Историю о том, как перед выходом в открытый космос у Геннадия Стрекалова возникло какое-то покраснение на левом плече, мне приходилось слышать в различных интерпретациях. Признаться, нередко они приобретали и анекдотичный характер. Подробности были почти никому не известны, а ЦУП поговаривал даже о досрочном возвращении больного на Землю. Программа полета могла быть сорвана.
     Напомним, что 18-я экспедиция на станцию «Мир» предполагала не только стыковку с американским шаттлом «Атлантис», перенос солнечных батарей, перестыковку модуля, но и многие астрофизические исследования. Кроме того, космонавты должны были поддерживать станцию в рабочем состоянии, а она вместо пяти крутилась на орбите уже девятый год. Полет, рассчитанный на три месяца, включал в себя также и небывалый биологический эксперимент «Инкубатор» - наблюдение за вылупившимися на борту птенцами перепелок.
     В то время о птичьем гриппе никто ничего не знал, однако версий и без того было предостаточно: кто-то поговаривал о банальной царапине, другие перешептывались о кожных заболеваниях... Тем не менее до сих пор оставалось загадкой: как же вылечился космонавт от той самой таинственной хвори, вокруг которой ходило так много слухов и легенд, во внеземном пространстве? Ведь в космосе все заживает медленнее, чем на Земле, а поблизости не было ни поликлиники, ни больницы, ни амбулаторного пункта. Недавно мне довелось встретиться с известным российским ученым в области дерматовенерологии, членом-корреспондентом РАМН, лауреатом премии Совета Министров СССР, заслуженным профессором Московской медицинской академии им. И.М. Сеченова Николаем Потекаевым. Он оказался тем самым доктором, который дистанционно исцелил космонавта, находившегося на орбите.
     - Николай Сергеевич, для многих читателей нашей газеты по-прежнему остается загадкой: чем приболел Геннадий Стрекалов в космосе и как вам удалось его вылечить?
     - Лечил я его не один. Со мной был профессор Владимир Алексеевич Самсонов. А произошло это так: нам позвонили на кафедру и пригласили в Звездный городок. Честно сказать, когда мы узнали, что нашим пациентом станет космонавт, находящийся на орбите, были несколько удивлены. Понятное дело, что ставить диагноз в таких условиях ни мне, ни ему еще не приходилось. Говоря откровенно, я поначалу даже не знал фамилии больного. Мы видели его в монитор. По-моему, на левом плече у пациента было красное пятно. Оно мешало ему надеть свое снаряжение. Сам Стрекалов считал, что это рожистое воспаление. Он пытался лечить его приложением ткани красного цвета (был такой метод в народной медицине). Космонавт утверждал, что припухлость его беспокоит, и жаловался на жжение. Но рожу мы исключили сразу. Для нее характерны очертания в виде языков пламени, а его пятно имело округлую форму. Кроме того, в самом центре покраснения мы разглядели небольшую темную точку, потому-то и решили, что у Геннадия Михайловича - аллергический дерматит. Небольшие сомнения у нас, конечно, оставались, но мы склонялись именно к такому диагнозу и прописали ему кортикостероидные гормоны.
     - И они оказались у него в космосе под рукой?
     - В этом-то вся и загвоздка. У наших космонавтов не было с собой кортикостероидов: ни мази, ни таблеток. Но у американского астронавта Нормана Тагарда в аптечке нашлось десять таблеток преднизолона. Причем они были в два раза больше, чем наши: 10 мг. Поэтому мы приняли решение разделить одну таблетку на три части. Помогло. Иначе программа исследований могла сорваться.
     - Наверное, тот случай был самым необычным в вашей врачебной практике?
     - Аллергический дерматит - распространенное явление. Тут ничего особенного нет. Если бы больной находился на Земле, то эта история оказалась бы, напротив, рядовой.
     - Кажется, вы первым в СССР клинически выявили больного СПИДом?
     - И об этом вам известно?.. Да, действительно, в сентябре 1984 года я впервые в Советском Союзе поставил такой диагноз коренному жителю Африки, приехавшему учиться в Академию общественных наук. Фактически это произошло спустя три года после того, как о СПИДе вообще заговорили... Он поступил в инфекционную больницу предположительно с гриппом. У него была температура, и он жаловался на слабость, недомогание. У больного отсутствовал аппетит. Врачам, обследовавшим пациента, высыпания, которые они обнаружили у него во рту и на коже гениталий, показались подозрительными. Осмотрев больного, я пришел к выводу, что высыпания - проявление саркомы Капоши... Она встречалась только у пожилых людей, а нашему пациенту было лишь немного за тридцать. Тогда я внимательно читал все, что писали о синдроме приобретенного иммунодефицита за рубежом. Такие проявления были характерны только для больных СПИДом. Я сразу же высказал это предположение. Однако диагноз нужно было подтвердить серологическими реакциями, которые и выявили антитела к возбудителю этого заболевания.
     - Неудивительно, что он оказался иностранцем. Как известно, такого характера заболеваний в СССР тогда не было...
     - Тем не менее уже через три года я выявил синдром иммунодефицита у нашего соотечественника. Он был военным переводчиком, прожил в Африке несколько лет и там заразился СПИДом. К сожалению, в СССР болезнь у этого пациента не могли распознать. Он долго кочевал по больницам. У него тоже были проявления саркомы Капоши, а также рубцы от двух атак опоясывающего герпеса. Как известно, у людей с ненарушенной иммунной системой он проявляется только однажды. Поэтому я и заподозрил СПИД. Диагноз подтвердился.
     - Говорят, что вы разработали новую методику лечения пенициллином сифилиса нервной системы у ВИЧ-инфицированных больных. Что же тут нового? По-моему, это венерическое заболевание так лечили всегда...
     - Дело вот в чем. При СПИДе бледные трепонемы, то есть возбудители сифилиса, относительно легко проникают в спинномозговую жидкость... И образуется таким образом заслон. Пенициллин в тех дозах, которые обычно применялись для лечения этого венерического заболевания, этот барьер преодолеть не может. Пришлось увеличить его дозу во много раз, до 4.000.000 единиц. Причем вводить такие инъекции рекомендуется внутривенно. Этот метод разработан совместно с сотрудниками Центра по профилактике и борьбе со СПИДом.
     - Зачем же их лечить от сифилиса, если они все равно обречены?
     - Я не разделяю такой точки зрения. Во-первых, жизнь больному СПИДом можно продлить. Во-вторых, зачем же мы будем доводить его, скажем, до третьей стадии, когда наступят необратимые изменения органов и тканей? Его муки можно облегчить.
     - Николай Сергеевич, насколько мне известно, вы впервые в мировой практике применили гемодиализ при тяжелых дерматозах. Позаимствовали этот метод из нефрологии - раздела медицины, посвященного заболеваниям почек?
     - Это было много лет назад. К нам в клинику поступила симпатичная 19-летняя девушка. У нее была тяжелая форма крапивницы с многочисленными отеками. Я смотрел на эту девушку и думал: «Господи, ну чем же ей помочь?» И вдруг меня озарило: видимо, у нее имеются какие-то субстанции, которые способствуют задержке жидкости в крови. Нужно из крови удалить шлаки. «Гемодиализ», - решил я в ту же секунду. Действительно, почему бы не попробовать метод экстракорпорального кровообращения? C этой задумкой я обратился к моему наставнику Виктору Александровичу Рахманову. Он, как мне показалось поначалу, воспринял идею скептически. По-моему, даже удивился, а потом, после непродолжительного размышления, сказал: «Если профессор Еланский против не будет, я не возражаю...» Дело в том, что только у Еланского на кафедре была эта установка.
     Девушке процедура помогла. Затем этот метод вошел в практику, и мы, надо сказать, добились хороших результатов. Впоследствии выступили на съезде и обнародовали свои достижения в печати. А через несколько лет к нам приехала иностранная делегация. Они хотели похвалиться тем, что начали использовать в подобных, как я вам рассказал, ситуациях гемодиализ. Тогда я достал наши уже пожелтевшие от времени публикации. Представляете, каково было их удивление? «Да, вы первыми это открыли», - разочарованно воскликнули они...
     - Вирус Гриншпана -Потекаева случайно не в честь вас назван?
     - Это не вирус, это синдром. Дело вот в чем. Когда я был молодым врачом, ко мне поступила больная с красным плоским лишаем. Он образовал у нее на голени крупную бляшку, на которой были многочисленные язвы. Однако красный плоский лишай обычно так не проявляется. Встал вопрос: в чем причина этого изъязвления? Оказалось, что у пациентки, кроме всего прочего, был сахарный диабет и гипертония. Их мы стали лечить в первую очередь. Ну а что делать с язвой? Я обратился к хирургам, и они прибегли к аутопластике - пересадке собственной кожи. И мы эту больную вылечили. А потом оказалось, что примерно такой же тактики придерживался латиноамериканский дерматолог Гриншпан. Поэтому язвенный красный плоский лишай в сочетании с сахарным диабетом и гипертонической болезнью назвали синдромом Гриншпана - Потекаева...
     - Вы работали независимо друг от друга?
     - Разумеется, причем этот синдром я выделил и описал значительно раньше, еще в 1964 году... Это редкое заболевание. Таких больных единицы.
     - Вам, получается, импонируют радикальные методы лечения?
     - Я за тот метод, который дает результат. Как правило, мне приходится иметь дело с тяжелыми и сложными больными. Каждый из них требует индивидуального подхода. Скажем, при лечении болезни Лайма используются препараты доксициклин и роцефин. Стоили они дорого. Однажды ко мне обратился пациент, которому эти средства были не по карману. Пришлось поломать голову, чтобы помочь больному, учитывая его финансовое положение. Так я впервые внедрил в практику лечения болезни Лайма российский препарат ампиокс. Теперь этим рецептом пользуются многие врачи.
     - Когда выбирали специальность, не опасались ли заразиться каким-нибудь вирусом? Ведь такое во врачебной практике бывает.
     - Мне не известно ни одного случая заражения тем или иным заболеванием кожи в профессиональных условиях за 57 лет врачебной практики. Хотя, конечно, это возможно. Если врач не соблюдает элементарных правил гигиены, например не моет руки после осмотра пациента, то кто даст гарантию, что он не заболеет. Когда я выбирал профессию, у меня не возникало подобных опасений. А чего бояться-то? По статистике, по вероятности заражения, скажем, сифилисом в условиях производства на первом месте стоят хирурги. Во время оперативного вмешательства можно получить прокол или порез. На втором месте в этом перечне акушеры-гинекологи, на третьем - патологоанатомы и только на четвертом - дерматовенерологи.
     - Николай Сергеевич, участие в Великой Отечественной войне как-то повлияло на выбор профессии?
     - Да, повлияло. Мое участие в боевых действиях не столь уж и продолжительно... Я воевал на Юго-Западном фронте и летом 1943 года получил тяжелое ранение. Грозила ампутация. Тогда мне было 19 лет. Ногу мне спасла женщина-хирург. Как сейчас помню, глядя на меня, она произнесла: «Ну что же мы оставим без ноги такого молодого? Давайте постараемся...» Именно тогда я и решил стать врачом: насмотрелся в госпитале на несчастных раненых, таких же страдальцев, как и я...
     - Как, по-вашему, медицина - это ремесло или искусство?
     - Медицина - это призвание. Когда я слышу от врача: «Мне надоели эти больные», значит, он ошибся в выборе профессии. Это мое твердое убеждение... От работы у меня никогда не бывает усталости. Я больше устаю без нее.

     

---

     Н.С. ПОТЕКАЕВ среди учеников.