- Сергей Иванович для меня во многом ассоциировался с героем пушкинской поэмы, – рассказывает Луценко. – И тридцать витязей прекрасных// Чредой из вод выходят ясных,// И с ними дядька их морской. Лысюка я и представлял тем дядькой...
     А при создании эмблемы «Витязя» по инициативе Лысюка за основу взяли символику спецназа Кубы...
     От должности заместителя командира батальона Луценко отказался, хотя его трижды по этому поводу вызывали к командованию. Олег Владимирович объяснил отцам-командирам свою позицию: мол, хочу стать генералом, а если соглашусь на замкомбата, не пройдя должность командира роты, то меня уже не назначат командиром полка. В армии есть две важные должности: командир роты и командир полка. Кто их не освоит, тому генеральских лампасов не видать...
     Годы спустя – уже в системе ФСБ – Луценко действительно мог стать генералом, поскольку был рекомендован на должность начальника одного из военных вузов... Ну а тогда его назначили командиром первой учебной роты специального назначения. Через две недели после приема должности – подъем по боевой тревоге, и всю дивизию направляют в столицу Азербайджана. Батальон спецназа внутренних войск вместе с «Альфой» и «Вымпелом» на одном самолете вылетели в Баку. Там начались боевые действия, и все, что прежде видели спецназовцы в конфликтных регионах, показалось цветочками.
     Одна группа спецназа осталась в Баку, другая убыла в Нагорный Карабах. В составе третьей группы была рота Луценко, она вместе со своим командиром и с комбатом Лысюком была переброшена в Нахичевань, где совместно с сотрудниками «Альфы» и «Вымпела» устраивала засады с целью не допустить перехода государственной границы диверсантами и террористами, переброски из Ирана оружия и боеприпасов, арестовывать лидеров экстремистов, поставщиков оружия и вражеских агентов, изымать у них деньги и оружие, освобождать заложников. Эти задачи – сами по себе непростые – приходилось выполнять в условиях разрушенной границы с Ираном на участке Нахичеванского погранотряда. Решая их, спецназовцы приняли сигнал «Военная опасность», когда дикторша Нахичеванского ТВ в чадре просила военной помощи у Ирана. За эту операцию каждому офицеру и сержанту дали полную степень отличника Пограничных войск, а рядовым – по одной степени.
     Старшим оперативным начальником в Нахичеванской группе был заместитель начальника 2-го Главного управления КГБ СССР (контрразведки) генерал-майор Вячеслав Широнин, который в своей книге «КГБ против ЦРУ, или под колпаком контрразведки» написал следующее. «Помню, в тот раз на аэродроме Шереметьево мне представились командиры спецназов «Альфы» Александр Мирошниченко, «Витязя» Сергей Лысюк и «Вымпела» Александр Городилов. Среди находящихся в строю спецназовцев я с удовлетворением увидел капитанов Виктора Блинова и Олега Луценко, с которыми уже брал несколько серьезных преступников». Луценко до сих пор гордится тем, что его, тогда капитана внутренних войск, упомянул сам заместитель начальника контрразведки СССР.
     Рота профи
     После событий 1990 г. в Азербайджане Президент СССР Михаил Горбачев принял решение о проведении эксперимента по созданию подразделений, состоящих из солдат-профессионалов. К реализации решения приступили прежде всего во внутренних войсках МВД СССР, точнее, в их спецназе. Так появилась отдельная рота специального назначения Главного управления внутренних войск МВД СССР при ОМСДОН им. Ф.Э. Дзержинского – первое в СССР подразделение, в котором весь личный состав проходил службу по контракту.
     В первую очередь надо было найти командира, и командующий внутренними войсками генерал-полковник Шаталин вызвал Луценко. «Олег, я предлагаю тебе стать командиром первой в СССР профессиональной роты спецназа, – сказал он. – Во-первых, я с тобой общался. Во-вторых, Поспелов (полковник Вячеслав Поспелов – офицер по особым поручениям командующего внутренними войсками. – авт.) и твой командир Лысюк считают, что кроме тебя, поставить некого. Мол, если Луценко, который шесть лет служил срочную и до сих пор, уже 14 лет, по сути, живет в казарме, не знает, с чего начинать строить профессиональную армию, то и никто другой не знает».
     Хотя должность была майорской, а Луценко уже был майором, он согласился возглавить это подразделение, тем более что командующий обещал во всем помогать и разрешил по любым проблемам обращаться к нему через порученца или адъютанта.
     Луценко имел право набирать в эту роту солдат из числа спортсменов-разрядников, выслуживших полтора-два года в подразделениях специального назначения ВВ, разведподразделениях ВДВ, в морской пехоте, спецназе ГРУ ГШ, в подразделениях повышенной боеготовности Пограничных войск и РВСН в возрасте от 19 до 28 лет. Или выслуживших в указанных подразделениях всю срочную службу и находящихся в запасе. Костяк роты – парней, за чьими плечами служба в спецназе, в том числе в Афганистане, Луценко набрать удалось. Однако в целом на «гражданке» желающих пойти рядовым спецназа с окладом в 300 рублей нашлось немного (водитель автобуса в Москве в то время получал около 1.000 рублей). Рекламная кампания, которая могла бы привлечь фанатов рукопашного боя и военного дела со всей страны, была ограничена из-за скудности средств несколькими публикациями в газетах.
     - Чтобы укомплектовать подразделение, прислали нам в роту около 90 солдат-срочников из всех внутренних войск, – вспоминает Олег Владимирович. – Большинство из них проходили службу в конвойных частях и частях по охране важных государственных объектов, приемами рукопашного боя владели слабо, в физическом отношении были подготовлены недостаточно. Из них я отобрал 11 человек. А костяк подразделения составили солдаты «Витязя». В результате мы смогли набрать не больше половины полагающегося по штату личного состава.
     Проблемы в этом ротный не видел, думал за счет опытных сержантов и солдат, ядра роты, постепенно подтянуть остальных до требуемого уровня и поэтапно доукомплектовывать подразделение. Однако тут в одной из радиопередач на всю страну сообщили, что у нас появилась первая рота профи – в спецназе внутренних войск. Среди журналистов появилось много желающих рассказать об уникальном подразделении. И начальство приняло решение срочно доукомплектовать роту, чтобы показать ее во всей спецназовской красе. Количество предпочли качеству: в роту направили солдат, отслуживших менее полутора лет, несмотря на то, что это являлось прямым нарушением Временного положения о прохождении службы по контракту. Впоследствии многие из добровольцев, отслужив в подразделении полгода – год, расторгли контракт, внесли небольшие деньги в кассу за недонос обмундирования и часть подъемного пособия и уехали домой.
     Луценко настоял, чтобы вместо БРДМ роту вооружали тремя БТР-80. Кроме трех «восьмидесяток», подразделение получило три ГАЗ-66, три УАЗ-469 «багги». При 9 единицах техники ни зампотеха, ни техника роты у Луценко в подчинении не было. Его функции пришлось выполнять сержанту – командиру отделения БТР. При этом все машины стояли в полковом парке, где старший – зампотех полка, подполковник. Понятно, что сержанта как должностное лицо он в лучшем случае не замечал. В результате случалось иногда и так: спецназ убывает в командировку, а все аккумуляторы с его машин снимаются и ставятся на другие автомобили полка (для прохождения техосмотра и т.д.).
     Луценко обращается с рапортом по команде о выдаче мультитонов (аналогов пейджера), чтобы поддерживать связь. Прежде чем дать ответ, наверху интересуются, у кого уже эти мультитоны есть. Луценко поясняет: у «Альфы». Ему отвечают, что не положено. Ротный просит для обучения видеомагнитофоны. Ему выписывают взамен две гитары и баян...
     Впрочем, кое-что удавалось «пробить» командиру роты. Например, установить льготную выслугу лет (год службы за полтора), отпуск 45 суток, возможность сдавать экзамены на право управления автомобилем.
     Еще одна проблема возникла в связи с неопределенностью статуса солдат по контракту. Как только Луценко сформировал подразделение и доложил об этом по команде, начальство распорядилось всех определить на казарменное положение. Выход в город первой профессиональной роты был регламентирован так: при сопровождении офицера разрешается организованное посещение театров, музеев, выставок и т.д. с 19.00 до 23.00, после чего – в казарму.
     Луценко попросил, чтобы ему объяснили, как это так – взрослых мужчин круглосуточно держать в казарме? В поисках ответа на вопрос относительно регламента служебного времени и права покидать вечером пределы части ротный дошел до заместителя командира дивизии.
     «А ты знаешь, что министр приказал, чтобы вы находилимсь преимущественно в казарме?» – возмущался замкомдива.
     В общем, нашла коса на камень, майора Луценко начали «прорабатывать» начальники – в штабе полка, в управлении дивизии. Луценко был законопослушным, дисциплинированным, но и категоричным в принципиальных вопросах.
     Была и такая история. Луценко несколько раз обращался к командиру полка с просьбой не посылать его подразделение на хозяйственные работы. Командир не соглашался – дескать, не могу без вас обойтись, и все! Луценко предупредил, что позвонит командующему.
     - Первые две недели контрактную роту кормили так, как не кормили в нашей армии никого , – вспоминает далее Луценко. – Благодаря подсобному хозяйству дивизии на столах был борщ со свининой, сваренный по-домашнему, картошка с котлетами, парное молоко, клубничное или малиновое варенье.
     А потом качество приготовления пищи пошло вниз, молоко и варенье исчезло. И вот уже к командиру роты пошли солдаты с вопросом о харчах. Был в роте такой Рашид Бакеев, служивший в Афганистане в Джелалабадском спецназе ГРУ Генштаба и награжденный орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу». Он обратился к ротному: « Я вас уважаю, как и всех офицеров, мне интересно здесь служить – я даже в Афгане в спецназе не видел такого, что вижу здесь. После Афганистана я поступил в институт, был оставлен в аспирантуре. Но я бросил аспирантуру и пришел к вам сержантом... Товарищ майор, почему нас кормят хуже некуда. Посмотрите, какой картофель дали».
     В полковой столовой солдат-повар не мог объяснить, почему такой странной на этот раз получилась картошка и где 30 г порционной сметаны на каждого спецназовца, указанной в меню-раскладке.
     Луценко доложил тогда комдиву и о том, что лимит боеприпасов, который установили подразделению, из-за подготовки к массе показных занятий уже израсходован, и начальник службы РАВ теперь разводит руками. И о том, что в роту не дали необходимых средств индивидуальной защиты для занятий по рукопашному бою...
     Чем мог помочь комдив, если эксперимент по созданию первой профессиональной роты не имел под собой ни правовой, ни финансовой основы и рота вместо «визитной карточки» соединения стала для него головной болью?
     В спецназе внутренних войск увильнуть от трудностей, как говорится, налегке проскочить в мастера не получится. Испытание на право носить краповый берет не условное, а конкретное. Либо ты вынослив и способен противостоять в рукопашном бою, либо тебя после трех неудачных попыток сдать испытания на краповый берет переводят в мотострелки. С другой стороны, в роте у Луценко оказались и такие солдаты из переведенных «срочников», которые не смогли бы сдать зачеты на краповый берет и за пять лет подготовки.
     Учитывая ситуацию, Луценко на все виды боевой подготовки ввел норматив. Определил, что в дверь самолета заскакивать нужно за столько-то секунд, в окно здания по лестнице – за столько-то, за минуту наносить по груше 45 ударов и т.д. После чего объявил, что самые непрофессиональные будут отчислены. Прошло полгода учебы, и по результатам проверки появились не уложившиеся в нормативы. Луценко их собрался отчислять, однако командование делать это не разрешило...
     Словом, в муках рождалось подразделение, которому было суждено стать прообразом того, к чему мы в наши дни привыкли. А первую боевую задачу роте пришлось решать в Нагорном Карабахе, где подчиненные Луценко 22 ноября 1990 г. сменили легендарный рижский ОМОН.
     На снимках: сальто спецназа; майор ЛУЦЕНКО на подготовке штурмовиков-высотников; как в кино...

     (Продолжение следует.)