(Продолжение. Начало в № 208.)
     1943 г. Апрель.
     21 апреля
     Газета не стремилась зеркально отражать события на фронтах. О боях на Кубани - на земле и в воздухе - сообщения были предельно краткими. Авиаторам посвящена передовая статья номера. «Борьба в воздухе, как и на земле, - говорится в ней, - принимает все более сложные формы. Воздушные бои требуют не только отваги и мастерства отдельных пилотов, но и тактически правильного замысла командира...»
     Номер интересен тем, что в нем напечатан кинорассказ Константина Паустовского «Держимся, товарищ Нахимов».
     Константину Георгиевичу Паустовскому к началу Отечественной войны было без малого пятьдесят. К военной службе он был негоден и по состоянию здоровья: очень сильная близорукость (минус восемь диоптрий) и развивающаяся астма. Но уже в первые дни войны Паустовский в полном военном снаряжении, хотя и без знаков различия на петлицах, прибыл в редакцию газеты Южного фронта «Во славу Родины», размещавшуюся в милой его сердцу Одессе. Писатель поселился в редакционном общежитии, но вскоре уехал на передовую, в действующие войска. Во фронтовой газете Паустовский пробыл недолго: отозвали в Москву. Но он успел опубликовать три очерка, написанные с пылу с жару, но тщательно отработанные литературно. Назывались они просто: «Рассказ бойца Петренко», «Боец Садыков» и «Разведчик Волков». По воспоминаниям Николая Кружкова, военного журналиста, который позднее перешел в «Красную звезду», писать рядом с Паустовским небрежно, наспех, без поиска самого точного, самого выразительного слова было нельзя. «Он уехал, - заканчивал воспоминания Кружков, - и что-то оборвалось в нашей жизни. Газета по-прежнему выходила, редакция по-прежнему работала, но... не было Паустовского. И его нам не хватало».
     (Судьба полковника Николая Николаевича Кружкова, талантливого журналиста, оставившего эти воспоминания о Паустовском, была трагичной. Его, уже заместителя ответственного редактора «Красной звезды», 11 ноября 1943 года арестовали за хранение в сейфе немецких газет, попавших в наши руки вместе с пленными немцами, в том числе на русском языке - «Кубань», «Армавирская жизнь». Эти газеты, необходимые для обзоров, редакция обязана была собирать и хранить. Но... Кружкова осудили на десять лет. Он был реабилитирован и вернулся из Иркутска лишь в 1954 году, когда срок наказания истек.)
     В дальнейшем Паустовский в звании военинтенданта 2-го ранга (сегодня сказали бы майора) отправлялся в командировки на фронт из Москвы, а возвращаясь, правда, очень редко, проводил творческие семинары в Литературном институте, где учились фронтовики, получившие отпуск по ранению, «белобилетники» и много девушек. Прозаик и публицист Анатолий Медников, встречавшийся после тяжелого ранения в военной Москве с Паустовским, донес до нас услышанные им тогда слова Константина Георгиевича: «Сейчас много рассуждают о том, что война дала писателю, хотя, скорее, надо бы смотреть на то, что писатели делали и делают для победы, и не только в эти годы, а и в довоенные, когда литература формировала в душе народа все те качества, которые помогали нам выстоять и принесут победу. А победа уже близка...»
     И еще одно признание из того времени: «Не знаю, как кому, а мне сейчас пишется трудно. Хотя вообще-то, если уж пишется слишком легко, если материал не оказывает сопротивления, это должно настораживать писателя».
     Кинорассказ «Держимся, товарищ Нахимов» - это сценарий, посвященный героям Севастополя. Севастополь в те дни (и еще более года) находился в руках врага. Те, кто героически его оборонял, сражались на других фронтах и флотах. А Паустовский уже художественно обобщал, по-своему насыщал романтикой подвига и самоотверженности севастопольскую эпопею, связывал воедино разные поколения русских патриотов. После публикации в «Красной звезде» кинорассказ, кажется, никогда больше не перепечатывался. Возможно, исследователи, почитатели творчества Константина Георгиевича о нем и не знают.
     Особое внимание привлекает такая деталь: Паустовскому, судя по всему, очень нравился литературный стиль и слог Эренбурга. В кинорассказе краснофлотцы читают и обсуждают эмоциональные, волнующие строки одной из публикаций Ильи Григорьевича Эренбурга в «Красной звезде» и говорят, что сами готовы под ними подписаться.
     «Романтическое настроение не позволяет человеку быть лживым, невежливым, трусливым и жестоким. В романтике заключена облагораживающая сила», - утверждал К.Г. Паустовский в одной из статей спустя много лет после войны. Его кинорассказ, подготовленный для «Красной звезды», пронизан именно такой, гарантирующей правду, романтикой.
     23 апреля
     Статью капитана Ефима Гехмана «Ввод в бой нового пополнения», материал для которой корреспондент собирал в одной из армий Калининского фронта, в редакции признали интересной, поучительной для тех командиров и политработников, чьи подразделения пополняются бойцами, еще не нюхавшими пороха. Но Гехмана это не радовало: почти все, с кем он встречался на фронте, считали нужным пожаловаться ему, краснозвездовцу, на перебои в питании, скудность рациона, постоянную замену мяса яичным порошком, а картофеля и овощей - пшенными концентратами. Калорийный эквивалент при этом вроде бы соблюдался, но бойцы теряли вес и силы. Начальник тыла фронта, где болота, бездорожье, дефицит транспорта до предела осложняли снабжение частей и подразделений, вместо поиска путей улучшения питания затеял фронтовую конференцию военных терапевтов. Большинство докладов - о борьбе с истощением личного состава.
     Ответственный редактор обязал капитана Гехмана донести об увиденном и услышанном рапортом на имя Верховного Главнокомандующего.
     Сталин в тот же день направил на Калининский фронт А.С. Щербакова, А.В. Хрулева и Е.А. Щаденко с наказом разобраться во всем на месте. Утром в редакцию позвонил А.И. Микоян: нет ли копии рапорта - по нему готовится заседание Государственного Комитета Обороны. Выводы корреспондента комиссия подтвердила, недостатки с организацией питания были повсеместными и вопиющими. На заседании ГКО, подводя итоги жесткого разговора, Сталин обронил фразу: «Только корреспондент сказал правду».
     Было принято развернутое постановление ГКО № 3425 от 24 мая
     1943 г., а затем объявлен приказ НКО СССР № 374 о кардинальных мерах по совершенствованию всей системы питания красноармейцев. К суровой ответственности, вплоть до разжалования в рядовые и направления в штрафные батальоны, привлекались многие должностные лица. Взыскание получил и бывший командующий Калининским фонтом генерал-полковник М.А. Пуркаев, к тому времени убывший к новому месте службы на Дальний Восток.
     Менялась система доставки продовольствия в войска. Уже не полк доставлял своим скудным транспортом грузы из дивизионного обменного пункта в батальоны и роты, а наоборот - их в полк доставляла дивизия. В дивизию же продовольствие и иные грузы со своей базы с тех пор доставляла своим транспортом армия и так далее вплоть до центральных органов снабжения.
     Менялась персональная ответственность за вопросы тыла. Если раньше за снабжение войск отвечали вторые члены военных советов, то теперь она возлагалась на первых. На фронтах они перечислялись поименно: П.К. Батраков, А.А. Жданов, Т.Ф. Штыков, Ф.Е. Боков, Д.С. Леонов, Н.А. Булганин, И.З. Сусайков, К.Ф. Телегин, Н.С. Хрущев, А.С. Желтов, К.А. Гуров, А.Я. Фоминых и Л.З. Мехлис.
     В составе Главного управления продснабжения Красной Армии создавалось управление питания, а на фронтах и в армиях - соответственно отделы и отделения.
     «Красная звезда» в своей передовой «По-суворовски заботиться о быте и питании бойцов» (номер за 29 мая), чувствуется, с явным удовольствием, не ссылаясь, правда, на Сталина, почти цитирует слова из его приказа: «Наши командиры, по-видимому, забыли лучшие традиции русской армии, когда такие полководцы, как Суворов и Кутузов, у которых учились полководцы всей Европы и у которых должны учиться командиры Красной Армии, сами проявляли отеческую заботу о быте и питании солдат и строго того же требовали от своих подчиненных».
     Вот такие последствия имел рапорт краснозвездовца в звании капитана на имя Верховного Главнокомандующего.
     30 апреля
     В номере напечатан очерк Ильи Сельвинского «Чувство неба» об одном из героев воздушных сражений над Кубанью - капитане Дмитрии Глинке. Глинка еще до кубанских схваток с «мессершмиттами» участвовал в 146 боевых вылетах и сбил 15 самолетов противника. На Северном Кавказе он вогнал в землю еще 29 вражеских самолетов и получил вторую Золотую Звезду Героя Советского Союза.
     Но все это было потом, летом сорок третьего. А Илья Сельвинский встречался с Глинкой после его первого воздушного боя над Кубанью. Дмитрий сбил в нем три «юнкерса» и при атаке четвертого сам был подбит. Еще в воздухе Глинка потерял сознание и, как сажал истребитель, не помнил. В госпитале он пришел в себя спустя трое суток. По наблюдениям врачей и дежурных сестер, он все это время продолжал бой. Его непроизвольные движения напоминали управление самолетом, а стоны и крики - команды и доклады.
     Л.Н. Толстой, размышлял в этой связи Илья Сельвинский, в последние минуты жизни шевелил правой рукой и указательным пальцем, словно что-то писал. Герой его очерка, молодой летчик, сажая в забытьи самолет и находясь затем между жизнью и смертью в госпитале, тоже был занят главным в судьбе делом - летал и сражался.
     Добавим, что в небе над Кубанью проявил себя подлинным асом и старший брат Дмитрия лейтенант Борис Глинка. Он сбил десять самолетов противника и в августе 1943 года тоже стал Героем Советского Союза.
     В те дни «Красная звезда» особенно много публикаций посвящала летчикам, ибо на какое-то время именно небо стало эпицентром стратегических событий.
     ...В номере напечатано стихотворение «Навстречу маю» чешского поэта Ондры Лысогорского, проживавшего тогда в Советском Союзе. Лысогорский (это псевдоним, настоящее его имя - Эрвин Гой) и до этого публиковал стихи в «Красной звезде». Писал он на ляшском диалекте. Эпическое звучание его стихи сохраняют и в переводе:
     Россия вся душе отсюда зрима,
     Вот предо мной пожарищ дымный ряд.
     Вот пепел черный золотого Крыма,
     Разрушенный, но гордый Сталинград.
     А там Европа в рубище позора,
     Париж, Париж, как скорбно
     ты поник!
     Терзает Прагу бешеная свора,
     Во тьме звенит Варшавы
     скорбный хрип.
     Не было тогда Европы. Ее карту залила коричневая краска. Держался, пролив реки крови, Советский Союз. Держалась союзная ему и благодарная Великобритания. Помнят ли об этом европейцы в XXI веке?
     Газета продолжает начатую еще в номере за 4 апреля публикацию документальной повести А. Кривицкого и П. Крайнова «В брянских лесах». В номере за 30 апреля - ее восьмая глава. Всего их было десять. Последняя, финальная помещена 14 мая. Действиям партизан, «рельсовой» войне с противником «Красная звезда» в сорок третьем и сорок четвертом уделяла большое внимание. Никогда не забывала о них, планируя наступательные операции, собирая разведданные о противнике, и Ставка Верховного Главнокомандования .
     В мае и июне, если не считать ожесточенных воздушных боев над Кубанью, на советско-германском фронте царило относительное затишье. Красная Армия, не исчерпав до конца свои наступательные ресурсы, ограничила свои действия до предела. Ставка Верховного Главнокомандования еще в середине апреля пришла к выводу, что гитлеровцы, не имея возможности вести широкое наступление, сосредоточат усилия на узком участке - в районе так называемого Курского выступа, чтобы окружить и уничтожить находящиеся там войска Центрального и Воронежского фронтов. Было решено отразить удар заранее подготовленной прочной обороной, обескровить, лишить техники, а затем разгромить отборные силы вермахта. Наше командование впервые отдавало предпочтение оборонительным действиям, хотя общая ситуация на советско-германском фронте все еще благоприятствовала развитию наступления.
     6 мая
     Публикация повестей для четырехстраничной «Красной звезды» стала уже привычным делом. Но вот вернулся с фронта М.А. Шолохов и привез с собой главы романа «Они сражались за Родину». Роман так роман. Не зная его истинного объема, газета согласилась печатать готовые главы. К счастью, а может, к несчастью, Михаил Александрович тогда написал не так уж и много. Хватило трех номеров - с 6 по 9 мая.
     Иногда можно слышать, что правду о войне говорят лишь сегодня, оценивая все с высоты опыта, вооружившись всеобъемлющим знанием истории, не встречая сопротивления цензуры. Но разве мог кто-либо помешать Михаилу Шолохову говорить правду в романе «Они сражались за Родину»? Правда в нем жестока и сурова. 117 бойцов и командиров осталось от стрелкового полка во главе с командиром 2-го батальона капитаном Симаковым. И те почти поголовно гибнут или становятся калеками в следующем бою.
     « - Орлики! Родные мои, вперед! Дайте им жизни! - хрипит, пытаясь приподняться над землей, капитан Симаков с оторванной у предплечья рукой. Но нет больше «орликов». Нет в редкой цепи Лопахина.
     Николай ничего этого не видел и не слышал. На мягком вечернем небе только что зажглась первая трепетно мерцающая звездочка, а для него уже наступала черная ночь - спасительное и долгое беспамятство».
     Пусть историки ишут правду войны в цифрах, сравнениях, соотношении сил, ошибках и упущенных возможностях. Шолохов искал и находил ее в душе сражающегося солдата... И если что-то недописал, недосказал, то лишь потому, что у него выстрадано каждое слово.
     С Кубани, где все еще кипело нескончаемое воздушное сражение, прислал стихотворение Илья Сельвинский, назвав его «Тамань»:
     Тамань моя! Тамань моя!
     Весенней кутерьмой
     Не рвется гусь с такой тоской
     издалека домой,
     С какою тянутся к тебе
     через огонь и сны
     Твои станичные полки, кубанские сыны,
     Тамань, Тамань! От их лица
     тебе я говорю:
     Не быть владыкою твоим
     фашистскому зверью!
     В очерке о Дмитрии Глинке Сельвинский писал о том, что в записной книжке летчик хранит одно из стихотворений Михаила Исаковского, особенно ему дорогое. Уверен: многие из казаков-кубанцев, сражавшихся далеко от родных краев, вполне могли вырезать из газеты и сохранить стихи самого Сельвинского о Тамани. Газета живет один день, хорошие, искренние стихи - гораздо дольше.
     11 мая
     Получилось так, что этот номер особо отдавал должное нашим партизанам. Фотокорреспондент «Красной звезды» капитан А. Капустянский публикует в нем колоритный портрет старейшего из белорусских партизан В.И. Талаша, награжденного медалью «Партизану Отечественной войны» I степени. Эту медаль Талаш, боровшийся с немцами как партизан еще в Первую мировую войну, получал в Москве. На следующий день в редакцию позвонил внук Талаша офицер Шевель, чтобы узнать адрес деда. «Красная звезда» сумела организовать их встречу в редакции. Журналисты стали свидетелями взволнованного разговора двух близких людей, двух воинов - один, в преклонных годах, олицетворял тех, кто сражался в тылу врага, другой, совсем юный, - армию. Рассказ об этой встрече под заголовком «Дед Талаш и его внук» был напечатан 19 мая. Самое поразительное для читателей, видимо, заключалось в том, что Талаш геройски партизанил в ... 99 лет.
     Партизанам посвятил свой очерк и Петр Павленко. Он рассказывает о кубанской семье Игнатовых. Глава ее, Петр Карпович Игнатов, был инженером-механиком. С началом Отечественной войны его средний сын Валентин ушел на фронт, а старший - Евгений, инженер-конструктор, и младший - Гений (в наградных документах - Геннадий) вместе с отцом составили ядро партизанского отряда. Отряд под командованием Петра Игнатова был необычным - почти полностью состоял из интеллигенции. В нем было 11 инженеров и 6 бывших директоров предприятий. Партизаны, базировавшиеся в горах, осуществляли дерзкие набеги на коммуникации противника, пускали под откос его эшелоны, взрывали автотранспорт на шоссе.
     Седьмая по счету операция с минированием стала для семьи Игнатовых трагической. Руководил ею сам Петр Карпович Игнатов, взрывное устройство под рельсы закладывали сыновья. Это было на 4-м километре железной дороги Краснодар - Новороссийск. Евгений и Гений (Геннадий) не успели закончить минирование, когда появился эшелон. Они не оставили свое дело, не убежали с насыпи и взорвали поезд вместе с собой. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 марта 1943 года братьям Игнатовым - Геннадию Петровичу и Евгению Петровичу - было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно.
     ...В те дни в Москве проходил уже третий по счету Всеславянский митинг. На нем выступали генерал-лейтенант Красной Армии Николай Гундоров, избранный ранее председателем Комитета, писатель Александр Фадеев, командир украинского партизанского отряда Василий Яремчук, народный поэт Белоруссии Якуб Колас, югослав Велимир Влахович, чех полковник Людвик Свобода, представители Польши Ванда Василевская и полковник Зигмунд Берлинг, митрополит Киевский и Галицкий Николай и многие другие известные люди. Еще больше ярких имен, в том числе всемирно известных, - в подписях под Обращением 3-го Всеславянского митинга к угнетенным славянам Европы.
     13 мая
     Нет сомнений, что самое пристальное внимание читателей в этом номере привлекала статья полковника М. Толченова «Победоносное завершение союзниками войны в Северной Африке».
     Возможно, ретроспективный анализ сражений на севере Африки не каждому из бойцов и командиров Красной Армии был интересен. Важным было другое: наши союзники, располагая в бассейне Средиземного моря 1-й и 8-й английскими армиями, 5-й американской армией, французскими войсками и размещенными по соседству - на Ближнем Востоке
     9-й и 10-й британскими армиями, теперь вполне могли сделать ареной борьбы территорию Италии, использовать северо-африканское побережье как плацдарм для вторжения на европейский контингент с юга. Иными словами, в мае сорок третьего всем казалось, что открытие второго фронта, нацеленного непосредственно на Германию, не за горами.
     Но, как прояснило время, ждать второго фронта в Европе пришлось еще более года.
     23 мая
     Валентин Петрович Катаев входил в литературу как поэт. Но вскоре забросил стихи и перешел на прозу. До войны его знали в основном по весьма популярной, особенно среди молодежи, повести «Белеет парус одинокий», по пьесам и очеркам. С началом войны его корреспонденции с фронта публиковали «Правда», «Огонек». В «Красную звезду» этот человек, в непритязательной цивильной одежде, с неистребимым одесским акцентом, принес поэму. Большую по объему - 800 строк. Ничего обещать писателю ответственный редактор не стал: в текучке дня у него не хватало времени, чтобы даже бегло, по диагонали прочесть произведение.
     Читали поэму «Мария» уже без автора, глубокой ночью, коллективно. Это было драматическое произведение о советской девушке, угнанной в фашистскую неволю и батрачившей у жены какого-то оберштурмфюрера. И в неволе у юной Марии были свои радости. Это когда
     словно журавлиный клин,
     с востока курсом на Берлин
     во тьме невидимы с земли
     бомбардировщики плыли.
     А еще мимолетные встречи с сербом Бранко из Югославии, угнанным, как и она, на каторгу. Вместе с Бранко Мария бежала из неволи. Ее любимый умер в пути, а девушка вырвалась-таки к своим, прижилась в одном из наших полков, где и рассказала о пережитом.
     Утром Валентину Катаеву, собиравшемуся на фронт уже с командировочным предписанием «Красной звезды», позвонили и сказали: «Мария» стоит в номере». 800 строк - очень много для четырехстраничной газеты. Это, как выражаются на своем языке журналисты, два высоких подвала. Но «Красная звезда» не пожалела для поэмы места. Она, сочли, его заслуживала.
     Отметим: поэма «Мария» - единственное за всю Отечественную войну поэтическое произведение Катаева. В дальнейшем с Брянского фронта он прислал очерки «Во ржи» и «В наступлении». Оба - из 12-го танкового корпуса, которым в то время командовал генерал Митрофан Зинькович. Писал Катаев не только образно, но и со знанием военного дела: еще в Первую мировую он служил в артиллерии, сначала рядовым канониром, затем подпоручиком. Был дважды ранен и отравлен газами, награжден двумя солдатскими Георгиевскими крестами и орденом Анны 4-й степени.
     «Красная звезда» командировала писателя не только на фронт, но и в одно из суворовских военных училищ, которые начали создаваться чуть позднее, в августе сорок третьего. Результатом той поездки, по признанию Катаева, стала повесть «Сын полка», которую подростки запоем читали в победном сорок пятом.
     4 июня
     О том, что наши войска преднамеренно перешли к обороне в центре советско-германского фронта и всячески укрепляют там позиции, «Красная звезда» говорить напрямую, разумеется, не могла. Она подводила читателя к этому тональностью, содержанием материалов. В номере - передовая, посвященная взаимодействию артиллерии с пехотой в обороне, статьи, обобщающие опыт артиллерийского наблюдения и действий подвижного резерва инженерных заграждений. Василий Коротеев публикует репортаж из 87-го отдельного гвардейского полка транспортной авиации, летчики которого совершили 127 рейсов по переброске военных грузов.
     Из блокадного Ленинграда Николай Тихонов по телефону передал информацию о вручении первых медалей «За оборону Ленинграда». Среди получивших награды были А.А. Жданов, генерал-полковник Л.А. Говоров, адмирал В.Ф. Трибуц. Удивительно, но в осажденном врагом Ленинграде медали отчеканили в те же сроки, что и в Москве. При учреждении медалей за оборону Ленинграда, Одессы, Севастополя и Сталинграда 22 декабря 1942 года их собирались изготовлять из нержавеющей стали. Этот металл по прочности соответствовал стойкости защитников городов-героев. Но выяснилось, что сталь технологически не приемлема в медальном производстве. Пришлось искать ей замену, вносить изменения в Положение об этих весьма авторитетных наградах. 19 июня все медали, в том числе и «За оборону Ленинграда», получили ленты новой расцветки. Так что первые из них, уже врученные, сразу стали раритетами. Кстати, и носились они первоначально на правой стороне груди. Именно так, с медалями на правой стороне груди, предстал на снимке перед читателями в номере за 7 мая гвардии генерал-майор Николай Крылов, будущий главнокомандующий РВСН и Маршал Советского Союза. В мае 1943 г. ему в Наркомате обороны торжественно вручили сразу три медали: он оборонял с войсками и Одессу, и Севастополь, и Сталинград.
     В номере публикуются снимки с митинга, на котором работники Московской окружной железной дороги передали армии бронепоезд «Москва», построенный на народные средства.
     С большим очерком «В Карпатах» выступает Савва Голованивский. Речь в его материале идет о том, как жители самых западных районов Украины, вошедших в Советский Союз перед самой войной, постепенно осознают бесчеловечную сущность «нового порядка», вводимого гитлеровцами, и включаются в борьбу с ними.
     9 июня
     Газета публикует очерк Бориса Галина «Знамя 43-го полка», сопровождаемый снимками, в том числе портретом колхозника артели «Красный Октябрь», что в Ростовской области, Андриана Стерлева. Это он спас гвардейское знамя окруженного врагом и понесшего большие потери полка «катюш», был удостоен ордена Красного Знамени и зачислен в часть почетным гвардии красноармейцем.
     С публикацией этого очерка было много трудностей. Прикрепленный к редакции цензор глубокой ночью пришел к выводу, что потеря знамени, даже временная, - позор на всю армию и сообщать об этом во всеуслышание через газету не стоит. С этим ответственный редактор не согласился, подчеркнул, что речь идет не об утере Знамени, а его возвращении в строй. Тогда цензор обратился за поддержкой в высокие инстанции. В «Красную звезду» вскоре позвонил заведующий Отделом печати ЦК ВКП(б) и настоятельно посоветовал очерк об утере знамени не публиковать. При этом добавил, что такого же мнения придерживается командование артиллерией Красной Армии. Генерал-майор Д. Ортенберг переговорил со специалистами артиллерийского управления, куда очерк предварительно направляли для ознакомления и где он понравился. Ответ был неутешительным: мнение изменилось, только что звонили из ЦК...
     Ответственный редактор принял решение, беспрецедентное по тем временам: выпускать номер без цензорского разрешения. На первой странице он наложил резолюцию: «Снять с типографии ответственность за печатание газеты». Газета с очерком Б. Галина вышла в свет. Тем, кто имеет возможность обратиться к фронтовому комплекту «Красной звезды», советуем посмотреть на четвертую страницу номера: там, в самом низу, в отличие от всех остальных номеров нет условного цензорского обозначения с набором цифр после буквы «Г».
     На следующий день у Давида Иосифовича Ортенберга был не самый приятный разговор с Щербаковым. Постановлением Секретариата ЦК редактору собирались объявить выговор. Но так и не объявили. Александр Сергеевич закончил разговор отнюдь не угрозами: «Материал, конечно, интересный. Но в следующий раз звоните мне в любой час ночи, будем вместе решать».
     У лифта Ортенберга догнал помощник Щербакова и попросил вернуться. И здесь редактор услышал и вовсе не соответствовавшие ситуации слова: «Представьте ваших лучших работников к награждению орденами».
     Такие вот моменты бывали в жизни редакции в дни войны. Торжествовала, случалось, и справедливость, хотя расположения, близости к нему, по воспоминаниям Ортенберга, начальник Главного политуправления никогда не питал.
     1943 г. Июль.
     Июль сорок третьего знаменовал собой начало коренного перелома в Отечественной войне. 5 июля на Курской дуге развернулась одна из величайших битв XX века, которая завершилась 23 августа нашей полной победой. Отразив в течение двух недель мощнейший натиск германских войск, массированно применявших новые танки «тигр», «пантера», штурмовые орудия «фердинанд», новые истребители «фокке-вульф-190А» и штурмовики «хейнкель-189», Красная Армия перешла в контрнаступление, вынудив противника перебрасывать к Орлу и Белгороду все его стратегические резервы.
     11 июля
     «Враг продолжает свои атаки на Орловско-Курском и Белгородском направлениях, - сообщает «Красная звезда» на самом видном месте. - В шестой день немецкого наступления наши войска нанесли немцам новый значительный урон в технике и живой силе».
     «С железной стойкостью сдерживать натиск врага, активной обороной подрывать силу его ударов!» - призывает газета. Тут же приводится развернутый рассказ о том, как складывается обстановка на Орловско-Курском и Белгородском направлениях - на северном и южном фасе Огненной дуги.
     «Наступление немцев у Белгорода, - делится в номере мыслями Илья Эренбург, - это отчаянная попытка грандиозной вылазки. Гитлер хочет ослабить нас. Он хочет вклиниться в нашу страну, чтобы напоследок попировать в русских городах. Но Красная Армия покажет фрицам, что всему свое время. Не быть больше празднику на немецкой улице! Немцы наступают и думают при этом об обороне. Мы обороняемся и думаем при этом о наступлении». Сказано и образно, и очень точно.
     В номере публикуется материал Евгения Воробьева, тогда лишь приобщавшегося к большой литературе, - «Самый последний немец». В письме мужу-красноармейцу жена рассказала, как прытко из деревни бежали немцы. Ее постоялец забыл даже «портфелю» с письмами и фотографиями. Портрет гитлеровца супруга на всякий случай вложила в конверт: а вдруг встретится на фронтовом пути. Надо бы поквитаться - есть за что. А муж-солдат мечтает о встрече с другим фрицем, который станет последним пленным в этой войне.
     Тему, которая в дни Отечественной войны стала для него главной, Евгений Воробьев продолжал еще долгие годы после Победы - «Однополчане», «Квадрат карты», «Товарищи с Западного фронта. Очерки», «Земля, до востребования»...
     30 июля
     Панорамный снимок подбитой на орловском участке фронта немецкой техники фотокорреспондента «Красной звезды» В. Темина убеждает: события там близки к развязке. Новейшая техника, по ряду показателей на тот момент превосходившая нашу, гитлеровцев не выручила. Горели «тигры», трещала броня «фердинандов», не знали немцы покоя и в небе. Правда, события на Курской дуге заставили нас резко ускорить перевооружение тридцатьчетверки более мощной пушкой, увеличить выпуск крупнокалиберных самоходных артустановок, тяжелых танков.
     Три репортажа — «Восточнее Орла», «Севернее Орла» и «Южнее Орла» — дают читателям представление о том, каким образом, за счет чего наши войска остановили гитлеровскую бронированную армаду и добились-таки перелома в сражении.
     На фронтовых дорогах. До знакомства с Алексеем Толстым корреспондент «Красной звезды» Николай Денисов трубкой не пользовался. 1943 год. Погоны им были к лицу. Слева направо: Михаил Шолохов, ответственный секретарь «Красной звезды» Александр Карпов и Константин Симонов. 1943 год.
     (Продолжение следует.)