличные актерские работы. Блистательные белогвардейцы - просто на подбор, им невозможно не симпатизировать. Верность присяге против революционной романтики - не знать бы, чем все это кончится, - не сразу и выбор сделаешь, за кем следовать, кому верить? Понятно, что все это чертовски далеко от реальной жизни, но как же все это изысканно, тонко, красиво - у меня нет достойных слов, чтобы выразить свое восхищение, безусловно, это шедевр».
     - Добавлю: это мнение подтверждает и Госпремия РСФСР имени братьев Васильевых, которую вы получили еще в 1971-м. Но давайте вспомним и другие ваши фильмы с долгой судьбой - «Секретный фарватер» и «Обратной дороги нет».
     - Сценарий «Фарватера» я писал по повести Леонида Платова, фронтового подводника-балтийца. В ней, конечно, немало, так сказать, предположительного материала, но основная фактура, детали, характеры реальны, это все взято из личного опыта Платова.
     Но если повесть фронтовику удалась, то сценарий никак не получался, вот он и обратился ко мне с предложением перевести повесть на язык кинодраматургии. Это очень разные вещи - проза и киносценарий, нужно быть профессионалом и владеть языком кино, чтобы написать видеоряд, то есть составить картину из множества зримых и логично связанных эпизодов. Не у каждого литератора это получается.
     - Готов подтвердить. Перед нашим разговором я смотрел сайты Интернета. Так вот об этом фильме - в первой версии - исключительно хвалебные отзывы, а повтор - фильм «Исчезнувшие» - вызвал только нарекания и недоумение: «Зачем?!» Чтобы не быть голословным, приведу цитаты из посланий на сайт Киноэнциклопедии:
     «Обратной дороги нет» - отличный фильм, специально ездил за ним на «Горбушку». Пересматриваю раз в месяц и получаю огромное удовольствие, и, что удивительно, не надоедает. Посмотрел и новый «шедевр»... Господа! Вы меня поняли.
     - Фильм «Обратной дороги нет» отличный, люблю его с детства. Смотрела его раз десять и каждый раз смотрю, не могу оторваться. Спасибо огромное создателям и актерам. Удивительная, фантастическая игра актеров. Топорков, Гонта, Левушкин - образы изумляют и остаются в памяти навсегда. Прекрасная игра Николая Олялина - нетленная работа.
     Очень возмутил ремейк фильма, вышедший на экраны недавно. Уродливая и бездарная работа во всех отношениях. Зачем создавать такую низкопробную, дешевую вещь и плевать в вечность?!
     - А что вы можете сказать по поводу ремейка, и вообще - как и откуда он взялся? Кстати, повторным тиражом вышла книга, на обложке которой вашего имени нет, почему?
     - Я к ремейку отношения не имею, это на совести моего бывшего соавтора. Знаете, есть такие понятия, как непорядочность и предательство, - их я ненавижу. Сценарий же «Обратной дороги нет» я начал писать еще весной 1967-го после разговоров с одним из руководителей партизанского движения на Украине Петром Петровичем Вершигорой.
     Когда на следующий год я уже готовился заключать договор с киностудией, ко мне обратился мой будущий соавтор с просьбой помочь: его литературная жизнь не очень складывалась. В общем, я решил помочь, и договор в 1968 году был заключен от имени нас двоих. И мы плодотворно сотрудничали около 40 лет.
     - Я хотел бы вспомнить еще два ваших фильма - «Дума о Ковпаке» и «От Буга до Вислы», их сейчас не показывают явно по политическим мотивам. Украинские руководители своим защитникам-партизанам предпочитают бандеровцев, перевирают историю войны политики Польши и других государств...
     - Да, к большому сожалению, это так. Хотя подобное недопустимо, и решений Нюрнбергского международного трибунала по осуждению фашизма и приспешников гитлеровцев никто не отменял, да и не вправе кто-то их отменить. Поэтому считаю, что и внутренняя, и внешняя политика нашей страны в отношении памяти о Великой войне должна быть более активной и действенной. Мало выражать протесты и негодование по поводу сноса памятников советским солдатам в Эстонии или других странах - надо и у себя дома приводить в порядок воинские захоронения, на деле заботиться о ветеранах, а не кормить их обещаниями.
     К тому же и с поиском пропавших без вести на войне у нас сделано, к великому стыду, крайне мало. Ведь около полутора миллионов личных карточек солдат, сержантов, офицеров и даже генералов, которые хранятся в Подольском архиве Минобороны России, за 64 года так и остаются незаполненными - не указано место гибели и захоронения. Но давно сказано: пока не погребен последний солдат, война не окончена...
     - Да, это видно по всему: война вас не отпускает... Но все же в честь вашего юбилея давайте сделаем небольшой привал, чтобы от имени «Красной звезды» пожелать вам успешного творческого долголетия и планов не меньше, чем на 10 лет. Искренне надеюсь на это, не зря же своих академиков науки и искусств французы называют бессмертными. Успехов вам!
     

     На снимке: И.Я. БОЛГАРИН.