(Продолжение. Начало в № 208.)
     1942 г. Июнь.
     11 июня
     В этом номере особое внимание читателей привлек рассказ Александра Петровича Довженко «Отступник» - эпический по звучанию, шекспировский по драматизму. Этот рассказ Довженко принес в редакцию сам. И был он тогда в гражданском костюме. Чуть позднее уже «Красная звезда» попросила писателя и кинорежиссера написать очерк о тяжелом положении на фронте, долге воина перед народом. Да так, чтобы он перевернул душу солдата, по-довженковски.
     Александр Петрович на этот раз прибыл в peдакцию в военной форме, с тремя «шпалами» на петлицах и молча извлек из полевой сумки рукопись рассказа с названием «Ночь перед боем». Она пошла по рукам краснозвездовцев, ветречавших гостя. Затем Довженко попросили прочесть написанное вслух: уж очень нравился всем его неповторимый грудной голос с мягким украинским акцентом. Когда Александр Петрович закончил чтение, долго молчали. Рассказ произвел сильное впечатление, затрагивал глубинные струны души. В дальнейшем выяснилось, что Довженко еще не читал знаменитый приказ Сталина № 227 «Ни шагу назад!», но все, что было сказано в его насыщенном, колоритном повествовании, соответствовало духу и смыслу приказа, отражало его суть в художественной форме. Рассказ «Ночь перед боем» был напечатан 1 августа. И в тот же день в редакцию позвонил один из секретарей ЦК ВКП(б). Он сказал: «Найдите Довженко и непременно передайте ему благодарность Сталина. Он сказал именно то, что теперь надо говорить. Хорошо сказал, убедительно».
     

     18 июня
     В номере с большой статьей «Танковый бой» выступает корреспондент фронтового отдела «Звездочки» подполковник Петр Коломейцев. Имя автора уважительно вынесено вверх, под заголовок. Четырьмя днями ранее, 14 июня, точно так же была подана статья начальника этого отдела полковника Ивана Хитрова «Некоторые вопросы вождения войск».
     Видно, что «Красная звезда» гордится своими сотрудниками, основательно знающими военное дело и способными профессионально поднимать серьезные проблемы.
     И как тут не вспомнить о выволочке, которую устроил «Красной звезде» Сталин в сороковом году - после войны с Финляндией. 16 апреля 1940 г. на совещании при ЦК ВКП(б) с участием 46 представителей армии и флота он вынес в отношении центральной военной газеты суровый вердикт: «Она ни черта не дает... Это какой-то бытовой орган... В смысле того, чтобы развивать военную мысль, там ничего нельзя найти... Очень важные тактические вопросы не обсуждаются».
     И на следующий день, 17 апреля, без критики в адрес «Красной звезды» не обошлось. Ее клеймили не за то, о чем она писала, а за то, что многие злободневные проблемы обошла вниманием.
     С подачи Г. Кулика, к примеру, минометы стали называть «суррогатом артиллерии», занимавшееся ими конструкторское бюро закрыли. «Красная звезда» на это никак не откликнулась. Перед самой войной с финнами из частей Красной Армии было изъято и водворено на склады около 40 тысяч пистолетов-пулеметов системы Дегтярева. Бесперспективное, мол, оружие, скорее полицейское, чем армейское, для него патронов не напасешься. «Красная звезда» изъятия не заметила. Никак не отозвалась она и на приказ наркома обороны СССР, запрещавший выводить из казарм красноармейцев, если за окнами температура ниже -15 градусов. «У нас ребятишек водят в школу при температуре до -25 градусов, - возмущался Сталин. - И нет ничего опасного, если в печати раскритикуют устав или приказ № 000».
     Конечно, раскритиковать приказ № 000 «Красной звезде» было не так просто, как представлялось секретарю ЦК ВКП(б). Но подходы к любой теме найти все же можно.
     И когда в канун Великой Отечественной войны редакцию пополнили войсковыми командирами с системным военным образованием, солидным опытом командной и штабной работы - это были И. Хитров, П. Коломейцев, Н. Денисов, В. Дерман, М. Толченов, С. Сапиго, П. Назаренко, - военная тема в газете обрела второе дыхание.
     Неудивительно, что, познакомившись с проектом знаменитого, памятного фронтовикам боевого устава пехоты, больше известного по аббревиатуре - БУП-42, Верховный Главнокомандующий распорядился отправить его для окончательной редакции в «Красную звезду». Выходит, оценивал ее уже по-другому.
     Фронтовой отдел редакции стал своеобразным консультационным центром для писателей, пополнивших творческий состав газеты с началом войны. Работники этого отдела, взаимодействуя с писателями, в свою очередь учились слову и литературному слогу. А критический взгляд профессионала на военное содержание публикации был нужен и важен. Однажды один из лучших фотокорреспондентов газеты перед самым выходом номера в свет предложил снимок, только что доставленный с передовой. На нем был немецкий танк, раскуроченный снарядами нашей артиллерии. А уже после выхода газеты в свет ответственного редактора расстроил Петр Коломейцев, которому снимок предварительно не показали: на фото был не германский танк, а английская «Матильда», поставленная Красной Армии по ленд-лизу. Еще через сутки завопила геббельсовская пропаганда: дела у русских, дескать, настолько плохи, что они уже начали выдавать собственную подбитую технику за немецкую. Фотокорреспондента, будущего мэтра советской фотодокументалистики, из состава редакции «Красной звезды» пришлось отчислить. На этом настоял ГлавПУР.
     

     23 июня
     В номере, который вышел 21 июня и был посвящен 1-й годовщине войны, опубликована статья полковника М. Толченова «Год тому назад в Бресте». Это было первое в советской печати сообщение о том, что гарнизон Брестской крепости не прекратил сопротивления при захвате врагом города и полном окружении, а вел бои еще почти месяц - до 20 июля.
     В сорок первом, когда была ненадежной даже связь с войсками, никаких сведений из оставшегося у немцев в тылу Бреста не поступало. Только в июне сорок второго среди трофейных документов, захваченных одной из наших частей, оказалось «Боевое донесение о взятии Брест-Литовска», составленное штабом 45-й немецкой пехотной дивизии 8 июля 1941 года. Отрывки из этого донесения и приводила в своей публикации «Красная звезда». Вот некоторые из них.
     «...Там, где русские были выбиты или выкурены, через короткий промежуток времени из подвалов домов, из-за водосточных труб и других укрытий появлялись новые силы, стреляли превосходно, так что потери значительно увеличились...»
     «Личным наблюдением командир дивизии в 13.50 убедился, что ближним боем пехоты крепости не взять...»
     «Около 9.00 из 4-й армии прибыла радиомашина, из которой стали разъяснять русским бесполезность их сопротивления и призывали к сдаче в плен... С наступлением темноты русские пытались сделать мощные вылазки... Стало ясно, что русские, готовые к дальнейшим боям, отклоняли любую капитуляцию...»
     «25 июня. Чтобы уничтожить фланкирование из дома комсостава на центральном острове, которое действовало очень неприятно, туда был послан 81-й саперный батальон с поручением подрывникам очистить этот дом. С крыши дома взрывчатые вещества были спущены к окнам, а фитили были зажжены, были слышны стоны раненых русских, но они продолжали стрелять».
     «Ошеломляющее наступление на крепость, в которой сидит отважный защитник, стоит много крови. Эта простая истина еще раз доказана при взятии Брест-Литовска».
     Между тем перед войной, с началом лета, большинство частей, дислоцировавшихся в Брестской крепости, было выведено в полевые лагеря. Так что защищали форты остатки гарнизона. Имена многих защитников, детали их подвига стали известны лишь в конце пятидесятых годов. Командиру 44-го стрелкового полка 42-й стрелковой дивизии майору Петру Михайловичу Гаврилову, руководившему обороной крепости, 30 января 1967 года было присвоено звание Героя Советского Союза. Этот мужественный и умелый офицер, питомец Военной академии имени М.В. Фрунзе, в бессознательном состоянии был захвачен гитлеровцами 23 июля 1941 года. Ровно после месяца боев, которые не прекращались ни днем ни ночью.
     Трагичной была судьба генерал-майора Ивана Сидоровича Лазаренко, командовавшего 42-й стрелковой дивизией, которая дислоцировалась в Бресте. Часть этой дивизии геройски защищала крепость, а другая с тяжелыми боями отступала сначала к Березе-Картуской, затем к Бобруйску.
     В поселке Довск Гомельской области дивизия была доукомплектована и передана в состав 21-й армии. Но без командира. Генерал Лазаренко «за бездействие власти, халатное отношение к службе и сдачу неприятелю вверенных ему военных сил» (статья 193 УК РСФСР того времени) был приговорен к расстрелу. Приговор в исполнение, правда, не привели. Позднее острая нехватка опытных командных кадров вынудила Государственный Комитет Обороны через Президиум Верховного Совета СССР реализовать ряд постановлений о направлении в действующую армию некоторых категорий заключенных. Персональное освобождение получил и И.С. Лазаренко. Командуя 369-й стрелковой дивизией, он отличился в Могилевской операции и стал Героем Советского Союза. Но это звание ему было присвоено посмертно. Генерал погиб 26 июня 1944 года в районе деревни Холмы...
     Накануне из действующей армии вернулся полковой комиссар Михаил Шолохов. С загорелым дотемна лицом, в выцветшей на солнце гимнастерке, с тяжелым ТТ на потертом ремне, он привез с собой очерк «Наука ненависти», занявший в номере целую страницу.
     Шолохов между тем признавался: ему было бы легче сходить в атаку, да не одну, чем подготовить для газеты что-то неотложное, спешное, прямо в номер. Не приучен он прежней жизнью к этому. Привык неторопливо обдумывать, как бы взвешивать на весах каждое слово, отметать неподходящее, искать более точное и емкое... Михаил Александрович осознавал, что в войну надо работать иначе, но поступаться художественностью, литературными качествами написанного все равно позволить себе не мог. Спустя много лет после войны, вспоминая былое, он признавался своему будущему биографу: газетная работа - не для него. «Особенно остро, - говорил писатель, - я ощутил это во время Отечественной войны. Я не умею скоро писать. Никакой я не газетчик. Нет хлесткой фразы, нет оперативности, столь необходимой для ежедневной газеты».
     Михаил Шолохов, думается, все же корил себя незаслуженно. То, что написано им во время войны, воздействовало на читателя не количеством, а качеством, обладало особой эмоциональной и духовной силой.
     Удивительно, но в том же номере в унисон с Шолоховым о ненависти к врагу пишет Алексей Толстой. Эта ненависть формировалась и крепла в динамике войны, которая все более и более раскрывала античеловеческую сущность, звериный облик фашизма и гитлеризма. «Убей зверя!» - такие слова Алексей Николаевич вынес в заголовок. А заканчивает статью так: «Товарищ, друг, дорогой человек, на фронте и в тылу, если ненависть твоя стала остывать, если ты к ней привык - погладь, хотя бы мысленно, теплую головку твоего ребенка, он взглянет на тебя ясно и невинно. И ты поймешь, что с ненавистью свыкнуться нельзя, пусть горит она в тебе, как неутолимая боль, как видение черной немецкой руки, сжимающей горло твоего ребенка».
     Такие слова мог написать лишь человек, душа которого тоже горела ненавистью к врагу, действительно убежденный в том, что каждый прицельный выстрел в фашиста - «это повелительный стук в дверь нашей свободы, святой долг перед культурой».
     

     25 июня
     Евгений Петров (под таким псевдонимом Е.П. Катаев вошел в литературу) штатным корреспондентом «Красной звезды» не был. С началом Отечественной войны его в звании старшего батальонного комиссара назначили корреспондентом Совинформбюро и обязали работать главным образом на зарубежную печать. Но еще по довоенной привычке он активно сотрудничал с «Правдой» и «Литературной газетой».
     Имя Евгения Петрова в истории отечественной литературы неотделимо от имени Ильи Ильфа. Их объединенным перьям принадлежат бессмертные романы «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» с Остапом Бендером в качестве главного героя. Но Илья Ильф рано ушел из жизни. Войну Петров встречал уже без соавтора.
     В середине июня Петров пришел в редакцию «Красной звезды» за командировкой в Севастополь. Евгению Петровичу хотелось представлять в осажденной базе нашего Черноморского флота именно «Красную звезду». Предписание и благословение от центральной военной газеты писатель получил и в Севастополь добрался. В материалах для этого номера он рассказывает, что город по-прежнему держится и дерется отчаянно. Очерк Петров сопроводил припиской: «Завтра подготовлю еще один материал». Но сделать это Евгению Петровичу уже не было суждено. Из Севастополя в Новороссийск он вернулся на лидере «Ташкент». Оттуда перебрался в Краснодар и на транспортном самолете вылетел в Москву. Севернее Миллерова, около слободы Маньково-Калитвенская, транспортник, уклоняясь на бреющем полете от атаки «мессершмиттов», врезался в курган... «С первого дня войны, - писал в «Красной звезде» о погибшем Евгении Петрове очень ценивший его Илья Эренбург, - он знал одну страсть: победить врага! Он не отошел в сторону, не стал обдумывать и гадать. Он был всюду, где был наш народ. Его видели защитники Москвы в лихие дни ноября. Он был в освобожденном Волоколамске. Когда-то зимой он поехал к Юхнову, вернулся контуженый, но, как всегда, бодрый, говорил: «Юхнов возьмем...» Недавно он побывал на далеком Севере, в Мурманске. Я был с ним, когда его спросили: «Хотите в Севастополь?» Он весь засиял: «Конечно!» Это было две недели тому назад. «Петров знал, что дни Севастополя сочтены, но он хотел донести до нашего народа да и до всего мира рассказ о беспримерном мужестве севастопольцев».
     Имя Е.П. Петрова высечено среди имен других павших краснозвездовцев на плите из черного мрамора в вестибюле редакции «Красной звезды». Он погиб, выполняя ее задание.
     Название «Каштанка» для своей очередной корреспонденции в этот номер И.Г. Эренбург позаимствовал у А.П. Чехова. Он, как всегда с иронией, замечает, что называть гитлеровцев собаками, как это иногда делают красноармейцы, оскорбительно для животных. А далее следует вполне серьезный, насыщенный фактами, перечислением собачьих пород (и тут Эренбург дока!) рассказ о том, как служебные собаки помогают нашей армии бороться с противником - уничтожают его танки, переносят на себе донесения, эвакуируют с переднего края раненых...
     1942 г. Июль.
     3 июля, исчерпав все мыслимые и немыслимые возможности для обороны, пал Севастополь, 5 июля гитлеровцы взяли Воронеж. В конце месяца мы вновь отдали врагу многострадальный Ростов-на-Дону. Немецкая южная группа войск «А» форсировала Дон и, не встречая серьезного сопротивления, устремилась к Кубани, а группа армий «Б», согласно директиве № 45, - к Сталинграду. «Великое летнее выступление», как окрестил его Гитлер, переместивший свою Ставку под Винницу, поближе к войскам, развивалось стремительно и точно по плану.
     Над страной вновь нависла смертельная угроза. Именно в те трагические дни в войска поступил знаменитый приказ наркома обороны И.В. Сталина № 227 «Ни шагу назад!» В нем были слова, поразившие всех обнаженной правдой: «Сегодня, 28 июля 1942 года, войска Красной Армии оставили город Ростов, покрыв свои знамена позором... Народ утрачивает веру в свою Красную Армию». Хотя приказом, кроме всего прочего, предусматривалось создание штрафных частей, он был воспринят в войсках с пониманием и одобрением, стал руководством к действию на всех участках фронта.
     

     16 июля
     В той корреспонденции, которую при жизни отправил из Севастополя Евгений Петров, была, как уже говорилось, приписка о том, что он подготовил для газеты следующий материал. При разборке обломков транспортного самолета, врезавшегося в курган, нашли полевую сумку писателя. В ней и оказалась рукопись под заголовком «Последний прорыв», которую авиаторы сумели переправить в Москву, в «Красную звезду». Над публикацией о прорыве лидера «Ташкент» сначала в осажденный врагом Севастополь, а затем к Кавказскому побережью («Красная звезда» от 9 июля) имя автора стояло в траурной рамке. Он и после гибели исполнял профессиональный долг журналиста.
     А в номере от 16 июля опубликовано прекрасное стихотворение Константина Симонова «Смерть друга», посвященное Евгению Петровичу. В нем есть строки, которые и сегодня многие готовы повторить наизусть:
     Неправда, друг не умирает,
     Лишь рядом быть перестает,
     Он хлеб с тобой не разделяет,
     Из фляги из твоей не пьет.
     Удивительно, но очень многое из написанного в дни войны - наскоро, без особой литературной шлифовки, но исключительно искренне - сразу же обретало бессмертие.
     Рядом с выступлениями писателей фронтовики всегда находили в «Красной звезде» статьи, обобщающие боевой опыт, пропагандирующие новаторские приемы в тактике, рассказывающие о противнике - его технике, способах наступления и обороны.
     И в этом номере напечатана статья Н.Н. Денисова под заголовком «Тактика немцев в последних воздушных сражениях». Публикации Николая Николаевича - а он в редакции ведал авиацией - в войсках всегда воспринимали с интересом и большим доверием.
     Николай Денисов в 1926 году связал судьбу с армией. Окончил артиллерийскую школу, командовал взводом, затем стал начальником разведки дивизиона. Считался весьма перспективным артиллеристом, но парня неудержимо тянуло в небо. Став после окончания Оренбургского авиаучилища летчиком, Денисов служил в Ленинградском военном округе, где быстро прошел путь от младшего летчика-наблюдателя до флаг-штурмана и командира отряда воздушных разведчиков. Затем была служба на Дальнем Востоке. В конце тридцатых Николая Николаевича назначили старшим преподавателем тактики в Мелитопольском авиационном училище штурманов. Но влекло авиатора и к журналистике. Начал с рассказов в журнале «Залп», где получил поддержку и благословение Леонида Соболева. В 1940 году «Красная звезда» пригласила пробующего перо авиатора на стажировку и оставила его в своем штате. С началом войны Николай Денисов подал несколько рапортов с просьбой вернуть его в ряды боевых летчиков, но они удовлетворены не были. Вскоре он понял, что воевать можно и журналистским пером, и до самой Победы вел в газете авиационную тему.
     Статья о тактике немцев в этом номере интересна тем, что писалась она в период господства противника в воздухе. Наши самолеты-истребители по боевым возможностям еще уступали германским. Николай Денисов упоминает наряду с другими новый модифицированный «мессершмитт» с более мощным, чем у прежних машин, двигателем и тремя 20-миллиметровыми пушками. Он превосходил в тот момент все типы наших истребителей по максимальной скорости, вертикальному маневру и мощности огня.
     Точное его название - Me-109G-2 - стало известно позднее. Как бороться с этим «стервятником», как выходить победителем из неравного боя, что противопоставлять детально отработанной тактике врага? Об этом и шла речь в публикациях краснозвездовца, которого всегда радушно, как своего, принимали в поредевших, потерявших многих кадровых летчиков авиаполках. Взять небо под свой контроль, утвердить превосходство над противником нашим летчикам под Сталинградом еще было не под силу. Сделать это удалось позднее - в небывалых по размаху воздушных сражениях над Кубанью.
     В написанной спустя много лет после победы книге «Небо земли» трижды Герой Советского Союза Александр Покрышкин очень высоко оценивал статьи краснозвездовца Николая Денисова. «Это он, Денисов, - писал выдающийся летчик, - дал четкую формулу нашего соколиного удара: высота - скорость - маневр - огонь. Потом это выражение стало крылатым».
     

     18 июля
     Передовая номера озаглавлена просто: «На Юге». Давно все наши газеты отказались от столь обязывающего и в то же время далекого от литературы жанра, как передовая статья. Между тем в дни войны из передовицы «Красной звезды» читатель нередко мог узнать больше, чем из сообщений Информбюро. В передовой и на этот раз сказано, что враг «рвется к Югу, на Ростов, хочет полностью овладеть Донбассом, угрожать Северному Кавказу и Кубани, индустриальному сердцу Волги - Сталинграду». И тут же призыв: «Немецкое наступление на Юге должно быть остановлено во что бы то ни стало... Отстояв Юг, мы обескровим немецкую армию. Отстояв Юг, мы разрушим надежды немцев на летнюю кампанию, приблизим победу над врагом».
     Горько, но отстоять Юг летом сорок второго не удалось. Но именно там, на Юге, было сделано особенно много для коренного перелома в войне.
     Сегодня, в ХХI веке, молодой читатель вправе спросить: ну и какие задачи из передовицы мог вывести лично для себя командир низового звена, рядовой красноармеец?
     Сделать верный вывод ему помогало опубликованное в том же номере стихотворение Константина Симонова «Убей его!». В этом произведении такая эмоциональная мощь, что хочется воспроизвести его полностью:
     Если дорог тебе твой дом,
     Где ты русским выкормлен был,
     Под бревенчатым потолком,
     Где ты в люльке качаясь плыл,
     Если дороги в доме том
     Тебе стены, печь и углы,
     Дедом, прадедом и отцом
     В нем исхоженные полы,
     Если мил тебе бедный сад
     С майским цветом, с жужжанием пчел
     И под липой сто лет назад
     В землю вкопанный дедом стол,
     Если ты не хочешь, чтоб пол
     В твоем доме немец топтал,
     Чтоб он сел за дедовский стол
     И деревья в саду сломал...
     Если мать тебе дорога,
     Тебя выкормившая грудь,
     Где давно уж нет молока,
     Только можно щекой прильнуть,
     Если вынести нету сил,
     Чтобы немец, ее застав,
     По щекам морщинистым бил,
     Косы на руку намотав,
     Чтобы те же руки ее,
     Что несли тебя в колыбель,
     Немцу мыли его белье
     И стелили ему постель...
     Если ты отца не забыл,
     Что качал тебя на руках,
     Что хорошим солдатом был
     И пропал в карпатских снегах,
     Что погиб за Волгу, за Дон,
     За Отчизны твоей судьбу,
     Если ты не хочешь, чтоб он
     Перевертывался в гробу,
     Чтоб солдатский портрет в крестах
     Немец взял и на пол сорвал
     И у матери на глазах
     На лицо ему наступал...
     Если жаль тебе, чтоб старик,
     Старый школьный учитель твой,
     Перед школой в петле поник
     Гордой старческой головой,
     Чтоб за все, что он воспитал
     И в друзьях твоих и в тебе,
     Немец руки ему сломал
     И повесил бы на столбе...
     Если ты не хочешь отдать
     Ту, с которой вдвоем ходил,
     Ту, что долго поцеловать
     Ты не смел, так ее любил,
     Чтобы немцы ее живьем
     Взяли силой, зажав в углу,
     И распяли ее втроем
     Обнаженную на полу,
     Чтоб досталось трем этим псам,
     В стонах, в ненависти, в крови,
     Все, что свято берег ты сам
     Всею силой мужской любви...
     Если ты не хочешь отдать
     Немцу, с черным его ружьем,
     Дом, где жил ты, жену и мать,
     Все, что Родиной мы зовем,
     Знай - никто ее не спасет,
     Если ты ее не спасешь.
     Знай - никто его не убьет,
     Если ты его не убьешь.
     И пока его не убил,
     То молчи о своей любви -
     Край, где рос ты, и дом, где жил,
     Своей Родиной не зови.
     Если немца убил твой брат,
     Если немца убил сосед -
     Это брат и сосед твой мстят,
     А тебе оправданья нет.
     За чужой спиной не сидят,
     Из чужой винтовки не мстят,
     Если немца убил твой брат -
     Это он, а не ты, солдат.
     Так убей же немца, чтоб он,
     А не ты на земле лежал,
     Не в твоем дому чтобы стон -
     А в его - по мертвом стоял.
     Так хотел он, его вина -
     Пусть горит его дом, а не твой,
     И пускай не твоя жена,
     А его - пусть будет вдовой.
     Пусть исплачется не твоя,
     А его родившая мать,
     Не твоя, а его семья
     Понапрасну пусть будет ждать.
     Так убей же хоть одного!
     Так убей же его скорей!
     Сколько раз увидишь его,
     Столько раз и убей!
     Стихотворение продиктовано суровой сутью войны. До предела измотанный фронтовыми дорогами, боевыми неудачами, израненный, потерявший друзей, отрезанный линией фронта от родного дома, отца и матери, жены, невесты боец обязан был осознать: перед ним не неприятель, даже не противник, перед ним смертельный враг, остановить которого можно, лишь поймав в прицел.
     «Мне, политруку минометной роты, - признавался после войны ставший известным писателем Михаил Алексеев, - в самые тяжелые дни Сталинградской битвы не нужно было без конца заклинать своих бойцов: «Ни шагу назад!» Мне достаточно было прочесть стихотворение Симонова. «Убей его!» - стихотворение, появившееся как раз в ту пору. Свидетельствую: оно потрясло наши солдатские души».
     А поэт Михаил Львов сказал об этом не менее ярко: «Я бы присвоил стихотворению Симонова «Убей его!» звание Героя Советского Союза. Оно убило гитлеровцев больше, чем самый прославленный снайпер...»
     Известно, что сам Константин Михайлович после Победы, в мирные дни, остыв, отойдя сердцем от пережитого, назвал свое знаменитое творение мягче, первой строкой: «Если дорог тебе твой дом...»
     

     24 июля
     Повесть Василия Гроссмана «Народ бессмертен» «Красная звезда» начала печатать 3 июля и закончила 12 августа, сопроводив последний фрагмент портретом автора с тремя прямоугольниками на петлицах. В этом номере мы видим четвертый отрывок из повести, которая вошла в сокровищницу фронтовой классики.
     Военного интенданта 2-го ранга Гроссмана направляли в «Красную звезду» с большими сомнениями: пригодится ли он военный газете? Слишком уж гражданским человеком был автор предвоенного романа «Степан Кольчугин», в армии никогда не служил, из винтовки и положенного ему по штату револьвера системы «наган» никогда в жизни не стрелял. Поначалу казалось, что сомнения были не напрасными. Гроссман, несмотря на старания краснозвездовцев с военной «косточкой», так и не научился туго затягивать ремень, правильно, согласно уставу обращаться к старшим по званию, отдавать воинскую честь. А вот как правильно общаться с героями будущих очерков, Василий Семенович знал и многих коллег научил в ходе многочисленных коллективных командировок. Направить в них меланхоличного, неспешного в словах и действиях писателя отважились лишь весной сорок второго. До этого Гроссман готовил к печати материалы нештатных авторов. Тяготился этим. И в первой его публикации в «Звездочке» (в ее новогоднем номере) есть личные мотивы. Это был рассказ «Шагай быстрей!» о ротном писаре, который страдал от того, что бойцы за глаза называют его «Ведомостью», а при встрече советуют стереть с лица чернила. Без писаря роте не обойтись, но герой Гроссмана, как и он сам, рвался в окопы, на передовую, и его просьбу учли...
     С начала лета сорок второго и до конца войны Василий Семенович Гроссман больше времени проводил на фронтах, чем в редакции. Его корреспонденции, когда к этому принуждали обстоятельства, никто из дежурной смены не соглашался сокращать. Слово было подогнано к слову. И ни одного малозначительного. За каждым - образ, мысль. Так же плотно была написана и повесть «Народ бессмертен», для которой «Красная звезда» не пожалела места.
     Звездным же часом Гроссмана стал Сталинград. С берегов Волги он писал жене: «... Ты знаешь, милая Люсенька, меня радует, что в жизни у меня складывается так: когда я работал в Донбассе, то на самой глубокой, на самой жаркой и загазованной шахте - Смолянка-2, а когда пришло время пойти на войну, оказался я в Сталинграде - и благодарю судьбу за это. Только здесь можно понять, ощутить, увидеть войну во всем ее величественном, трагическом размахе».
     Но речь о Сталинграде и переломе в войне впереди. Пока же «Красная звезда» первой из газет фронтовой поры отважилась напечатать целую повесть. Читатели приняли ее хорошо.
     Полковник М. Толченов публикует в номере военный обзор, посвященный ходу боевых действий на севере Африки. Далеко, очень далеко от советско-германского фронта. Но «Красная звезда» всегда старалась отметить успехи союзников, вдохновить читателей тем, что мы с гитлеровцами сражаемся не в одиночку.
     

     30 июля
     Центральное место в номере отведено под Указ Президиума Верховного Совета СССР об учреждении военных орденов Суворова, Кутузова и Александра Невского.
     Имена этих русских полководцев по-новому зазвучали еще в конце тридцатых, в обстановке нарастающей военной угрозы. Ими Сталин благословлял на бой и победу участников исторического парада на Красной площади 7 ноября 1941 г. И вот теперь их предстояло чеканить на орденских знаках из платины, золота и серебра. Сама жизнь обязывала политическое руководство страны отказаться от противопоставления прошлого реалиям нового времени, утверждать в сознании сражающегося народа мысль о единстве многовековой отечественной истории, гордость за прославленных патриотов прошлого.
     «Красная звезда» сразу и заметно откликнулась на учреждение новых наград. На первой странице Указ, а на третьей большая статья Петра Павленко «Александр Невский». Это он еще в 1938 г. при подготовке сценария знаменитого фильма Сергея Эйзенштейна «Александр Невский» вложил в уста князя пророческие слова: «Кто к нам с мечем придет - от меча и погибнет».
     «Прошли столетия, - пишет на этот раз бригадный комиссар Павленко, - и новые имена украсили русскую историю, но не забылось, не угасло имя Александра Невского. Не потому, что не было подвигов и побед выше, чем совершенные им, но потому, что все дальнейшее развитие русской государственности исходило из его Чудской победы. Там были истоки нашей свободы.
     Вдохновляет юный полководец Невский и наше поколение, сызнова решающее судьбы отечества в жестокой борьбе с немцами.
     Тысячи юношей ежечасно совершают подвиги, мыслию обращаясь в даль столетий, где сияет юноша - вдохновенный полководец и страстный патриот - Невский.
     Невский - это утренняя заря русской военной мощи.
     Это - наше начало, наш исток. Мы родились из его побед, и на костях его храбрецов сложились Русь и Россия, и Советский Союз».
     «Слава тем, - заканчивает статью заместитель ответственного редактора «Красной звезды», - чью грудь украсит этот орден доблести и чести».
     С годами многое меняется в жизни, воспринимается по-другому, иначе, и только искреннее, идущее от сердца слово способно находить отклик в сердцах других людей и спустя десятилетия, а то и века.
     На снимках: Весьма активным «штыком» фронтового отдела «Красной звезды» был военный интендант 2 ранга Яков Милецкий. За серию оперативных репортажей с передовой командующий Западным фронтом Г.К. Жуков наградил его орденом Красной Звезды. На снимке запечатлен момент беседы Милецкого с пилотом, вернувшимся из разведывательного полета.; В минуты затишья.
     (Продолжение следует.)