Основное место в критических замечаниях занял тезис о том, что новая российская доктрина якобы предусматривает возможность нанесения Россией первого ядерного удара и что в документе сделан неоправданный акцент на «военной опасности», исходящей от НАТО. В своем выступлении 22 февраля этого года на вашингтонском семинаре по проблематике новой стратегической концепции НАТО, которая должна быть одобрена в ноябре текущего года на саммите альянса в Лиссабоне, государственный секретарь США Хилари Клинтон даже пообещала «бросить вызов утверждению новой российской военной доктрины от том, что расширение НАТО и ее глобальные действия представляют военную опасность для России». Для этого она выбрала площадку Совета Россия - НАТО. Что ж, Россия к этому готова. И ей есть что сказать.
     Начнем с того, что в своих первых военных доктринах 1993 и 2000 годов Россия никогда не планировала применение национальных ядерных средств в превентивном ударе. Нет такого положения и в нашей новой военно-стратегической установке 2010 года. Это может произойти только в ответ на применение против нашего государства и (или) его союзников ядерного оружия и других видов оружия массового поражения. Но в таком случае речь уже пойдет о втором, то есть об ответном, а не о первом ударе. Применение ядерного оружия возможно также во втором случае - в случае агрессии против нашей страны с применением обычного оружия, «когда под угрозу поставлено само существование государства».
     Таким образом, в обоих эпизодах речь идет о возможности применения ядерного оружия только в случае агрессии против России и ее союзников. Иными словами - в ответ. Даже возможность нанесения ядерного удара российскими Вооруженными Силами во втором случае, то есть когда против России будет совершена агрессия с применением обычного оружия, носит условный характер: ядерное оружие может быть использовано только в качестве ответа на масштабную агрессию. Из указанной формулы, отраженной в пункте 22 новой военной доктрины, логически вытекает, что если не будет совершена агрессия против России и ее союзников, то не будет никаких ответных ядерных ударов с нашей стороны.
     Принципиально важно, что в доктрине 2010 года нет положений о возможности применения российского ядерного оружия в региональных или локальных конфликтах, что почему-то до сих пор вызывает неправильные суждения у многих западных интерпретаторов. Дело в том, что новая военная доктрина России не только аннулировала предыдущую военную доктринальную установку 2000 года, но и все предыдущие различные мнения на эту тему, которые были высказаны в ходе публичной дискуссии до ее принятия. Кроме того, в отличие, например, от американской и французской ядерных доктрин, предусматривающих возможность применения мини-ядерных боезарядов против террористических групп, принятый новый вариант военной доктрины России не содержит подобных положений.
     Короче говоря, используя в данном контексте в качестве наглядности западные терминологические определения, можно сказать, что в формулировку новой доктрины России о возможности применения ядерного оружия заложен принцип «оборонительного ядерного сдерживания» («defensive nuclear deterrence»), поскольку в ней нет положений о нанесении «превентивного ядерного удара» («preventive nuclear strike») по широкому кругу целей и «упреждающего ядерного удара» («pre-emptive nuclear strike») по ограниченному числу целей.
     В то же время обновляемая ядерная стратегия США, которая должна быть обнародована в ближайшее время в виде «Обзора построения ядерных сил», по-прежнему основывается на «наступательном ядерном сдерживании» («offensive nuclear deterrence»). Эта стратегия, как уже утверждают ее авторы, будет содержать установку на нанесение превентивного ядерного удара по любому государству мира и в любое время, не дожидаясь агрессии с его стороны. В частности, об этом свидетельствуют разъяснения, данные в начале февраля заместителем министра обороны США по вопросам оборонной политики Мишель Флорной и вице-адмиралом Стефеном Стэнли, директором управления по вопросам структуры, ресурсов и использования вооруженных сил американского оборонного ведомства. Подобная перспективная линия была одновременно утверждена министром обороны США Робертом Гейтсом 1 февраля этого года в трех составных частях обновляемой военной доктрины страны: в «Четырехлетнем оборонном обзоре», «Обзорном докладе по ПРО» и «Обзоре космических операций». Немаловажно, что подобную линию подкрепляют три силовых компонента Пентагона: модернизируемые им боезаряды тактических и стратегических наступательных вооружений; наращиваемая Вашингтоном глобальная система ПРО и создаваемая им функциональная основа для ведения боевых операций в космосе.
     Кроме того, в новой российской военной доктрине нет ни слова о каком-то пожелании Москвы реализовать стратегию «ядерного сдерживания на передовых рубежах» («extended nuclear deterrence»), то есть путем размещения собственного ядерного оружия на территории иностранных государств. К сожалению, такой стратегии до сих пор придерживается Вашингтон, который хранит тактическое ядерное оружие в пяти европейских государствах, а также на территории азиатско-европейской Турции. И все это делается, между прочим, в нарушение Договора о нераспространении ядерного оружия, носящего универсальный и бессрочный характер. Странно, что с нашей стороны мало обращается внимания на это обстоятельство.
     Принципиально важно, что в обновленном варианте военной доктрины России нет ни слова о ее желании развертывать ударно-боевые элементы глобальной системы ПРО на территориях чужих стран, как это делает администрация Барака Обамы, запланировав развернуть на первых порах в Польше, Румынии и Болгарии.
     Нет в нашем доктринальном документе и положений о целесообразности вывода ударного оружия в космос и военного доминирования в нем, то есть всего того, что зафиксировано в новых американских стратегических установках. Согласно им, универсальная, многослойная и многокомпонентная система ПРО США, их потенциальные ударные космические вооружения и модернизируемая архитектура нанесения «молниеносного глобального удара» с использованием обычных видов вооружений будут задействованы в интересах обеспечения нанесения первого ядерного удара и защиты от второго ядерного удара, который, вполне очевидно, будет предпринят.
     Особая тема - отношения России с НАТО. В военной доктрине России от 2 ноября 1993 года нет слова «НАТО». В разделе о «внешних военных опасностях» России было названо только «расширение военных блоков и союзов», а среди факторов, способствовавших трансформации военной опасности в «военную угрозу», было обращено внимание на «наращивание группировок войск (сил) у границ Российской Федерации до пределов, нарушающих... соотношение сил». С другой стороны, в ельцинской военной доктрине было записано, что Россия «не относится ни к одному государству как к своему противнику». Такие формулировки появились в период неоправданного «романтизма» в российско-натовских отношениях и до начала укрупнения альянса за счет приема новых членов, хотя в НАТО не скрывали своих планов по расширению на Восток.
     Военная доктрина 2000 года, то есть утвержденная уже после начала «первой волны» расширения НАТО, а также после массированных бомбардировок альянсом бывшей Югославии (1999 год), процесс приема в ряды альянса новых членов стал оцениваться нами в более критическом ключе. Создание и наращивание группировок войск (сил) других государств вблизи границ России уже было квалифицировано как «основная внешняя угроза», а не как «опасность», хотя слово «НАТО» вновь не было употреблено в данном контексте. Но Россия не могла не учитывать, что с расширением блока в восточном направлении количество его военных баз и его военная активность вблизи ее рубежей заметно возросли.
     Действительно, в доктрине России 2010 года содержится целый спектр замечаний в адрес НАТО. Они касаются проявления определенных негативных функциональных особенностей блока в мире, в том числе проводимой политики глобализации его военной активности в обход принципов и норм международного права, приближения его военной инфраструктуры к российским рубежам и увеличения его членского состава до 28 государств с перспективой принятия в его ряды новых членов путем сохранения дверей в альянс постоянно открытыми. Конечно, никто в Москве не считает неправильным противодействие Североатлантического союза терроризму, пиратству и распространению ОМП.
     Отмеченные опасения России по поводу дестабилизирующей деятельности НАТО резко возросли в последние годы на фоне целого ряда объективных факторов: постоянно проводимой модернизации американского стратегического ядерного потенциала, сохранения тактического ядерного оружия США и трансатлантического альянса в Европе, а также начала интенсивного развертывания при содействии натовских союзников в странах Восточной и Южной Европы более мощной американской системы ПРО, чем это предполагала одноименная стратегия Джорджа Буша-младшего в 2007 году. Кроме того, Москва до сих пор не забыла о массированной материально-моральной поддержке агрессии Грузии против России и Южной Осетии в августе 2008 года, оказанной ведущими странами - членами НАТО, которые по-прежнему продолжают широкое перевооружение Тбилиси современными боевыми средствами.
     И что же «нереального» в этих российских оценках? Не Россия придумала их. Все эти перечисленные негативные явления инициированы США и странами НАТО. Все эти факты хорошо известны всему миру. Российская реакция на них - вынужденная. И объективная.
     Таким образом, многие западные комментаторы обновленной российской военной доктрины неправильно оценили ее основные положения. Вероятно, это произошло либо случайно в результате поверхностного анализа, либо было сделано специально, когда просто был использован благовидный предлог для того, чтобы в очередной раз исказить суть оборонной линии России. А заодно и отвести от критики анахронизм собственных наступательных военных и военно-ядерных доктрин.
     Это плохой признак. Он может привести к искаженным интерпретациям российской внешней и оборонной политики. А это, в свою очередь, может послужить оправданием сохранения наступательного характера ядерной доктрины Соединенных Штатов в последующие десять лет и обоснованием развертывания ими масштабной системы ПРО на долгие годы вперед. Опасен и тезис о том, что Москва якобы не намерена поддерживать конструктивные и деловые отношения с Западом, в том числе с НАТО. Намерена, если страны Запада и их военный союз будет воспринимать Россию в качестве полноправного партнера в европейских и глобальных делах, а также будет руководствоваться незыблемым принципом, гарантирующим международную стабильность и прочность глобального стратегического баланса, а именно принципом равенства и одинаковой безопасности.
     Если бы Вашингтон отнесся к пересмотру своей военной доктрины в целом, а также ядерной в частности, с большей конструктивностью и в духе эры «без «холодной войны», то он вполне мог бы адаптировать свою обсуждаемую новую ядерную стратегическую установку и перспективную стратегию НАТО к новым реалиям XXI века, перед которым стоит много созидательных и социально-экономических задач.
     Если бы это произошло в духе недавно принятой военной доктрины России, то такой шаг самым позитивным образом сказался бы на всей международной атмосфере.