(Окончание. Начало в № 180—181.)
     Проживавший в Бельгии сын Финкеля являлся отличным «живцом», на которого любящий отец обязан был «клюнуть». Кроме того, видеозапись разговора в посольстве, находящемся в чужой и совершенно незнакомой стране, не оставляла ему никаких шансов благополучно выбраться из той западни, которую уже несколько лет искусно готовило ЦРУ. Саттер плавно перевел разговор на обсуждение технических деталей предстоящей поездки Финкеля в Антверпен и в заключение отработал шпионское задание по сбору секретной информации о новых разработках в области гидроакустики.
     Домой Финкель возвратился в смятенном состоянии чувств. Ставшее суровой реальностью шпионское сотрудничество с иностранной разведкой когтистыми лапами страха сжимало сердце. Вместе с тем скорая встреча с сыном, предстоящий и согласованный с «заботливым» американцем отъезд жены, а затем и его самого на постоянное место жительства в США будили в нем гаденькое чувство, что предательство останется незамеченным. Он самонадеянно рассчитывал, что через год - полтора на свои «тридцать серебреников» заживет жизнью преуспевающего буржуа в США.
     Время шло, и тревога постепенно улеглась в душе М. Финкеля. Его не вызывали на беседу в режимный орган. Казалось, что и контрразведчики проморгали этот тайный визит ведущего сотрудника НИИ в «желтый дом» на улице Чайковского. Он окончательно успокоился и приступил к выполнению шпионского задания.
     Закончился октябрь 1993 года, а обещанная Саттером виза для поездки в Бельгию так до него и не дошла. В ЦРУ выжидали и наблюдали за тем, как дальше поведет себя начинающий агент. Тот себя не выдавал и оставался на свободе. 15 ноября Финкель не выдержал и направил Марине Орел письмо, где в завуалированной форме сообщил об установлении контакта с ЦРУ и о своей готовности передать собранную информацию. «Старая приятельница» немедленно откликнулась. В телефонном разговоре она, как обычно, интересовалась положением в семье и ходом подготовки к предстоящей поездке к сыну, настойчиво просила Финкеля сообщить о дате прибытия в Антверпен. В заключение беседы порадовала тем, что спустя два года они наконец смогут встретиться. По странному стечению обстоятельств у нее тоже намечалась командировка в Бельгию.
     Наступил 1994 год. Как казалось Финкелю, все складывалось благополучно. Наконец положительно разрешился вопрос с визой для его поездки в Бельгию. Через связи в руководстве НИИ удалось понизить форму допуска к секретным сведениям и тем самым снять все ограничения к выезду за границу. Он сидел на чемоданах, в которых имелось кое-что и для Саттера. Задание американского разведчика было выполнено.
     5 марта Финкель вылетел из аэропорта «Пулково» в Брюссель, где его с нетерпением ожидал сын. В тот же день рейсом № 061 американской авиакомпании «Delta Airlines» из московского международного аэропорта Шереметьево-2 по маршруту Москва - Франкфурт - Вашингтон отправился в путь и Саттер. В ЦРУ серьезно готовились к предстоящей встрече с ценным агентом и тщательно подбирали подробные опросники по военно-морской тематике.
     Пошла вторая неделя. Финкель знакомился с новой и совершенно непривычной для него жизнью. Он с живым интересом наблюдал за ней и уже стал забывать о Саттере. Ни он сам, ни Марина Орел никак не напоминали о себе. Подходило время возвращения домой в Павловск, и вот 15 марта на квартире сына раздался ранний звонок от приятеля Марины. Разговор был коротким, неизвестный предложил Финкелю подойти в 10 часов к ресторану «Макдоналдс», расположенному неподалеку на улице «De Keyserlei».
     В 9.55 они встретились у входа в рес
     торан. Каких-либо паролей для связи им не понадобилось. Приятелем Орел оказался Саттер. Американский разведчик пригласил Финкеля в один из номеров находившейся при ресторане гостиницы. Там между ними состоялась продолжительная беседа. В ходе нее Саттер подтвердил готовность ЦРУ оказать материальную помощь в обустройстве семьи Финкеля в США и затем, особо не церемонясь, перешел к подробному опросу по тактико-техническим характеристикам ряда новых гидроакустических систем, разрабатываемым в НИИ. Чтобы у Финкеля не возникло никаких иллюзий о характере их шпионского сотрудничества, Саттер записал весь разговор на магнитофон и в заключение сфотографировал Финкеля для постановки на агентурный учет ЦРУ.
     Финкель дрогнул и заколебался, так как, видимо, вспомнил беседы и инструктажи сотрудников режимного отдела и военной контрразведки, во время которых ими приводились примеры разоблачения и осуждения шпионов. Но это не смутило Саттера, он чувствовал себя хозяином положения и форсировал вербовку агента. Еще раз напомнив, что условия жизни семьи Финкелей в США всецело будут зависеть от его активности при сотрудничестве, а размер денежного вознаграждения определится качеством и объемом поставляемой секретной информации, Саттер настойчиво вел к завершению вербовку.
     Жажда наживы переборола в Финкеле страх перед суровым наказанием. Долларовый мираж вскружил ему голову и заставил забыть о возможной расплате за предательство. Теперь его интересовала только шпионская «зарплата». Опытный разведчик-вербовщик Саттер уловил наступивший в вербовочной беседе перелом и, развивая психологический прессинг, перевел тему разговора на денежный вопрос. Финкель оценил свою осведомленность в 500 тысяч долларов. Но Саттер быстро спустил его с небес на землю. После недолгих препирательств сошлись на том, что первое перечисление в сумме 15 тысяч долларов поступит на заграничный счет жены Финкеля в ближайшее время, и на этом завершили встречу.
     Очередная явка состоялась 18 марта в номере 401 отеля «Antwerpen Tower Hotel». На нее Саттер прибыл, «вооружившись» подробным опросником. В нем содержалось свыше ста тематических позиций, касающихся деятельности НИИ. Вопросы носили самый разнообразный характер, начиная от имен, фамилий, адресов и телефонов руководителей и ведущих ученых института и заканчивая темами научных разработок.
     Продолжалась эта встреча несколько часов и завершилась классическим закреплением вербовки. Саттер присвоил Финкелю оперативный псевдоним «Хэл Рубинштейн» и приступил к подробному инструктажу. На случай экстренной связи с разведцентром ЦРУ дал позывной и номер телефона круглосуточного диспетчерского пункта разведки на территории США. Затем отработал разведывательное задание по сбору секретной информации и назначил очередную явку в Антверпене на конец августа 1994 года. В заключение Саттер порадовал агента «щедрым» вознаграждением, вручил под расписку 1.000 долларов.
     21 марта Финкель, не столько чтобы проверить канал экстренной связи с американской разведкой, сколько чтобы пополнить изрядно похудевший кошелек, вызвал на явку связника. Не прошло и трех дней, как на обусловленное место встречи прибыл сотрудник ЦРУ. Беседа между ними носила непродолжительный характер и, как правильно рассчитал Финкель, пополнила его бюджет еще на семьсот долларов.
     26 марта он возвратился домой в Павловск и приступил к выполнению шпионского задания. После долгого отсутствия в институте Финкелю показалось, что атмосфера вокруг него как-то неуловимо изменилась. Интуиция подсказывала шпиону, что конспиративные контакты с американскими разведчиками, его задержки в вечернее время с секретными материалами в своем кабинете и проявление повышенного интереса к закрытым научным разработкам, ведущимся в других лабораториях, не могли остаться незамеченными контрразведчиками.
     Дурные предчувствия не обманули Финкеля. Действительно, ему оставалось совсем недолго находиться на свободе. Сотрудники военной контрразведки и других подразделений органов безопасности России кропотливо собирали доказательства преступной деятельности шпиона. Несмотря на его природную осторожность и особый конспиративный характер отношений с американской разведкой, он и его «хозяева» допустили ряд непростительных промахов, и контрразведчики спешили ими воспользоваться, чтобы не дать преступнику уйти от заслуженной ответственности и пресечь утечку из НИИ сведений, составляющих государственную тайну.
     Финкель, как и прежде, каждый день приходил в лабораторию, чтобы заниматься исследованиями, но работа валилась из рук. Поселившийся в нем страх за совершенное преступление изнутри подтачивал волю. Еще больше его усилила попавшаяся на глаза в начале апреля газетная статья о разоблачении ФБР работавшего на советскую разведку высокопоставленного сотрудника ЦРУ Олдрича Эймса (в апреле 1994 года был приговорен к пожизненному заключению, которое вплоть до настоящего времени отбывает в тюрьме особо строгого режима в штате Пенсильвания. - Ред.) и поиске американцами второго «крота». Последнее больше всего страшило и выводило из равновесия Финкеля. Именно с этим он связывал опасность своего провала.
     Не выдержав испытания страхом, Финкель решил сыграть на опережение. Как опытный аналитик он просчитал возможные риски в задуманной им очередной авантюрной игре и 12 апреля 1994 года обратился с заявлением в отдел военной контрразведки. В нем он сообщил о попытке его вербовки сотрудником американской разведки «Кит» и предложил свои услуги для внедрения в ее агентурную сеть.
     Но этот последний и отчаянный ход уже ничего не мог изменить в судьбе шпиона Финкеля. За первым его заявлением последовали другие, в которых он под давлением доказательств шаг за шагом признавался в совершенном преступлении и все глубже погружался в трясину собственного предательства, из которой уже невозможно было выбраться.
     16 мая 1997 года Московский городской суд поставил окончательную точку в этом «шпионском деле» и судьбе самого Моисея Финкеля, приговорив его к 12 годам лишения свободы.