Генерал-майор в отставке Павел Григорьевич Скачко родился 24 января. Но у него два возраста: один настоящий - это 1924-й, другой, по документам, - 1922-й.
     - Было мне тогда чуть за 17 лет. «Лишние» годы, как тогда частенько бывало, мы себе из патриотизма прибавляли и боевым задором были переполнены. Впрочем, тогда мы почти все такими были. Зато перед военным училищем я успел и аэроклуб окончить, и даже индустриальный техникум, - объясняет генерал.
     Так что «по-настоящему» ему исполнилось 85, но выглядит он и, главное, чувствует себя лет на 20 моложе. Смеется: а в 65 лет я еще стойку на одной руке делал! И в это легко поверить: он бодр, энергичен, деловит, четок в словах и в мыслях. И он по-прежнему остается в боевом строю: генерал-майор в отставке П.Г. Скачко - профессор Академии Генштаба России. В ней он трудится с 1979 года. То есть уже тридцать отрядов выпускников ВАГШ помнят своего учителя.
     П.Г. Скачко - доктор военных наук, имеет звания «Почетный работник высшего образования Российcкой Федерации» и «Заслуженный деятель науки Российской Федерации».
     А еще профессор кафедры оперативного искусства П.Г. Скачко - руководитель ведущей научной школы в Академии Генштаба, которая удостоена гранта Президента России. И это говорит о многом, прежде всего о научно-преподавательском потенциале доктора военных наук. Есть в его военно-научной летописи особая строка: во время службы в ЦНИИ Минобороны он был ведущим разработчиком систем автоматизации всех главных командных пунктов.
     Впрочем, наш разговор о боевом прошлом Павла Григорьевича Скачко - кавалера семи боевых орденов - трех Красного Знамени, двух Отечественной войны I степени и двух Красной Звезды.
     Кроме удостоверений к этим наградам есть в его личном досье ксерокопии четырех любопытных документов разных лет - 1964-го, 1975-го, 1995-го и 2005-го. Все это представления Скачко П.Г. к званию Героя Советского Союза.
     Первые подписаны командиром и начальником штаба 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, а последние два - начальниками Академии Генштаба - генералами И.Родионовым и В.Чечеватовым.
     - А первое представление, как мне рассказали в госпитале офицеры штаба нашей 132-й стрелковой дивизии, - вспоминает генерал, - еще в августе 1941-го готовили по приказу нашего комдива генерал-майора С.С.Бирюзова.
     7 июля, прибыв из-под Полтавы под белорусский Быхов, около 40 эшелонов с частями 132-й стрелковой дивизии разгружались и занимали позиции по широкому фронту. А уже 8 июля 498-й стрелковый полк, а в его составе и лейтенант Скачко, свеженький выпускник Харьковского пехотного училища, со своим взводом прямо с платформ вступили в бой.
     Через несколько дней, когда полк перешел к обороне, заняв свои позиции в лесу, командир полка полковник Рухленко направил бойкого и сметливого лейтенанта к комбату Гаркуше, чтобы уточнить положение батальона, за которым находилась санрота. Задание было не из простых: позиции полка постоянно бомбила немецкая авиация и обстреливала артиллерия. И было неясно, что за противник перед ними, каковы его силы и планы, как в соответствии с этим действовать командирам?
     Пробираясь через лес, который рассекали пули и минометные осколки, Скачко увидел, как на поляну, где расположилась полковая санрота, выскочили три огнеметных танка Т-2 и огненными струями сожгли палатки с ранеными... Автомат лейтенанта не был способен остановить бронированных убийц. Но зато когда ему на глаза неожиданно попались два немецких солдата, автомат Скачко не дал осечки.
     С добытыми документами и сведениями он вернулся к полковнику. Выяснилось наконец, что против них действует 48-й моторизованный корпус 2-й танковой группы генерала Гудериана. Это были едва ли не первые сведения о противнике. Полковник Рухленко приказал лейтенанту Скачко доставить их в штаб дивизии, хотя его расположение не было точно известно. И все же лейтенант справился с этой задачей. По просекам, ориентируясь больше интуицией, чем по карте, они с водителем полуторки каким-то чудом добрались до штаба дивизии и своим прибытием удивили буквально всех. Ведь 12 км одолели по лесному путаному маршруту!
     Комдив, генерал-майор С.С. Бирюзов, похвалил лейтенанта за находчивость, внимательно выслушал его доклад, задал несколько вопросов, а потом приказал выдать снаряды для полковой батареи и выделил шестерых солдат в сопровождение. И, разумеется, передал распоряжения командиру полка на дальнейшие действия.
     Обратный путь тоже был не из легких. По дороге наткнулись на батарею, в которой оставалось лишь одно исправное орудие и в живых - старшина с номером расчета. Пожилой и видно бывалый старшина брился, установив зеркальце на пушечном лафете. Снарядам обрадовался: у них осталось только два выстрела. И тогда Скачко оставил ему в подмогу еще и четверых солдат.
     ...Такие поездки Скачко пришлось совершать еще дважды. Вернувшись из последней, он передал командиру полка приказ комдива: пробиваться к основным силам дивизии. Выводить полк полковник поручил лейтенанту, потому что тот лучше других знал местность и представлял, как и где действуют немцы.
     Полк с боями ночью вышел из окружения, но Скачко при прорыве был ранен, и его отправили в лазарет. Там он узнал от знакомых офицеров штаба, что комдив очень по-доброму отзывался о нем и объявил всем: «Воевать надо, как лейтенант Скачко!» И вроде бы даже распорядился подготовить представление на него к званию Героя Советского Союза - за вывод полка из окружения.
     Но в те дни и всей дивизии пришлось прорываться из окружения, и было не до награждений...
     Из лазарета лейтенанта перевели в госпиталь, после выписки в октябре 41-го направили в другую часть - в 798-й стрелковый полк, воевавший под Курском. Там в октябре сначала назначили комвзвода, а в ноябре доверили роту.
     Полк занимал позиции восточнее Прохоровки. От немцев их отделяла нейтральная полоса километров 25 шириной - с обеих сторон заминированная, перегороженная рядами колючей проволоки, покрытая как контрольно-следовая полоса снегом, простреливаемая, как говорится, насквозь...
     В конце ноября - начале декабря в дивизии стали формировать охотничьи отряды. В полку вызвался возглавить «охотников» ротный Скачко. Его роте придали взвод из обстрелянных бойцов, всех экипировали ватными штанами и куртками, белыми маскхалатами, выдали лыжи, два станковых пулемета, автоматы ППД, гранаты, бутылки с горючей смесью, термитные шарики. И еще, как вспоминает Павел Григорьевич, все были добровольцы. Готовил он их тщательно, репетируя действия каждого и отряда в целом, чтобы предусмотреть все по максимуму и не допустить промахов.
     Ночью они скрытно преодолели заграждения, впереди каждой группы двигались саперы, прокладывая проход в минных полях. Удалось скрытно выйти к сторожевому охранению в окопах и без шума уничтожить его. Затем так же скрытно пробрались в деревню, где в избах расположились немцы. Удалось застать их врасплох: из хат фрицы на мороз выпрыгивали в кальсонах...
     Было уничтожено до двух рот гитлеровцев, а также много вооружения и транспортных средств, запасы горючего и прочего. Вернулись без потерь. Успех был, что называется, громким.
     Уничтоженные две роты с пушками, пулеметами, автоматами, машинами и мотоциклами, лошадьми, боеприпасами, провиантом и фуражом и без своих потерь - все это, пожалуй, тоже могло потянуть на Золотую Звезду. Но в тот раз, как стало понятно из рассказа Павла Григорьевича, предпочли раздать «всем сестрам по серьгам»...
     Тем более что через неделю комполка приказал повторить налет, и на этот раз ничего не получилось: не могли немцы не учесть прежнего урока. На отряд Скачко обрушили огонь до двух батальонов противника. Еле ноги унесли...
     В конце декабря 1941-го в тяжелых боях удалось овладеть Прохоровкой, но Скачко при этом был ранен и контужен у элеватора (к нему он еще вернется в 1943-м). Четыре месяца пролежал в Саратовском госпитале.
     В мае 1942-го его выписали и направили в 1-й запасный парашютно-десантный полк под Энгельсом, за Волгой. Был в нем Скачко старшим адъютантом (начальником штаба, если по-современному) батальона. После командирских курсов в Нахабино, в августе, направили заместителем комбата в воздушно-десантную бригаду. Там, на аэродроме севернее Люберец, продолжали учиться по-десантному грамотно воевать.
     К концу года прибыло пополнение - часть морской пехоты с Тихоокеанского флота. Новое соединение получило наименование 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. В начале 1943-го она была переброшена на Северо-Западный фронт для участия в ликвидации противника в Демянском «мешке». А в апреле дивизию отрядили на Степной фронт генерала Конева.
     5 июлЯ 1943 года 4-я танковая армия немцев перешла в наступление. На рубеже Обоянь-Прохоровка в составе 5-й армии сражалась их 9-я гвардейская вдд. 11 июля позиции 9-й были атакованы танковой дивизией СС «Мертвая голова». Рядом наступали танковые дивизии «Адольф Гитлер» и «Райх».
     КП его полка располагался под тем самым элеватором, у которого он был ранен в 1941-м. Теперь на элеваторе разместили НП, на нем находился и Скачко, уже как офицер разведки, поскольку занимал в полку должность пнш-2. В его подчинении было по взводу пешей и конной разведки, а также по одному отделению разведки в батальонах.
     - Ну так вот, ведем мы наблюдение за немцами. Видно, они засекли блик от моей стереотрубы, и «тигр» тут же ударил по элеватору бронебойным... Но обошлось. А с утра авианалет, с 8 часов началось сближение, в ходе встречного боя боевые порядки перемешались. Все в дыму - ничего не видно. С офицером разведки артполка Львом Ницбергом мы пробрались в подбитый танк, чтобы корректировать действия своих частей. У обоих проводная связь. Короче говоря, делаем мы свое дело, а тут я смотрю: пушка-то у немцев, расположенная впереди, все еще живая! И не выдержал, сел на место командира танка, прицелился и врезал по ней. Но и по нам немцы сразу открыли огонь. В общем, глупо мы потеряли тогда НП на передовой...Но ведь и пушку уничтожили, которая стопорила наши танки. Так что командир не стал меня ругать. Вскоре назначили меня начальником разведки 9-й гвардейской вдд, в этой должности воевал я до мая 1945-го.
     9-я гвардейская вдд освобождала Белгород, Харьков, Кременчуг, форсировала Днепр, Днестр, Вислу, Одер. Но Павлу Григорьевичу особенно запомнился сентябрь 1943-го, когда она вышла к Полтаве, где Скачко лейтенантом начинал службу. Город обороняли три танковые дивизии.
     - Мы «оприходовали» у фрицев мотоцикл БМВ с коляской и провели у них на виду (в комбинезонах были) разведку вдоль Ворсклы. Установили броды, а в ночь на 21 сентября переправились на другой берег. На БМВ с пулеметом МГ-42 (у него лента с патронами 7,6 мм почти бесконечная) в разгар боя ворвались в город и направились к немецкому штабу.
     Полтаву-то я знал. Забросали штаб гранатами. Затем пробились к памятнику в честь героев Полтавской битвы. И на нем я водрузил красный флаг - как знак нашей новой победы.
     В послевоенные годы полтавчане удостоили Павла Скачко звания почетного гражданина города.
     В мае 1944-го дивизия освободила от немцев город Григориополь в российском с IX века Приднестровье. Разведка, естественно, была впереди, ворвалась на плечах немцев в их штаб. В одном из кабинетов Скачко увидел убитого полковника с телефонной трубкой, из которой еще слышались звуки. Взглянув в документы убитого, Скачко начал говорить по-немецки. На Волге их деревня соседствовала с поселком немцев-колонистов, так что Павел с детства немецким владел. Ну он и гаркнул: «Здесь оберст Энкель, повторяю: что у вас происходит?»
     Какой-то унтер Шульц стал докладывать ему, какая у них обстановка и какие потери, что предпринимает командование и т.д. Тут трубку берет кто-то другой, видно, командир повыше и поначалу также докладывает о происходящем. Потом, поняв наконец, что с ним говорит совсем не оберст Энкель, бросает трубку и начинает ругать Шульца... Смешно все сложилось. И тем не менее была получена определенная информация, которую даже не требовалось перепроверять.
     После тяжелого ранения он догнал свою дивизию под Дрезденом. И финал войны был у него тоже, можно сказать, достойным победного салюта.
     Под Дрезденом есть городок Кенигсштайн со старинным замком, в казематах которого всю войну содержались около 400 пленных бельгийских, голландских офицеров и генералов. Их при подходе русских готовились уничтожить. Там была не только тюремная охрана, но и довольно сильный гарнизон из эсэсовцев. Так вот капитан Скачко со своими разведчиками сумел совершить практически невероятное: отбить у эсэсовцев замок.
     Тоже подвиг, не так ли? По крайней мере, так оценивали его местные жители, помогавшие русскому офицеру, и освобожденные голландцы и бельгийцы. Об этом подвиге, кстати, почти сорок лет назад писала «Красная звезда».
     Он прошел боевой путь с 7 июля 1941-го до 8 мая 1945 года. Оборонял Могилев и Смоленск в 41-м, участвовал в ликвидации Демянского «мешка» и в сражении под Прохоровкой на Курской дуге в 43-м, освобождении Белгорода, Харькова, Полтавы, Кременчуга, форсировании Днепра, Днестра, Вислы, Одера и других водных преград, взятии Ченстохова, Шпремберга, Бреслау и Дрездена.
     Впрочем, и послевоенная служба генерала была и остается на уровне той «геройской планки», которую он установил для себя в июле 1941-го.
     А вообще-то перед генералом Скачко и другими ныне здравствующими ветеранами я преклоняюсь. Пусть наше глубочайшее уважение к ним и память об их бессмертном подвиге будет для фронтовиков самой главной наградой.
     На снимках: Среди ветеранов 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии; После госпиталя...