База Тихолаза
     Самый отдаленный гарнизон РВСН раскинулся неподалеку от поселка Ключи, который, несмотря на свою крохотную территорию, как и Москва, обозначен на политической карте мира. Кстати, они находятся на одной параллели - 56 градусов северной широты. Хотя от столицы полигон Кура, как обычно его называют в открытой печати, отделяют девять часовых поясов. Когда в Петропавловске-Камчатском наступает полночь, Москва только-только оживляется после перерыва на обед и для камчадалов еще живет вчерашним днем. Как известно, жители полуострова рассвет встречают первыми в России, однако корреспонденция приходит сюда почти с двухнедельным опозданием. Это самый дальний маршрут на внутренних авиалиниях, и добраться сюда можно только на самолете. Напрямую, без пересадок, долететь c материка до Ключей невозможно: такие трансферные рейсы не предусмотрены ни одной авиакомпанией. Приземлившись в аэропорту города Елизово, немудрено «зависнуть» здесь на сутки. Борт вылетает лишь по пятницам, автобусы уходят рано утром, и если замешкаешься с получением багажа, можешь не успеть на единственный ежедневный автобусный рейс.
     До командировки мое представление о Камчатке было, как у иностранца, по фотовыставкам. Хотелось увидеть «все и сразу». Воображение рисовало медведей, прогуливающихся по взлетной полосе, бурлящие где-то совсем неподалеку гейзеры, ну и, конечно, знаменитые вулканы. Реальность оказалась более прозаичной... Впрочем, аэропорт действительно находится вблизи действующих вулканов - Козельского, Корякского и Авачинского...
     Тут вы не найдете пятизвездочных гостиниц, однако военнослужащие всегда могут остановиться в небольшом приземистом здании советской постройки, больше напоминающем казарму, нежели отель. По старинке камчадалы называют этот перевалочный пункт Базой Тихолаза по фамилии бывшего командира. Здесь расквартирован такелажный взвод - небольшое подразделение обеспечения, занимающееся грузовыми и пассажирскими перевозками. От Елизово до Ключей, как от Москвы до Пензы, почти 700 километров. Если военно-транспортный самолет Ан-12 может перемахнуть их за час, то по дорогам, вьющимся серпантином, с вынужденной переправой на пароме по реке Камчатка можно потерять еще один день.
     Оказавшись в поселке Ключи, приходишь в недоумение: неужели когда-то он был городом? Здесь даже трехэтажные дома - такая редкость, что их можно считать памятниками архитектуры. Однако в советское время имели место свои парадоксы. В поселках коммунальное хозяйство находилось на балансе предприятий, а в городах создавались самостоятельные службы. У бывшего директора Ключевского леспромхоза и председателя облисполкома, как утверждают старожилы, отношения были приятельские, и советский чиновник не мог отказать своему товарищу в просьбе изменить статус территории... Теперь, когда пресловутые льготы получили жители сельской местности, все вернулось на свои места.
     Ракетный дождь
     У подножия вулкана Заречного бьют прозрачные холодные ключи. Из-за них первые русские строения в этих местах так и нарекли. Ключи - один из старейших населенных пунктов долины Камчатки. Ранее поселок именовался Нижне-Камчатском. Он был первым русским казачьим острогом на полуострове. Основал его еще в начале ХVIII века сотник Тимофей Кобелев, который привел сюда большой отряд казаков.
     Когда-то эти места привлекали обилием пушного зверя, поэтому в скором времени поселение стало третьим по счету после Охотска и Большерецка тихоокеанским портом в России. Думается, оно вряд ли получило бы столь широкую известность, если бы не первая Камчатская экспедиция Витуса Беринга... Кстати, именно здесь было построено крупное военно-морское судно «Святой Гавриил», на котором русская экспедиция отправилась к берегам Америки.
     Однако Ключи стали колыбелью не только камчатского судостроения, но и отечественного ракетостроения в целом. Постановлением Совета Министров СССР для отработки и совершенствования ракетного оружия еще только зарождавшегося рода войск было принято решение о создании полигона в глухой, необжитой тайге. В скором времени ему присвоили условное наименование - объект Кура. Фактически с него начали строить и Тюра-Тамский полигон.
     Почему именно Камчатка? Причин несколько. Во-первых, ракеты, запущенные в европейской части СССР, достигали полуострова, пролетая все время над территорией нашей страны. Во-вторых, изделия принимались районом испытаний, который был отчужден от населенных пунктов. Это обеспечивало режим секретности. В-третьих, пассивный участок траектории падения ракет проходил вдали от развитых авиалиний. Кроме того, чем дальше расстояние до цели, тем лучше видно, на что годятся наши ракеты, с какой точностью могут поражать «мишень».
     Тогда, полвека назад, центральная часть Камчатки была не только малонаселенной, но и труднодоступной территорией полуострова. Как известно, в июне 1955 г. с подмосковной станции Болшево уходили на Дальний Восток первые эшелоны. Как вспоминают ветераны, наиболее острой для них оказалась проблема со строительным лесом. На северных пунктах не было ничего, кроме корявой кряжистой камчатской березы и чахлого кедрача. Строить приходилось быстро и в то же время надежно, чтобы наспех возведенные домики не обрушились от мощных снежных завалов и оползней. Сроки, которые тогда отвели военнослужащим на оборудование района испытаний, иначе как жесткими не назовешь: к апрелю 1957 г. полигон нужно было подготовить к работе.
     Оттого-то и технику на измерительные пункты перегоняли во что бы то ни стало по непроходимым дорогам. Неспроста...
     Уже через четыре месяца, 27 августа, на весь мир прозвучало сообщение ТАСС: «На днях осуществлен запуск межконтинентальной баллистической ракеты. Испытания прошли успешно... Пройдя в короткое время огромное расстояние, ракета попала в заданный район». Это был камчатский полигон. Несколько лет назад мне довелось узнать подробности пуска у бывшего начальника Главного управления ракетного вооружения генерал-полковника Александра Ряжских. По его словам, обнаружить головную часть с воздуха тогда не получилось, хотя «болванка» была оснащена специальными индикаторами - цветными лентами и порошками. Она так быстро и глубоко ушла в землю, что эти устройства не успели сработать. К поиску привлекли солдат, которые извлекли из грунта многочисленные осколки...
     Несмотря на то, что полигон удален от населенных пунктов, поначалу оленеводам приходилось все же «уворачиваться» от металлического «града». Когда-то бывало и такое! Однако аномальные осадки выпадали только во время летных испытаний ракеты Р-7. Если разворошить архивы, то можно встретить несколько упоминаний об этом. «Охотники поселка Воямполка-кочевая... зафиксировали... взрыв какого-то снаряда (предположительно ракеты). Ранее было отмечено два аналогичных случая, в результате осколками... убито два оленя», - писал в марте 1958 г. товарищу Хрущеву секретарь Камчатского обкома КПСС. Впрочем, о значительных отклонениях первых головных частей «семерки» от условных целей свидетельствует также и докладная записка первого главкома РВСН Митрофана Ивановича Неделина в ЦК КПСС. В ней говорится, что до расчетной точки «изделие» не долетело почти полсотни километров. С тех пор прошло более чем полвека. «Семерка» стала самой надежной в мире ракетой. Да и сами оленеводы боевые поля с пастбищами больше не путают...
     Пробуждение «Вулкана»
     О вулканах Ключевской группы, величественно раскинувшихся в самом центре Камчатки, в научной и художественной литературе написано немало. Как известно, действующих из них только три - Ключевская Сопка, Безымянный и Плоский Толбачик, остальные - потухшие. Однако на территории боевых полей находится еще один «Вулкан», о котором даже Институту вулканологии ничего не известно. Так называется специальная сейсмо-акустическая система (САС). Она предварительно определяет координаты точек падения учебно-боевых блоков. Как признаются испытатели полигона, погрешность информации, выдаваемой ею, весьма и весьма значительная, зато такая оперативная засечка не зависит от метеоусловий.
     - Кроме того, она работает по любой цели, - поясняет заместитель начальника ОНИС по научно-испытательной работе полковник Александр Возников. - Если для станций приемо-регистрирующей аппаратуры или специального контроля на блоки необходимо устанавливать передатчик, то система «Вулкан» обнаружит любую железную болванку. На нашем боевом поле находятся сейсмические, акустические и баллистические датчики. Когда объект прибывает на полигон, они принимают этот сигнал и в автоматическом режиме передают его на измерительный пункт.
     Уже через полчаса полигону, где состоялся пуск, известно, прибыли блоки на полуостров или нет.
     Параллельно с «Вулканом» за падением головных частей следят подчиненные подполковника Дмитрия Попова - начальника отделения боевых полей и астрономо-геодезического обеспечения.
     За несколько дней до пуска они высаживаются на выносные посты сопряженного наблюдения.
     Нельзя говорить однозначно, чьи показания точнее. Однако быстрее срабатывает сейсмо-акустическая система.
     - Как правило, пока я наношу отчет, «Вулкан» уже выдает готовые координаты. Тем не менее на САС надейся, - шутит офицер, - а сам не плошай. Случалось, например, что медведи перегрызали кабель, ведущий к сейсмодатчику, и тогда ответственность за оперативную засечку ложилась только на мои плечи.
     Вбиваем колышек
     Мы приземлились в районе радиотрансляционного пункта. Вдалеке чернел одинокий перекошенный деревянный домик, почти до крыши занесенный снегом.
     - Он находился в опасной зоне, - пояснил подполковник Попов, доставая спутниковый навигатор, - и мы его забросили. Весь этот район я исколесил на «Урале», когда была нелетная погода.
     Вокруг стояла зловещая тишина, как в рассказе Джека Лондона «Белое безмолвие». От нее сдавливало перепонки и звенело в ушах. Она казалась какой-то воздушной. Снег был прозрачно чист и отливал горным хрусталем. От этого слепило глаза. Чтобы не ослепнуть, зимой на Камчатке испытатели носят солнцезащитные очки.
     Все здесь было настолько непривычным, словно вертолет приземлился не в районе боевых полей, а где-то на другой безжизненной планете. Еще из иллюминатора Дмитрий первым увидел черное пятно на необычайно ровном, как будто усеянном бриллиантами поле. Словно безвестный матрос Колумба, он крикнул экипажу: «Земля!», и Ми-8 завис над воронкой...
     - Если бы после пуска выпал снег, - признался Попов, едва отрываясь от карты, - поиски пришлось бы отложить до лета. И глазом моргнуть не успеешь, как все следы заметет. В нашей работе нет ничего страшнее пурги.
     Крупные комья земли были разбросаны повсюду. Офицер размял небольшой комочек большим и указательным пальцами. Как свежий, только что выпеченный хлеб, приложил его к носу, и тут же почувствовал запах гари.
     - Свежая... - улыбнулся он, - «Тополь» мы всегда находили. Ракета моноблочная, и все внимание на ней сосредоточено. Сложнее работать с «Воеводой» или со «Стилетом»...
     Между собой этот квадрат испытатели называют «тиром». Летом на фоне зеленой травы эти разнокалиберные воронки выглядят как лунные кратеры.
     Дмитрий развернул изрядно потрепанную карту, чтобы показать, где мы находимся. Нанесенный на нее район боевых полей отдаленно напоминал нарисованного детской рукой медведя.
     - Сюда, даже если очень захочешь, не проникнешь, - пояснил он, - границы опасной зоны проходят по рекам. Вот посмотрите сами: Еловка, Травянистый Ручей, Лапхай, Укумка. А река Озерная как будто разделила полигон на две части.
     В районе боевых полей много мелких водоемов. Взглянув на карту, в очередной раз убеждаюсь в этом.
     - В прошлом году, - вспоминает подполковник Попов, - блок попал в озеро. Мы долго кружились там, но ракета как сквозь землю провалилась. Лед еще только начал вставать, и вдруг мы увидели на озере ровную «лунку»...
     Иногда поиск воронки затягивается на неделю, на месяц...
     Дело в том, что стреляющий полигон никогда не выдает станции точные координаты.
     - Нам сообщают лишь район точки падения, - рассказывает Дмитрий Попов, - при этом за основу берется базовая точка, вокруг которой их еще там видимо-невидимо. А рассчитывать отклонение блока, если оно есть, - это уже не наша задача.
     Офицер доставал из ящика теодолит, вспоминая, как еще лейтенантом здесь неподалеку он впервые столкнулся с медведем.
     - Представляете, мы подлетели к воронке, а в ней сидит годовалый медвежонок, - продолжает он, - мы заходим все ниже, чтобы спугнуть его. Он не боится. Решил с нами поиграть. Ложится на спину и отмахивается лапами. Долго мы кружились над ним, пока ему это не надоело. Затем косолапый отошел в сторонку и с интересом наблюдал: что же происходит?.. Я тогда перевозил секретные документы, и пистолет, естественно, был у меня с собой. Мне летчики говорят: мы, мол, полетели дальше, а ты тут делай привязку. Вернемся за тобой через час.
     Тогда Попов достал свой ПМ и не долго думая произнес: «Если вы сейчас полетите, то я по вас стрелять буду».
     - Что еще мне оставалось делать, - вздохнул офицер, - с пистолетом от медведя отбиваться - все равно, что охотиться на кабана с рогаткой...
     - А с дикими оленями сталкиваться не приходилось?
     - И с ними тоже. У них миграция была, и шли они куда-то на север полуострова, проходя возле наших позиций. Мы свернулись и пережидали в вертолете. Оно ведь как: выстрелишь - браконьер. Тут у нас одного пограничника осудили за это...
     Тем временем Дмитрий уже вбивал колышек, чтобы эту воронку никогда не перепутать со свежей.
     - Пролетаешь над точкой, - продолжает он, - видишь: колышек торчит, ага, значит, здесь мы уже были. Безусловно, этот район мне известен, но на всякий случай лучше подстраховаться. Впрочем, характер воронок мы тоже учитываем. У ракет преимущественно разные заряды.
     Подполковник Попов взглянул на показания спутникового навигатора.
     - За основу по старинке берем наши штатные приборы, - вздохнул Дмитрий, - спутниковыми навигаторами мы себя только перепроверяем, их показания так и остаются вспомогательными...
     Предварительно отклонение оперативной засечки от конечного результата было небольшим, менее сотни метров. Однако без него никак не обойтись.
     - Полмиллиметра на склейку карты, - признался он, - столько же, как на нанесение обстановки, так и на снятие координат... Получается порядка двух миллиметров, а значит, двести метров.
     Как выбирают цель?
     - Когда стреляющий полигон предлагает мне использовать в качестве цели ту или иную точку, - рассказывает заместитель начальника станции по научно-испытательной работе полковник Александр Возников, - я незамедлительно наношу ее на карту, а затем смотрю, нет ли поблизости озер, сможет ли там приземлиться вертолет... Если произойдет отклонение изделия, а мы не учтем водоемы, находящиеся поблизости, то сложно будет потом определить, в каком болоте искать блоки. Не буду кривить душой: несколько раз нам приходилось сталкиваться с такими ситуациями.
     Впрочем, воронки из-за близости грунтовых вод и сами постепенно превращаются в пруды и озера. Они настолько похожи друг на друга, что давность этих болот способны определить только топографы полигона. Сравнительно небольшой размер и правильные очертания водоемов свидетельствуют об их техногенном характере. Они, как правило, круглые, иногда - в форме эллипса (в зависимости от того, под каким углом входили в землю учебно-боевые блоки).
     Как утверждает помощник начальника ОНИС по информационному обеспечению майор Олег Трусов, следы пусков десятилетней давности уже не видны, со временем эти воронки затягиваются.
     С вертолета район точки прицеливания напоминает цветную перфорированную бумагу, так густо он усеян болванками. Немудрено: за полвека на поля полигона было сброшено более 5.000 головных частей межконтинентальных баллистических и крылатых ракет. Разумеется, ядерный заряд в них отсутствовал: учебно-боевыми блоки называют не случайно. Вместо него в «болванки» закладывают почти пуд тротила. Он-то и создает взрыв такой силы, который позволяет измерить сейсмические волны и определить координаты падения блока.
     - В нашем каталоге, - продолжает полковник Возников, - числится более 100 точек прицеливания.
     По его словам, станция обеспечивает измерения пусков РВСН, ВМФ, Космических войск и крылатых ракет стратегической авиации.
     Хотя Кура не позволяет испытывать изделия на максимальную дальность (для этого расстояние от стреляющего полигона до полуострова должно быть не менее 10.000 километров), но таких протяженных трасс, как у нас, нет больше ни в какой другой стране. Например, самый северный в мире космодром Плесецк и боевое поле Кура разделяют 6.726 километров. Оно и понятно, что у американцев такой ОНИС быть не может, поэтому свое оружие они вынуждены испытывать над океанскими просторами. Кстати, для наблюдения за полигоном на одном из Алеутских островов, на территории бывшей авиабазы Shemya США создали специальную станцию Eareckson Air Station. Она оснащена радарами и самолетами, фиксирующими прибытие на Камчатку учебно-боевых блоков.
     - Мы принимаем головные части «межконтиненталок», - уточняет он, - запущенных с космодрома Плесецк, Северного и Тихоокеанского флотов, а также получаем телеметрическую информацию о пусках, производимых с Охотского моря.
     - Если в советское время, - вступает в разговор заместитель начальника станции по воспитательной работе полковник Владимир Швец, - здесь ежемесячно принимали до пяти ракет, то сейчас мы ограничиваемся десятью-двенадцатью пусками в год...
     Как бы ни были точны наши МБР, но дважды в одну и ту же «лунку» они еще никогда не попадали. Если во время пуска ты оказался в районе боевых полей - прыгай в старую воронку, шутят испытатели, и тебя не накроет...
     Как правило, на Камчатку блоки прибывают ночью. Интересно, с чем это связано?
     - Погода и время суток, - поясняет заместитель начальника станции по научно-испытательной работе, - влияют на оптику. В темноте объекты светятся, а днем их не видно. Не исключено, что наша фоторегистрирующая аппаратура не сделает качественных снимков. Хотя нередко мы работаем и в светлое время суток. Скажем, на телеметрии это никак не отражается.
     - ВМФ запрашивает у нас преимущественно данные телеметрии, - комментирует он. - Мы записываем их на магнитные ленты и отправляем на стреляющий полигон.
     Если Военно-морской флот обычно ограничивается лишь подтверждением того, что условные цели, размещенные на полуострове, поражены, то стратегические ракетчики всегда стремятся получить более точную картину: не только телеметрическую, но и оптическую информацию. Когда нелетная погода, они даже переносят пуски.
     У станции нет своего вычислительного центра. Поэтому испытатели ОНИС занимаются только первичной обработкой информации, а затем для более скрупулезного изучения передают ее в Архангельскую область, на космодром Плесецк.
     - Например, здесь мы проявляем фотопленки, полученные с оптических станций, - продолжает Александр Витальевич. - А вот, скажем, построение траектории или расчет отклонения изделия от заданной точки - это уже не наша прерогатива. Мы проводим измерения летящего объекта на конечном участке полета.
     Когда блоки еще пролетают где-то над столицей Колымского края, радиолокационная станция «Кама» уже принимает первые сигналы. В отличие от нее фоторегистрирующая аппаратура «засекает» их гораздо позже, у побережья полуострова.
     Фотосессия «звезд»
     - Входя в плотные слои атмосферы, изделие раскаляется, - комментирует начальник измерительной группы оптической станции «Дятел» старший лейтенант Иван Вихлянцев. - Поэтому на небосклоне мы видим падающую звезду. Ее траекторию и регистрирует наш комплекс, который, по сути, представляет собой большой фотоаппарат.
     Только вот снимки, полученные здесь, на фотовыставку не отправишь. Художественными их точно не назовешь.
     - Мы и не стремимся получить эффектный кадр, - утверждает он, - для нас важнее зафиксировать местоположение объекта в каждую миллисекунду его полета.
     - Все теодолиты, - поясняет старший лейтенант Вихлянцев, - привязываются к географической системе координат и системе единого времени.
     Наверное, Ивану стоило бы посвятить отдельный очерк. После окончания Ростовского военного института Ракетных войск по рейтингу он мог бы распределиться и в европейскую часть России. Но Вихлянцев сам попросил направить его на Дальний Восток.
     - Мой отец служил на Чукотке, в Анадыре, - не без гордости рассказывает офицер. - Чем начинать карьеру где-нибудь в тепленьких столичных штабах, лучше убыть куда-нибудь на Крайний Север. Вот только жаль, что нет там гарнизонов РВСН, потому-то я и оказался здесь, на Камчатке, на одной из самых отдаленных площадок. Мне предлагали пойти по командной линии, но я был непреклонен: хотелось стать военным инженером. Оттого-то и посвятил судьбу испытаниям ракетной техники и ни о чем не жалею.
     В гостях у сказки
     От военного городка Ключи до ближайшего измерительного пункта менее сотни километров. Казалось бы, час езды - и ты на месте... Но на Камчатке все иначе. Здесь в пути можно провести целые сутки. Летом дорогу перекрывают сходящие с вулкана Шивелуч сели, а зимой заметает так, что без гусеничного тягача и за КПП выехать невозможно. В этой снежной бескрайности границы занесенной трассы вычисляются лишь по верхушкам деревьев и кустов.
     - Таких сугробов в Москве не бывает, - говорит начальник штаба испытательной части подполковник Алексей Никитенко. - Поначалу я тоже удивлялся. Впервые увидев извержение Ключевской Сопки, подумал: сейчас накроет! Но накрывало лишь обильным выпадением пепла.
     Сопка овеяна легендами и суевериями. Говорят, что много тысяч лет тому назад здесь был дол. И жил тут в юрте из оленьих шкур богатырь-охотник Учимгир. Однажды забрел он далеко-далеко и вышел к берегу морскому, к жилищу старого рыбака, у которого была дочь-красавица Ивенка. Влюбился в нее Учимгир. Однако рыбак согласился отдать ему свою дочь в жены лишь при одном условии: должен был построить Учимгир такую юрту, чтобы она виднелась отовсюду. Выстроил богатырь из камня такое жилище, которое никакими ветрами не свалишь. С тех пор и поселились в нем Учимгир с Ивенкой, и когда они гостей приглашают, очаг жарко топят. Золы тогда много вылетает...
     Эту сказку мне рассказала семилетняя Полина. Когда дома качается люстра и звенит посуда в шкафу, она говорит родителям: «Смотрите, Учимгир с Ивенкой опять гостей принимают».
     У Полины полностью военная семья. Папину форму от маминой она отличает по звездочкам: у мамы их четыре, а у папы - три. И хотя жена старше мужа по званию, старший прапорщик Игорь Горелый - глава семьи.
     - До переезда мы служили в Костроме, - вспоминает Ольга Горелая. - Мне оставался месяц до капитана, и вдруг - сокращение. Игорь всегда хотел перевестись на Дальний Восток, вот мы и рванули сюда. Думали, год-другой поживем здесь, а затем вернемся на материк. Но Камчатка затягивает...
     Поначалу было тяжело. Муж круглосуточно пропадал на службе, а Ольга не могла найти себе подходящую работу. Однако сидеть дома сложа руки - не в ее характере. Да и денег, которые приносил супруг, на всю семью не хватало...
     Игорь, мечтавший об охоте и рыбалке, за два года так и не взял в руки ни ружья, ни спиннинга.
     - Вы, наверное, не поверите, но у меня и выходных-то не было, - признается он. - Виделись мы редко.
     Ольга даже начала жалеть, что переехала на полуостров. Она не подозревала, что с двумя высшими образованиями будет домохозяйкой.
     - Очень хотелось вернуться в армию, - не скрывает капитан Горелая, - но ничего не получалось. Нередко мне говорили так: «Если бы ты была прапорщиком, все было бы проще...»
     Однажды, вернувшись со службы, Игорь не поверил своим глазам: квартира превратилась в детский сад. Как выяснилось, соседи попросили Ольгу присмотреть за детьми. Затем это вошло в традицию, и она стала подрабатывать няней.
     - Вскоре на ИПе появилась вакантная должность, и мне предложили призваться.
     Игорь не мог не поддержать жену, и вслед за ней перевелся на измерительный пункт. Здесь они служат уже третий год. Теперь у них и огород на шесть соток, и своя теплица... Ни за какие коврижки в ближайшие несколько лет Горелые не хотят уезжать отсюда. Однако со временем этот вопрос все равно возникнет. Дело в том, что школа здесь лишь начальная, малокомплектная...
     Под школу и детский сад на ИПе выделили небольшие деревянные дома, в которых раньше проживало по две семьи. На фоне современных коттеджей, раскинувшихся неподалеку, выглядят они невзрачно. Школу посещают только десять учеников, поэтому обучение здесь индивидуальное. Если, скажем, в Москве родители вынуждены выкладывать за него большие деньги, то на Камчатке они не платят ни копейки. Тем не менее, когда ребенок подрастает, испытатели переводятся отсюда или отправляют детей к родственникам на материк...
     - Многие покидают ИП, - откровенничает подполковник Никитенко, - со слезами на глазах.
     В отличие от четы Горелых, они с супругой вынуждены жить отдельно. Его жена Анна Юрьевна работает далеко от измерительного пункта - медсестрой в военном госпитале. Встречаются они только по выходным. Даже переговорить с супругой в свободное время по телефону он не может. На ИПе нет сотовой связи. И это, как утверждает офицер, отнюдь не самый проблемный вопрос.
     - С введением коммерческими авиакомпаниями пресловутых квот на воинские перевозки, - продолжает он, - улететь в сезон отпусков с полуострова по ВПД стало гораздо сложнее.
     Иногда Министерство обороны специально отправляет сюда военный борт. Конечно, он не такой комфортабельный, как пассажирский «Боинг», но тут уже не до жиру... Однако и этих мер, по словам военнослужащих полигона, недостаточно. А что говорить о военных пенсионерах? У них вообще небольшой выбор: или уезжать на материк, или годами копить деньги на отпуск...
     - Но, невзирая на трудности, - признается Алексей Никитенко, - Камчатку нельзя не любить...
     На службу через крышу
     Другой измерительный пункт разместился на горе Лызык - потухшем вот уже несколько веков назад вулкане. Это самая высокая на боевом поле географическая точка. Выбор ее был не случаен: отсюда антеннами радиотехнических станций можно было «вести» падающие объекты, как говорят испытатели, вплоть до момента их встречи «с преградой», без боязни потерять сведения об испытаниях из-за мертвых зон сложного, изобилующего сопками рельефа. Тогда-то на ИП и возложили работы по получению траекторной, телеметрической и специальной информации на плазменном участке, что было в те времена серьезнейшей научной проблемой.
     Большую часть года Лызык закрыт облаками, и когда посадка вертолета невозможна, испытателей высаживают у подножия горы. Приходится подниматься пешком.
     - В свое время, - считает майор Трусов, - техническое оснащение этой воинской части могло стать образчиком инженерной мысли. У подножия должен был располагаться жилой городок, недостроенные коробки зданий сохранились до сих пор, а техническое помещение, аппаратура и антенны строились и монтировались на вершине горы. Дежурную смену планировалось доставлять по подвесной канатной дороге.
     По его словам, строительство было масштабным: часть грузов и неразборных элементов антенн доставлялись из Ключей на большегрузных вертолетах Ми-26, зачастую на внешней подвеске.
     Однако после распада Советского Союза финансирование проекта завершилось.
     Некоторое время военнослужащие ютились в небольших каморках, однако даже в июне гусеничные транспортеры не могли доставить туда топливо. Теперь, кроме дежурной смены, здесь никого не встретишь.
     - Зимой, - продолжает Олег Трусов, - антенны покрываются толстой коркой льда, а дома утопают в снегу. Проживавшие здесь раньше офицеры звонили порой суточному наряду, чтобы хоть кто-нибудь пришел и откопал их. Легче приходилось тем, у кого кроме обычной двери был еще и лаз на крыше...
     Где бы ни находилась условная цель, которую должны поразить учебно-боевые блоки, испытатели полигона получают об их полете достоверную информацию. Наземными телеметрическими измерениями здесь не ограничиваются - над точкой прицеливания барражируют несколько самолетов, также оснащенных телеметрией.
     Для определения готовности комплекса специального контроля перед каждым пуском проводится генеральная репетиция. Мы летим на борту Ан-12. Высота не превышает 4.000 метров.
     Конечно, для такой тренировки ракету никто не запускает. Сигналы, имитирующие прибытие блоков, поступают с горы Лызык.
     - О том, что произошел пуск, мы узнаем уже в воздухе, - пытаясь перекричать рев двигателей, поясняет инженер лаборатории специального контроля капитан Роман Подзюбанчук. - К нам пришла шифрованная кодограмма.
     Данные регистрируются как на магнитные, так и на цифровые носители. На командный пункт станции о результатах работ испытатели сообщают еще до посадки. Однако, даже приземлившись, Роман воздержался от развернутых комментариев.
     - Мы к пуску готовы, - резюмирует он.
     Безусловно, надежность такого комплекса проверена временем. Тем не менее с каждым днем техника идет вперед. Кто знает, может быть, совсем скоро на смену самолетам придут беспилотники...
     Ракетная флотилия: «Танкист» и «Букашка»
     Весной из-за талого снега дороги на полуострове непроходимы. Добраться из военного городка до измерительных пунктов в нелетную погоду невозможно. Временную переправу через реку Камчатку, устроенную на зиму, сносит шугой. Здесь бы капитальный мост построить, да река-то судоходная... Навигация открывается только в мае.
     - Лето у нас - сезон завоза продуктов, топлива и стройматериалов, - рассказывает заместитель начальника станции по воспитательной работе полковник Владимир Швец. - За три месяца нужно успеть подготовиться к зиме. Вот почему нам жизненно необходимы все виды транспорта: и авиационный, и автомобильный, и особенно речной.
     Как утверждает глава Ключевского сельского поселения Иван Купцов, в государственной инспекции маломерных судов зарегистрировано более полусотни моторных лодок военнослужащих гарнизона.
     Однако флот здесь не только гражданский, но и военный. Это единственное в РВСН подразделение моряков.
     С командиром группы катеров капитаном 3 ранга Владимиром Королевым мы познакомились незадолго до моей поездки на ИП. В этот момент он интересовался у одного из своих подчиненных, мичмана Владимира Бурковского, все ли контрольные парень сдал перед сессией, допустят ли его до экзаменов. Когда мичман кивнул головой, Королев одобрительно похлопал его по плечу. Голос у офицера был слегка сипловат, говорил он уверенно и спокойно, как обычно общается отец с сыном.
     - Толковый у меня мичман, - рекомендует Королев, - высшее образование получает...
     - А вы-то сами давно здесь служите?
     - Десятый год. До этого на Балтике служил, в морской пехоте.
     - По бурям, по штормам душа не тоскует?
     - А вы думаете, тут проще? Когда ветер с океана, волна перехлестывает через рубку. Шивелуч постоянно работает: перед извержением трясет. Мы даже первое время с женой с вещами из дома выбегали. Год за два на Камчатке идет не просто так... Да и без дела здесь сидеть не приходится. Техника-то наша - ровесница Ракетных войск. Постоянно ремонтируем.
     Что же представляет собой флотилия стратегических ракетчиков?
     - Состоит она из двух катеров, - вступает в разговор мичман Бурковский, - один из них буксирный, его мы называем «букашкой». Другое дело - самоходно-десантная баржа - «Танкист», на него хоть сейчас танк грузи.
     Руки у парня были мозолистые, в мазуте. Бушлат пропах дизтопливом.
     - Только-только движок перебрал, - оправдывается он, глядя на свои ладони, - к нам недавно новые поступили, а я и старый решил до ума довести.
     Мы шли втроем по старой гражданской пристани, которую теперь арендует Минобороны.
     - «Танкист» непотопляемый, - представил мне командир группы катеров флагмана ракетной флотилии, - напишите о нем статью.
     Однажды экипаж самоходной баржи получил приказ прибыть из поселка Озерный в Уку. Для этого он должен был выйти в открытый океан и обогнуть мыс. Внезапно разыгрался шторм. Бесследно исчезнувшее судно искали долго, но безуспешно. Когда все потеряли надежду, «Танкист» благополучно вошел в порт. Как же эта баржа, почти не приспособленная к плаванию в таких условиях, сумела выиграть схватку с океаном?
     - Чтобы судно не выбросило на берег, - рассказывает капитан 3 ранга Владимир Королев, - командир «Танкиста» решил задраить люки моторного отделения, где разместился экипаж, открыть задний откидной борт трюма, заполнить его водой и полузатопленным уйти в Тихий океан. Не имея связи с землей, моряки несколько суток носились среди бушующих волн. Мужество оказалось сильнее стихии.
     Впрочем, и Камчатка непредсказуемая река. В свое время по ней сплавляли лес, поэтому здесь и на топляк немудрено нарваться. Кроме того, она постоянно меняет фарватер.
     - Пропорешь брюхо, и катер уже не достанешь, - утверждает Королев, - но у нас таких катаклизмов не было. Мы бережем свои катера. Возраст-то у них какой... «Танкист» постарше меня будет. А без флота тут никак не обойтись. Взять тот же вертолет: сегодня полетит, а завтра нет. Да и КамАЗ на него не погрузишь.
     - А новых катеров не ожидаете?
     - Их мы видим, - улыбнулся он, - только в Интернете, который здесь плохо работает... Остается уповать на новый облик!