на главную страницу

30 Декабря 2009 года

Страницы истории

Среда

«Считаю это просто провокацией...»

Владимир ВОРОНОВ.



     
(Продолжение. Начало в № 238.)

     Через некоторое время я оказался в Кремле, в уже знакомом кабинете. Народу было много, но я мало кого знал. Вид у всех был подавленный. Многие из присутствующих были небриты, их лица, воспаленные глаза говорили о том, что они уже давно не высыпаются. Оглядевшись, кроме уже знакомых мне лиц, узнал по портретам Н.А. Вознесенского (первый заместитель председателя Совета народных комиссаров СССР. – Ред.). С удивлением увидел, что В.М. Молотов одет в полувоенную форму защитного цвета, которая ему совсем не шла.
     Среди присутствующих резко выделялся Сталин: тот же спокойный вид, та же трубка, те же неторопливые движения, которые запомнились еще с первых моих посещений Кремля до войны, та же одежда.
     - Ну, как у вас дела? – спросил Сталин, здороваясь.
     Я кратко доложил обстановку и что за это время сделал полк.
     - Вот что, – сказал Сталин, – мы плохо ориентированы о положении дел на фронте. Не знаем даже точно, где наши войска и их штабы, не знаем, где враг. У вас наиболее опытный летный состав. Нам нужны правдивые данные. Займитесь разведкой. Это будет ваша главная задача. Все, что узнаете, немедленно передайте нам. Что вам для этого нужно?
     - Прикрытие, товарищ Сталин, – ответил я.
     - Что мы можем дать? – спросил Сталин Булганина.
     - Немного истребителей, – ответил Булганин. Сталин пошел по дорожке, о чем-то думая. Вернувшись и подойдя ко мне, он сказал:
     - На многое не рассчитывайте. Чем можем – поможем. Рассчитывайте больше на свои силы и возможности. Видите, что делается!
     Сталин опять заходил. Снова подойдя ко мне, он вдруг сказал:
     - Мы дали указание арестовать и доставить в Москву Павлова.
     Голос его был тверд и решителен, но в нем не слышалось ни нотки возмущения, ни тени негодования...
     Передо мной, как наяву, возник служебный кабинет в Минске и бритоголовый, с массивной фигурой человек, вызывающий по телефону Сталина, чтобы взять в свое подчинение наш полк, убеждающий его не верить сведениям о сосредоточении немцев на исходных рубежах у наших границ, не поддаваться на «провокации». Разговор этот, как помнит читатель, происходил в моем присутствии, и, видимо, Сталин, обладая феноменальной памятью и уверенный в том, что я все пойму, объявил мне об этом решении Государственного Комитета Обороны.
     Больше о Павлове не было произнесено ни слова. Попрощавшись, я отправился на аэродром и тотчас же улетел к себе в полк. Полет до Ельни занял немного времени, но я многое передумал.
     Я знал Павлова еще по Халхин-Голу. До этого он был в Испании, а еще раньше командовал танковой бригадой, которая насчитывала в своем составе три батальона танков и один батальон мотопехоты. То есть, попросту говоря, полк.
     За какие-то два-три года, часть которых была проведена советником в Испании, человек был поставлен сначала во главу всех бронетанковых сил Красной Армии, а потом назначен командующим Западным Особым, важнейшим прифронтовым округом, округом с огромным количеством войск всяких родов, прикрывающим прямое направление на Москву; округом, во главе которого всегда находились командующие с большим опытом руководства войсками, начиная со времен Гражданской войны.
     Не явилось ли столь быстрое, я бы сказал, столь стремительное продвижение по службе и в то же самое время малая опытность, а вернее, отсутствие этого опыта в руководстве таким количеством соединений различных видов и родов войск причиной разразившейся катастрофы? Ведь преданность Павлова своему народу и своей Родине никаких сомнений не вызывает!
     Думается, что занимать такой ответственный пост мог человек, который не только имел хорошую тактическую и оперативную подготовку, но также являлся зрелым политическим деятелем. Именно политическая образованность, кроме безусловного знания военного дела, обязательна для военных работников такого масштаба. Я думаю, что, говоря о политической образованности, читатель понимает: речь идет не об элементарных познаниях политграмоты, а о широте мышления и умении правильно и всесторонне оценить общую обстановку. Служба же, которую прошел Павлов, не дала, конечно, ему возможности ни освоиться как следует со своим положением, ни тем более охватить надлежащим образом огромный объем организаторской и оборонной работы, которую он взял на свои плечи.
     Известно, что в то время новые рубежи на новых границах нашего государства готовы не были, старым же рубежам надлежащего значения уже не придавали. Если к этому прибавить, что полным ходом шло перевооружение нашей армии, то становится ясным, в какую сложную обстановку попал Павлов, не имея для этого надлежащей подготовки. Тут и опытнейшему военному с большим стажем руководящей работы было бы весьма и весьма сложно справиться с такой задачей.
     Кто предложил кандидатуру Павлова на этот ответственнейший пост?! Ведь с присвоением воинского звания генерала армии к Павлову не пришли необходимый опыт и знания, нужные для руководства этой огромной военной организацией.
     Как было бы просто и хорошо, если бы с присвоением высших воинских званий приходил сам по себе и необходимый для таких званий опыт. Но, к сожалению, в жизни так не бывает, и высокие звания сами по себе человеку, кроме его личного и служебного положения, еще ничего не дают.
     Если занятие высокого поста в гражданских условиях относительно быстро определяет способности человека, скажем, того же директора крупного промышленного предприятия, то в военном деле качество и способности руководителя, занявшего тот или иной ответственный пост, определить куда труднее, ибо показателем является, как правило, учебная подготовка войск. Истинную же боевую подготовку войск, как и руководителя, стоящего во главе их, определяет только война. Так было в финскую кампанию, заставившую пересмотреть организацию нашей армии, так стало и в Великую Отечественную войну...
     
* * *

     Мнение историка. Надо заметить, что в последние годы среди части исследователей наметилась тенденция сводить причины поражения Красной Армии в начальный период войны исключительно к ошибкам в действиях ряда военачальников (Д.Г. Павлова, Г.К. Жукова, С.К. Тимошенко). Такое «простое» объяснение выглядит в глазах неподготовленного читателя довольно убедительно и отчасти даже созвучно с упреками в адрес последующих поколений отечественных военачальников (не видят новых реалий, консервативны, готовятся выигрывать «прошлые войны», не способны воевать «по-новому»... – этот список упреков можно продолжить, ознакомившись с публикациями тех, кто с конца 1980-х годов специализируется в СМИ на военной теме).
     Но, по сути, упреки в адрес Павлова и других военачальников РККА, пусть и не безосновательные, представляют собой лишь «одну сторону медали» и дают довольно примитивное и однобокое представление о комплексе причин, приведших к июньской трагедии 1941 года. Мотив такого рода авторов весьма различен: кто-то не принимает советскую модель социального жизнеустройства из «принципиальных соображений», а кто-то, напротив, ее защищает и поэтому стремится вывести из-под критики И.В. Сталина и тогдашнюю систему государственного управления. Однако у последних благой, по их разумению, мотив приводит к очередной ущербной конструкции – мифу о «заговоре генералов» и фактическому оправданию предшествующих беспощадных «чисток» в Вооруженных Силах и органах государственной безопасности.
     Между тем непредвзятый анализ обстоятельств, приведших к гибели генерала армии Д.Г. Павлова, показывает, что он оказался невольной жертвой исторических обстоятельств и его служебная деятельность не может быть оценена только со знаком минус. Даже опубликованные протоколы допросов Павлова 7, 9 и 11 июля, а также протокол закрытого судебного заседания Военной коллегии Верховного суда СССР 22 июля 1941 года дают представление, в сколь трагическое время пришлось служить Родине этому генералу (эти документы приведены в книге В.П. Ямпольского «...Уничтожить Россию весной 1941 г.»: документы спецслужб СССР и Германии. 1937-1945 гг.», изданной издательством «Кучково поле» в 2008 г.).
     Не вдаваясь в подробный анализ деятельности генерала Павлова на посту командующего войсками Западного особого военного округа, а затем Западным фронтом, приведем несколько фактов и свидетельств очевидцев, предоставив пытливому читателю возможность самому делать окончательные выводы.
     * * *
     Из протокола допроса арестованного Павлова Д.Г. 7 июля 1941 г.
     Вопрос: Вам объявили причину вашего ареста?
     Ответ: Я был арестован днем 4 июля с. г. в Довске, где мне было объявлено, что арестован я по распоряжению ЦК.
     Позже со мной разговаривал зам. пред. Совнаркома Мехлис (Л.З. Мехлис, некогда работник секретариата секретаря ЦК партии И.В. Сталина, занимал сразу несколько ответственных должностей: наркома государственного контроля в ранге заместителя председателя Совнаркома СССР и одновременно начальника Главного политического управления РККА, заместителя наркома обороны СССР. – Ред.) и объявил, что я арестован как предатель.
     Вопрос: В таком случае приступайте к показаниям о вашей предательской деятельности.
     Ответ: Я не предатель. Поражение войск, которыми я командовал, произошло по независящим от меня причинам.
     Вопрос: У следствия имеются данные, говорящие за то, что ваши действия на протяжении ряда лет были изменническими, которые особенно проявились во время вашего командования Западным фронтом.
     Ответ: Я не изменник, злого умысла в моих действиях, как командующего фронтом, не было.
     Я также не виновен в том, что противнику удалось глубоко вклиниться на нашу территорию.
     Вопрос:Как же в таком случае это произошло?
     Ответ: Я вначале изложу обстановку, при которой начались военные действия немецких войск против Красной Армии.
     В час ночи 22 июня с. г. по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта. Вместе со мной туда явились член Военного Совета корпусной комиссар Фоминых и начальник штаба фронта генерал-майор Климовских.
     Первым вопросом по телефону народный комиссар (Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко. – Ред.) задал: «Ну, как у вас, спокойно?» Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге, по донесению командующего 3-й армией Кузнецова, в течение полутора суток в Сувальский выступ шли беспрерывно немецкие мотомехколонны. По его же донесению, на участке Августов – Сапоцкин во многих местах со стороны немцев снята проволока заграждения. На других участках фронта я доложил, что меня особенно беспокоит группировка «Бялоподляска».
     На мой доклад народный комиссар ответил: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации, позвоните». На этом разговор закончился.
     Согласно указанию наркома, я немедленно вызвал к аппарату ВЧ всех командующих армиями, приказав им явиться в штаб армии вместе с начальниками штабов и оперативных отделов. Мною также было предложено командующим привести войска в боевое состояние и занять все сооружения боевого типа и даже недоделанные железобетонные.
     На это мое распоряжение Кузнецов (командующий 3-й армией генерал-майор В.И. Кузнецов. – Ред.) ответил, что согласно ранее мною данным указаниям патроны войскам он раздал и в настоящее время приступает к занятию сооружений.
     Командующий 10-й армией Голубев доложил, что у него штабы корпусов после военной игры оставлены для руководства войсками на том месте, где им положено быть по плану. Я предупредил Голубева, чтобы он войска держал в полной боевой готовности и ждал моих дальнейших распоряжений.
     Коробков – командующий 4-й армией – доложил, что у него войска готовы к бою. Боеготовность Брестского гарнизона он обещал проверить. На это я Коробкову указал, что гарнизон должен быть на том месте, где ему положено по плану, и предложил приступить к выполнению моего приказания немедленно.
     Явившиеся ко мне в штаб округа командующий ВВС округа Копец и его заместитель Таюрский доложили мне, что авиация приведена в боевую готовность полностью и рассредоточена на аэродромах в соответствии с приказом НКО.
     Этот разговор с командующими армиями происходил примерно около двух часов ночи.
     В 3 часа 30 мин. народный комиссар обороны позвонил ко мне по телефону снова и спросил: «Что нового?» Я ему ответил, что сейчас нового ничего нет, связь с армиями у меня налажена и соответствующие указания командующим даны.
     ...Я отправился доложить новую обстановку народному комиссару обороны, и прежде чем добился Москву, мне позвонил по телефону Кузнецов, доложив: «На всем фронте артиллерийская и оружейно-пулеметная перестрелка. Над Гродно до 50 – 60 самолетов штаб бомбят, я вынужден уйти в подвал». Я ему по телефону передал ввести в дело «Гродно-41» (условный пароль плана прикрытия) и действовать не стесняясь, занять со штабом положенное место. После этого я срочно позвонил в Белосток, Белосток ответил: «Сейчас на фронте спокойно».
     ...Все, о чем доложили мне командующие, я немедленно и точно донес народному комиссару обороны. Последний ответил: «Действуйте так, как подсказывает обстановка».
     Вопрос: Через сколько минут вы доложили народному комиссару обороны сообщение Кузнецова о том, что противник открыл в районе расположения его армии артиллерийский и оружейно-пулеметный огонь?
     Ответ: Доложил я сообщение Кузнецова наркому минут через 10-12.
     <...>
     Господство авиации противника в воздухе было полное, тем паче что наша истребительная авиация уже в первый день одновременным ударом противника ровно в 4 часа утра по всем аэродромам была в значительном количестве выбита, не поднявшись в воздух. Всего за этот день выбито до 300 самолетов всех систем, в том числе и учебных. Все это случилось потому, что было темно и наша авиация не смогла подняться в воздух. Я лично не мог физически проверить, как была рассредоточена на аэродроме авиация, в то время как командующий ВВС Копец и его заместитель Таюрский, зам. по политчасти Листров и начальник штаба ВВС Тараненко доложили мне, что приказ наркома обороны о сосредоточенном расположении авиации ими выполнен (генерал Павлов, видимо, оговорился: по логике событий речь должна идти о рассредоточенном расположении авиации. – Ред.).
     На снимках: Л.З. Мехлис; С.К. Тимошенко; Д.Г. Павлов
     
(Окончание следует.)



Назад

Полное или частичное воспроизведение материалов сервера без ссылки и упоминания имени автора запрещено и является нарушением российского и международного законодательства

Rambler TOP 100 Яndex