В заседании заочного «круглого стола» «Красной звезды» участвуют авторы биографических книг, выпущенных издательством «Молодая гвардия» в серии «Жизнь замечательных людей»: «Петр I» – Николай Иванович ПАВЛЕНКО, «Карл XII» – Борис Николаевич ГРИГОРЬЕВ, «Мазепа» – Татьяна Геннадьевна ТАИРОВА-ЯКОВЛЕВА, «Иван Грозный» – Борис Николаевич ФЛОРЯ, «Алексей Михайлович» – Игорь Львович АНДРЕЕВ.
     Б. Григорьев: Вольтер пишет, что под Полтавой сошлись две разные ипостаси человеческого характера, два антипода: по одну сторону был Карл XII – любитель опасности ради опасности, обладавший львиной храбростью, сражавшийся ради удовольствия; по другую находился царь Петр I – осторожный политик, воевавший в интересах своего государства и народа. Один – безрассудный, от рождения расточительный; другой – расчетливый и целеустремленный. Один – целомудренный и воздержанный по темпераменту; другой – любитель вина и женщин. Один уже завоевал титул Непобедимого, но рисковал потерять его при первом поражении; другой только собирался завоевать титул Великого, и никто и ничто не могло бы его отнять у него. Один – рискующий прошлым, другой – будущим.
     Если бы Карл XII был убит, это в конце концов была бы только потеря человека и Швеция осталась бы такой, какой она была, какой должна была быть. Если бы был убит Петр I, то с его смертью потерпело бы крушение все его дело, а значит, погибла бы и Россия.
     Н. Павленко: Начиная с 20 июня в русском лагере кипела напряженная работа: стучали топоры, солдаты работали лопатами – готовили укрепления. Петр, как и у Лесной, избрал для предстоящего сражения закрытую местность. Фланги русского лагеря упирались в густой лес, в тылу – крутой берег реки Ворсклы, через которую были наведены мосты. Открытая равнина находилась лишь перед фронтом русского лагеря. Именно оттуда Петр ждал наступления шведов. Он велел соорудить шесть редутов на расстоянии ружейного выстрела один от другого. Перпендикулярно к ним намечалось строительство еще четырех редутов, из которых только два оказались готовыми к началу сражения. Назначение шести редутов состояло в том, чтобы ослабить силу наступательного порыва шведов. Четыре перпендикулярных редута должны были рассечь их боевые порядки.
     Б. Григорьев: 2 июля (21 июня) Петр приказал провести ложную атаку на шведские позиции. Подробности этого эпизода в русских источниках не содержатся <...>. Б. Лильегрен пишет, что накануне царь Петр распространил дезинформацию о том, что на следующий день русская армия готовится дать шведам генеральное сражение.
     Барон Зильтман оставил об этом эпизоде следующий отчет: «Вечером <2.07/21.06> пришли трое перебежчиков от московитов, которые служили <...> у генерал-квартирмейстера Гольца, и сказали, что армия, после того как она прошлой ночью ушла из транжементов против Полтавы... намеревалась дать шведам баталию на следующий день. Фельдмаршал в тот же вечер отдал приказ выстроиться всей армией, и рано утром увидели надвигающуюся линию противника, состоящую из нескольких тысяч человек. После этого шведская армия была фельдмаршалом и генерал-майором Кройцем выстроена в ордер баталии. Вывели также и артиллерию. Фельдмаршал мне жаловался, что Его Величество каждый раз оттягивал этот приказ до последнего. После построения Его Королевское Величество велел вынести себя к месту сражения на носилках, и там пришлось ждать противника <...>».
     Т. Таирова-Яковлева: Лихорадка, следствие ранения, еще больше усиливала упрямство Карла. К тому же он оттягивал сражение, рассчитывая на подход татар или Лещинского. И только когда он получил дезинформацию, что к Полтаве идет 30 тысяч калмыков (их шло всего три тысячи), он принял решение вступить в бой. С российской стороны в нем принимали участие 42.500 человек, помимо казаков Скоропадского, у Карла было только 25 тысяч, а шесть тысяч по-прежнему штурмовали Полтаву.
     - Однако как раз 3 июня послы крымского хана сообщили Карлу о невозможности совместного выступления...
     Б. Григорьев: <3 июня> шведская армия в последний раз выстроилась в полном своем составе, наполовину обескровленная после своего выхода из Саксонии два года тому назад, но все еще достаточно грозная и сильная и уж далеко не потерянная. Шведские историки оценивают ее численность на этот день в 22 тысячи человек. Правда, на фоне 101 эскадрона кавалерии всего 18 батальонов пехоты, не считая двух слабых полков в траншеях под Полтавой, выглядели, конечно, довольно скромно. Но больше людей взять было неоткуда. Казаки Мазепы и Гордиенко, естественно, в счет не шли – они уже давно морально разложились и использовались в основном для выполнения подсобных задач.
     - В тот день Русская армия к противнику подходить не стала и отошла, причем часть войск была передислоцирована к югу, ближе к Полтаве. Шведы вернулись к месту своего лагеря.
     Б. Григорьев: 5 и 6 июля (24 и 25 июня) Петр вместе с генералитетом проводил рекогносцировку на местности и изучал подступы к шведскому лагерю. По его распоряжению в дополнение к поперечным редутам сделали два продольных, что оказалось потом весьма кстати. 6-го числа, после захода солнца, состоялся последний военный совет, на котором был окончательно расписан ордер баталии и определено место артиллерии. В случае атаки шведов на лагерь противника их должны были встретить фронтальный огонь артиллерии и фланговые удары пехоты с обеих сторон. Редуты (их было десять, из которых, по сведениям шведов, два были не совсем закончены) и ретраншементы могли служить опорой как для наступления, так и для обороны. «Гениальное движение русского царя к противнику и единственный в военной истории пример наступления укрепленной позиции», – считал русский военный историк начала XX века А. Соколовский. С ним соглашается и современный военный историк А. Шишов. Во всем виновата Нарва, считает он: она научила многому Петра, а у Карла оставила ложное представление о русском войске. Но повторить Нарву шведы уже больше не могли...
     Н. Павленко: <26 июня> шли последние приготовления к сражению. Петр в мундире гвардейского офицера из темно-зеленого сукна с красными обшлагами, с развевающимся на ветру офицерским шарфом появлялся то среди драгунских полков, то среди пехотинцев, строивших редуты, то среди артиллеристов. К офицерам гвардейских полков он обратился с речью:
     «Вам известно, что кичливый и прозорливый их король войску своему расписал уже в Москве квартиры; генерала своего Шпарра пожаловал уже губернатором московским и любезное наше Отечество определил разделить на малые княжества и, введя в оное еретическую веру, совсем истребить. Оставим ли такие ругательства и презрение наше без отмщения?»
     - 26 июня и Карл XII принял решение начать сражение...
     Б. Григорьев: План сражения был прост: ночью, с сохранением глубокой тайны и мер предосторожности, быстро миновать систему петровских редутов, подойти с северо-запада и севера к позициям русских в основном лагере, к рассвету отрезать их от единственного моста, окружить и пустить в ход шведскую «молотильную» машину. В том случае, если противник не выйдет из своего лагеря в «чистое» поле, шведы собирались взять его измором. Марш, который должны были совершить шведские пехотинцы, был не длиннее четырех километров.
     На бумаге план сражения <...> был прост и гениален – он строился в расчете на внезапность, темноту и слабого противника. Более 20 тысячам каролинцев, включая кавалерию, нужно было в темноте незаметно и бесшумно построиться, скрытно подойти к позициям противника, в узких проходах в нескольких десятках метров от русских укреплений пройти поколонно мимо десяти редутов и зайти русским в тыл. <Но> возможно ли было такое?
     - По многочисленным изображениям мы можем представить себе Петра в преображенском мундире. А как выглядел на поле Полтавской битвы раненый Карл, которого несли на носилках?
     Б. Григорьев: В 20.00 к носилкам подошло отделение гвардейцев – 24 специально подобранных надежных парня. 24 гвардейца и 15 драбантов под командой лейтенанта Юхана Ертты должны были стать личной охраной короля. 24 простых синих плаща с желтыми обшлагами и желтой подкладкой гвардейцев резко контрастировали с 15 блестящими золотисто-голубыми мундирами драбантов. В любом случае эти заметные живые пулеуловители будут хорошей мишенью для русских мушкетеров и артиллеристов, ибо этим 39 парням предстояло сыграть в сражении роль живого щита вокруг своего короля.
     Короля не понесут в сражение на руках – его повезет пара белых жеребцов в конных носилках, которые смастерили солдаты Далекарлийского полка. Носилки крепились между двумя лошадьми, на них поднимут походную койку с шелковым матрацем, на котором и будет возлежать король; <...> восемь солдат пойдут с каждой стороны экипажа...
     Н. Павленко: Движение шведов к русскому лагерю началось 27 июня, в третьем часу, когда было еще темно. В ночной тишине слышался гул тысяч солдатских ног и конских копыт – в шведском лагере шли последние приготовления к сражению.
     Б. Григорьев: Наконец пехота выстроилась в четыре колонны, во главе которых шли гвардейский полковник Поссе и генерал-майоры Огакельберг, Руус и Спарре <...>, и было устроено богослужение – центральная часть в психологической подготовке любого сражения. «Мы знаем, что действуем наверняка, основа у нашего дела крепка. Кто может нас опрокинуть?» – тихо пели солдаты и офицеры. В 01.00 понедельника 8 июля (27 июня) богослужение закончилось, и 8.200 пехотинцев пришли в движение. Теперь очередь появиться кавалерии, но где же она? Без нее начинать сражение никак невозможно. Пехота получила приказ залечь в мокрую от росы траву <...>. С кавалерией случилась конфузия. От Пушкаревки до места построения было в общем-то неблизко, и в темноте кавалерия заблудилась. Пока ее ждали, пробило три часа утра и стало светать. Бесценное время продолжало утекать у шведов, как песок сквозь пальцы <...>.
     - В результате на линию атаки шведы вышли только на рассвете. К тому же самолично отправившийся на рекогносцировку генерал-квартирмейстер Юлленкрук обнаружил, что русские достраивают четыре новых редута...
     Б. Григорьев: Накануне их не было, а вот теперь они появились! <...>. Доложив об увиденном, Юлленкрук продолжил наблюдение за противником. И тут генерал-квартирмейстер заметил, как из ближайшего леса вылетел какой-то русский всадник и выстрелил из пистолета.
     Шведов заметили! Первый выстрел Полтавского сражения прозвучал!
     Вслед за выстрелом раздалась барабанная дробь. От редутов она перекинулась в главный русский лагерь, и весь воздух задрожал от тупых, отрывистых звуков, перемешанных с громкими криками и грохотом сигнальных выстрелов. Шведы идут! Солдаты, побросав лопаты и топоры, расхватали мушкеты. Первые ядра взрыхлили украинский чернозем <...>. Расчет на темноту и на то, чтобы застать неприятеля врасплох, провалился!
     Н. Павленко: Подойдя к редутам, неприятельская пехота ринулась в атаку. Для русской армии эта атака не была неожиданной – Меншиков уследил тот момент, когда шведы двинулись с места, и задержал продвижение кавалерии встречным боем, чем дал возможность подготовиться русской пехоте к должной встрече противника.
     Б. Григорьев: За это время с <шведской> пехотой вновь произошла непонятная история. Она по чьему-то повелению <...> стала было перестраиваться в боевые линии, но <фельдмаршал> Реншёльд приказал оставаться в колоннах <...>.
     Линия теперь никак не годилась – четыре новых редута русских нужно было обходить в колоннах.
     А пока шведское руководство пребывало в нерешительности: что делать? Штурмовать редуты? Но ни пехота, ни кавалерия были не готовы к этому, такая возможность вообще не предусматривалась планом сражения. Штурм укреплений требовал массу вещей: лестниц, фашин, канатов, гранат... Ничего этого у солдат не было <...>.
     Скоро со стороны русского лагеря прозвучал пушечный выстрел – явно неприцельный, и ядро упало в рядах шведской лейб-гвардии. Два гренадера грянули оземь с размозженными головами. Первые жертвы Полтавской битвы... Ждать больше не имело смысла, надо было на что-то решаться. Король, <премьер-министр> Пипер и Реншёльд в сторонке устроили совет: возвращаться в лагерь или идти в атаку.
     - Начинать таким образом генеральное сражение было безумием...
     Т. Таирова-Яковлева: <А ведь> в этом генеральном сражении <...> решилась судьба и России, и Украины, и самого Мазепы. Последнему участвовать в нем не довелось. Как писал очевидец, гетман прискакал рано утром на великолепной лошади, богато и красиво одетый. Скорее всего, он понимал, что настал момент истины, и хотел его встретить достойно казацкого гетмана...
     Б. Григорьев: Он выскочил из своего табора роскошно одетый, на чистокровном скакуне, в развевающемся богатом кафтане, но шведы попросили его очистить сцену: по их мнению, слишком мало толку было от воинственной демонстрации этого престарелого «лыцаря».
     Т. Таирова-Яковлева: Однако Карл приказал ему вернуться к обозам, заявив, что у Мазепы и так слабое здоровье. Таким образом, ни гетман, ни его казаки участия в Полтавском сражении не приняли. Возможно, именно оттого, что Мазепа предчувствовал результат боя и оказался гораздо более морально подготовленным к разгрому, чем Карл.
     - Да, известно, что у некоторых военачальников есть такой орган, которым они чувствуют опасность загодя и безошибочно... Зато шведы, всей логике вопреки, решились атаковать.
     Б. Григорьев: До этого фельдмаршал стоял перед выбором: либо послать солдат на темнеющие впереди укрепления, точное число и вооружение которых были неизвестны, либо дать им приказ попытаться быстро под обстрелом русских по узким коридорам обогнуть линию из четырех продольных редутов слева и справа. Офицеры и рядовые были готовы к тому, что будут иметь дело только с главным русским лагерем, а тут... Т-образная система укреплений, которая позволяла начать одновременный обстрел тыла и фланга атакующего неприятеля на большой площади. Вот оно, новаторство Петра I! Шведская армия была вспорота земляным волнорезом!
     Идти всем в обход было поздно, и Реншёльд выбрал комбинированное решение: он приказал пехоте снова перестроиться в маршевые колонны и частью батальонов начать штурм ближайших редутов, чтобы обеспечить проход основным силам. Выполнение этого приказа снова означало потерю времени.
     - Наполеон скажет: «Деньги дороги, люди дороже денег, время дороже людей». Карл XII терял самое дорогое.
     Б. Григорьев: Когда в четыре часа взошло солнце, шведы пошли в атаку на русские редуты. Они всегда перед битвой молились, а в штыковую шли с громоподобным «С нами Бог!». Первые два недостроенных редута – девятый и десятый – в ожесточенной атаке были взяты с ходу и без особых трудностей. Никто из их защитников не остался в живых. В первые же минуты боя был смертельно ранен полковник Сигрот – один из трех посвященных в детали операции. С его выбытием у атакующих порвалась единственная нить управления пехотными колоннами. Сам Реншёльд не был специалистом по тактическим действиям пехоты в бою, Карл XII, обычно бравший на себя обязанности пехотного главнокомандующего, находился в беспомощном состоянии, Левенхаупт, Руус и Стакельберг с деталями операции ознакомлены не были, и все это, естественно, не могло не сказаться на дальнейшем ходе сражения. Шведские батальоны споткнулись на следующем после взятых редуте и под убийственным перекрестным огнем русских пушек и мушкетов стали нести большие потери. Взаимодействие между колоннами и полками было потеряно. Катастрофа постигла шведскую армию в самом начале битвы.
     Н. Павленко: Превосходство русской артиллерии было подавляющим – против 39 стволов шведов действовали 102 русские пушки.
     Опьяненному успехом Меншикову казалось, что еще одно усилие – и неприятель будет сломлен. Он трижды просил царя прислать ему подкрепление, чтобы разгромить шведов.
     Петр, однако, обоснованно придерживался ранее разработанного плана сражения и велел Меншикову вывести конницу с поля боя. Отвод конницы шведы приняли за отступление, бросились ее преследовать и вновь приблизились к русским редутам на расстояние картечного огня. Спасаясь от этого огня, они кинулись в лес, и здесь часть из них была уничтожена.
     Б. Григорьев: Свинец хлестал по батальонам Карла XII с фронта – из главного лагеря русской армии, с флангов и тыла – с редутов, которые шведы уже прошли! Из-за неразберихи седьмой и восьмой редуты штурмовали шесть батальонов из разных колонн. Действуя без артиллерийской поддержки, без фашин, штурмовых лестниц и гранат, они несли большие потери и безуспешно пытались разбросать рогатки перед рвами и взобраться на валы. Во всем сказывался нарвский опыт шведов брать позиции противника с одного наскока. (Примерно в это же время из Полтавской крепости сделали вылазку осажденные и напали на шведов в их осадных траншеях. Шведским постам <...> пришлось отступить к своим тылам в Пушкаревке).
     - Неразбериха, отсутствие единого управления имели для шведов катастрофические последствия...
     Б. Григорьев: Около шести часов утра Реншёльд, вернув свою кавалерию и пехотные батальоны Левенхаупта, обнаруживает отсутствие шести батальонов Рууса. Где они? Реншёльд был в отчаянии. Несмотря на отсутствие фактора внезапности, на опоздания и прочие накладки, операция все-таки в самых главных своих чертах развивалась вполне благоприятно, но вот теперь снова все уперлось в пехоту <...>. Он немедленно выслал к Руусу отряд драгун под командованием полковника Хъельма с приказом вернуть его в боевые порядки. По непонятным причинам Хъельму разыскать Рууса не удалось <...>.
     Потом выяснится, что батальоны Рууса зашли слишком далеко на юг и застряли за восьмым редутом, который продолжал оказывать сопротивление и в упор расстреливать шведов. Согласно плану его ребята должны были лишь напасть на редуты, чтобы облегчить прохождение всей армии, а потом немедленно прекратить атаку и присоединиться к общей массе пехоты. Но Руус, не имея представления об общем обходном маневре на русский лагерь, в своей беспомощной безнадежности «вцепился» в восьмой редут и никак не мог от него оторваться <...>. Руус, добросовестный вояка, с каким-то тупым оцепенением и безразличием посылал своих пехотинцев на редут в одну атаку за другой <...>. Наконец, когда примерно 40 процентов личного состава были положены перед русскими валами, он послал всех и все к черту и отступил от редута. Первым логичным шагом было бы попытаться соединиться с армией, но он не знал, в каком направлении ее искать. И тогда он выбрал самое нелепое направление – он пошел на восток. Ему попался по пути какой-то лес, и там он расположил своих раненых и оставшихся в живых солдат и офицеров (впрочем, офицеры были почти все выбиты) и попытался привести их в порядок.
     В русском лагере, когда убедились, что вся армия шведов ушла в северо-западном направлении, вдруг заметили, что впереди расположился на отдых какой-то шведский отряд. Они немедленно выслали к нему сильную пехотную колонну и кавалерию и наткнулись в лесу на остатки пехотной колонны Рууса. Они окружили шведов <...>. Руус после отчаянных попыток пробраться к своим сдался русским в гвардейском шанце на северо-западной окраине Полтавы, когда в его отряде из 2.600 осталось всего 400 человек, с которыми он пошел в атаку на редуты <...>.
     К плененной группе Рууса присоединился и разведывательный отряд Шлиппенбаха, <который> пытался пробиться к главным силам, но натолкнулся на русское соединение, планировавшее атаковать Рууса. После короткой стычки отряд был опрокинут, сам Шлиппенбах попал в плен.
     Так, практически не внеся никакого вклада в сражение, пропала третья часть пехоты шведов.
     Н. Павленко: Около 8 часов утра Петр решил вывести свою армию из редутов. В центре построения находилась пехота, между ее боевыми порядками размещалась артиллерия. Кавалерия была расположена на флангах.
     Шереметеву царь велел вывести шесть драгунских полков с передовой линии, непосредственно противостоящей неприятелю, подойти к стоявшим в стороне войскам Скоропадского и наблюдать за ходом сражения: в случае если шведы двинутся против украинских войск гетмана, надлежало оказать им помощь. «А о вступлении в баталию ожидать указу», – заключил свое распоряжение Петр.
     Ослабление передовой линии встретило возражение Шереметева, его поддержал князь Репнин. Они говорили: «Надежнее иметь баталию с превосходным числом, нежели с равным». Петр им ответил: «Больше побеждает разум и искусство, нежели множество».
     Б. Григорьев: Собрав всю армию в большой впадине с восточной стороны Будищенского леса и укрыв ее на время от русских ядер и глаз <...>, Реншёльд после двухчасового отдыха через болотисто-лесистую местность двинул ее в северном направлении параллельно русскому лагерю. Но скоро вернулся Хъельм и доложил, что Рууса он не нашел. Тогда на поиски пропавшей пехоты послали генерал-майора А. Спарре, дав ему вместо драгун два батальона Вестманландского полка. К отряду даже присоединился генерал Лагеркруна <...>.
     Армия шла на север, то и дело останавливаясь и оглядываясь на юг, – не показались ли батальоны Рууса? По пути пришлось преодолеть два болота, которые оказались довольно трудным препятствием для кавалерии, но наконец армия стала: она достигла того места к северо-западу от русского лагеря, с которого должна была приступить ко второй фазе боя. Не хватало только восьми батальонов пехоты: шести разыскиваемых и двух разыскивающих. Без них Реншёльд на штурм русских позиций не решался. Пока шведы пребывали в нерешительности, русские терялись в догадках, куда же подевались шведы. Обнаружив их наконец у Будищенского леса, они вышли из лагеря и стали выдвигаться вперед, строя свои батальоны для генерального сражения. К этому времени русское командование уже знало, что шесть батальонов шведской пехоты уже выбыли из игры.
     Н. Павленко: Перед пехотинцами царь выступил со знаменитой речью, известной под названием приказа Петра: «Ведало бы российское воинство, что оный час пришел, который всего Отечества состояние положил в руках их: или пропасть весьма, или в лучший вид отродитися России. И не помышляли бы вооруженных и поставленных себя быть за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за народ всероссийский».
     Царь закончил свою речь словами: «О Петре ведали бы известно, что ему житие свое недорого, только бы жила Россия и российское благочестие, слава и благосостояние».
     Б. Григорьев: Остановка движения армии, как выяснил генерал-квартирмейстер, произошла из-за того, что шведское командование с прискорбием узнало правду о том, что появившиеся на хвосте армии какие-то части оказались не батальонами Рууса, как предполагалось вначале, а... вышедшей из лагеря русской пехотой для повторного занятия своих редутов! А потом поступило известие о том, что русская армия выходит из лагеря. Этому сначала никак не хотел поверить фельдмаршал – он не мог себе представить, чтобы русские, которые всю войну только оборонялись от наседавших на них шведов, вдруг осмелились наступать! Потребовалось много подтверждений, прежде чем Реншёльд смог убедиться в истинности докладов своих генералов и адъютантов. Последним, кто указал ему на появление русских в поле, был генерал Кройц, наблюдавший за русским лагерем с холма. «Пусть это вас не волнует», – спокойно-недоброжелательно ответил Реншёльд и поспешил к королю.
     Король воспринял известие о выступлении русской армии не так спокойно, как его фельдмаршал:
     «Сегодня фельдмаршал сделал не очень удачную рекогносцировку, – ворчливо сказал он Реншёльду. – Пошлите кого-нибудь на возвышенности понаблюдать, что происходит».
     «В этом нет нужды, – возразил Реншёльд, – я и так знаю, как обстоят дела. Я знаю эту местность как свои пять пальцев».
     Тут пришло донесение, что русские маршируют полным ходом. Король снова приказал фельдмаршалу проверить, действительно ли это так, но тот упрямо отказался, ответив, что русские не могли вести себя так дерзко и нарушать шведский план, согласно которому армии Петра отводилась роль пассивных наблюдателей за действиями противника. Тогда король приказал лейтенанту драбантов Ертте съездить и уточнить последнее донесение адъютантов. Тот скоро вернулся и доложил, что все так и есть: русские идут!
     Батальон за батальоном выползали из лагеря и строились на виду у шведов в две сплошные линии. Между батальонами был промежуток шириной не больше десяти метров. В этих промежутках усатые, красномордые артиллеристы устанавливали трехфунтовые пушки – всего 55 штук. Русская конница под командованием Бауэра сосредоточивалась на флангах, а шесть отборных драгунских полков под командованием Меншикова занимали позиции сзади пехоты...
     Король высказал мнение, что нужно атаковать стоявшую на правом фланге конницу Бауэра:
     «Вероятно, нам стоит двинуться в направлении русской кавалерии и ее прежде всего повернуть вспять?»
     «Нет, ваше величество, – ответил Реншёльд, – нам следует нанести удар вон по тем».
     Под «теми», пишет шведский историк, фельдмаршал подразумевал пехотные батальоны, еще не успевшие полностью построиться в боевой порядок. До них было не больше версты.
     «Делайте, как считаете нужным», – ответил Карл.
     С этого момента его влияние на ход сражения вовсе прекратилось.
     Армию развернули против русской пехоты <...>. Забили барабаны, синяя линия зашевелилась и двинулась вперед к плотной зеленой стене русской пехоты. Четыре тысячи солдат шли в атаку на двадцать две тысячи. До «стены» было около 700 – 800 метров. Первые 600 метров предстояло пройти с обычной скоростью – 100 шагов в минуту, последние 100 – 200 метров нужно было преодолеть бегом. Русская «стена» на атаку шведов ответила немедленной остановкой. Царь Петр, который во главе своих военачальников ехал на своей любимой кобыле Лизетге впереди, застыл на месте. Потом он взмахнул шпагой, благословляя полки, и уступил командование Шереметеву. Он направил коня к той дивизии, которую решил сам вести в бой <...>.
     Было без четверти десять. Решающее сражение Полтавской баталии началось.
     Н. Павленко: Карл попытался концентрированным ударом прорвать центр построения русских войск, состоявший из солдат Новгородского полка. Шведам удалось потеснить первую линию полка. Заметив это, Петр сам повел второй батальон новгородцев в контратаку и восстановил положение <...>. Между тем конница, находившаяся на флангах, ринулась в атаку на шведскую кавалерию и потеснила ее. Огромное опустошение в рядах атаковавших шведов производила артиллерия...
     Б. Григорьев: Русская армия встретила шведские полки двумя длинными и плотными линиями, обнимая фронт шведской атаки обоими своими флангами <...>. Русские линии стояли непоколебимо, поддерживаемые к тому же мощным артиллерийским огнем, поэтому шведская кавалерия Кройца, действовавшая лишь в неполном своем составе на своем правом фланге, практически ничем не могла помочь своей пехоте.
     Пехота русских встретила шведов дружными мушкетными и пушечными залпами. Ядра прорубали в тонких шведских линиях целые просеки, но шведы, несмотря на поредевшие ряды, неуклонно продвигались вперед. Когда они приблизились примерно на расстояние 200 метров, русские канониры перешли на картечь. Десятками, словно подкошенная трава, шведы падали на землю. На левом фланге шведы встретили такой плотный огонь, что не смогли продвинуться ни на шаг, в то время как на правом, где находился сам Левенхаупт, они имели локальный успех и заставили одну русскую пехотную линию отступить.
     Последний залп из мушкетов русские сделали, когда шведы приблизились к ним на 50 метров. Но шведы молчали, Левенхаупт хотел добиться наибольшего эффекта от своих мушкетеров – слишком плох был у них порох. Когда шведы после этого сделали еще десятка полтора шагов, Левенхаупт дал команду: «Огонь!» Каролинцы сдвоили свои ряды и произвели наконец ответный залп по русским солдатам.
     Русский строй заколебался и начал отступать. Шведы стали теснить первую линию пяти пехотных полков, захватили несколько трехфунтовых пушек и четыре знамени <...>. Сказался просчет русского командования, которое, разделив полки на две части при построении их в две линии, разделило и их командный состав – так, во всяком случае, считают шведские специалисты. Если бы на помощь шведам в это время подоспела кавалерия, то положение для русских сложилось бы критическое.
     Возникла курьезная ситуация: противники теснили друг друга на своих правых флангах и отступали на левых <...>. На помощь оцепеневшим полковым командирам пришел сам Петр I. Он возглавил второй батальон Новгородского полка и закрыл брешь. Во время этой схватки в царя попали три пули: одна пробила шляпу, вторая попала в седло, а третья – в нательный крест.
     - Какие жестокие шутки порой позволяет себе история! Почти через сто лет, при Аустерлице, Наполеон нанес удар по батальонам того самого Новгородского пехотного полка, укомплектованного рекрутами, они обратились в бегство – и это было начало одной из самых больших трагедий русской армии...
     Б. Григорьев: Левенхаупт направился на левый фланг, пытаясь подбодрить отставшие и не успевшие вступить в бой батальоны, в то время как давление со стороны русских только лишь усиливалось. Многие офицеры уже погибли, и солдаты, дрогнув, стали отступать. Левенхаупт наезжал на них конем, призывая остановиться («...просил, угрожал, проклинал и бил»), но ничто уже не помогало. Он увидел А. Спарре, который из-за возникшей на марше сумятицы запоздал стать в боевой порядок своего Вестманландского полка, и крикнул ему, чтобы он тоже попытался остановить запаниковавших солдат, но тот ответил: «Их только сам дьявол может остановить – это невозможно!» Около 50 кавалеристов пытались сдержать удар русской пехоты, но скоро все они погибли. Слева рубилась кавалерия Хамильтона <...>, но скоро и ее почти не осталось, а сам генерал был пленен.
     Убедившись, что левый фланг не спасти, Левенхаупт вернулся обратно на правый, на котором еще могло что-то получиться. Он обнаружил, что противник, ликвидировав брешь, продвинулся вперед уже настолько, что своей массой фактически рассек шведскую линию и отделил левое крыло каролинцев от правого. Шведы, однако, тоже упорно продвигались вперед, но их было так мало, что они все потерялись в глубине русского боевого порядка и выглядели отдельными жалкими островками в мощном потоке половодья. А шведская кавалерия Кройца опоздала, так и не оказав помощи пехоте в самую трудную минуту.
     Куда же она запропастилась? На обратном марше шведская кавалерия просто не успела перестроиться: идущая впереди пехота уже вступила в бой с русской, а кавалерия еще не вырвалась из болота и представляла собой беспорядочную массу всадников на сбившихся в кучу лошадях. Кроме того, ее тылу все время угрожала конница Меншикова. В бой вмешалась лишь небольшая часть кавалерийской группы Кройца. Она напала на русскую пехоту на левом русском фланге, но петровские солдаты не дрогнули, выстроились в каре и в соответствии с уставом успешно отразили эту атаку. А потом в тыл Кройцу ударила конница Меншикова, началась рукопашная схватка, и именно в этот момент в рядах шведской пехоты началась паника. Примерно в таком же положении находилась кавалерия Хамильтона: часть ее кое-как выкарабкалась из болот и становилась в строй, в то время как большая ее часть застряла в трясинах. И это в тот самый момент, когда шведская пехота на левом фланге стала отступать. Одним словом, кавалерия к месту боя всюду опоздала <...>. Немудрено, что наиболее сохранившуюся после Полтавы часть армии Карла XII представляла кавалерия – она лишь частично приняла участие в сражении.
     Катастрофа наступила быстро. Русская армия за каких-то полчаса перемолола картечью, изрешетила мушкетными пулями и переколола штыками, пиками и саблями шведскую пехоту и обратила в бегство их кавалерию.
     Н. Павленко: Шведы дрогнули. Карл, поднятый на руках, сколько ни призывал бегущих остановиться, не мог предотвратить паники. Через два с половиной часа сражения шведской армии не существовало. Победа была полной.
     - Описание этого бегства достаточно известно, а потому опустим занавес над трагической картиной...
     Н. Павленко: <Уточним лишь>, что остаток дня 27 июня и всю ночь команды очищали поле сражения от трупов, подбирали раненых. Убитых русских солдат и офицеров насчитали 1.345 человек, в то время как шведов – свыше 8 тысяч <...>.
     <В тот же самый день>, в третьем часу, Петр устроил обед для генералов и старших офицеров, участвовавших в сражении. На обед были приглашены взятые в плен шведские генералы и министры. Царю сообщили о хвастливой речи короля, обещавшего своим офицерам обед в шатре русского царя. С иронии по этому поводу и начал речь Петр:
     «Вчерашнего числа брат мой король Карл просил вас в шатры мои на обед, и вы по обещанию в шатры мои прибыли, а брат мой Карл ко мне с вами в шатер не пожаловал, в чем пароля своего не сдержал. Я его весьма ожидал и сердечно желал, чтобы он в шатрах моих обедал, но когда его величество не изволил пожаловать ко мне на обед, то прошу вас в шатрах моих отобедать».
     За этим же обедом царь в шутку произнес свой знаменитый тост за здоровье шведских учителей в ратном деле. Первый шведский министр граф Пипер бросил ответную реплику: «Хорошо же ваше величество отблагодарили своих учителей!»
     30 июня наступил финал похода Карла XII на Россию. После катастрофы у Полтавы, под стенами которой были похоронены все дерзкие мечты Карла, шведская армия, бросив обозы, стремительно двигалась на запад. В этот день она подошла к Днепру у Переволочны. Размышлять о том, что делать дальше, не было времени – за шведами по пятам двигалась русская конница. Достичь противоположного берега шведы не могли, так как средства переправы были задолго до этого уничтожены русскими. С трудом удалось разыскать несколько лодок для короля и его охраны. Карл вручил командование войсками генералу Левенхаупту. Быстрые удары весел направляют лодку к противоположному берегу <...>. Наконец Карла усаживают в карету, и незадачливый завоеватель стремительно мчится на юг, в турецкие владения, то и дело оглядываясь назад – нет ли погони. Вместе с королем бежали и Мазепа, и мазепинцы.
     Т. Таирова-Яковлева: На Днепре разыгрывалась настоящая трагедия. Украинцы бежали со всем своим скарбом. 30 возов с серебром и деньгами Орлика погибли при переправе. Его жена «в одном платье» с детьми сумела захватить только шкатулку с драгоценностями и тысячей червонцев. Орлик <один из ближайших соратников и доверенное лицо Мазепы> – поэт, панегирист и образец учености своего времени – метался в отчаянии и обещал казакам 300 талеров за переправу его возов.
     Н. Павленко: Через три часа после того, как король оставил свою армию, к Переволочне подошел корпус Меншикова. Петр поручил завершить разгром шведов именно Меншикову, ибо трудно было сыскать лучшего исполнителя для подобного плана. Светлейший мог, когда того требовала обстановка, проявлять беззаветную отвагу и идти на явный риск либо, напротив, действовать столь осторожно и предусмотрительно, что этими своими качествами ставил в тупик неприятеля. И хотя русских насчитывалось всего 9 тысяч человек против 16 тысяч шведов, Меншиков знал, что перед ним стояла потрясенная неслыханным поражением и утомленная трехсуточным бегством голодная толпа, и поэтому предложил Левенхаупту немедленно и безоговорочно капитулировать. В противном случае князь грозил шведской армии полным истреблением.
     1 июля прибывшему к Переволочне Петру Меншиков доложил, что в плен сдались 16.295 шведов.
     - 21 августа того же года в турецких Бендерах умер Мазепа, 11 декабря 1718-го под стенами норвежского Фредрикстена погиб Карл XII, ушедший на войну в 1700 году и более в Швецию не возвращавшийся... Судьба российского государя нам известна.

     

---

     Ручная мортира для метания гранат.
     Битва под Полтавой. Гравюра Симоно.