Автору этих строк не раз доводилось общаться с Владимиром Васильевичем Карповым - писателем, публицистом и общественным деятелем, фронтовиком, Героем Советского Союза, полковником в отставке... Бывал я и у него дома, где он рассказывал мне о жизни, службе, писательской работе...
     Пройденные Владимиром Васильевичем жизненные дороги были насыщены героическими событиями и творческими свершениями. Он мужественно преодолевал трудности, выпавшие на его долю, вписал немало ярких страниц в огненную летопись Великой Отечественной. В годы войны он участвовал в захвате 79 немецких «языков» - это боевой рекорд советских разведчиков. А его произведения, среди которых знаменитые романы «Вечный бой», «Полководец», «Маршальский жезл», трилогия «Маршал Жуков», держат читателя в напряжении с первой до последней страницы...
     Владимир Карпов родился в Оренбурге. Почти вся его жизнь связана так или иначе с армией. В 1927 году родители переехали в Среднюю Азию. Детство и школьные годы прошли в Ташкенте. Школа находилась рядом с Ташкентским военным училищем, и в нее ходило много детей командиров (офицерами их тогда еще не называли). Дружил с ними, бывал у них в городке. Особенно близко познакомился с Юрием Петровым, сыном начальника училища комбрига Ивана Ефимовича Петрова, которому посвящена его книга «Полководец». Уже в те годы начал писать стихи.
     Подражал известным поэтам. Сначала Есенину, потом Маяковскому. Один родственник, тоже человек пишущий, подсказал, что выходит такой журнал - «Литературная учеба», и даже оформил на Владимира подписку. Начал запоем читать всевозможные рекомендательные и критические статьи, так что скоро этот журнал стал самым любимым чтением наряду с Джеком Лондоном и Майн Ридом. В 4—5-х классах твердо решил, что будет поэтом.
     Рос здоровым, занимался боксом и даже выиграл первенство среди новичков. А бывая в училище, наблюдал за курсантами. Молодые, красивые, веселые ребята. Их учили ходить в штыковую, преодолевать полосу препятствий. Конечно, тянуло туда. Да и комбриг Петров уговаривал: «Володя, ты сильный, крепкий парень. Из тебя выйдет отличный командир». Словом, поступил в это училище в 1939 году. Так и началась военная жизнь. Суровый режим и хорошая физическая нагрузка помогли и в боксе: стал чемпионом Среднеазиатского военного округа, а потом включили в сборную Узбекистана. На самом деле азиатов среди боксеров было немного. Большинство составляли русские, украинцы и белорусы. Тогда в ташкентском цирке раз в три года разыгрывалось первенство Средней Азии по боксу среди гражданских клубов. И в 1940 году, перед Новым годом, Карпов завоевал звание чемпиона Средней Азии по боксу в среднем весе.
     Когда началась война, хлебнуть пришлось немало. В одной из фронтовых газет как-то написали: «Если лейтенанту Карпову не удавалось взять «языка» сегодня, он повторял поиск завтра, но пленного добывал...» Только в период с августа по сентябрь 1943 года во время боев в Духовщинском районе Смоленской области более 30 раз с группой разведчиков ходил во вражеский тыл, взяли тогда 35 «языков».
     В одну из ночей восьмерка разведчиков через нейтральную полосу пробиралась к переднему краю гитлеровцев. Впереди кустарник, который почти сливался с проволочным заграждением. Еще раньше, наблюдая из окопов, Карпов решил использовать его для маскировки, чтобы незаметно подползти к проволочному заграждению, а оттуда к вражеским траншеям. Так и получилось.
     Спустились вшестером в траншею. Двинулись к огневой точке. Видят: вдоль стенки - телефонный провод. Карпов достал нож, перерезал его. В этот момент из-за поворота внезапно показались два немецких солдата. Передний о чем-то спросил. Скорее всего, принял за своих связистов. Над ухом треснула короткая очередь. Передний немец повалился на спину, а второй бросился бежать. Это одного из наших подвели нервы. А ведь надо было брать «языка» живым. Карпов кинулся за уцелевшим, схватил его за плечи, попытался свалить. Но тот сильным ударом ноги отбросил Владимира назад, побежал дальше. Карпов его догнал, прыгнул на плечи. Тот снова сбросил Владимира, ударил кулаком в лицо, а потом закричал, взывая о помощи. Пришлось заставить его замолчать навсегда.
     По стенке траншеи застучали пули. Стреляли из-за поворота, совсем рядом, но выстрелы были глухими. Выглянул за поворот траншеи, увидел лесенку и дверь блиндажа. Стало понятно: фашисты стреляют из автоматов через закрытую дверь. Скорее всего, услышали стрельбу, крик и попытались для начала огнем расчистить себе выход. Рядовой Макагонов бросил под дверь гранату. Раздался взрыв. Дверь свалилась. Внутрь блиндажа Владимир метнул «лимонку». После взрыва из проема двери пошел дымок. Нужно лезть в блиндаж и тащить «языка» оттуда. Но как это сделать? Только покажись в проеме - уцелевшие немцы прошьют автоматной очередью.
     Карпов бросил в блиндаж еще одну гранату, но чеку из нее не выдернул. Вслед за гранатой метнулся внутрь и мгновенно отскочил от двери в сторону. Рассчитывал на психологический эффект: если кто-нибудь из гитлеровцев уцелел, то при падении гранаты обязательно ляжет и инстинктивно укроет голову руками. Нескольких секунд хватило, чтобы оценить обстановку. Было темно. Прижался к стене, автомат наготове. Услышал чье-то тяжелое дыхание. Сделав шаг, сапогом ткнулся в лежащего немца. Присел, осторожно ощупал его, но тот не подавал признаков жизни. Нащупал в темноте еще нескольких мертвых фашистов. У задней стенки услышал громкое дыхание. Очень осторожно стал пробираться туда. Гитлеровец, видимо, не подозревал, что в блиндаже разведчик. Карпов же тихо достал карманный фонарь, включил и внезапно направил луч в лицо фашисту.
     Тот весь дрожал от страха. На нем - ни капли крови. Значит, не ранен. Немец не сопротивлялся. Так взяли очень нужного «языка»...
     Однажды, когда Карпов был под Витебском, из штаба фронта прислали машину. Начальник разведуправления генерал Алешин сказал, что командующий фронтом Иван Данилович Черняховский хочет поставить ему задачу лично. В большом, хорошо замаскированном бункере адъютант Черняховского, капитан в золотых погонах, доложил о прибытии Карпова командующему. К тому времени на передовой парадных, не полевых погон еще не видели. Едва вошли в кабинет, как навстречу из-за письменного стола поднялся сам командующий. Это был очень красивый, крепкий, хорошо сложенный человек. Командующий фронтом в 36 лет! Молодой, с волнистыми волосами и довольно светлыми серо-голубыми глазами. Черняховский подошел, поздоровался: «Здравствуй, разведчик!», усадил Владимира рядом с собой на диван и начал объяснять задачу: «Разведчик, наши агенты в Витебске достали ценнейшие немецкие чертежи системы гитлеровских укреплений «Восточный вал». Из слов командующего стало понятно: такие данные по рации не передашь, а до города - километров 18 - 20. Предстояло перейти линию фронта, забраться глубоко в тыл, встретиться с нашими резидентами и доставить фотоснимки чертежей в штаб. Пока Черняховский все это объяснял, Карпов несколько раз порывался встать и отчеканить: «Слушаюсь, товарищ командующий». Но тот останавливал, по руке похлопывал как-то мягко, по-доброму. Понимал, куда посылает.
     В ту же ночь Карпов перешел линию фронта и к утру добрался до Витебска. По условленному адресу встретился с нашими агентами, назвал пароль, услышал отзыв. Это была семейная пара, работавшая у фашистов. В один из дней, когда они ушли на службу, Карпов почти сутки смотрел из окна в щель между занавесками и сокрушался. Какие «языки» по улице ходили! И капитаны, и майоры, и постарше. Стоило выйти из парадного и... Но у Владимира была совсем другая задача. Вечером вернулись с работы хозяева, и женщина на всякий случай зашила Карпову пленки в воротник немецкой формы. Посидели немного, поговорили, перекусили напоследок. А идти-то в ночь, прохладно. Тут Николай Маркович (так звали хозяина) и говорит: «Ну, давай, Володя, чтобы не замерз, примем самогону для сугреву». Выпили с ним за удачу и подались на улицу. Он с женой пошел по одной стороне, а Владимир - по другой. Нельзя же заваливать столь ценную резидентуру из-за какой-то случайности. Это была одна из центральных улиц Витебска, где по вечерам любили прогуливаться немцы, где работали кафе и рестораны. И вот, когда шел он по этой улице, прямо из переулка вынырнул патруль. Остановили, спросили о чем-то. Немецкий язык тогда Карпов знал не ахти как, но сообразил, что требуют аусвайс. Протянул им молча документы, а у самого пистолет заранее снят с предохранителя, патрон в патроннике. Они удостоверение посмотрели, потом стали выяснять, как попал в Витебск, что здесь делает.
     А у Владимира - ни отпускного билета, ни командировочной справки - ничего. Не предусмотрели такого случая в штабе. А вокруг уже толпа зевак собираться начала. Патрульный офицер тормошит, допытывается, а Карпов молчит. И тут дохнул Владимир на него своим самогонным перегаром, да так, что у того сразу все сомнения отпали. «Ах ты, свинья, до невменяемости нализался, - говорит, - а ну шагом марш в комендатуру». Или что-то вроде этого. Ну, повели они Владимира, он им подыгрывает, качается из стороны в сторону, а сам все прикидывает, как бы бежать. Витебск и гитлеровцы, и наши бомбили, разрушенных домов вокруг немало. И вот, когда проходили мимо одной из таких развалин, выхватил пистолет, уложил на месте патрульных и нырнул в ближайшее окно, словно в бассейн...
     Долго рассказывать, как шел к переднему краю. Тогда еще снег лежал. Когда пробирался в Витебск, белый халат закопал около приметного дерева, собираясь воспользоваться на обратном пути. Но вышел где-то совсем в другом месте. Как переходить передний край в зеленой немецкой форме? Пришлось переодеться - натянуть кальсоны и нижнюю рубашку поверх формы, а на голову повязать носовой платок, чтобы скрыть шевелюру. На передовой в это время затишье было, один часовой ходил взад-вперед по траншее. Это только в кино показывают, что разведчик ловко бросает нож и часовой бесшумно падает мертвым. На самом деле очень непросто человека свалить так, чтобы он не закричал.
     Подполз к траншее поближе, а пальцы, как деревянные, финку не держат. Тогда достал пистолет, он пообъемнее, им проще ударить. Но оглушить часового не удалось: удар пришелся вскользь и только оцарапал лицо. Немец, конечно, закричал, начал передергивать затвор. Делать было нечего, пришлось стрелять. Выскочил из траншеи - и вперед, на проволоку. А сзади уже слышен топот сапог по мерзлой земле. С разбегу прыгнул на кол, на котором висела проволока, начал карабкаться наверх. Все на себе порвал: и одежду, и кожу. На всю жизнь следы остались. И все бы ничего, но проволока в том месте оказалась двухрядной. Между этими рядами чуть не угодил в плен, столкнувшись с патрулем. Бежал так, что побил, наверное, мировой рекорд по стометровке. Пока гитлеровцы очухались, успел добежать до перелеска и скрылся из виду. Потихоньку, по-пластунски пополз он в сторону своих, добрался до какой-то речки. Но тут силы изменили, и Карпов от боли в голове потерял сознание. Когда пришел в себя, то вокруг под чьими-то сапогами хрустел снег. Лежал вниз лицом и даже не мог понять, куда ранен. Болело все тело, пошевелиться не мог. Кто был возле него. Свои? Или фашисты? Этого он не знал.
     Но на сей раз ему повезло. Наши агенты в Витебске видели все, что с ним случилось при попытке выйти из города, и сообщили по рации об этом в штаб. Командование приказало направить на передний край, в тот район, куда он мог выйти, группы разведчиков. Один из этих отрядов и наткнулся на него. На руках донесли они Карпова в штаб полка, откуда по «вертушке» сообщили Черняховскому, что разведчик Карпов задание выполнил. А когда отправляли в лазарет, то комполка дал с собой свой белый фронтовой тулуп и флягу горячительного, чтобы по пути не замерз. И вот, пока ехал на санях до госпиталя, к той фляге понемногу Карпов прикладывался. И хотя ранен был действительно тяжело, в голову, в конце пути даже затянул «Шаланды, полные кефали». Владимир Васильевич не мог забыть последней фразы, которую произнес перед операцией хирург: «Ну раз поет, жить будет».
     То был последний выход в тыл. После госпиталя Карпова вызвали в управление кадров, где объявили: «В разведке мирного времени нет. Победа уже не за горами. Как вы смотрите на то, чтобы перейти в стратегическую разведку?» Так он оказался на курсах усовершенствования офицеров-разведчиков. И уже в Москве в июне 1944-го узнал, что награжден Звездой Героя.
     Потом окончил две военные академии и до 1954 года работал в Главном разведывательном управлении. Тогда же окончил и заочное отделение Литературного института имени М. Горького. Постепенно от стихов перешел к прозе. Учился на семинаре Константина Георгиевича Паустовского, которого считал одним из лучших стилистов. Но хотел писать, а служба в разведке не способствовала этим планам. Пришлось оставить ГРУ и вернуться на строевую службу. Карпову довелось руководить военным училищем в Ташкенте, быть командиром полка в Оше и Чирчике, служить в Кизыл-Арвате и Марах в Каракумах. Свою военную карьеру закончил в Кушке. На материалах службы написал несколько книг. Потом осел в Ташкенте, где и начал по-настоящему печататься. Его заметили и пригласили в столицу. Работал в журналах «Октябрь» и «Новый мир», вел на телевидении передачу «Подвиг». В 1986 году на VIII съезде Союза писателей СССР в Кремле Карпова избрали первым секретарем этой организации. А через пять лет, когда не стало Советского Союза, не стало и Союза писателей. Все это время он активно писал. Оставался неравнодушным к литературному творчеству великий русский писатель до своего самого последнего дня...

     На снимке: одна из последних фотографий Владимира Васильевича КАРПОВА.