на главную страницу

25 Сентября 2009 года

Страна и мир

Пятница

Что движет американским офицером

Генерал-майор Сергей ПЕЧУРОВ,
  доктор военных наук.



Главной отличительной чертой офицера как такового была и есть, отмечал известный американский ученый С. Хантингтон, то, что он движим в своей деятельности не материальными стимулами и вознаграждением, а любовью к своей профессии, обязывающей его всецело посвящать себя служению обществу и стране, в рамках которой это общество формируется. Но и обществу со своей стороны приходится брать на себя формально или неформально обязательства по поддержанию офицерства в форме, достаточной для исполнения им своих функциональных обязанностей по организованной защите страны и достойного существования после отставки. В этом плане весьма показателен, на мой взгляд, опыт становления и развития офицерского состава в вооруженных силах США и отношения к нему в американском обществе.

     В США положение военных и отношение гражданского общества к офицерскому составу определялись и определяются главным образом симбиозом развивающегося либерализма и сохраняющегося в разумной степени консерватизма. Со дня провозглашения независимости в 1776 году и через все критические периоды развития США как государства либерализм и консерватизм являлись и продолжают оставаться константами в американских гражданско-военных отношениях. При этом, независимо от того, какая политическая группировка находилась у власти, к числу приоритетов всегда принадлежали интересы национальной безопасности, необходимость роста военных расходов и всесторонняя поддержка офицерского состава, в том числе в плане повышения его профессионализма.
     Тем более что усложнение вооружения и военной техники, военного искусства постоянно требовали от офицеров и особенно генералитета не только специальной подготовки, но и методичного повышения уровня знаний и расширения кругозора. Как следствие, общество воспринимает военных профессионалов не только как «человека с ружьем», но и как относительно прилично образованных людей. Тем не менее в США сохраняется искусственный барьер, возникший еще в эпоху борьбы за независимость и отделяюший военных от гражданских.
     Именно в те годы в качестве героя-защитника нации американскому обществу стал навязываться образ не профессионального военнослужащего, а человека гражданского, либерального по своим взглядам, волею судьбы и обстоятельств вынужденного «одеть форму». Этот факт был подмечен известным в свое время американским историком Диксоном Уэктором, который писал: «...все великие национальные герои Америки, пожалуй за исключением Дж. Вашингтона, были либералами, а профессиональный солдат в таком качестве просто не котировался».
     Определенной причиной существования барьера служит и беспрецедентный «гражданский контроль» над вооруженными силами в целом и их верхушкой (генералитетом) в частности. Если отцы-основатели США и авторы конституции первоначально даже не задумывались о такой проблеме, как возможность выхода военных из-под опеки гражданского общества при всеобщей одухотворенности населения, силой добившегося независимости, то по мере обособления офицерства в отдельную касту такая проблема начала вырисовываться все более четко. Американские руководители пришли к выводу о необходимости разделения власти в вопросах контроля и управления вооруженными силами. Считалось, что если федеральное правительство монополизирует власть над ВС, то относительная самостоятельность штатов окажется под угрозой; если президент монополизирует управление военной машины страны, он будет представлять серьезную угрозу законодателям, то есть конгрессу. Поэтому контроль над вооруженными силами постепенно был фрагментизирован и в известном смысле «размыт» между всеми властными институтами США.
     Наконец существование барьера объясняется, как отмечает Хантингтон, устремленностью военного к достижению искомой цели - эффективности в бою, чему невозможно было найти аналога уже тогда в значительном перечне гражданских профессий. Отсюда отличие исторически сформировавшегося т.н. военного мышления от образа мыслей гражданского человека. Хантингтон подчеркивает, что, несмотря на факт множества образов мышления представителей гражданского общества в силу той или иной специфики их деятельности, уровней и качества образования, среды обитания и т.п., образ мышления военного профессионала универсален, конкретен и постоянен. Это, с одной стороны, сплачивает военных в некую специфическую среду или группу, а с другой - невольно делает их изгоями, отделенными от остального общества.
     Такое двоякое отношение к себе не способствует единению военных и гражданских. Кристофер Кокер, профессор международных отношений Лондонской школы экономики, еще более пессиместичен. По его мнению, «в настоящее время военные в отчаянии от того, что все больше отдаляются от гражданского общества, которое должным образом не оценивает их и одновременно контролирует их думы и действия... Они удалены от общества, которое отказывает им в честно завоеванной славе». К.Кокер делает вывод: «Западный военный находится в глубоком кризисе в связи с эрозией в гражданском обществе образа бойца вследствие отбрасывания жертвенности и самоотдачи как примера для подражания». Казалось бы, из этого напрашивается простой вывод: приспосабливание профессиональных военных к ценностям гражданского общества. Но это, по мнению британского ученого, опасный путь решения проблемы, ибо военные должны рассматривать войну как вызов и свое предназначение, а не как работу по принуждению. Другими словами, они должны быть готовы к жертвенности.
     Между тем, отмечают западные аналитики, в период «тотальной войны с терроризмом» гражданское общество свыкается с постоянной напряженностью, ожесточается, но одновременно почти с нескрываемым удовольствием возлагает обязанность ее ведения на профессиональных военных. Тем более что в гражданском обществе весьма популярен тезис о том, что «профессиональный военный не может не возжелать войны!» В действительности же, и это весьма четко и логично обосновывают некоторые западные аналитики, главным образом из числа «людей в форме», знаток военного дела, то есть военный профессионал, весьма редко относится к войне как к благу.
     Он всегда настаивает на том, что грядущая опасность войны требует увеличения поставок ВВТ в войска, но при этом вряд ли будет выступать за войну, оправдывая возможность ее ведения расширением поставок вооружений. Военный профессионал всегда выступает за тщательную подготовку к войне, но никогда не считает себя полностью готовым к войне. И тем более любой военный высшего уровня руководства вооруженными силами всегда прекрасно осознает, чем он рискует, будь его страна втянута в войну. Победоносная или проигранная, в любом случае война потрясает военные институты государства куда в большей степени, чем гражданские. Видный французский политический мыслитель и историк Алексис де Токвиль в этой связи приводит слова одного из высших офицеров российской императорской армии о том, что тот «ненавидит войну, поскольку она портит армию», и тут же «горькие» слова американского морского офицера о том, что «Гражданская война в США превратила флот в руины». С. Хантингтон категоричен: «Только гражданские философы, публицисты и ученые, но не военные могут романтизировать и прославлять войну!»
     Данные обстоятельства, продолжает свою мысль американский ученый, при условии имеющей место подчиненности военных гражданским властям, причем как в демократическом, так и тоталитарном обществах, вынуждают военных профессионалов вопреки разумной логике и расчетам беспрекословно «выполнять свой долг перед отечеством», а другими словами - потакать прихоти гражданских политиков. Наиболее поучительным примером из данной области, полагают западные аналитики, является положение, в котором оказался германский генералитет в 30-е годы прошлого века. Ведь немецкие высшие офицеры наверняка осознавали, что гитлеровская внешняя политика приведет к национальной катастрофе. И тем не менее, следуя канонам военной дисциплины, германские генералы усердно выполняли указания политического руководства страны, а некоторые даже извлекли из этого личную выгоду, заняв высокое положение в нацистской иерархии.
     С. Хантингтон отмечает, что в целом в среде американских военных никогда не были популярны идеи экспансионизма. Они считали, что внешнеполитические проблемы должны решаться любым путем и только как крайнее средство - военным, то есть силой. Данный феномен объясняется глубоко укоренившимся в американском обществе идеализмом, склонным превращать т.н. справедливую (по мнению американцев) войну в «крестовый поход», сражение не за специфические цели национальной безопасности, а за «универсальные ценности демократии». Таковой для американских военных была Первая и Вторая мировые войны. Неслучайно верховный главком западных союзников в Европе генерал Дуайт Эйзенхауэр свои воспоминания назвал «Крестовый поход в Европу»! Подобное же отношение, но с известными издержками политического и морального характера в среде американских военных имело место в начальный период (после т.н. мегатерактов в сентябре 2001 года) «тотальной борьбы с терроризмом», приведшей к вторжению сначала в Афганистан, а затем в Ирак. Этого нельзя сказать ни о Корейской, ни о Вьетнамской войнах, пока наиболее крупных после Второй мировой, где к мнению военных мало прислушивались, да и «ореола святости дела», за которое порой приходилось умирать на поле боя, не наблюдалось.
     В целом же в американском обществе, где всегда был достаточно развит культ «сильных мужчин», весьма популярны военные герои. Показательно, что почти треть президентов США до середины ХХ века в прошлом имели заслуги в качестве боевых командиров.
     

     
(Продолжение в следующем номере.)



Назад

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства

Rambler TOP 100 Яndex