В канун 65-летия Победы, уже в новом веке и новой стране кажется важным еще и еще раз осмыслить, каким же образом, за счет чего до этого ведомственная, рассчитанная на особую категорию читателей газета практически с первых дней войны превратилась в массовую, общенациональную, одну из наиболее востребованных.
  Интерес к военной печати с началом войны возрастает естественным образом. Заслуга краснозвездовцев в том, что они не разочаровали читателя и оправдали его ожидания. Им, людям военным, неотделимым от самой армии, удавалось добывать информацию там, где для представителей гражданских газет она была недоступной. В первый период войны, вспоминал впоследствии Константин Симонов, «...увидеть панику было нетрудно, увидеть беженцев на дорогах, отступающих солдат, неразбериху, бесконечные бомбежки тоже не представляло особенного труда, достаточно было для этого выехать в прифронтовую полосу, - а вот увидеть дивизию, полк, батальон или роту, которая не отступает, которая стоит и дерется, для этого надо было залезть не на мнимый, а на действительный передний край. И это было не так просто, и не всем это удавалось, и многие на этом сложили головы». Журналисты-краснозвездовцы всегда находились не на мнимом, а на реальном переднем крае. Именно там в дни войны оборвалась жизнь 16 из них. Их слову верили как раз потому, что исходило оно от очевидцев и непосредственных участников событий.
  Особый колорит фронтовой «Звездочке», как называли военную газету с момента рождения, придавало то, чем и спустя многие десятилетия можно гордиться. С первых дней войны она стала, если так можно сказать, самой «литературной» из всех газет. Какой бы критической ни была ситуация на фронтах, газета на своих страницах находила место не только для боевых репортажей, очерков, но и для стихов, рассказов, даже повестей и пьес. «Писатели, - подчеркивал Илья Эренбург, одним из первых связавший судьбу с «Красной звездой», - пошли в газеты, как всходят на трибуну, - это не их рабочий стол, это не их место. Но и блиндаж - не место сталевара или садовника. Война переселяет людей и сердца. В дни войны газеты - воздух. Люди раскрывают газету прежде, чем раскрыть письмо от близкого друга. Газета теперь - письмо, адресованное лично тебе. От того, что стоит в газете, зависит твоя судьба».
  Давайте же мысленно перенесемся в то далекое время, в окопы Второй мировой и попытаемся в XXI веке душой ощутить то, что испытывал пехотинец, танкист, летчик, читая в свежем номере газеты далеко не радостные сообщения с фронтов, повторяя про себя названия оставленных Красной Армией городов и сел, а еще - взрывные слова публицистики Толстого, Шолохова, Эренбурга, Симонова, Павленко, Кривицкого, от которых вскипала кровь, которые взывали к мести, вселяли веру в отнюдь не близкую, но непременную победу.
     1941 г. Июнь
     Июнь сорок первого, начало Великой Отечественной войны... Последняя неделя месяца - время ожесточенных приграничных сражений. Наши дивизии первого эшелона, не выведенные заблаговременно на рубежи обороны, уже в первые часы войны понесли большие потери. Ударами по аэродромам гитлеровцам удалось нанести невосполнимый урон нашей истребительной авиации и надолго завоевать господство в воздухе. Не в нашу пользу сложилось крупнейшее с начала Второй мировой войны встречное танковое сражение под Дубно, Луцком, Ровно (23-29 июня). В июне Красная Армия по всему фронту - от Балтики до границ с Румынией - была вынуждена, и не всегда организованно, отступать. К концу месяца в руках противника были Брест, Вильнюс, Каунас, Даугавпилс, Минск, Слуцк, Львов, Ровно, Луцк... И тем не менее на фоне общего успеха в немецких штабах все чаще отмечали беспримерную стойкость Красной Армии.
     22 июня
     В воскресенье, которое для редакции всегда было выходным днем, журналисты-краснозвездовцы собрались на Малой Дмитровке, 16, не дожидаясь вызова по тревоге. Многие прибыли в полевом снаряжении и с походными сумками. Старенькая печатная машина, не обладавшая высокой производительностью, все еще печатала последний для мирного времени номер «Красной звезды», и все осознавали, что он теперь никому не нужен. Перед рассветом германские войска атаковали Красную Армию на фронте огромной протяженности от Балтики до Черного моря, «юнкерсы» обрушили бомбовые удары на наши мирные города, военно-морские базы, аэродромы, арсеналы, железнодорожные станции и коммуникации. Война, которую предвидели, считали неизбежной, вопреки ожиданиям началась все равно внезапно.
     О чем же сообщала читателям «Звездочка» в номере, подводившем черту под очень тревожной, но мирной жизнью? О том, что оружейные мастера и минометчики отправились на тактические учения. Что Дома Красной Армии повсеместно комплектуют бригады артистов для культурного обслуживания личного состава в летних лагерях. Что футбольная команда Красной Армии на старте сезона теряет важные очки. В одной из публикаций шла речь о разведывательном обеспечении ввода в прорыв механизированного соединения. Кто еще сутки назад мог предположить, что до прорывов нам теперь ох как далеко и что придется многие месяцы латать дыры в своей обороне? Профессор из военной академии в этом номере делал заявку на серию материалов о роли морального фактора в войне. А готов ли он говорить с читателем на языке войны?
     Последний мирный номер «Красной звезды» и первые военные до конца июня подписывал в свет корпусной комиссар В.Н. Богаткин. Не имея газетной практики, он в апреле сорок первого согласился занять пост ответственного редактора газеты при условии, что за ним сохранят должность и начальника управления политпропаганды – члена военного совета Московского военного округа. В первый же день войны Богаткин подал Л.З. Мехлису рапорт с просьбой отправить его в действующую армию. 30 июня Виктор Николаевич Богаткин был назначен членом военного совета Северо-Западного фронта. В 1942 году он получил звание генерал-лейтенант. В дальнейшем руководил политработой на 2-м Прибалтийском и Ленинградском фронтах. Среди его боевых наград есть полководческие - ордена Суворова
     I степени и Кутузова I степени. После войны В.Н. Богаткин был начальником политотдела Генерального штаба. Его имя вписано в историю Великой Отечественной войны среди имен самых видных фронтовых политработников.
     Кстати, и самому Богаткину в первые дни войны пришлось принимать решения по рапортам краснозвездовцев, которые, имея боевые специальности, просились в войска на строевые должности. Резолюции были категоричными: «Отказать!» Право уйти на фронт он предоставил только корреспонденту «Красной звезды» по Среднеазиатскому военному округу капитану П.Д. Назаренко. В ноябре сорок третьего полковник Назаренко, командуя при форсировании Днепра артиллерией 161-й стрелковой дивизии, стал Героем Советского Союза. Весной следующего года под Станиславом (ныне Ивано-Франковск) он погиб.
     В первый же день войны «Красной звезде» был установлен твердый тираж - 300 тысяч экземпляров - и сохранен прежний график выпуска: 6 номеров в неделю, исключая понедельник. Тираж определялся лимитом бумаги, которая стала стратегическим материалом. Когда чуть позднее А.А. Жданов попросил ответственного редактора направлять в осажденный Ленинград и на Ленинградский фронт дополнительно 20 тысяч экземпляров «Красной звезды», Сталин просьбу решительно отклонил: «Бумаги нет. Пусть интересное для них перепечатывают в своих газетах».
     Придет время, и отдельные номера газеты разрешат выпускать несколько большим тиражом. Но до этого предстояло дожить.
     24 июня
     Первый военный номер, по воспоминаниям, оставленным ветеранами-краснозвездовцами, складывался нелегко. Корреспонденты, командированные в сражающиеся войска, до мест назначения не доехали: некоторые поезда с полпути вернулись в столицу, другие выбились из графика, пропуская к фронту воинские эшелоны.
     И все же в номере, кроме обязательных материалов, в том числе двух сводок Главного командования Красной Армии, которые имели целью скорее успокоить население, чем отразить истинное положение у наших западных границ, были и сообщения собственных корреспондентов из действующей армии. Но не они определяли лицо газеты. Редакция сделала ставку на писательскую публицистику.
     На рассвете, перед подписанием номера в свет, Василий Лебедев-Кумач по просьбе редакции принес только что написанное стихотворение, которому было суждено стать бессмертной песней. Назвав его «Священная война», он первым в стране подчеркнул святость борьбы за независимость Отечества.
     Всеволод Вишневский, литературная слава которого была связана с «Оптимистической трагедией», принес в номер статью «Уроки истории». «Красная звезда» не могла призвать писателя в свой штат: Вишневский состоял в запасе по Военно-морскому флоту, у которого был свой наркомат и своя газета - «Красный флот». На следующий день он отправился на Балтийский флот, где принял под свое начало оперативную группу писателей при политуправлении. Но связей с главной военной газетой Вишневский не порывал, часто печатался на ее страницах и даже выполнял конкретные поручения.
     Со статьей «В бой за родину!» в номере выступил Александр Кривицкий, литературный секретарь редакции. «Красная звезда» нашла его еще до войны, когда тот был редактором многотиражной газеты авиационного завода, которую печатали в типографии «Звездочки», и, проверив рядом заданий, зачислила в свой аппарат. Кривицкий оправдал надежды: его статьи о традициях русской армии, ее гвардии, офицерского корпуса, печатавшиеся на протяжении всей войны, содержали столько малоизвестных, а то и вовсе не известных читателям сведений, что молодого журналиста и литератора в войсках упорно отождествляли с генерал-лейтенантом царской армии Кривицким. Считали, что лишь седому ветерану такое может быть известно.
     И еще один штрих. Войну с первых часов назвали отечественной. Уже в наше время, в середине девяностых годов прошлого века, возникла дискуссия: кому из политиков принадлежит выражение «Великая Отечественная»? Любой, получив возможность подержать в руках первый военный номер «Красной звезды», может убедиться: сообщение о связанном с началом войны митинге в Военно-воздушной академии имени Н.Е. Жуковского - чисто информационное, без подписи автора - озаглавлено «Великая отечественная война». Можно считать, что возвышенные слова родились в народе сами собой и только в приказе Верховного Главнокомандующего от 6 ноября 1944 года обрели официальный статус.
     29 июня
     В номере опубликована статья Ильи Эренбурга «Фашистские мракобесы». Это было уже второе выступление известного писателя в «Красной звезде». Первое он назвал «Гитлеровская орда». А еще раньше, до войны, в мае, газета познакомила своих читателей с несколькими отрывками из романа Эренбурга «Падение Парижа».
     По состоянию здоровья пятидесятилетний Илья Григорьевич к военной службе был негоден. С началом войны он пришел в «Красную звезду» - не по приглашению, а по приказу совести - со своей старенькой пишущей машинкой «Корона», на которой выстукивал статьи одним пальцем.
     Приходил Эренбург на Малую Дмитровку, 16 ежедневно, изучал оперативные сводки, сообщения корреспондентов и садился за очередной материал, каждое слово в котором было пронизано верой в победу, дышало ненавистью к врагу. Первая его строка, адресованная сражающейся, истекающей кровью Красной Армии, звучала так: «Я видел немецких фашистов в Испании, видел их на улицах Парижа, видел их в Берлине». И это вызывало особое доверие читателя.
     Константин Симонов, работавший в одном с Эренбургом журналистском строю, позднее очень тепло писал о старшем товарище: «Он был принят в армии, как воин... Он всегда делился своим сердцем с читателем, а читатель это чувствует. Солдаты и офицеры принимали его статьи каждый день как духовную пишу, и эта духовная пища была необходима именно каждый день. Они любили Родину, они ненавидели фашистов, они шли в бой, и это было каждый день. И очередная статья Эренбурга, необходимая для души, выходила в этот день, воодушевляла, вооружала».
     «Вперед, на врага!» - так призывно озаглавил свое стихотворение, помещенное в номере, Семен Кирсанов. Призванный в армию поэт был только что зачислен в штат центральной военной газеты. Ветераны вспоминают, что, вернувшись из очередной командировки на фронт в запыленных сапогах, с полевой сумкой и кобурой на ремне, Кирсанов тут же приглашал желающих послушать его новые стихи. Декламировал он хорошо, и стихи впечатляли. Но на бумаге в свежем сочинении проявлялись литературные изъяны. Расстроенный Семен Исаакович уходил доводить его до кондиции. Не всегда это удавалось. Но после Победы, сняв гимнастерку с погонами, Кирсанов издал объемистый сборник опубликованного в «Красной звезде», назвав книгу, не мудрствуя лукаво, «Стихи войны».
     Газета в то суровое время и сама избегала вычурности в заголовках, подчас намеренно их упрощая. В номере напечатаны очередные очерки об особо отличившихся в боях. И в их названиях, как, впрочем, и ранее, звучат имена героев: «Подвиг сержанта Ступиченко», «Отважный разведчик Беляков»... Своих самых смелых сыновей страна и армия должны знать по имени.
     1941 г. Июль.
     В июле состоялось памятное фронтовикам, историческое по значению Обращение Сталина к народу... 10 июля началось Смоленское сражение войск 2-го стратегического эшелона с противником, рвущимся к Москве. Оно длилось два месяца, до 10 сентября. Под Смоленском немецко-фашистские войска впервые во Второй мировой войне были вынуждены прекратить наступление и перейти к обороне.
     В то же время июль сорок первого - это потеря Орши, Смоленска, Ельни, Могилева. А на других участках - Риги, Тернополя, Станислава (ныне Ивано-Франковск), Черновиц, Проскурова (Хмельницкий), Житомира, Винницы, Кишинева...
     3 июля
     Обычно очередной номер начинали печатать на рассвете, когда раньше, когда позже, - жесткого графика не было и быть не могло. Номер, о котором речь, задержался дольше обычного. Первая полоса пустовала - ждали какого-то важного сообщения. В половине седьмого утра радио начало передавать выступление Сталина. То самое, начинающееся пронзительным обращением: «Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои...»
     В разные времена отношение к Сталину, оценка его деятельности претерпевали изменения - от преклонения до полного отрицания. Но глуховатый, подчеркнуто лишенный эмоций голос с грузинским акцентом утром 3 июля 1941 года заставил всех забыть об обидах, несправедливостях и думать лишь о главном: Отечество надо спасать! Другого у нас нет.
     Текст сталинской речи поступил в редакцию через час. В девять утра тираж номера, которому было суждено жить дольше традиционных суток, начали экспедировать на пункты фельдъегерской связи.
     Этот номер, как и два предыдущих, подписал в свет новый ответственный редактор. Ушедшего на Северо-Западный фронт корпусного комиссара В.Н. Богаткина в руководстве газеты сменил дивизионный комиссар Д.И. Ортенберг. Это был первый руководитель «Красной звезды», «породнившийся» с журналистикой в юные годы, считавший именно газетное дело своим призванием. Начинал Давид Ортенберг на Украине, в газете Конотопского округа «Крестьянские известия», затем на Донбассе редактировал Алчевскую городскую газету, трудился в газете Днепродзержинска. Острого на слово, смелого газетчика заметила «Правда», сделав его собственным корреспондентом по Днепропетровской области. В январе 1938 года Ортенберг был направлен в «Красную звезду» заместителем ответственного редактора. Проявил он себя, возглавляя коллективы журналистов, выпускавших во время событий на Халхин-Голе газету «Героическая красноармейская», а во время войны с Финляндией - «Героический поход». Был награжден орденом Красного Знамени.
     «Красную звезду» новый ее руководитель подписывал псевдонимом
     Д. Вадимов.
     9 июля
     Еще в номере с обращением Сталина к народу было опубликовано сообщение о том, что летчики-истребители Здоровцев и Харитонов, израсходовав в воздушной схватке с врагом боекомплект, таранили самолеты противника. И вот спустя неделю «Красная звезда» публикует Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза младшим лейтенантам С.И. Здоровцеву, М.П. Жукову и П.Т. Харитонову и их портреты. Авиаторы были первыми, кто удостоился в дни войны высшего государственного отличия. (Здоровцев и Жуков погибли в последующих боях, Харитонов встретил победу в звании полковника, делился через «Красную звезду» боевым опытом с другими летчиками.)
     И как созвучно моменту первое выступление в газете писателя с мировой известностью - Алексея Николаевича Толстого. Над статьей заголовок - «Армия героев».
     Редакция безуспешно пыталась установить творческие контакты с Алексеем Толстым еще до войны. К телефону всегда подходил секретарь с неизменным ответом: «Граф Толстой занят». Это было правдой: писатель в те дни заканчивал эпопею «Хождение по мукам».
     Теперь же, покинув подмосковную Барвиху, Толстой приехал в «Красную звезду» вместе с женой Людмилой Ильиничной. Слова, произнесенные им буквально с порога, запомнились не только ответственному редактору: «Я военный корреспондент с четырнадцатого года и отныне полностью в вашем распоряжении». Статью, опубликованную 9 июля, Алексей Николаевич принес с собой и с тех пор приходил в редакцию на правах ее штатного сотрудника, даже в нехитрых трапезах из полевого пайка, устраиваемых краснозвездовцами, участвовал непременно. А еще скрупулезно выискивал в сводках, сообщениях с фронтов темы для выступлений: командировки
     А.Н. Толстого в действующую армию Сталин запретил категорически - это было опасно. Зато авиаторы, дислоцирующиеся на подмосковных аэродромах, его видели, беседовали со знаменитым соотечественником между полетами, делились пережитым.
     В номере публикуется стихотворение Михаила Голодного «Два Железняка». Тему поэту подсказали в редакции, обратив внимание на небольшую заметку о том, как стрелковый батальон отбил за день три вражеские атаки. Она заканчивалась так: «В этом бою лейтенант Железняк заколол штыком семь фашистов». Железняк... Известная, воспетая со времен Гражданской войны фамилия и на этот раз вдохновила поэта. С «Двух Железняков» началось его сотрудничество с «Красной звездой», а осенью сорок первого он пополнил отряд ее штатных корреспондентов.
     26 июля
     В предыдущем номере «Красной звезды» был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза Василию Александровичу Мишулину. Там же было напечатано постановление Совнаркома о присвоении ему звания генерал-лейтенанта танковых войск. В номере за 26 июля помещены портрет и небольшой очерк об одном из первых героев войны. Случай привлекал внимание необычностью: отличившегося в боях под Смоленском командира дивизии, полковника, возвели сразу в ранг генерал-лейтенанта танковых войск. Такое звание в то время среди танкистов имели лишь Н. Федоренко, возглавлявший Автобронетанковое управление, и Герой Советского Союза за Халхин-Гол М. Терехин, командовавший 2-й армией на Дальнем Востоке.
     Полковник Мишулин, командуя 57-й танковой дивизией, под Смоленском стойко отражал атаки противника. Будучи раненным в голову, испытывал, как он писал после войны, адскую боль, не имел возможности нормально говорить, питаться, но оставался в боевых порядках соединения.
     Публикация в газете о новом генерале («Вчера он был еще полковником, сегодня - генерал-лейтенант...»), по свидетельству фронтовиков, была воспринята как глубоко осмысленный, по-своему символичный жест Москвы: каждый, кто в этот тяжелейший для страны час проявит истинное боевое мастерство, будет и замечен, и отмечен. Причем по меркам особого, военного времени.
     И только спустя два с лишним десятилетия Маршал Советского Союза А.И. Еременко (это он, заместитель командующего Западным фронтом, просил отметить Мишулина) публично признался: неординарности давнему уже событию прибавила элементарная ошибка. Реляцию он заканчивал так: «Прошу присвоить полковнику Мишулину Василию Александровичу звание Героя Советского Союза и генерала. Генерал-лейтенант Еременко». Шифровальщик же случайно «отредактировал» телеграмму, изменив заключительные слова: «... звание Героя Советского Союза и генерал-лейтенанта. Еременко».
     А.И. Еременко, польщенный почти мгновенной реакцией Москвы на его ходатайство, конечно, заметил ошибку сразу и выяснил ее истоки. Но понял, что некоторые ошибки бывают и во благо армии.
     Что же касается Василия Мишулина, то он и дальше воевал достойно. Среди его наград есть орден Суворова. После победы генерал-лейтенант танковых войск Мишулин служил в Таврическом военном округе, командуя бронетанковыми и механизированными войсками.
     31 июля
     Очерк Михаила Шолохова «В казачьих колхозах», опубликованный в этом номере, автор привез из Вешенской.
     «В любой момент готов стать в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии и до последней капли крови защищать социалистическую Родину. Полковой комиссар запаса писатель Михаил Шолохов» - с такой телеграммой познакомили в Главном политуправлении за неделю до этого Д. Ортенберга. Зачислить автора «Тихого Дона» в свои корреспонденты для «Красной звезды» было честью. Ответственный редактор телеграфом отправил приглашение на Дон.
     Шолохов прибыть в Москву не замедлил. Внешне он напоминал бывалого кадрового военного. Форма на Михаиле Александровиче сидела как влитая. Внушали уважение четыре «шпалы» в петлицах - тогда в «Красной звезде» звание полкового комиссара имел лишь спецкор Петр Павленко. Никаких конкретных заданий в редакции Шолохов не получил. Д. Ортенберг в первой же беседе предложил столь авторитетному из подчиненных: пусть сам выбирает время для командировки в войска и пишет только о том, что на душу ляжет. Шолохов попросил включить его в состав группы краснозвездовцев, выезжающей в 19-ю армию Западного фронта. Ему, конечно же не отказали.
     Именно здесь, пожалуй, уместно вспомнить об одной из особенностей той коллективной командировки. Армия под командованием генерал-лейтенанта И.С. Конева стойко удерживала в обороне свои позиции, наносила контрудары. В газете косяком пошли бодрые заголовки: «Успешные бои частей командира Конева», «Части командира Конева продолжают развивать успех», «Славные коневцы разгромили вражескую дивизию»... В первом очерке добрым словом упоминал генерала Конева и Михаил Шолохов. Очерк уже стоял в полосе, когда на столе ответственного редактора зазвонила «кремлевка».
     Знакомым всем голосом была произнесена всего одна фраза: «Хватит писать о Коневе!» Очерк Шолохова спасли, удалив фрагмент, посвященный командарму. Остался лишь допрос немецких военнопленных, в котором участвовал писатель. Между тем Иван Степанович Конев на Шолохова, приездом которого в свою армию очень гордился, обиделся. Писать о нем Шолохову было не обязательно, но ведь сам обещал упомянуть его...
     В последнем июльском номере со статьей «Люди и автоматы» выступил поэт-ленинградец Николай Тихонов, в течение всей войны сотрудничавший с «Красной звездой».
     1941 г. Август.
     В августе произошли трагические для нашей армии и страны события. Гитлер, обеспокоенный крепнущим сопротивлением советских войск в центре Восточного фронта, двумя директивами от 19 и 21 августа резко изменил весь план войны, отложив наступление непосредственно на Москву и отдав приоритет немедленному захвату Украины и Донецкого бассейна. Часть сил группы армий «Центр» из района Новозыбкова он направил на юг. Одновременным ударом из Кременчуга в северо-восточном направлении немцам к середине сентября удалось отсечь огромную территорию, занятую Красной Армией. Все попытки вызволить наши войска из этого гигантского котла были отбиты мощными танковыми контрударами. В боях погибли, попали в плен свыше 600 тысяч наших бойцов и командиров...
     3 августа
     Алексей Николаевич Толстой в статьях дорожил каждым словом, просил обращаться с рукописью бережно, без согласования с ним ничего не менять. А вот в отношении заголовков он, газетчик еще со времен Первой мировой войны, предоставлял редакции свободу: «У вас находятся подходящие слова». Иные из рукописей он приносил без заголовка, надеясь на последующий коллективный поиск.
     Статью «Русские воины», опубликованную в этом номере, он озаглавил сам. А сутки спустя, приехав за газетой с его публикацией, посетовал: «Дома родился заголовок получше, посильнее: «Стыд хуже смерти». Действительно, эти слова точнее отражали глубинный смысл материала. Размышляя, в частности, о подвиге Николая Гастелло, направившего горящий бомбардировщик на скопление техники противника, Алексей Николаевич назвал этот поступок достойным русского человека. Покинуть, спасая жизнь, самолет с парашютом значило оказаться в руках врага. «Стыдно ему было бы перед своей чистой совестью, — писал Толстой, — зашагать, подгоняемому концами фашистских штыков, в германский плен...» Картина зримая и горькая. Разговор прямой, откровенный и честный.
     Когда летом 1942 года статья
     А.Н. Толстого вышла отдельной брошюрой, на титульном листе стоял как раз этот выразительный и притягивающий заголовок — «Стыд хуже смерти».
     8 августа
     В номере летчик 67-го истребительного авиаполка младший лейтенант Виктор Талалихин рассказывает о том, как во время ночного налета немецких бомбардировщиков на Москву он таранил «хейнкель». Летчика-героя удалось пригласить в редакцию. Это был совсем юный парень, сдержанный и скромный, но на гимнастерке у него уже был орден Красной Звезды, полученный после войны с Финляндией. Звезду Героя, которой отметили его ночной таран (до Талалихина ночных таранов мир не знал), носить Виктору пришлось недолго. 27 октября того же года он погиб в воздушном бою над Подольском.
     «Красная звезда» в этом номере продолжает печатать повесть Александра Полякова под заголовком «В тылу врага. Дневник корреспондента «Красной звезды».
     Александра Полякова в журналис
     тику привела беда. В результате несчастного случая на артполигоне он, блестящий командир батареи, был тяжело контужен и списан из армии «под чистую». В 1938 году он попросился в «Красную звезду» репортером. Во время советско-финляндской войны в одном из боев Поляков заменил погибшего командира третьего батальона 420-го стрелкового полка, умело управлял боем и был награжден орденом Красного Знамени. Представлял его к ордену комкор В.И. Чуйков.
     Великая Отечественная застала старшего политрука Полякова западнее Минска, у самой границы. Успев опубликовать всего одну корреспонденцию, Александр Поляков потерял связь с редакцией. Позвонил лишь через месяц — из Гомеля. Оказалось, что все это время он пробивался из окружения в составе 24-й Железной Самаро-Ульяновской дважды Краснознаменной стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор К.Н. Галицкий. Из клещей вырвались, но Поляков был ранен, причем в ту же ногу, которая уже была пробита пулей на войне с финнами. Его вынесли из окружения на носилках.
     «В тылу врага» — остросюжетный, предельно динамичный рассказ об испытании, выпавшем на долю дивизии и каждого из ее бойцов. К.Н. Галицкий, ставший после войны генералом армии, очень тепло вспоминал Александра Полякова. Сам же Поляков до Победы не дожил - ушел из жизни уже батальонным комиссаром, кавалером двух орденов Красного Знамени.
     Документальная повесть «В тылу врага» привлекла внимание зарубежных корреспондентов, аккредитованных в Москве, и была издана в сочувствовавших нам странах на 14 языках. «Одна из наиболее волнующих книг об этой войне, написанная очевидцем и явившая нам замечательную картину величия духа у наших русских союзников»; «Еще не было книги, которая доводила бы до сознания читателя образ русских солдат в нынешнем сражении детальнее и драматичнее, чем эта»; «Сильная книга, неслыханное событие» — такими были отзывы на дневник Александра Полякова в иностранной печати. Он обещал стать крупным и ярким писателем. Война не позволила.
     (Продолжение следует).
     На снимках: Алексей ТОЛСТОЙ среди летчиков, защищавших небо столицы.; Корреспонденты «Красной звезды» Сергей ЛОСКУТОВ (слева) и Александр ПОЛЯКОВ.