на главную страницу

19 Августа 2009 года

Армия и общество

Среда

Призвание – исцелять!

Ирина ЖИРНОВА, «Красная звезда».



В тот день в конце минувшего года в зале московской гостиницы «Космос» вручали престижную международную премию в области медицины «Профессия – жизнь». Атмосфера праздника: цветы, улыбки, слова признательности замечательным врачам, спасшим не одну жизнь. Но вот зал затихает, потому что на экране появляются фотографии, сделанные в августе прошлого года в Южной Осетии. А сами люди в погонах – военные врачи, смущаясь от оваций зала, поднимаются на сцену, чтобы получить награды в номинации «За верность профессии». Все они – участники операции по принуждению Грузии к миру, которые волею судеб оказались в самой гуще боевых действий. Под ураганным огнем грузинской стороны молодые офицеры оперировали раненых миротворцев, а потом выводили их из расположения батальона. Среди них был и кавалер ордена Мужества, военный хирург, старший ординатор отделения Главного военного клинического госпиталя имени Н.Н. Бурденко подполковник медицинской службы Андрей Антоненко.

     
«Не хочу быть военным...»


     О чем мечтают многие мальчишки в детстве? Конечно же, большинство думает о какой-то героической профессии, в которой есть место подвигу. Андрюша Антоненко стремился стать гражданским летчиком, но подвело зрение. А вот к карьере военного Андрей особой тяги не испытывал, несмотря на то, что вырос в семье, где почти все мужчины носили погоны. Вместе с отцом переезжал с одного места на другое. Менялись школы, приходилось оставлять друзей, снова самоутверждаться в новых коллективах. Когда Андрей перешел в 10-й класс, отца направили в Афганистан, куда семья по вполне понятным причинам поехать не могла. Только они знают, что им пришлось пережить, как волновались и ждали известий после очередных крупномасштабных боевых операций 40-й армии.
     - Родители не настаивали, – рассказывает Антоненко, – но, конечно, отец хотел бы, чтобы и я стал офицером. Мне же к моменту выбора института предельно ясно стало, что моя жизнь будет связана с медициной. Мама меня поддерживала, так что я готовился к поступлению во 2-й Московский медицинский институт. И тут отец узнал, что в Военно-медицинскую академию тоже можно поступить и стать военным врачом. Вот так и вышло, что пришлось мне идти на компромисс. А позже выяснилось, что именно то решение и было абсолютно правильным.
     В каком-то смысле ему было даже легче, чем многим его товарищам, которым начало учебы в армейских условиях далось непросто. Подумаешь, кровать застелить по уставу. Да все детство прошло на этих самых кроватях, и отец настаивал, чтобы все в его комнате содержалось по-армейски аккуратно. Так что курс молодого бойца был пройден еще тогда, в отчем доме. Учиться было интересно, практически сразу для себя Антоненко решил, что станет хирургом. Конечно, неизбежно возникает вопрос, чем был обусловлен такой выбор. Андрей улыбается:
     - Я уже в конце первого курса начал активно себя готовить к будущей профессии. Мне важно было не просто таблетку больному дать, а помочь ему радикально, что называется, руками. Уважаю рукастых людей любой профессии, сам могу и кирпич класть, и столярничать, и гвоздь вбить. Вот и хирургия мне нравилась именно как рукоделие, требующее особой точности движений, глазомера и мастерства. Нисколько не хочу приуменьшать значимость работы терапевтов, но у каждого свое призвание. К тому же для меня очень важно видеть результат работы. В хирургии уже через неделю становится ясно, хороший ли специалист оперировал больного. А в терапии нужны месяцы, а то и годы, чтобы сказался результат лечения.
     В академии Антоненко начал усиленно заниматься на кафедре абдоминальной хирургии. Конечно, он прекрасно отдавал себе отчет в том, что выбранная специальность предполагает особые условия службы: именно военные хирурги оказываются в числе тех, кто первым требуется в районе боевых действий. И жизнь очень быстро подтвердила возможность именно такого развития событий в карьере молодого военного врача.
     - У нас в семье, – говорит майор Антоненко, – всегда очень спокойно относились к тому, что мужчинам приходится служить в «горячих точках». Это нормально для офицера, а жена призвана с пониманием относиться к командировкам в зоны вооруженных конфликтов. Мама, конечно, переживала, но внешне всегда держалась очень спокойно, без слез и излишних эмоций. Она у меня – дочь генерал-лейтенанта, который прошел всю Великую Отечественную войну. Так что у нас это, можно сказать, традиция – быть на передовой. В семье было очень строгое воспитание, еще в детстве я видел, что такое для моего отца военная служба, как строится карьера настоящего офицера, который служит не в «теплом местечке», а там, где он необходим армии и стране. Сам я сразу после выпуска едва не попал в Чечню. Но в тот раз не сложилось, хотя мы довольно долго сидели на чемоданах и ждали команды на вылет. Внутренне я был абсолютно готов, хотя, конечно, волновался, хватит ли в той обстановке опыта и профессиональных знаний.
     Начались армейские будни в бригаде охраны Минобороны, первые самостоятельные операции, первые победы и поражения. Но это вполне нормальное развитие событий. Обидно только иной раз было слышать брошенное в спину: «Да ему-то чего беспокоиться – генеральский сынок, папа всегда найдет ему в Москве должность». Детям известных людей непросто доказывать окружающим, что они сами по себе что-то значат, умеют на своих заслугах строить карьеру и добиваться успеха вне зависимости от влиятельных родственников. А Андрею очень хотелось стать действительно достойным традиций семьи, доказать, в первую очередь самому себе, что самостоятельно всего добьется в профессии.
     - Так уж вышло, – улыбается, вспоминая свои первые годы службы, Антоненко, – что хирурги на тот момент не требовались. Пришлось мне на время менять специальность и заняться эпидемиологией. Обидно было до слез, но приказы, как вы понимаете, не обсуждаются. Смущало, что о будущей профессии имел только самые общие представления. Не успел толком с офицерами познакомиться, как уже через день в части около 500 солдат слегли с кишечным расстройством. Пришлось экстренно просить помощи у старших товарищей из Центра эпиднадзора Минобороны. Отнеслись к моей ситуации с пониманием, но шуточки по поводу того, что дипломированный хирург не представляет особенностей их ответственной работы, пришлось выслушивать по телефону, сжав зубы. Удивились, но приехали мне на помощь целой бригадой, а потом, убедившись, что все их рекомендации я выполнял неукоснительно, предложили перейти на службу в центр.
     Андрей отказался, хотя перспективы открывались весьма заманчивые: служба в Москве, получение жилья, быстрое развитие карьеры. Любовь к хирургии перевесила все доводы рассудка и уговоры старших товарищей. И когда ему предложили длительную командировку в Косово в должности старшего ординатора хирургического отделения, Антоненко не сомневался ни минуты. Командир сопротивлялся: к тому времени молодой офицер-медик уже не только работал эпидемиологом, но оперировал по мере необходимости, как и положено настоящему военному врачу, который традиционно умеет делать практически все. Но потом сдался, дал «добро», прекрасно понимая, что человек рвется в «горячую точку» по зову сердца. Видел командир, что парень постоянно учится, мечтает о серьезных операциях, а посему должен расти в профессиональном плане, искать свой путь в хирургии. Рамки бригадного медика он уже давно перерос, и мешать ему – значит ломать судьбу талантливого и целеустремленного человека.
     
Косово

     Первая командировка в район боевых действий сложилась непросто. С одной стороны, работать было очень интересно, особенно если учитывать, что бок о бок с Антоненко трудились преподаватели и выпускники родной военно-медицинской академии. Сложилась команда единомышленников и просто хороших друзей, которые всегда готовы были прийти на помощь в трудную минуту. У многих уже был тот самый бесценный опыт работы в экстремальных условиях, которого недоставало молодому хирургу.
     Наверно, многие представляют работу военврачей как непосредственное участие в боевых действиях, когда под пулями и осколками снарядов медики с риском для собственной жизни спасают бойцов, вынося их на себе с поля боя. Бывает и так, но в Косово россияне оперировали в госпитале, куда доставляли не только раненых, но и принимали местных жителей с различными проблемами.
     - Настоящим боевым крещением и личным достижением, – вспоминает Антоненко, – я считаю случай с цыганкой: мне удалось пришить ей ногтевую фалангу мизинца на руке. У нас не было никакого специального оборудования, материалов. Коллеги смеялись: «Да зачем этой бабке палец, не мучайся – ампутируй аккуратно». А у нее было сохранено сухожилие, фаланга болталась на кожном лоскуте. И я взял иголку и начал шить, потом наложил гипс. Честно скажу: очень сомневался, что спасти этот палец удастся. Каково же было мое удивление, когда через месяц цыганка пришла ко мне и показала прекрасно заживший палец, который даже гнулся, то есть все функции сохранились. Это была моя личная победа, которую высоко оценили коллеги.
     Антоненко вспоминает свое боевое крещение с легким юмором, не драматизируя события того времени. Да, была попытка со стороны албанцев блокировать русский госпиталь. Но стоило появиться нашему бэтээру, как воинственность их сходила на нет. Гораздо серьезнее были поездки по сербским и албанским селам. Отправляли их на машине, под завязку груженной различными медикаментами. Получился передвижной медпункт, в который мог обратиться любой человек, нуждающийся в амбулаторной помощи. К слову, англичане категорически отказались от такой работы, а русские сочли это делом чести – помочь людям, попавшим в тяжелейшую ситуацию. Охраняли русских военных врачей бельгийцы на двух машинах. В одном местечке, увидев демонстрацию, сопровождающие неожиданно развернулись и уехали. А медики попали в самую гущу возбужденной толпы, которая начала раскачивать машину. Но обошлось, удалось убедить, что врачи едут с самыми благородными намерениями.
     Командировка не только позволила Антоненко вернуться к любимой специализации, но и найти половинку. Именно в Косово он познакомился с будущей женой, которая работала там же, в госпитале, операционной сестрой. Случайно узнав, что идет набор медперсонала для работы в Косово, она пришла в местный военкомат в Орле, рассказала о своем опыте работы в областной больнице, и военком выполнил ее просьбу. Вот так и встретились военный врач и медсестра. Оба много работали и поначалу не строили никаких планов на будущее. Более того, оба решили, что у каждого своя жизнь, а посему не стоит надеяться на продолжение.
     Вернувшись в родную бригаду, Антоненко подписал рапорт на клиническую ординатуру. Но, несмотря на интенсивные занятия, ощущал, что в жизни образовалась какая-то пустота, не хватает той самой девушки, с которой свели его косовские события. Андрею стоило немалого труда отыскать ее координаты. А когда он приехал в Орел, то слова не потребовались. С тех пор они с Наташей уже не расставались, сыграли свадьбу, родили дочь. И Андрей Сергеевич считает, что ему необыкновенно повезло, потому что жена с пониманием относится к его службе, постоянным отлучкам, сложным командировкам, поздним возвращениям из госпиталя, когда ему приходится проводить по несколько часов у постели тяжелобольного.
     
Мечты сбываются

     После окончания ординатуры по распределению группа молодых хирургов пошла работать в 21-е отделение – неотложную хирургию ГВКГ им. Бурденко. Главный хирург генерал Ефименко рекомендовал Антоненко выбрать себе что-нибудь поспокойнее: мол, там работа тяжелая, непрерывный поток больных с тяжелыми диагнозами. Счет порой идет на минуты, а перспективы служебные оставляют желать лучшего. Но надо было знать характер молодого военврача, для которого именно такая работа и есть лучшая школа. Так что не удалось генералу переубедить Антоненко. Надо сказать, что характер работы 21-го отделения таков, что все новые сотрудники очень быстро вливаются в коллектив, их все знают, потому что именно с них для значительного числа пациентов начинается дорога к излечению: многие здесь обретают второе рождение, а в других отделениях им уже помогают завершить лечение.
     - Мы пропадали там днями и ночами, – говорит Антоненко, – опыт я получил там просто бесценный. К концу клинической ординатуры Ефименко предложил мне получить подготовку по лапароскопии на базе 150-го госпиталя в Краснознаменске. Сроки были очень сжатые, так что на несколько месяцев я поселился там в ординаторской: учился, оперировал, снова учился. Все были довольны: в госпитале постоянно был неотложный хирург, который всегда на рабочем месте, а я постигал основы нового метода, который теперь широко используется в современной медицине. Не было никаких тренажеров, так что приходилось выдумывать самому. Взял камеру, старые инструменты, картонную коробку. Ночами тренировался, собирая спичечные домики, вязал узлы, тренируя руку до автоматизма.
     После окончания специализации Антоненко был направлен в 7-й ЦВКАГ, где около двух лет совершенствовал навыки в проведении эндоскопических операций. А душа по-прежнему звала в госпиталь имени Бурденко.
     - Понимаете, – говорит хирург Антоненко, – наш госпиталь – это то место, куда везут больных, невзирая на погоны и должности. Мы помогаем всем, стремимся вытащить с того света самых безнадежных. Именно здесь работают замечательные специалисты, есть школа, позволяющая в сжатые сроки готовить прекрасных врачей по всем направлениям. И когда моя мечта сбылась, я был поистине счастлив.
     Андрей Антоненко уверен, что ему очень повезло с учителями. В ГВКГ им. Бурденко ему, как вы уже знаете, изначально посчастливилось работать в 21-м отделении под руководством Владимира Леонидовича Асташова. Вот это была та самая школа, без которой, наверно, многого Андрею не удалось бы постигнуть так быстро. Дело в том, что молодые хирурги, стремясь как можно больше работать и получить опыт больших самостоятельных операций, многое делают интуитивно, не умея грамотно объяснить свои действия, обосновать тот или иной диагноз и метод лечения, правильно провести консилиум, поговорить с больным, – всего этого они не умеют. А Асташов учил их не только азам профессии у операционного стола, но и врачебной культуре и врачебной этике. Блестящий представитель знаменитой питерской школы, он привнес ее законы в госпитальные стены и передал молодым коллегам.
     - В любой операции, – говорит Антоненко, – есть риск, который надо предусмотреть, обосновать тактику вмешательства, предвидеть последствия, возможные осложнения. В «неотложке» все к тому же надо делать быстро и четко. Я ему очень благодарен за науку, а посему, когда он перешел на работу в 60-е отделение (хирургии печени и поджелудочной железы), не раздумывая, перешел вместе с ним. И не пожалел, потому что это новое направление, очень интересное и перспективное. Не могу не вспомнить и других людей, которых искренне считаю своими учителями: главного хирурга Минобороны РФ генерал-майора медицинской службы Николая Алексеевича Ефименко, главного хирурга ГВКГ им. Бурденко полковника медслужбы Михаила Валентиновича Лысенко, а также сменившего его на этом посту нынешнего главного хирурга госпиталя полковника медслужбы Александра Ивановича Сахарова. Эти люди проводили уникальные по объему операции, спасая безнадежных больных, от которых отказались все хирурги в нашем городе. И именно они делились со мной, тогда еще очень молодым специалистом, бесценным опытом.
     
Осетинский котел

     В Осетию подполковник медицинской службы Антоненко (в качестве старшего группы) попал задолго до начала известных событий. Обычная, можно сказать, плановая командировка с целью специализированного медицинского усиления миротворческого батальона. Даже на инструктаже в ГВМУ им говорили, что в Южной Осетии все спокойно, так что и волноваться не о чем. Пожалуй, только его отец, который в силу своего высокого в прошлом служебного положения (начальник отдела ГУКа) знал намного больше, чем мог сказать, понимал, насколько опасной могут быть события в этой южной республике. Мама очень волновалась, даже просила мужа сделать все возможное, чтобы сын не поехал в Южную Осетию. Но отец тогда сказал Андрею: «Я, конечно, могу чем-то помочь, но мне потом будет трудно с тобой общаться».
     Военврачи прибыли на место 14 июля – в день празднования ввода миротворческих сил в Республику Южная Осетия, занялись привычными делами, ознакомились с местной больницей «скорой помощи». Предполагалось, что пробудут медики в Цхинвале три месяца, поработают, отдохнут на теплом солнышке, совместив, как говорится, приятное с полезным.
     - Больница там, конечно, скромная, – рассказывает Антоненко, – не хватает лекарств, аппаратуры, шовного материала, но врачи работали великолепные, настоящие зубры. У многих есть опыт боевых действий, руки золотые у всех. Они сами нас попросили помочь им, а мы, в свою очередь, учились у них. Разумеется, тогда никто и предположить не мог, что нас ждет буквально через несколько недель. За день до начала боевых действий я прооперировал в больнице нашего солдата-миротворца по поводу аппендицита. Поскольку операция была серьезной – начался перитонит, решил не забирать его в расположение батальона, оставить в больничных условиях. Для него был организован сестринский пост, обеспечены прекрасный уход, питание. По счастью, солдатик не пострадал во время обстрелов, его вовремя спустили в подвал, а потом эвакуировали.
     Конечно, были некоторые предчувствия, предположения о том, что Грузия может пойти на провокации. В силу этого перед группой Антоненко стояла задача продумать оказание квалифицированной медицинской помощи с элементами специализированной на случай тех или иных нештатных ситуаций. Очень помог округ: все заказанные лекарства, оборудование, медицинские материалы были доставлены. Не в каждом московском госпитале были на тот момент некоторые из запрошенных анестезиологических препаратов, а они их получили. К сожалению, многое потом сгорело в первые минуты боя: грузины устроили для миротворческого батальона настоящий Сталинград. Автоперевязку танк расстрелял в упор, нападавших нисколько не смутили опознавательные знаки санитарной машины, которые были нанесены на все поверхности кузова и на кабину. Массированные прицельные обстрелы не оставляли шанса ни защитникам, ни врачам. Расстреливали здания и технику, били из орудий и гранатометов по зданию, над которым развевался флаг с красным крестом. Антоненко не скрывает, что было страшно. В какой-то момент он подумал, что может и не вернуться живым из этой бойни. А у него еще совсем маленькая дочка, которую очень хотелось бы отвести в первый класс. И он попросил Бога об этом. Кто знает, может, молитва его и была услышана, а может, кто-то там наверху решил, что военный врач еще не выполнил до конца свое земное предназначение. Во всяком случае, он не только выжил сам, но и спас не одну человеческую жизнь.
     - Я не могу сказать, – вспоминает те дни Антоненко, – что я осмысленно анализировал свои действия и чувства в то время. Да, было страшно, но больше всего я волновался за девушек, за медсестер. Но все работали предельно внимательно и грамотно. Мы спустились в подвал, а по нам продолжали бить прямой наводкой. Стало ясно, что нас засыплет, поэтому я предложил разделиться на две группы, чтобы работать в разных углах этого подвала. Если одну группу завалит, другая сможет продолжить оперировать. Жестоко звучит, но в тот момент по-другому было нельзя: без медицинской операционной бригады жертв было бы намного больше. Конечно, все понимали, что речь идет о реальной смертельной опасности, но перед нами стояла задача продолжить операции. Времени на то, чтобы думать о собственной судьбе, на эмоции просто не оставалось. И мы продолжали работать.
     Дом над ними ходил ходуном, содрогаясь от каждого попадания. Над головой расходились и сходились плиты, сыпалась штукатурка, не хватало света, но медики не прерывали работу ни на минуту. И ни один человек не умер по вине военных врачей, всем была оказана помощь в полном объеме. Потери были только в тех случаях, когда речь шла о травмах, несовместимых с жизнью: медицина не всесильна, к сожалению. И очень радовались медики, когда им удалось отправить 22 раненых на грузовике. Прорвались они просто чудом, потому что грузины начали тут же обстреливать машину с медицинским флагом. К тому моменту, кстати, было объявлено перемирие и грузинская сторона пообещала коридор для прохода беженцев и эвакуации пострадавших. Если бы этих раненых не удалось доставить в тыл, многие из них погибли без соответствующей стационарной помощи.
     Минуты перерастали в часы, операции и перевязки шли одна за другой. Собственно, все старались не обращать внимания на грохот жестокого боя на поверхности. Но врачи постоянно поддерживали связь с командиром миротворческого батальона подполковником Константином Тиммерманом. Он интересовался состоянием раненых, а позже и сам получил ранение.
     - Я его несколько раз перевязывал, – говорит Антоненко, – а он, несмотря на ранение, продолжал руководить личным составом, полностью владел ситуацией. Так что когда он получил приказ от командования на прорыв из окружения, мы были готовы выдвинуться вместе с ранеными. В тот момент навстречу нам прорвался батальон 135-го полка 58-й армии, который оттянул на себя огонь грузинской стороны. Им пришлось очень тяжело, потому что к тому времени грузины делали все возможное, чтобы прорваться в расположение миротворцев. Силы были неравными, огневая мощь, направленная против российских военнослужащих, была просто ужасающей. Грузины стремились не брать пленных. Шло планомерное уничтожение всего – техники, зданий, людей. Завязался бой, который дал нам возможность выполнить поступивший приказ на прорыв.
     Они понимали, что так просто им уйти не дадут. Кто-то из раненых надиктовывал на мобильные телефоны слова прощания с родными, другие готовили записки. Умирать не хочется никогда, что же говорить о совсем молодых ребятах, которые только начали жить? Конечно, все они надеялись, что удастся добраться до родных войск. Но сделать это было очень сложно: практически сразу за зданием начиналось кукурузное поле, которое им предстояло преодолеть. Особенно сложно это было сделать вместе с ранеными, многие из которых не могли двигаться быстро, превращаясь на открытой местности в мишени для грузинских снайперов. Но тогда удалось-таки не потерять ни одного человека, все группы преодолели поле и успешно дошли до небольшого леска.
     - Вот тут-то, – улыбается Андрей Сергеевич, – я понял, что все самое страшное позади: можно не бояться обстрелов, спокойно двигаться с ранеными дальше. Мы прекрасно видели все, что происходило на поле боя, а для противника оставались невидимыми. Сопровождавшие нас спецназовцы миротворческого батальона отдали приказ отключить все мобильные телефоны, потому что грузины вычисляли местоположение наших войск именно по сотовой связи. Еще задолго до тех августовских событий приезжали якобы миротворческие делегации из Грузии, которые сумели через GPS сделать привязку основных объектов в расположении нашего батальона. Так что у них была довольно полная картина. К сожалению, мы не сразу это поняли, но потом даже батареи из телефонов вынули. И сразу же обстрел нашей группы одиночными снарядами, которые, как бы мы не прятались, летели в нашу сторону, прекратился.
     Группы были автономными, решение на передвижение принималось старшим группы. Антоненко стремился как можно скорее войти в расположение передовых отрядов российских войск. Они дождались ночи, шли, стараясь обходить грузинские села, в которых было довольно много грузинских ополченцев. В шесть утра вдали увидели российские флаги. Это было похоже на сказочный мираж, но у измученных медиков уже не осталось сил радоваться. Разместили раненых, доложили начальству. Однако отдыхать никто не пошел: от других групп все еще не было известий. Потянулись томительные часы ожидания. Все понимали, что люди могли попасть под обстрел, наткнуться на грузинских солдат или ополченцев. Да мало ли что может случиться в ходе боевых действий, когда враг использует тактику выжженной земли.
     Они появились через несколько часов – грязные, измученные, но живые, не потеряв ни одного человека. Вот тогда все и испытали огромную радость и гордость друг за друга, потому что выстояли, честно выполнили свой воинский и врачебный долг. Но на этом их командировка не закончилась.
     - Вместе с ранеными, – продолжает рассказ Антоненко, – мы на вертолете вылетели во Владикавказ. В штабе 58-й армии нас поблагодарили, но домой не отпустили, потому что врачей не хватало, нужно было продолжать оперировать, оказывать помощь, в том числе и местному населению. И мы вернулись в Цхинвал, чтобы продолжить работу в составе Ростовского МОСНа. Вскоре и он отправился к месту постоянной дислокации, а мы получили задачу остаться и работать уже в составе отдельного медицинского батальона СКВО. Так и вышло, что домой мы выехали только 9 сентября.
     Уже в родном госпитале подполковник медицинской службы Антоненко встретился с ранеными, которых спасал в Цхинвале. Особенно запомнился один из них.
     - Его сами бойцы, – смеется военврач, – называли мутантом, потому что он выжил после того, как по нему якобы танк проехал. Конечно, травмы были, но организм оказался настолько крепким, что ничего особо ужасного с этим человеком не случилось: сломана была седалищная кость, и имел место один разрыв. В полевых условиях мы его зашили, загипсовали, а потом уже его долечивали в ГВКГ им. Бурденко. Их хирурги потом даже похвалили нас за очень хорошую работу. Были и другие, – у них все хорошо, уже давно вернулись в строй.
     Возвращаться к мирной жизни после всего пережитого непросто. По словам Андрея Сергеевича, спасала работа и семья. Он в целом довольно спокойный человек, не склонный к сильным переживаниям. Но однажды, неожиданно для самого себя, сорвался, когда один из коллег сказал, что, мол, съездил он туда, чтобы денег заработать.
     - Я его чуть было не убил, – говорит Антоненко, – а потом успокоился, потому что понял: имею дело с недалеким человеком. Что тут скажешь? Глупость, да и только. Потом стал замечать, что стал очень раздражительным, резким. Так что и меня синдром участника боевых действий не миновал. Ничего, все уже в прошлом, постепенно вошло в привычную колею. Продолжаю работать, оперирую практически ежедневно.
     Получать премии приятно, но особенно Андрей Антоненко порадовался, когда узнал, что награды получили все его коллеги по той командировке: травматолог майор медслужбы Дмитрий Зубок, анестезиолог капитан медслужбы Александр Коновалов, операционная сестра старший сержант Кристина Литовка. Хотя, как признался Андрей Сергеевич, пришлось приложить определенные усилия, чтобы отметили каждого. Но для него предельно ясно, что без этих специалистов один хирург в операционной не воин, каждый из них в своей специальности – настоящий профессионал. Сам Антоненко стал кавалером ордена Мужества. На мой вопрос, каким он видит свое будущее, отвечает смущенно:
     - Буду дальше оперировать, но мне очень важно понять, для чего я остался в живых, чего не сделал еще в этой жизни. Я просто уверен, что получил некий аванс, который предстоит осмыслить и отработать. Дочку отведу в первый класс, когда подойдет время, – теперь, надеюсь, ничто мне не помешает это сделать. Очень хочу, чтобы были счастливы и здоровы мои близкие, чтобы отцу не было за меня стыдно. И, конечно, очень надеюсь, что в будущем российским военным не придется участвовать в столь кровопролитных боях. Ну а если случится нечто подобное, то военные медики снова выполнят свой долг так, как и положено. Профессия у нас такая – спасать!


Назад

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства

Rambler TOP 100 Яndex