(Окончание. Начало в № 184.)
Самыми трудными для Горбачева, далее пишет автор, были встречи с лидерами «старой гвардии» Варшавского договора. Все они крайне подозрительно относились к его попыткам реформировать коммунистическую систему. Самое яростное сопротивление он встретил в Восточном Берлине.
Хонеккер старел, болел, но сохранял несгибаемость. Руководство Восточной Германии опасалось, что он потеряет контроль над ситуацией, и хотело от него избавиться. Заместитель Хонеккера Кренц, полагая, что нуждается в разрешении Кремля, предложил Горбачеву переворот. Спустя три недели Хонеккер был свергнут.
Горбачев лично убедился в том, какой хаос творился в Восточном Берлине, когда приехал туда отмечать сороковую годовщину основания ГДР. В записи за 9 октября в дневнике Анатолия Черняева, кремлевского функционера, ответственного за связи с коммунистическими партиями стран-союзников, рассказывается о бурных событиях.
«Когда МС (то есть Михаил Сергеевич Горбачев) и Хонеккер шли вместе, тысячи людей издавали непрерывный рев: «Горби! Горби!» Никто не обращал внимания на Эриха... Присутствовало около двадцати лидеров (Живков, Чаушеску, Ортега из Никарагуа и др.), но никто их не слушал. Все торжества сосредоточились на появлении в Берлине Горбачева.10 октября восточногерманская партия СЕПГ проведет пленум... Они могут свергнуть Эриха. Иначе скоро дойдет до штурма стены».
Черняев отмечает, что «вся Европа» сходит с ума по поводу приезда Горбачева в Берлин.
«И все шепчут нам в ухо: «Хорошо, что СССР деликатно выразил свою позицию против объединения Германии...»
Политики, встречавшиеся в Европе с помощниками Горбачева, «в унисон говорят, что никто не хочет объединения Германии». Как это ни поразительно, Миттеран во Франции думал даже о том, чтобы остановить его, вступив в военный союз с Россией,
«замаскированный под проект совместной борьбы со стихийными бедствиями силами армий».
После падения стены расслабленное отношение Горбачева к объединению Германии улетучилось. На встрече с Бушем Горбачев настоял, что оно должно пройти исключительно в рамках общего примирения в Европе. Горбачев обвинил Запад в попытке «навязать» Восточной Европе западные ценности. Канцлера Коля он резко критиковал за то, что тот слишком торопился при обсуждении условий объединения.
Для заключения окончательного договора потребовался еще год напряженных дискуссий с участием обеих Германий и четырех держав-победительниц во Второй мировой войне.
* * *
Наш комментарий
К теме «поглощения» ГДР ее родной западной сестрой периодически обращаются журналисты, публицисты, политологи. Поводы дают не только круглые даты, но и появляющиеся новые архивные, мемуарные и прочие свидетельства. Бывает, что в нужный момент в нужном месте рассекречиваются какие-то документы, буквально опрокидывая своим появлением устоявшиеся в обороте клише. И тогда запускаются в ход обновленные трактовки прошлых событий.
Считалось ясным как божий день, что воссоединению Германии противился исключительно Советский Союз. А западные политики несказанно усердствовали, чтобы уговорить Москву «опустить вожжи», открыть процесс немецкого братания. В действительности все было совсем не так. Никого Москва не удерживала, она лишь беспокоилась и предостерегала о том, чтобы место советских военных контингентов не заняли структуры НАТО. Она призывала к созданию «общеевропейского дома» и к параллельному роспуску двух военно-политических образований эпохи «холодной войны». При этом надо также признаться, что тогдашнее советское руководство повело себя чересчур доверчиво, расслабившись перед обаятельными улыбками европейского политического бомонда. Все, что произошло дальше, известно всем.
Майкл Биньон сделал доброе дело, обратив внимание британской читающей общественности (да и не только британской) на парадоксальное (вроде бы) обстоятельство: Лондон, Париж и даже Вашингтон не только не приветствовали воссоединительную германскую идею, но даже были категорически против нее. Исторический страх перед сильной и воинственной нацией? Очевидно. Предположение, что когда-нибудь Германия может завести тесную дружбу с Россией и этим поставить жирный крест на атлантической солидарности? Не исключено.
Заметим, что подобные мысли вовсю бродили по Европе как в начале, так и в конце ХХ века. Для Запада всегда было лучше, чтобы Германия и Россия были соперниками, а не друзьями. По сути, бескорыстно пойдя навстречу объединительным порывам немцев (по западным меркам, такая услуга должна была дорогого стоить), Москва взамен получала дружеское расположение самой развитой в экономическом отношении европейской страны. И даже при наличии на российских просторах известного комплекса неприятия образа «старого врага» сближение двух стран на человеческом уровне пошло веселее.
Кому от этого плохо? Никому. Однако есть «интересы», есть «геополитика», есть, наконец, старозаветная польская зависть, в силу чего затея с включением ГДР в состав ФРГ при добром согласии Москвы не могла не вызвать отторжения.
Автор статьи, конечно, прав в том, что во всей этой истории с воссоединением большую роль сыграл элемент стихии. Хотя тут бесспорно и другое: на прорыв Стены восточных немцев не один год настраивала искусная западногерманская пропаганда. Она сулила быстрое выравнивание уровней жизни в западных и восточных землях. Справедливости ради отметим, что сразу после объединения началась масштабная модернизация инфраструктуры германского востока - тотальная телефонизация, мощное строительство качественных дорог, расцвет оптово-розничной торговли. Тем не менее о ликвидации различий даже спустя два десятилетия говорить не приходится.
Много или мало - двадцать лет? Смотря о чем говорить. Если о двадцати годах перестройки отношений между Западом и Россией, между НАТО и Россией, то это слишком много. К сожалению, почти ничего не изменилось. Пожалуй, можно сказать, что это время безвозвратно потеряно. Сейчас, когда Европа стоит перед необходимостью создания качественно новой системы безопасности, требуется взыскательный взгляд на допущенные просчеты. Ведь, наверное, никому из нынешних политиков не хочется, чтобы через двадцать следующих лет их обвиняли в наивности и упущении исторического шанса.
Прочитано в Интернете
Из беседы М.С. Горбачева с премьер-министром Великобритании М. Тэтчер 23 сентября 1989 года
«
М. Тэтчер: Хотела бы поднять вопросы положения в странах Восточной Европы. На меня произвело огромное впечатление мужество генерала Ярузельского в Польше и его патриотизм. Конечно, для вас будущее Польши и ее союз с вами имеют очень большое значение. Я обратила внимание, что вы спокойно восприняли результаты выборов в Польше и вообще процессы в этой стране и в других восточноевропейских странах. Я понимаю вашу позицию таким образом: вы за то, чтобы каждая страна развивалась своим путем при условии, что сохранится Варшавский договор. Я эту позицию прекрасно понимаю.
Теперь я хотела бы кое-что сказать сугубо в доверительном порядке и прошу эту часть беседы не записывать.
М.С. Горбачев: Уступаю вашему желанию».
(Последующая часть беседы воспроизводится по памяти)
М. Тэтчер. Нас очень беспокоят процессы, происходящие в Восточной Германии. Там зреют большие перемены, вызванные состоянием общества и в какой-то мере болезнью Э. Хонеккера. Примером тому бегство тысяч людей из ГДР в ФРГ. Это все внешняя сторона, она имеет для нас большое значение, но еще более важно другое. Англия и Западная Европа не заинтересованы в объединении Германии. На словах в коммюнике о встречах НАТО может быть записано иначе, но на это не стоит обращать внимание. Объединения Германии мы не хотим. Оно привело бы к изменению послевоенных границ, а этого мы не можем допустить, поскольку такое развитие подорвало бы стабильность всей международной обстановки и было бы чревато угрозой для нашей безопасности.
Точно так же мы не заинтересованы в дестабилизации Восточной Европы и развале Варшавского договора. Конечно, внутренние изменения во всех восточноевропейских странах назрели, где-то они заходят дальше, где-то пока нет. Но мы за то, чтобы это были сугубо внутренние процессы, вмешиваться в них и подстегивать декоммунизацию Восточной Европы мы не станем. Могу сказать, что такова же и позиция президента США. Он направил мне телеграмму в Токио, в которой прямо просил передать вам, что Соединенные Штаты не предпримут ничего такого, что поставило бы под угрозу интересы безопасности Советского Союза или было бы воспринято советским обществом как угроза. Я выполняю эту просьбу.
М.С. Горбачев. Благодарю за сообщение. Вы в общем верно сформулировали нашу позицию. Мы считаем, что социалистические страны должны сами решать свои внутренние дела, сами выбирать, каким путем и каким темпом идти в осуществлении своего социалистического выбора. Вмешиваться в эти процессы мы не хотим и не будем, но, разумеется, нашим друзьям и союзникам помогали и будем помогать. Что касается состояния здоровья Э. Хоннекера, то он намерен принимать участие во всех мероприятиях празднования 40-летия ГДР. Могу сообщить, что я планирую прибыть в ГДР 6-7 октября на празднование этой годовщины.
М. Тэтчер. Спасибо. Конфиденциальная часть моего разговора закончилась, можно записывать дальше.