СЕЙЧАС, по прошествии многих десятилетий, легко рассуждать о предпочтительности иного выбора, нежели заключение пакта с Германией. В реальности тогда, в августе 1939-го, альтернативы этому не просматривалось: совершенно неясно было, как поведут себя в условиях обострения нараставшей напряженности в мире Англия и Франция. Какую позицию займут Соединенные Штаты, Япония, Турция. Большую тревогу вызывала и позиция ближайшей соседки - Польши.
     1 сентября 2009 года в Москве состоялась презентация нового сборника рассекреченных документов СВР «Секреты польской политики. 1935—1945». Эти документы свидетельствуют, что Варшава перед войной не только вела переговоры с Германией о совместном противодействии интересам СССР в Европе, но и ставила конечной целью «расчленение и уничтожение России».
     По словам профессора Калифорнийского университета (Беркли) М. Малиа, «из двух возможных дипломатических решений... Сталин предпочел союз с Германией: ввиду своей географической близости она представляла собой наибольшую опасность; урок Брест-Литовска также не был забыт. Другая причина состояла в том, что мир с Германией исключал бы возможность войны на два фронта в случае нападения Японии на Сибирь. Наконец, Сталин боялся, что англо-французские империалисты, коварные и ненадежные, попытаются втянуть СССР в конфликт с Гитлером. Поэтому все годы следования политике «коллективной безопасности» Сталин не переставал прощупывать почву в Берлине. И если из этого ничего не вышло - то лишь потому, что Гитлер, занятый консолидацией своих позиций на Западе, не проявил ответного интереса».
     Этот выбор, замечает далее Малиа, объясняется и тем, что Сталин «в первую очередь стремился по мере возможности отсрочить «черный день» вступления в войну; кроме того, он полагал, что конфликт тем временем будет развиваться по образцу домеханизированной войны 1914—1918 гг. Иными словами, он ожидал возникновения длительной тупиковой ситуации на Западе, которая позволит ему перевооружиться, после чего именно он станет арбитром во всем происходящем. И в этом, разумеется, состоял его главный просчет».
     Разведка докладывает: война явно на пороге, все приготовления к нападению на Польшу завершены, оно может произойти в августе или сентябре, а англичане проводят какие-то секретные консультации с немцами. В то же время давно идущие англо-франко-советские переговоры к концу июля продолжают топтаться на месте. Создавалось впечатление, что переговорщики вообще ведут речь о совершенно разных проблемах, не желая слышать и слушать друг друга и по существу просто затягивая время.
     КАКИЕвообще варианты выхода из тяжелой ситуации, складывавшейся в Европе летом 1939 года, могли в те дни и недели рассматриваться и всесторонне анализироваться в Кремле?
     Первый вариант. Сохранить нейтралитет. Тогда Германия захватит всю Польшу, а затем и Прибалтику. Советский Союз в этом случае не только не приобретает никаких выгод для себя, но и становится крайне уязвимым в случае будущей гитлеровской агрессии.
     Второй вариант. Заключить соглашение с Англией и Францией о совместном противодействии германской агрессии. Но в этом случае Советский Союз не получает ни малейших гарантий того, что две эти державы и в самом деле вступят в войну, а не поведут себя точно так же, как в дни оккупации Рейнской области, аншлюса Австрии и расчленения Чехословакии. СССР в таком случае окажется один на один с нацистской Германией и рано или поздно примет на себя ее главный удар.
     Оставался третий вариант - принять в Москве Риббентропа, подписать предложенный немцами договор о ненападении. Избран был именно этот вариант. В соответствии с заключенным договором стороны брали на себя обязательства в течение 10 лет не нападать друг на друга, консультироваться по разным поводам - самое обычное в подобных документах содержание.
     Но важнее всего был секретный дополнительный протокол, который зафиксировал разграничение интересов в Восточной Европе. К сфере интересов СССР были отнесены территория Польши к востоку от линии рек Нарев, Висла и Сан (речь шла о том, чтобы положить конец оккупации этих территорий Польшей с 1920 года, которые СССР по праву считал незаконно у него отнятыми, и восстановлении территориальной целостности для восточноевропейских народов), а также Финляндия, Эстония, Латвия.
     Почему-то те, кто обвиняют Сталина и тогдашний СССР во всех мыслимых и немыслимых грехах, полностью игнорируют моральную сторону действий других крупных игроков на внешнеполитической сцене того времени. Руководящим деятелям США и Англии на всем протяжении ХХ века вполне хватало политической воли. И очень многие из них в той или иной мере были замараны кровью. Нет, например, оснований не доверять утверждениям о том, что трагических последствий разрушительных бомбардировок Ковентри могло и не быть, если бы У. Черчилль загодя дал команду об эвакуации населения. Ведь исследователи не исключают, что он был осведомлен о предстоящих бомбардировках. Но перед ним стоял выбор: либо раскрыть немцам, что благодаря поднятой с потопленной германской подлодки шифровальной машины «Энигма» он читает все их коды, либо спасать свое население.
     Ф. Рузвельт тоже мог быть заранее информирован о планах нападения на Перл-Харбор. Поэтому сегодня ряд историков, при бесспорно большом уважении к этому президенту США, не исключают того, что он допустил японские бомбардировки совершенно сознательно - с целью обеспечить единство нации и добиться от конгресса санкции на вступление в войну, которое стремились не допустить традиционные американские изоляционисты. Версия о внезапном нападении давала ему политическую поддержку и соответствующий мандат на ведение войны, которая должна была завершиться резким усилением мощи США и новым переделом мира.
     В любом случае заключением пакта СССР предотвращал возможность нового соглашения Германии с Англией и Францией и создавал весьма немаловажные предпосылки для того, чтобы оказаться в ряду держав, которым суждено определять судьбы мировой политики и ее будущее.
     КАК БЫ КТО ни относился к личности Сталина и роли в истории истекшего столетия, невозможно не признать: деятельность Сталина на международной арене неизменно диктовалась интересами обеспечения и защиты национальной безопасности СССР, расширения и укрепления его влияния. Разумеется, с учетом того, как он сам понимал и трактовал эти интересы и это влияние.
     Пойдя на заключение пакта, Сталин с точностью до наоборот совершил то, что на протяжении предшествующих лет предпринимали сами Англия и Франция, всячески старавшиеся столкнуть Германию с Советским Союзом, «канализировать» агрессивные устремления Гитлера на Восток. Больше того, Сталин, видимо, рассчитывал повторить то, что сделали во время Первой мировой войны США, включившиеся, как известно, в военные действия в Европе только тогда, когда противники достаточно измотали друг друга.
     Можно с уверенностью утверждать, что у всех тогдашних мировых лидеров были сходные замыслы. Раз война неизбежна, значит, нужно втянуться в нее как можно позже. Именно к этому стремились и Англия, и Франция, и США, и СССР. У каждого были свои мотивы, свои дальнейшие стратегические цели, но тактическая линия поведения была общей. Сталин вел себя точно так же, как и руководители других держав.
     В последний день лета 1939 года гитлеровский вермахт изготовился к совершению новой агрессии. В ночь на 1 сентября, инсценировав польское нападение на радиостанцию в пограничном городке Глейвиц, германские войска вторглись в Польшу. 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии. Хотя польская армия мужественно сражалась, силы оказались слишком неравными. К тому же оправдались худшие опасения Кремля: следуя прежним установкам «умиротворения» Гитлера, союзники приняли 12 сентября в Абвиле решение не начинать военных действий и тем самым бросили Польшу, как ранее Австрию и Чехословакию, на произвол судьбы.
     Никто, в том числе и Сталин, не мог, естественно, предполагать, что после восьми месяцев этой «странной войны» германские войска, накопив силы и перейдя 10 мая 1940 года в наступление, в течение нескольких дней оккупируют Данию, Норвегию, Бельгию, Нидерланды, Люксембург. 22 июня капитулировала Франция, казавшаяся несокрушимой, надежно защищенной линией Мажино, а английские войска бежали с континента на родину.
     Гитлер окончательно уверовал тогда в неограниченные возможности применения превосходящей военной силы, использования методов блицкрига для реализации замыслов, вынашивавшихся им еще с начала 1920-х годов. А главное - он добился того, что была практически ликвидирована опасность ведения войны на два фронта. Как отмечает немецкий историк Ю. Фёрстер, «2 июня 1940 года Гитлер заявил в штабе армии группы «A» в Шарлевилле, что «наконец он может посвятить себя своему истинному предназначению: искоренению большевизма»».
     УНИЧТОЖЕНИЕкоммунизма, сокрушение Советского Союза, как свидетельствуют документы, Гитлер всегда считал своей основной целью и не переставал говорить об этом на секретных встречах в течение всего периода действия пакта о ненападении с СССР. В тот самый день, когда капитулировала Франция, Гитлер приказывает начальнику Генштаба Сухопутных войск генералу Гальдеру приступить к разработке плана вторжения в Советский Союз. 18 декабря он подписывает уже полностью готовый план «Барбаросса».
     Сталин же, судя по многочисленным свидетельствам и воспоминаниям, на каком-то этапе убедил себя, что нападение Германии на СССР станет возможным только после разгрома Англии, а способность той к долговременному сопротивлению гитлеровцам тогда почти не подвергалась сомнению. Именно в силу этого, очевидно, Сталиным и расценивались как заведомо ложные и провокационные любые попытки убедить его в приближающемся нападении вермахта на СССР. По свидетельству современников, Сталин явно переоценил меру занятости Гитлера на Западе, считая, что он завяз там надолго и в ближайшее время не сможет воевать на Востоке. Положив это в основу всех своих прогнозов, Сталин после разгрома Франции, видимо, не нашел в себе силы по-новому переоценить обстановку.
     Это подтвердил, например, В. Молотов в одном из последних своих интервью военному историку Г. Куманеву. По его словам, Сталин «в самом деле не верил, что война так близка. И эта его позиция оказалась ошибочной». Таково же и свидетельство другого человека из сталинского «ближнего круга», А. Микояна: «Говорить с ним весной и особенно в начале лета 1941 года о том, что Германия в любой момент может напасть на СССР, было делом абсолютно бесполезным. Сталин уверовал в то, что война с немцами может начаться где-то в конце 1942 года или в середине его, т.е. после того, как Гитлер поставит Англию на колени. Воевать же на два фронта, по его мнению, Гитлер никогда не решится».
     Подписав договор с Германией, СССР выиграл полтора года драгоценного времени, хотя, как теперь очевидно, использовал этот выигрыш далеко не самым эффективным образом. Сознавая, что европейская война неизбежна, Сталин явно ставил целью как можно дольше дистанцироваться от участия в военных действиях. Сыграл роль и целиком построенный на опыте Первой мировой войны (а другого опыта тогда просто не существовало) стратегический расчет на то, что и новая война окажется столь же изнурительно длительной для западных демократий и для Германии с ее союзниками. Не могло не сказаться и основанное на том же прежнем опыте отношение к любому соглашению с гитлеровской Германией как к еще одному «похабному» Брестскому миру - временному, ни к чему особенно не обязывающему, но в какой-то момент жизненно необходимому.