на главную страницу

30 Сентября 2009 года

История Отечества

Среда

След в истории

Виталий МОРОЗ, «Красная звезда».
Фото из архива «Красной звезды».




     Как и большинство моих сверстников, я рос под присмотром фронтовиков. У них на глазах, рядом с ними. В памяти - директор нашей в то время начальной школы капитан Даниил Мороз, однофамилец и добрый товарищ отца. Даниил Никифорович для нас, а для села Даня, вежливый, обходительный, внешне мало напоминал строевого офицера, но стоило нам в школе или вне ее набедокурить, как он преображался, властно выстраивал нас перед школьным крыльцом, так и хочется сказать, повзводно и переходил на командный язык. Говорил, прохаживаясь вдоль разнокалиберного строя, отрывисто, резко, будто вбивал словами гвозди в стену. Впечатляло, подтягивало, запоминалось...
     Перед глазами - председатель исполкома нашего сельсовета, тоже капитан, Владимир Коптюх. Какое-то время после войны он носил китель - без погон, но с орденами. Меня буквально завораживал один из них - со строгим профилем ратника в шлеме. Слова на том ордене были едва ли первыми, которые я, еще дошкольник, прочитал по слогам: «Александр Невский».
     А больше всего радовала меня возможность проводить время рядом со старшим сержантом Николаем Слепчуком, ближайшим соседом и заведующим сельским клубом. Наблюдал, как он снимает пахучую стружку с дерева на токарном станке, как растягивает над огородом антенну детекторного приемника. Охотно и ответственно выполнял его тайные поручения. Очень уж приглянулась дяде Коле наша соседка. А вот его родителей юная красавица Неля чем-то не устраивала. Вот и писал Николай скрытно записочки, складывал их фронтовым треугольником, а я как ординарец, пересекая пыльную улицу, с курьерской скоростью доставлял их по назначению. Неля читала послания, загадочно улыбалась и ни разу не передала ответа...
     Как давно это было! Вспоминаю о людях, которых уже нет, и испытываю неизбывное чувство вины перед ними. Мне, к примеру, нетрудно назвать военачальника, командовавшего такой-то армией, подумав, во многих случаях назову и члена военного совета, начальника штаба, расскажу о боевом пути объединения. А что знаю я о тех, с кем ежедневно встречался у общего колодца, чьи удивительные песни, рожденные на передовой, слушал во время нечастых и небогатых застолий? Да почти ничего. В каком роде войск сражался первый послевоенный директор нашей маленькой школы? За что удостоился того самого ордена с ликом Александра Невского наш предсельсовета? На каких фронтах, в какой армии добывал славу заведующий клубом? Нет ответов. Не раз уже щемило сердце: если эти ответы не найду я, то вряд ли их станет искать кто-то еще. Давно уже другое время на дворе. Там, где их не было, легли границы. Иными стали идеалы, ценности бытия, меняются интересы и устремления.
     С чего начинать поиск - для меня не вопрос. Не раз уже писал в родной газете, что орден, боевая медаль - не только свидетельство отваги и мужества, не только материализованная в благородных металлах память о прошлом, пережитом, но и верный ключик к судьбе. Сразу после Победы на каждого награжденного составлялась контрольная карточка. Теперь эти карточки на постоянном, иными словами, вечном хранении в Подольске, в Центральном архиве Минобороны РФ. Там и заказал я эти листочки, скрепленные на обороте автографом военкома, его печатью и сверенные под подпись с дорогими для меня односельчанами.
     Отчество Владимира Коптюха, дяди Володи, припоминалось мне смутно, так и написал: «кажется, Мефодьевич». Оказалось, память не подвела. Карточки принесли, и я мысленно поблагодарил неизвестного мне ситковецкого райвоенкома, гвардии майора административной службы Н. Красногора: бланки были заполнены аккуратно и, как выяснилось, полно и точно.
     Волнуясь, читаю: Слепчук Николай Моисеевич, 1920 г. рождения, старший сержант, командир отделения разведки взвода управления; 230-й гвардейский истребительный противотанковый артиллерийский полк; 10-я отдельная гвардейская истребительная противотанковая артиллерийская бригада. В армии с октября 1940 г. по март 1947 г.
     Ниже перечень наград:
     - медаль «За отвагу», № 420260, приказ по 248-й отдельной курсантской стрелковой бригаде № 025/н от 7 октября 1943 г.;
     - орден Славы III степени,
     № 40109, приказ по артиллерии 1-го Украинского фронта № 029/н от 6 марта 1944 г.;
     - орден Красной Звезды, № 854105, приказ по 10-й отдельной гвардейской истребительной противотанковой артиллерийской бригаде № 013/н от 9 августа 1944 г.;
     - орден Красного Знамени, № 177874, приказ по 5-й гвардейской армии № 013/н от 16 февраля 1945 г.;
     - медаль «За освобождение Праги».
     Орден Славы II степени, которым наш завклубом также был награжден, в перечень не попал. В Ситковцах, которые позднее перестали быть райцентром, карточку составляли в апреле 1947 г., а Слава с золотым медальоном отыскала Николая - всем селом поздравляли - лишь в сентябре.
     О многом уже в XXI веке рассказывали мне и карточки, перечисляющие боевые награды командира стрелкового батальона 457-го стрелкового полка капитана Владимира Коптюха и офицера разведки, помощника начальника штаба по оперативной работе 196-го гвардейского артиллерийского пушечного полка 89-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии капитана Даниила Мороза.
     Теперь передо мной новая задача - по описям найти дела, в которых подшиты приказы о награждении моих односельчан с приложенными к ним наградными листами. Это фонд 33. Уже другое архивохранилище и другая команда хранителей.
     Первыми на стол легли дела с наградными документами 3-й армии, которой командовал уважаемый в войсках генерал Александр Горбатов. Именно в составе этой армии завершал войну капитан Коптюх, в ней получал награды.
     Нахожу подшитый вслед за приказом по армии № 216/н от 7 марта 1944 г. наградной лист. «Тов. Коптюх, - говорится в нем, - во время боевых действий полка с 21 по 24 февраля проявил мужество и отвагу. Действуя в лесистой местности, смело проник за линию обороны противника, перерезав шоссейную дорогу Рогачев - Нов. Быхов. Опрокинув противника и продолжая преследовать, нанес ему большие потери. Находясь непосредственно в боевых порядках 9-й стр. роты, он скрыто вывел ее на западную опушку леса в районе Старое Село, во взаимодействии с 7-й стр. ротой ночью атаковал н.п. Старое Село и овладел им. Не выдержав внезапной атаки, противник отступил, бросив свою вполне исправную 107-мм пушку и оставив более 30 трупов солдат.
     Во время форсирования реки Друть на открытой местности пехота под сильным ружейно-пулеметным и артиллерийско-минометным огнем противника залегла. Тов. Коптюх поднялся первым, повел роту в атаку на немецкие траншеи и штурмом захватил их. В траншейном бою у деревни Бол. Коноплицы рота под командованием тов. Коптюха нанесла противнику большие потери в живой силе. Были захвачены пленные».
     Командир 457-го стрелкового полка подполковник Фролов представлял капитана Владимира Коптюха к ордену Отечественной войны I степени. Командир 129-й стрелковой Орловской дивизии генерал-майор Иван Панчук своей резолюцией ходатайство поддержал, а военный совет армии с ним согласился: «Достоин правительственной награды - ордена Отечественной войны I степени».
     Уже после работы в архиве я перечитал книгу воспоминаний генерала армии А.В. Горбатова «Годы и войны». Командарм упоминает то самое Старое Село, которое ночной атакой брал мой односельчанин. Значит, тот бой имел значение для общего успеха. Подчеркивает Александр Васильевич и сложности, связанные с форсированием Друти. «Ширина реки Друть, - говорится в мемуарах, - двадцать пять - шестьдесят метров, глубина - до трех, ширина заболоченной, слабо промерзающей долины - до полутора километров. Снежный покров был незначительным. В связи с исключительно теплой погодой и прошедшими дождями в лощинах и впадинах скопилась вода». Вот по этой хляби и вел под свинцовым ливнем роту капитан Коптюх. Первым, как сказано, поднимался в атаку. И ничего - обошлось. «Ранений не имеет», - свидетельствовал наградной лист.
     А вот в наградном листе, приложенном к приказу по 3-й армии № 580/н от 7 февраля 1945 г. (Фонд 33, оп. 686044, дело 4215, л. 70), соответствующая графа заполнена уже иначе: «Ранен тяжело 1 марта 1944 г. Контужен 25 января 1945 г».
     Значит, удача оберегала Владимира от пуль лишь в пойме Друти, а на плацдарме за рекой ему изменила. Ранен наш будущий предсельсовета был жестоко - роем, россыпью осколков. Когда под летним солнцем Владимир снимал рубашку, казалось, что кожа у него на груди и животе сшита из лоскутов, причем наскоро, крупными стежками.
     Но выжил земляк, повалявшись в госпиталях. И не просто выжил.
     «Капитан Коптюх, - сказано в очередном наградном листе, - исполняя должность командира 2-го стрелкового батальона и имея задачу наступать, 23 января 1945 г. стремительно атаковал батальоном сильно укрепленный опорный пункт противника в районе кирпичного завода. Гарнизон противника численностью до 150 человек был полностью уничтожен. Захвачены три пушки, четыре ручных пулемета, автомашина, восемь пленных и шестьдесят голов скота.
     Развивая наступление, батальон 25 января 1945 г. в районе деревни Лайнау встретил упорное сопротивление противника. Немцы, стремясь вернуть утерянные позиции, в течение всего дня беспрерывно контратаковали боевые порядки батальона, бросая в бой большие силы пехоты при поддержке самоходных орудий.
     Тов. Коптюх, несмотря на численное превосходство противника, во взаимодействии с приданными средствами артиллерии отбил все контратаки противника и нанес ему большие потери в технике и живой силе.
     За проявленные смелость, мужество и отвагу тов. Коптюх достоин правительственной награды - ордена Красного Знамени.
     Командир 457-го стрелкового Белостокского полка подполковник Фролов».
     Командир дивизии, теперь уже полковник Украинский, тоже высказался за орден Красного Знамени. А вот командир 40-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант Павел Кузнецов предложил снизить статус награды до ордена Александра Невского. Как мы уже знаем, военный совет армии стал на сторону командира корпуса.
     Высшая награда, которой военное командование имело право от имени Верховного Совета СССР награждать отличившихся в боях, и вовсе могла обойти моего земляка. Обидно, что уже не имею возможности рассказать Владимиру Мефодьевичу о разноголосице по поводу его третьего ордена. Он ведь, как и тысячи других орденоносцев, наградных документов никогда не видел.
     Воспроизводить дословно текст наградного листа, за которым последовал приказ по 3-й армии № 734/н от 5 апреля 1945 г. (Ф. 33, оп. 686196, д. 6174, л. 31), не стану. В нем сказано, что 23 февраля 1945 г. батальон под командованием капитана Коптюха геройски отразил шесть контратак немцев численностью до 400 человек при поддержке 12-15 штурмовых орудий, пытавшихся вернуть деревню Лилиенталь.
     Словом, горячим выдался в сорок пятом День Красной Армии для молодого комбата, парня из небольшого, без средней школы и почты, села Червоного, то есть Красного. И как же тяжело было вести смертный бой, когда и Берлин рядом, и до Победы, уже оплаченной кровью, рукой подать.
     Командир полка уже второй раз представлял капитана Коптюха к ордену Красного Знамени. Новый комдив полковник Романенко, уже третий за последние месяцы, поверх печатного текста красным карандашом начертал: «Отеч. войны 2 ст.». Генерал-лейтенант Кузнецов свое мнение изложил печатно: «Достоин награждения орденом Богдана Хмельницкого III степени». В отделе кадров армии, пытаясь предугадать решение военного совета, повторили написанное командиром корпуса и приготовили место для подписей командующего, ЧВС и начштаба.
     Но генерал-полковник Александр Горбатов, генерал-майор интендантской службы Иван Пинчук и генерал-лейтенант Макар Ивашечкин свои размашистые подписи оставили под другим заключением. Они согласились с командиром полка.
     Мне же теперь кажется, что и орден Богдана Хмельницкого в сочетании с орденом Александра Невского юному капитану был бы к лицу.
     То, что я расскажу, цитируя документы, о Николае Слепчуке, станет для его дочери, внучки, правнука и правнучки во многом открытием. Этот атлетического сложения человек со светлыми, почти белыми волосами ушел из жизни молодым. Общительный по натуре, проявлявший ко всему живой интерес, он вспоминать о войне не любил. Когда начиналась беседа о фронтовом прошлом, брал аккордеон, уходил в сторонку и тихо, для себя наигрывал какие-то мелодии.
     Боевое крещение, как свидетельствуют документы, Николай получил в пехоте, а позднее перебрался в артиллерию лишь потому, что его, командира пулеметного расчета, из стрелковой бригады собирались отправить на курсы младших лейтенантов.
     Вот как характеризовал старшего сержанта Слепчука в наградном листе командир 2-го отдельного стрелкового батальона 248-й отдельной курсантской стрелковой бригады капитан Забаровский (Ф. 33, оп. 686044, д. 3148, л. 147):
     «Во время наступательных боев старший сержант Н. Слепчук показал себя мужественным, стойким и отважным командиром.
     5 сентября 1943 г. при отражении контратаки немцев на деревню Попова Слобода подпустил противника на близкое расстояние и из своего пулемета лично уничтожил до 20 немцев и подавил две пулеметные точки противника. Несмотря на то, что немцам все же удалось подобраться вплотную и они начали забрасывать позицию гранатами, старший сержант Слепчук сумел вывести свой расчет без каких-либо потерь.
     6 сентября 1943 г. при ночном наступлении старший сержант Слепчук в свете ракеты первым обнаружил немецкие окопы, с криком «Ура» атаковал противника, чем спас подразделение от неожиданности и дал возможность без потерь миновать засаду всей части».
     Комбат ходатайствовал о награждении Слепчука орденом Красной Звезды. Но комбриг подполковник Ткаченко наградил командира пулеметного расчета медалью «За отвагу». Она, впрочем, тоже ценилась.
     Следующее представление, и вновь к ордену Красной Звезды, составлялось на Николая Слепчука уже как на разведчика взвода управления 1838-го истребительного противотанкового артиллерийского полка 28-й отдельной истребительной противотанковой артбригады (Ф. 33. оп. 686044, д. 3534, л. 143).
     Командир полка гвардии подполковник Гавриков писал: «Тов. Слепчук в боях за м. Виноград 14.1.44 г. во время атаки немецкой пехоты выдвинулся со станковым пулеметом на позицию перед боевыми порядками 3-й батареи и обеспечил орудийным расчетам возможность вести огонь по немцам. Когда немцы стали прорываться к КНП батареи, начал расстреливать их в упор. Под бросками гранат сумел перетащить пулемет на другую позицию и ураганным огнем уничтожил до 150 солдат и офицеров противника».
     Командир же бригады счел Слепчука достойным ордена Славы III степени, а командующий артиллерией 1-го Украинского фронта этим орденом его и наградил.
     Размышляю по поводу цифр, приведенных в наградном листе. В нашем клубе на видном месте были размещены портреты всех односельчан, не вернувшихся с войны. Многие десятки портретов. Получается, что Коля Слепчук в одном только бою за них сполна отомстил. В том числе за своего отца, который тоже был на фронте и вернулся искалеченным.
     Следующее представление подписано уже новым командиром полка гвардии подполковником Ереминым (Ф. 33. оп. 686196, д. 2480, л. 255).
     «В боях при прорыве обороны противника в районе Олейюв, производя 14.07.1944 г. разведку, гвардии старший сержант Слепчук обнаружил пулеметное гнездо. Уничтожив расчет, захватил ручной пулемет и вернулся с ним в расположение. В тот же день в районе Олейюв взял в плен немца, который сообщил о расположении минных полей, благодаря чему полк при движении на следующий рубеж не имел потерь матчасти».
     На этот раз командир бригады гвардии полковник Базыленко использовал свои права по высшей шкале и наградил разведчика орденом Красной Звезды.
     Еще один наградной лист отправился по инстанциям в штаб 5-й гвардейской армии (Ф. 33. оп. 690306, д. 441, л. 190 а). Теперь комполка, комбриг и командующий артиллерией армии гвардии генерал-майор артиллерии
     Г.В. Полуэктов ходатайствовали перед военным советом армии о награждении гвардии старшего сержанта Николая Слепчука орденом Красного Знамени.
     Представление обстоятельное. В нем, в частности, говорится, что 7 января 1945 г. группа во главе с тов. Слепчуком, возвращаясь из разведки, доставила к штабу орудие противника, расчет которого был попутно уничтожен.
     А вот заключительный эпизод о бое, который имел место 18 января 1945 г.: «Возвращаясь после разведки маршрута, группа столкнулась с засадой противника и оказалась в окружении. Гвардии старший сержант Слепчук, укрывшись в дзоте немецкой обороны, вел меткий огонь по противнику. Смело ведя бой против значительных сил противника, застрелил немецкого обер-лейтенанта и до 10 гитлеровцев. С боем вышел из окружения и затем добровольно на самоходном орудии атаковал противника и отбил раненых товарищей».
     Командарм гвардии генерал-полковник Алексей Жадов счел представление обоснованным, и я легко отыскал фамилию односельчанина в верхней части приказа по армии среди награжденных орденом Красного Знамени.
     За что и когда Николай удостоился ордена Славы II степени с ходу установить не удалось. Надо для начала хотя бы знать номер орденского знака. Эта награда почему-то долго его искала, хотя Слепчук в госпиталь не попадал, был ранен всего один раз, притом, считалось, легко: пуля пробила бицепс, лишь скользнув по кости.
     Некоторые строки из наградных листов, заставили меня улыбнуться. Николай, как видим, из разведки неизменно возвращался с добычей: то информированного «языка» добудет, то пулемет притащит, а то и с подчиненными прикатит пушку. А я помню, как он, приняв под свое заведование клуб с радиоприемником «Родина», бильярдным столом и двумя балалайками, отправился в райцентр за чем-то более существенным для очага культуры. И к вечеру вернулся с... пулеметом. В Ситковцах, ничего, кроме модернизированного, уже послевоенного ручного пулемета системы Дегтярева, разумеется, учебного, к стрельбе не пригодного, не нашлось. Мы, подростки, потом с упоением его разбирали и собирали.
     А еще Николай Моисеевич своими руками соорудил рядом с клубом перекладину и деревянные брусья. Жаловался, что в отличие от армейских они не «звенят», не пружинят. На этих не пружинящих снарядах десятки призывников освоили выход силой, подъем разгибом, а самые способные отваживались на круговые вращения - «солнце», держали на брусьях идеальную стоечку. Сам же Николай над снарядами буквально летал. А в период уборки хлебов он выходил в поле с косой, и вязальщицы за ним не поспевали. Помню, правда, как Николай со смешанным чувством удивления и восторга признавался: есть все-таки в селе человек, способный превзойти его на покосе. Это был колхозный кассир Сорока, гвардии рядовой, напоминавший к концу страды выходца из Африки.
     Д аниил Никифорович Мороз прошел Великую Отечественную от звонка до звонка. Призвали его в Красную Армию еще в 1939-м. Воевал на Западном, Южном, Северо-Кавказском, 2-м и 3-м Украинских и 1-м Белорусском фронтах. 196-й гвардейский артиллерийский пушечный полк 89-й гвардейской стрелковой Белгород-Харьковской Краснознаменной дивизии, в котором гвардии капитан Мороз ведал разведкой, перед концом войны входил в состав 5-й ударной армии. Ею командовал генерал-лейтенант, а затем генерал-полковник Николай Берзарин, будущий комендант Берлина.
     Орденом Красной Звезды еще гвардии старший лейтенант Мороз был награжден приказом по 5-й ударной армии № 037/п от 21 сентября 1944 г. (Ф. 33, оп 690155, д. 1626, л. 45). В представлении говорится: «В период оборонительных боев в районе Ракулешь - Оргеев работу разведки в полку поставил так, что всякое движение противника и его замыслы быстро разгадывались. За это время под его руководством было обнаружено и засечено много огневых точек противника (артбатарей и пулеметных гнезд), которые в итоге нашей артиллерией были уничтожены или подавлены...
     17 августа 1944 г. в районе с. Поганешти тов. Мороз обнаружил крупную группировку противника, которая пыталась прорваться на правый берег р. Прут, вызвал огонь артдивизиона и умело его корректировал. В результате было пленено более 800 солдат и офицеров, на поле боя противник оставил 4 орудия, 3 миномета, 5 пулеметов, 6 автомашин».
     Наградной лист готовил командир артполка гвардии подполковник Зубченко. Его поддержали командиры дивизии и корпуса.
     Однажды во время моей побывки в родном селе Даниил Никифорович пригласил меня домой, чтобы угостить медом - он держал небольшую пасеку. Вспомнил, беседуя, об удивительном случае уже мирного времени.
     В один из коротких зимних дней он участвовал в кустовом совещании учителей. Проводили его в соседнем селе - Райгороде. Когда к вечеру совещание закончилось, решил добираться домой пешком - ни автобусов, ни попуток не было. Отправился по шоссе в семикилометровый путь, прикрываясь от ветра воротником и рукавицами. Услышал шум двигателя, увидел сквозь метель свет фар и вскинул руку. К обочине круто свернул, разметая сугроб, армейский вездеход. Даниил Никифорович поспешил к открытой дверце и от неожиданности опешил: «Извините, товарищ генерал, я уж пешочком дотопаю, уже недалеко». «Не ищи в ногах правды, браток, - услышал в ответ. - Залезай!» Переведя дыхание, Даниил Никифорович взглянул в зеркало, прикрепленное к ветровому стеклу, и увидел поразительно знакомые черты. Генерал тоже, интуитивно что-то ощутив, обеспокоился: «Ты на каком фронте воевал, друг?»
     «Да на том же, что и вы, товарищ генерал-лейтенант, - смелея, ответил учитель. - И именно вы в звании полковника перед Ясско-Кишиневской операцией отправляли меня за «языком».
     Фронтовые сто граммов генерал предложил распить не в машине, а на капоте, под ветром. Затем, свернув с шоссе, доставил попутчика к самому дому, а после прощальных объятий, уже из машины поинтересовался: «Прости, капитан, но я уже не помню: ты «языка» тогда добыл?»
     Когда Даниил Никифорович рассказывал мне это, я был еще строевым командиром, далеким от газетного дела, и фамилии генерала не записал. Кажется, это был командующий ракетными войсками и артиллерией Прикарпатского военного округа, следовавший из Гайсина в Винницу.
     Не буду воспроизводить в этом материале все наградные листы, касающиеся гвардии капитана Мороза. Приведу лишь выписку из последнего (ф. 33, оп. 686196, д. 2005, л. 296):
     «В уличных боях в Берлине с 23 по 28 апреля 1945 г. тов. Мороз находился в боевых порядках пехоты. Им лично обнаружены 13 пулеметных, 7 минометных точек и 4 противотанковые орудия. Корректируя огонь дивизионов, обеспечил их уничтожение и подавление... 26 апреля 1945 г., будучи тяжело контуженным, поле боя не оставил».
     За этот последний в войне подвиг приказом по артиллерии 5-й ударной армии № 035/н от 23 мая 1945 г., уже после Победы, Даниил Мороз был награжден орденом Отечественной войны I степени. Этот же орден II степени у него на гимнастерке уже был.
     Особым памятником Даниилу Никифоровичу, думаю, навсегда останется мемориал за околицей села. Летом сорок первого у Червоного погибла наша стрелковая рота. Не знаю, какая задача вывела ее на идеально ровное поле, которое с предвоенных лет именуется Площадкой. Поле это готовили под фронтовой аэродром, равняли катком. Стоило подразделению появиться на Площадке, как на него обрушился шквал огня. Не исключено, что по ошибке стреляла наша гаубичная батарея, размещенная за лесом, который на топографической карте называется Криковецкой дачей. Павших односельчане похоронили в тихом и уютном месте, у кромки поля, после Победы соорудили памятник в форме пирамиды, увенчанной звездой. Но вскоре поступила команда: останки погибших перенести в Немиров, в большую братскую могилу. Когда исполнили ее, село будто осиротело. И именно Даниил Мороз бы первым, кто на сельском сборе заявил, что распахивать поле на месте этого захоронения грешно, что следовало бы на народные деньги установить там памятный знак, стелу.
     Я побывал на том святом месте. Июль щедро одаривал солнцем. Люди трудились в поле, на огородах, в садах. В небе, словно на ниточках, висели жаворонки, их бесконечным песням хором вторили из спарыша сверчки. А за каменными тумбами, соединенными цепями, буйствовали цветы. На стеле издали увидел выбитые слова, которые вряд ли прочитаешь где-то еще: «Здесь были похоронены...»
     
* * *

     Писал эти заметки с чувством признательности сотрудникам ЦАМО РФ, помогавшим поднять документы той героической эпохи. Еще и еще раз перечитываю фамилии - Коптюх, Слепчук, Мороз, Горбатов, Фролов, Кузнецов, Полуэктов, Романенко, Ивашечкин - и думаю: неужели на этой земле найдутся силы, способные разрушить монолит этих сплавленных историей и бессмертных имен?..


Назад

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства

Rambler TOP 100 Яndex